отпустил. Все мерзость, думал Март, все и везде, где
ни копни - наткнешься на мерзость, а встретишь что-нибудь настоящее, на-
чинает казаться, что это спектакль или провокация, господи, до  чего  же
смогли все загадить, но ведь экспатриация - это тоже не то; как это  по-
лицмейстер сказал: "Бегство - не выход"? А где же то, где то,  для  чего
стоит переводить кислород на планете? Опять о смысле  жизни,  поморщился
Март, сколько же можно... В номере ему вдруг захотелось спать, он лег не
раздеваясь и проспал до обеда. Проснулся с тяжелой головой,  как  всегда
после дневного сна, и еще полежал, листая накопившиеся журналы.
   В пять в ресторане на английский манер подавали чай с печеньем или  с
пирожными; Март встал, умылся, привел себя в порядок и  спустился  вниз.
Он уже допивал чай, когда в ресторан вошли хозяин отеля и с ним еще нес-
колько человек, но Март не видел никого, потому что среди них была Вене-
та. Он узнал ее сразу, хотя она изменилась. Был миг,  когда  их  взгляды
встретились, потом эта компания прошла мимо в глубь зала, и  Венета  изо
всех сил старалась не оглядываться, но не выдержала и  все-таки  огляну-
лась. Они сидели за столиком и, видимо, обсуждали что-то, и Венета  была
среди них, Март видел ее в профиль, видел, как она облизнула  губы,  как
ее спросили о чем-то, а она ответила не  сразу  и,  наверное,  невпопад,
глаза смотрели прямо, и видела она Марта только боковым зрением, лицо ее
было напряжено, и Март встал, оставил на столе деньги и вышел...  Тогда,
в восьмидесятом, "Фронт" приказал им расстаться, это было правильно, по-
тому что шла волна арестов и надо было рассредоточиться, но это было не-
выносимо. Март помнил тот день смутно, они ходили по комнате, тыкались в
углы, как слепые котята, или друг в друга, что-то пытались  говорить,  а
потом Венета исчезла, никто не знал, где она, и только  год  спустя  ему
сказали, что ее и еще четверых взяли  вместе  с  Мингом.  Когда  "Фронт"
объявил о самороспуске и многих амнистировали, Венета так  и  не  появи-
лась. Марту тем труднее было ее искать, что он о существовании некой Ве-
неты знать не мог, а о том, что Морис погиб, знали все,  кому  нужно,  и
Венета, наверное, тоже знала...
   Прошло сколько-то времени, и Март обнаружил, что сидит на скамейке  в
сквере, где он раньше не бывал, со смятой и истерзанной пачкой сигарет в
руке. Все вокруг было незнакомо, хотя, оглянувшись, Март увидел  и  свой
отель, и шпиль ратуши, возвышающийся над крышами, и понял, где  находит-
ся, но ощущение незнакомости не проходило; так с ним бывало иногда после
той контузии... Не распускаться, сказал он  себе,  не  распускаться,  не
рас... Слова закружились в голове и потеряли смысл. Он выбросил сигареты
и сунул руки в карманы. Там они перестали дрожать.
   С кем она? Он стал вспоминать. Хозяин, секретарь мэрии, казначей, еще
двое незнакомых... еще ведь кто-то? Нотариус, вот кто. Венета  с  кем-то
из тех двоих. Ему пришла в голову мысль о Шерхане, но нет,  Шерханом  ни
один из них быть не мог. Один пожилой, совсем седой, с невыносимо синими
глазами - таких просто не бывает,- а второй явно  с  примесью  китайской
крови и притом невысокого роста. Этот седой, кажется, и был главной осью
компании. Спрашивать нового портье не стоит, а вот нового хозяина можно,
и именно о том седом... Двенадцать лет, подумал он, двенадцать лет, две-
надцать лет. Чего только не было за эти двенадцать лет.
   Он подходил к отелю, когда Венета вышла оттуда, увидела его  и  пошла
ему навстречу. Они остановились и стали смотреть друг  на  друга,  потом
она произнесла:
   - Здравствуй. А ты все такой же. Пойдем куда-нибудь.
   Она взяла его под руку, и они вернулись в сквер и сели на ту же самую
скамейку.
   - Ты живая,- сказал Март.- Ты живая. Где же ты была?
   - И ты живой... Я чуть не умерла, когда увидела тебя  и  поняла,  что
это ты, что ты меня узнал,- если узнал, значит, ты...
   - Ты сразу поняла?
   - Я чуть не умерла.
   - Я думал, тебя убили тогда.
   - Нет. Все обошлось. Когда ты меня узнал, у тебя стали такие глаза, и
я поняла, что это ты.
