Ты был прав, это хранилище отбросов.
   Для начала он ее запрограммировал, чтоб она ему всю дрянь удалила -  из
крови, из печенки, из почек, из сердца. Ну, это ей раз плюнуть. Заодно она
его в два счета от похмелья избавила. Еще  побрила  вдобавок  и  аппендикс
вырезала. Этой машине только мигни, - она тебе разом чего хочешь удалит.
   - Назовем ее Прожорливой Красоткой, - говорю я, - в том смысле, что она
что угодно жрет. И притом так она это делает, что просто красота.
   - Так мы ее будем называть между собой, - соглашается  Морис,  -  но  в
обществе она будет известна как "Пантофаг".
   А это то же самое, что "Прожорливая Красотка", только по-гречески.
   Под такое настроение решил я поделить на нас с Морисом один свой Воксо.
Каждый берет себе половину настроенного аппарата, и можешь говорить друг с
другом на каком угодно расстоянии. А вид у  моего  Воксо  такой,  что  его
никто и не заметит.
   Сняли мы большой киоск и выставили нашу  Прожорливую  Красотку,  нашего
Пантофага, на торговой ярмарке.
   Ну, это было представление, я вам  скажу!  Люди  так  и  перли,  и  все
смотрели и слушали, пока сплошная стена зевак не  выстроилась.  Мой  Морис
соловьем разливается, а что касается меня, то я, по-моему, еще хлеще. А уж
вид у нас, ясное дело, как у заправских джентльменов, особливо после того,
как мне Морис намекнул, что я вроде, для этого случая слишком скромно одет
- в одной ночной сорочке. Я его понял, сходил, еще рубаху сверху  на  себя
напялил. А уж наша Красотка так вся и блестит, переливается, - все, что из
Вотто-металла сделано, всегда так блестит.
   Ребятишки швыряли в нее конфетными  обертками,  те  исчезали  прямо  на
лету. "Обыщи меня!" - орали они, и сразу у них, в карманах, что ни к  чему
не годилось, исчезало  бесследно.  Был  там  один  тип  с  битком  набитым
портфелем, так этот портфель в одну секунду стал пустой. Кое-кто, конечно,
визг поднял, как лишился усов или бороды, - ну, мы втолковали, что им  эти
заросли на лице ничего не прибавляли; ежели б все эти их  украшения  имели
хоть мало-мальскую ценность, машина их ни за что  бы  не  тронула.  Мы  им
показывали на других, у  которых  кусты  на  лице  остались  в  целости  и
сохранности; эти, что бы там за своим кустарником ни скрывали, но уж им-то
шерстяной покров, видать, требовался.
   - Могу ли я установить одну такую машину дома  и  когда?  -  спрашивает
одна дама.
   - Завтра, за сорок девять девяносто пять вместе с установкой, - отвечаю
я ей. - Наша машина, мадам, избавит вас от всего бесполезного. Она ощиплет
вам курицу и кости из мяса вынет вместо вас. Она вам все  старые  любовные
записочки в вашем, письменном столе изничтожит, оставит только  письма  от
ребят, которые имели в виду именно то, что  писали.  Она  избавит  вас  от
тридцати фунтов лишнего веса в самых стратегических местах,  так  что,  по
справедливости, мадам, одно это окупает ее цену. Она выбросит  все  старые
пуговицы, которые ни на что не годны, и все семена, которые никогда бы все
равно не взошли. Она вам ликвидирует все, что ни к чему не пригодно.
   -  Эта  машина  способна  выносить  моральные  и  этические  оценки,  -
просвещает Морис народ. - Она способна выдвигать и обосновывать категории.
   - Морис мой компаньон, - говорю я  всем,  -  Мы  выглядим  одинаково  и
думаем одинаково. Мы даже говорим одинаково.
   -  Если  не  считать  того,  что  я  выражаюсь  иератически,  а  он   -
демотически, - подтверждает Морис. - Перед вами единственный аннигилятор в
мире,  который  способен  делать  полные   философские   заключения.   Это
непогрешимый судия, который сам определяет, что в мире приносит какую-либо
пользу, а что - нет. И все бесполезное он аккуратно ликвидирует.
   Ребята, люди все утро так и перли посмотреть нашу машину. Только  после
полудня это наводнение чуток пошло на убыль.
   - Интересно, сколько народу побывало у нас в киоске за утро? -  говорит
мне Морис. - Я бы сказал, тысяч десять.