   - Это я. Брат передал мне свои документы. Мы же с ним - как две капли
воды...
   - Я помню, ты показывал.
   - Где ты была?
   - Сначала в лагере. Потом, когда узнала, что тебя...  Вышла  замуж...
уехала за границу... пока не утихло.
   - Я тебя искал. Никто ничего не знал, понимаешь...
   - Господи, как все бывает...
   - Как ты живешь?
   - Спокойно. Хорошо. Всем довольна.
   - Этот седой?
   - Да, он.
   - Как вы сюда попали?
   - Это был его отель, теперь он его продал.
   - Он разорился?
   - Не до конца, у него еще много всего осталось. Не хочу об этом.  Как
ты?
   - Странствую.
   - Не женился?
   - Нет.
   - Не нашел?
   - Когда в каждой женщине находишь только тебя...
   - Ты помнишь меня?
   - Не то слово.
   - И я тебя. Господи, почему же я молчу... У тебя есть дочь.
   - Венета...
   - Да, милый, да. Ее зовут Марина.
   - Венета, боже мой, это же... это... Как ты ее сберегла?
   - Повезло. Меня почему-то считали любовницей Минга, а я не отрицала.
   - Минга убили?
   - Да, при мне... Его даже не пытались взять, просто убили и все.
   - Она с тобой?
   - Нет, она в пансионе. У меня есть портрет, я тебе потом покажу.
   - Знаешь, я как пьяный...
   - Глупый, чему ты так обрадовался? Обычная девочка, очень  милая,  на
мою маму похожа...
   - У меня началось лет в семнадцать.
   - Я как подумаю, что у нее может быть тоже...
   - Ты ничего не понимаешь. Это такое счастье.
   - Я помню тебя. И все равно боюсь за нее. Так хочется, чтобы она  вы-
росла простым человеком... Ты не обиделся? Это неправильно, да?
   - Пусть будет как ты хочешь.
   - Будет как будет. Кто это может знать?
   - Я могу попробовать. Не сейчас, ночью.
   - Не надо. Лучше не знать заранее.
   - Я тебе не скажу.
   - Ты же меня знаешь.
   - Знаю. Только все равно...
   - И я обязательно должен ее увидеть.
   - Конечно. Я это устрою.
   - Это еще надо устраивать?
   - Ну не прямо же сейчас мы туда поедем.
   - А где это?
   - В Скрее.
   - Я же только что оттуда!
   - Слава богу, хоть здесь встретились... Знаешь, я все еще поверить не
могу.
   - Я тоже... Где вы живете?
   - Обычно в Фениксе. Это...
   - Я знаю. Час езды от меня. Я - в Альберт-Клоче.
   - Смешно. Рядом жили, а вот где встретились...
   - Правда смешно.
   - А ведь мы сегодня должны уезжать.
   - Но...
   - Я не поеду. Я остаюсь.
   - Как?
   - Просто. У нас тут домик. Скажу, что не хочу ездить...
   - Он согласится?
   - У меня полная свобода.
   - Но он же заподозрит что-нибудь.
   - Знаешь, это ужасно звучит, но я изменяю ему направо  и  налево.  Он
смирился. Он очень хороший человек,  и  я  иногда  чувствую  себя  такой
дрянью, но ничего не могу сделать. Просто не могу без  тебя  жить,  хотя
все равно пытаюсь...
   - И я точно так же.
   - Пойду ему скажу и попрощаюсь, а потом мы поедем, да?
   - Мне здесь подождать?
   - Подожди здесь, это час, не больше.
   - Тогда я поднимусь в номер, а через час встретимся.
   - Ладно. Ты только не задерживайся.
   - И ты тоже.
   В номере он бросился на тахту, замолотил по ней кулаками.  Потом  по-
вернулся лицом вверх, закрыл глаза. Казалось, что все качается и  плывет
куда-то. Он пролежал так довольно долго. Потом стукнули в дверь: два ра-
за, один, потом еще два. Март пошел открывать. За  дверью  стоял  полиц-
мейстер. Он приложил палец к губам и увлек Марта в коридор. Там он  тихо
спросил:
   - Ваш приятель не показывался?
   - Уехал и оставил записку,- сказал Март.- Вот эту.
   Полицмейстер прочитал записку и вернул.
   - Никто не видел, как он уезжал,- сказал он.- И машина его на месте.
   - Не знаю,- пожал плечами Март.
   - А то, о чем я просил,- ничего?
   - Не успел,- сказал Март.
   - Странно все это,- хмыкнул полицмейстер и ушел.
   В баре Март купил бутылку вина - Берта странно на него посмотрела, но
промолчала - и вышел в сквер. Венета уже ждала его там.
   - Я готова,- сказала она.
   Машина ее, бежевого цвета "БМВ", стояла неподалеку. На заднем сиденье
лежал чемодан.
   - Вы что, на разных машинах ездите? - удивился Март.
   - В прокате взяла. Знаешь, я все ему сказала.
   - Значит...
   - Вот именно.
   Дом оказался совсем рядом, минутах в пяти езды. Март сразу узнал его,
это был домик из его вещих снов, только с  закрытыми  ставнями.  "Вот  и
все",- подумал он. Венета повозилась с замками, и они вошли внутрь.
   - Вот и все,- сказала она, и Март усмехнулся про себя,  подумав,  что
одними и теми же словами они сказали о разном.
   - Венета...
   - Подожди, любимый. Подожди. Я не хочу сразу. Подожди.
   - Что ты такое говоришь?
   - Нет, все хорошо. Просто давай представим, что не было этих  двенад-
цати лет. То есть нет - не было никакой разлуки, мы жили вместе, мы  уже
четырнадцать лет женаты, у нас дочь-школьница, и мы уже слегка поднадое-
ли друг другу...
   - Ты глупая девчонка...
   - Скажи еще раз!
   - Ты глупая девчонка, ты все еще играешь в куклы...
   - И эти куклы - мы сами. Мы приехали  в  свой  загородный  домик,  мы
здесь давно не были, давай его осмотрим, он совсем маленький, вот кухня,
вот столовая, здесь мы будем есть, вот гостиная,  сюда  будут  приходить
друзья, мы будем болтать с ними на самые глупые темы, знаешь,  я  ужасно
люблю болтать о пустяках, о платьях, например, а вот спальня, и  широкая
кровать, а в этом шкафу - чистые простыни, ты  посиди  вот  здесь  и  не
подсматривай, а я постелю, потому что уже не могу играть в куклы,  но  я
все равно хочу постелить эти свежие простыни, чтобы все  было  прочно  и
надолго...
   - Девочка моя, я даже не знаю, что можно сказать сейчас, потому что я
даже не мечтал об этом, а только тосковал, что ничего  больше  не  будет
никогда, и даже те два года мы виделись урывками и редко, и много време-
ни потратили даром и на пустяки, это счастье,  которому  нет  сравнения,
потому что я искал тебя и не находил, и  все  равно  искал,  потому  что
только ты есть на свете, потому что только ты есть на свете, потому  что
только ты есть на свете, потому что ты или есть, или нет, а третьего  не
дано...
   - ...нет, выключи верхний свет, я включу здесь,  так  лучше,  правда,
так лучше, смотри сюда, вот сюда и вот сюда, наверное, я старею,  да,  у
меня уже морщинки, вот и вот, ты еще помнишь меня ту, я была тоненькая и
стройная, мне было восемнадцать лет, а теперь мне уже за тридцать, и  мы
жили долго, долго и счастливо, я хочу, чтобы так было, я так хочу этого,
что так станет...
   - ...боже мой, какая ты красивая, как ты можешь говорить, что ты ста-
реешь, я буду целовать все твои морщинки, и я не хочу знать, сколько ко-
му лет, потому что времени нет, нет и не было никогда, оно не  проникает
сквозь эти стены и ставни, мы всегда живем здесь, и не было ничего  ино-
го...
   - ...а еще я хочу, чтобы шел дождь, и было море, и было много  солнца
и цветов, и ты смотрел на меня так, как сейчас, и так было всегда...
   - Что это?
   - Это от пули, положи сюда руку и спрячь его, спрячь и  не  выпускай,
потому что там живет прошлое...
   - Пусть спрячется и спит, свернется в клубок и спит, и не просыпается
никогда, потому что нам хорошо и без него, только без него...
   Их голоса доносились будто издалека, а где-то рядом беззвучно звенели
перетянутые струны, и не было больше  ничего,  кроме  этого  безмерного,
счастливого, любовного, разлитого, кипящего, истомного, ликующего,  гиб-
нущего, темного, растущего, слепящего, тающего, последнего...
   Март уснул и проснулся, и не понял, где он,  но  сразу  же  раздались
легкие шаги, и возникла Венета в коротком халатике из чего-то пушистого,
села рядом и тихонько стала смеяться, и уткнулась в него лицом, и взгля-
нула в глаза, и в ее глазах было немыслимое облегчение, а от уголков  их
к вискам тянулись лучики-морщинки.
   - Это ты,- выдохнула она.- Это ты наконец...