   - А мне гадать ни к чему, - говорю  я.  -  Вошло  девять  тысяч  триста
пятьдесят восемь, Морис, - говорю я ему, потому что  я  всегда  машинально
чего-нибудь считаю. - И  вышло  девять  тысяч  двести  девяносто  семь,  -
продолжаю я, - не считая  тех  сорока  четырех,  которые  и  сейчас  здесь
околачиваются.
   Морис улыбается.
   - Ты ошибся, - заявляет он, - у тебя цифры не сходятся.
   И вот тут, чувствую, волосы у меня на затылке становятся дыбом.
   Я,  когда  считаю,  никогда  не  ошибаюсь,  и  вот  я  вижу,  что  наша
Прожорливая Красотка тоже не ошибается. Порядок, сейчас уже поздно  делать
вид, будто ошибся, особенно ежели к этому не привык, но, может,  еще  есть
время убраться с пути урагана, пока он не налетел?
   - Кончай куковать, - шепчу я Морису, -  пишись  в  бродяги,  выходи  на
щебенку!
   - Же нэ компренэ [я не понимаю (франц.)], - отвечает Морис, что  значит
"сматываем удочки, ребята", только по-французски, и  дает  мне  тем  самым
понять, что он все усек.
   Тогда я на высокой скорости удаляюсь из помещения ярмарки, а мой  Морис
несется позади с такой легкостью,  что  его  и  не  слышно.  Тут  как  раз
флаер-такси собирается отчаливать.
   - Прыгай на подножку, Морис! -  подаю  я  ему  сигнал,  и  сам  прыгаю,
цепляюсь когтями за  хвостовое  оперение,  и  мои  ноги  уже  болтаются  в
воздухе. Теперь надо глянуть, что там с Морисом. Что с Морисом, ха! Да его
и в помине нету!  Он  вообще  рядом  со  мной  не  бежал,  оказывается!  Я
оглядываюсь, и тут вижу через окно, как он там опять заводит свои песни.
   Ну и история! Чтобы мой компаньон, который на  меня  похож,  точно  две
черепушки из-под одной шляпы, - и не понял мой намек!!
   В аэропорту я ныряю на воздушный грузовоз, который как раз  отлетает  в
Мехико.
   Мне чемоданов паковать не приходится. Я так  скажу:  ежели  человек  не
привык постоянно иметь при себе двухлетний прожиточный минимум  -  в  виде
этих зелененьких бумажек с кудрявыми завитушками в заднем кармане, - такой
человек, значит, не приспособлен встретиться с Судьбой один на один! Через
тридцать минут я уже сижу в отеле в Куэва Покита,  и  все  удовольствия  к
моим услугам. Тогда я хватаю свой Воксо, чтобы послушать, что мне сигналит
мой Морис.
   - Почему ты мне не сказал, что Пантофаг аннигилирует людей?  -  говорит
он вроде бы с испугом.
   - Я тебе все сказал, - говорю я. - Девять тысяч двести  девяносто  семь
прибавить сорок четыре не дает девять тысяч триста  пятьдесят  восемь.  Ты
это сам заметил. Как там дела в родных краях. Морис? Вот юмор получился!
   - Тут не юмор! - говорит он вроде  как  с  отчаянием.  -  Я  заперся  в
маленькой кладовке, где ведра и веники, но эти  люди  собираются  взломать
дверь. Что мне делать?
   - Э, Морис, да объясни ты им, что  те,  которых  машина  прибрала,  все
равно ни на что не годились. Ведь наша машина не ошибается.
   - Сомневаюсь, удастся ли мне убедить в этом родственников пострадавших.
Они жаждут крови. Они уже ломятся в дверь, Спейд! Я слышу, они там кричат,
что повесят меня.
   -  Скажи  им,  что  веревка  должна  быть  новехонькой,  иначе  ты   не
согласишься! - говорю я ему. Это  такая  старая  шутка.  И  выключаю  свои
Воксо, потому как Морис больше ничего не говорит,  только  вроде  булькает
там, а чего он этим бульканьем хочет сказать, мне невдомек.
   Такие истории  быстро  сходят  на  нет,  стоит  людям  повесить  одного
кого-нибудь для собственного удовлетворения. Так что я теперь уже опять  в
городе и опять ворочаю в голове  всякие  новые  идеи,  ровно  кучу  камней
перекатываю. Только Прожорливую Красотку я больше делать не стану. Слишком
у нее логика опасная, и вообще она свое время слегка опережает.