   Потом они отвинтили болты и открыли ставни, и оказалось, что  снаружи
льет дождь. В доме было решительно нечего есть, Венета нашла только бан-
ку бананового джема, и они съели этот джем, запивая вином. Март  не  пил
вина много лет и теперь мог бы ожидать от себя всяких  фокусов  -  не  в
смысле поведения, конечно. Он начисто израсходовал себя. Потом им  приш-
лось поехать все-таки в ресторан.
   - Март,- повторяла Венета,- Март, Март... Я никак не могу  привыкнуть
к твоему новому имени. Слушай, какая пошлятина:  молодая  жена  пожилого
бизнесмена убегает от мужа с модным столичным художником. Фи!
   - Жуткий скандал,- сказал Март.
   - Какой пример мы подаем молодому поколению?
   - Развратный.
   - Где же наша нравственность и чистота?
   - Действительно - где?
   - Знаешь,- сказала Венета, становясь вдруг серьезной,- я  раньше  все
время считала, что поступаю дурно; а теперь мне кажется, что  это  самый
праведный поступок в моей жизни и что все грехи свои я вчера искупила...
   В холле отеля Марта окликнул портье. Какой-то человек,  не  назвавший
себя, приходил трижды и наконец оставил записку: "Срочно  позвоните  мне
или зайдите. Л.П." Слово "срочно" было жирно  подчеркнуто.  Кроме  того,
пришла длинная телеграмма от  Ассоциации  с  оплаченным  ответом.  Марту
предлагалось в самые сжатые  сроки  заканчивать  работу,  чтобы  принять
участие в оформлении нового Клуба ветеранов в столице. Об этом следовало
подумать, ветераны очень хорошо платили.
   Март посадил Венету за столик и пошел  к  автомату  звонить  Петцеру.
Петцер взял трубку сразу.
   - Добрый вечер, Леопольд,- сказал Март.
   - Слава богу, Март,- сказал Петцер, и в голосе его прозвучало  что-то
такое - такое вдруг теплое, что даже через телефонные  искажения  донес-
лось это тепло, и сам он, засмущавшись, заворчал: - Ну что за  манера  у
наших художников, пропадают без следа, хоть бы предупредил, что ли...
   - Случилось что-нибудь? - понял Март.
   - Случилось... Утром в междугородном автобусе взорвали  бомбу.  Такая
каша... Андрис сейчас там.
   - П-понятно...- процедил Март.
   - Ты откуда звонишь?
   - Из отеля.
   - Тогда я выезжаю - и поужинаем. Подождешь?
   - Давай.
   Столик был уже накрыт, и Венета, не дождавшись, уплетала бифштекс.
   - Этот портье здесь давно? - шепотом спросила она.
   - Нет,- покачал головой Март.- Дня три-четыре.
   - Это он стрелял в Минга,- сказала Венета.
   Март непроизвольно оглянулся.
   - Все понятно,- сказал он.- Это засада на Шерхана. Он  где-то  здесь.
Сегодня взорвали бомбу в автобусе.
   - Много убитых?
   - Не знаю.
   - Сволочь какая.
   Они пообедали и взяли мороженое, чтобы не скучно было ждать  Петцера.
Он появился минут через двадцать с букетом роз.
   - Мадам! - обратился он к Венете.- Же ву при...
   - Что это значит, Леопольд? - спросил Март, но Петцер на  него  никак
не отозвался, даже не посмотрел.
   Венета элегантно подала ему руку, и Петцер не менее элегантно прикос-
нулся к ней губами и завел глаза.
   - Оказывается, про вас болтает весь город,- сказал он, присаживаясь.-
Жаль, я не прислушивался. Такой смелый адюльтер в наших  краях  впервые.
Почти парижский шик.
   - Доктор,- сказала Венета,- не надо пошлить.  Просто  порадуйтесь  за
нас, и все.
   - Простите ради бога! Видите ли, я был очень встревожен  за  Марта  и
теперь, кажется, чуть-чуть перехлестываю...
   - Кстати, интересная новость для вас. Новый портье - "конторщик".
   - Ого! - присвистнул Петцер.- А я ему дал на  чай.  Ладно,  это  надо
учесть.
   - Много дали? - спросила Венета.
   - Динар.
   - Переплатили.
   - Добавь еще,- сказал Март.- Глядишь, и зачтется когда-нибудь.
   Больше о серьезном не говорили. Петцер был в ударе - как понял  Март,
из-за каких-то своих удач,- Март с Венетой находились в  настроении  со-
вершенно радужном, потом к ним  подсел  Белью  и  принялся  рассказывать
анекдоты из практики, а уж совсем под закрытие появился Тригас.
   Он остановился у входа, и Март помахал ему рукой, Тригас тоже помахал
ему, но пошел к бару и с ходу опрокинул в рот рюмку горькой. Только тог-
да подошел к столику и сел. Он был пьян.
   - Ты где пропадал? - спросил Март.
   - Тут рядом. Еще один городок. Исполнял... Март, представь меня своей
даме.
   - Рекомендую: Юхан Абрахамсон,  свободный  художник.  Откликается  на
кличку Тригас. Юхан, это Венета.
   - Сударыня, я не решаюсь вас поздравить, через несколько дней вы пой-
мете почему. Он хороший малый, этот Март, но страшно скучен.
   - Зато не говорю гадостей. Так что ты делал?
   - Портрет кормильца. В рост и с орденами. Теперь как  помету  наелся.
Надо пить и пить, пока не пройдет. Пойду пить. Извините.
   Он поплелся к стойке. Там уже стоял полицмейстер, тоже с  рюмкой.  Он
смотрел на них, но не подходил. Потом он допил и ушел. Марту показалось,
что он был очень бледен. Через несколько минут откланялся Петцер.  Белью
повеселил их еще немного и незаметно исчез.
   Март попросил официанта завернуть что-нибудь из еды, бутербродов  ка-
ких-нибудь, что ли, тот ушел и возвратился с  объемистым  пакетом.  Март
расплатился, и они тихонько прошли мимо Тригаса. Тригас прилип к  стойке
и ничего вокруг не замечал.
   Те дни, что были после, так и остались навсегда самыми безмятежными в
жизни Марта... Они пересказывали свои жизни день за днем,  надеясь,  что
воспоминания каждого, становясь воспоминаниями обоих, заполнят пролегшую
между ними двенадцатилетнюю пропасть, и пропасть  эта,  такая  бездонная
поначалу, действительно заполнялась, им не хватало  дня,  чтобы  нагово-
риться, и они прихватывали ночи. Никто не докучал им в  те  дни.  Тригас
ушел в мрачный запой, у Петцера и полицмейстера были, видимо, свои дела,
Петцер как-то при встрече сказал: "Пока все спокойно", и Март  очень  на
это рассчитывал, да и вообще он старался не попадаться никому на  глаза,
даже редкие появления господина мэра заставляли его подбираться и насто-
раживаться.
   Он торопился закончить работу и работал подолгу,  иногда  пренебрегая
осторожностью, и однажды случилось то, что должно  было  случиться  рано
или поздно, тем более что при Венете было неловко слишком уж  откровенно
халтурить: он засветился. Это произошло на тридцатый  день.  Перед  этим
Март полностью закончил обе боковые стены:  получилось  неплохо,  лучше,
чем можно было ожидать. Оставалась торцевая, на нее чудесно падал  свет,
и жаль было это не использовать, а заготовка была, если честно,  дрянно-
вата - примитивно и в одной плоскости, и без какой бы то  ни  было  мысл
и... Март вовремя почувствовал, что его понесло, и мог бы  остановиться,
переждать, но рядом была Венета. Днем это было почти  безопасно,  Венета
тут же закрыла зал на ключ, на улице вовсю палило солнце,  но  Март  без
передышки проработал весь день и не закончил еще,  стало  смеркаться,  и
кто-то посторонний мог увидеть свет... Трудно было гасить себя, не дове-
дя дело до конца, но и раньше Марту приходилось поступать так, да и  Ве-
нета знала, как можно помочь: обтирала водой лицо, руки, шептала на ухо,
тихонько отбирала кисти... Наконец все прошло.
   Он посмотрел на стену. Не  было  там  никакой  стены.  Порывом  ветра
взметнуло легкий занавес, а дальше - дальше ослепительной белизны  дюны,
местами поросшие кустарником, и туда, в дюны, уходили люди. Им было  ве-
село идти, поэтому они шли, смеясь,  и  кто-то  оборачивался,  и  кто-то
взмахом руки приглашал за собой, они растянулись длинной цепочкой, и пе-
редние были уже едва видны; где-то рядом вздыхало море или большая река,
оттуда дул свежий ветер, и небо стало именно  такое  -  как  над  морем.
Только то, куда они шли, надо было еще сделать. Март не знал, что у него
получится, но знал, что сделает это обязательно...
   - Ты сам не знаешь, кто ты есть,- сказала Венета. Она смотрела на не-
го, как когда-то, давным-давно, впервые.- Ты сам не знаешь, не знаешь...
И не можешь ты знать.
   Этим вечером они ужинали вместе с Петцером. Когда  Март  с