   Я нынче ищу себе нового компаньона. Заглядывайте к  Грогли,  ежели  вас
это интересует. Я там появляюсь каждый часок или около  этого.  Мне  нужен
парень, похожий на меня, как две шеи в одной петле... тьфу, черт,  с  чего
это у меня вдруг такие мысли! - нет, попросту  парень,  который  выглядит,
как я, и думает, как я, и говорит тоже, как я.
   Вы прямо валяйте и спрашивайте Джо Спейда.
   Только посмейте в виду - парень, которого я возьму в компаньоны, должен
быть такой, чтобы сразу меня понимал, ежели придет время сматывать удочки.



    Рафаэл Лэфферти.
    Безлюдный переулок

   -----------------------------------------------------------------------
   "Знание - сила", 1986, N 6. Пер. - А.Графов.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   В этом квартале хватало разных затейников.
   Повстречав там Джима Бумера, Арт Слик спросил его:
   - Ходил когда-нибудь вон по той улице?
   - Сейчас - нет, а мальчишкой бегал к одному лекарю. Он ютился в палатке
- летом, когда сгорела фабрика комбинезонов. Улица-то всего в один квартал
длиной, а потом упирается в железнодорожную насыпь. Несколько  лачужек,  а
вокруг бурьян растет - вот и вся улица... Правда,  сейчас  эти  развалюшки
как-то не так выглядят. Вроде и побольше их стало. А  я  думал,  их  давно
снесли.
   - Джим, я два часа смотрю на тот крайний  домик.  Утром  сюда  пригнали
тягач с сорокафутовым прицепом и стали грузить его картонными коробками  -
каждая три фута в длину, торец дюймов восемь на восемь. Они их таскали  из
этой лачужки. Видишь желоб?  По  нему  спускали.  Такая  картонка  потянет
фунтов на тридцать пять -  я  видел,  как  парни  надрывались.  Джим,  они
нагрузили прицеп с верхом, и тягач его уволок.
   - Что же тут такого особенного?
   - Джим, я тебе говорю, что прицеп нагрузили  с  верхом!  Машина  еле  с
места сдвинулась - думаю, на ней было не меньше шестидесяти тысяч  фунтов.
Грузили по паре картонок за семь секунд - и так два часа! Это же две  тыщи
картонок!
   - Да кто теперь соблюдает норму загрузки? Следить некому.
   - Джим, а домик-то - что коробка из-под печенья, у него стенки семь  на
семь футов, и дверь на полстенки. Прямо за дверью в кресле сидел человек -
за хлипким столиком. Больше в эту комнатку ничего не запихнешь.  В  другой
половине, откуда желоб идет, что-то еще есть. На тот прицеп влезло бы штук
шесть таких домиков!
   - Давай-ка его измерим, - сказал Джим Бумер. - Может быть, он на  самом
деле побольше, чем кажется.
   Вывеска на хижине гласила: "ДЕЛАЕМ - ПРОДАЕМ - ПЕРЕВОЗИМ - ЧТО УГОДНО -
ПО ЗАМЕНЬШЕННЫМ ЦЕНАМ". Старой стальной рулеткой Джим Бумер измерил домик.
Он оказался кубом с ребром в семь футов.  Он  стоял  на  опорах  из  битых
кирпичей, так что при желании можно было под него заглянуть.
   - Хотите, продам вам  за  доллар  новую  пятидесятифутовую  рулетку?  -
предложил человек, сидевший в домике. - А старую можете выбросить.
   И он достал уз ящика стола стальную рулетку.
   Арт Слик отлично видел, что столик был безо всяких ящиков.
   - На пружине, имеет родиевое покрытие, лента  "Дорт",  шарнир  "Рэмси",
заключена в футляр, - добавил продавец.
   Джим Бумер заплатил ему доллар и спросил:
   - И много у вас таких рулеток?
   - Могу приготовить к погрузке сто тысяч за десять  минут.  Если  берете
оптом, то уступлю по восемьдесят восемь центов за штуку.
   - Утром вы грузили машину такими же рулетками? - спросил Арт.
   - Да нет, там было что-то другое. Раньше я никогда  не  делал  рулеток.
Только сейчас вот решил сделать  для  вас  одну,  глядя,  какой  старой  и
изломанной вы измеряете мой дом.
   Арт  и  Джим  перешли  к  обшарпанному  соседнему  домику  с  вывеской:
"СТЕНОГРАФИСТКА". Этот был еще  меньше,  футов  шесть  на  шесть.  Изнутри
доносилось стрекотание пишущей  машинки.  Едва  они  открыли  дверь,  стук
прекратился.
   На стуле за столиком сидела хорошенькая брюнетка. Больше в  комнате  не
было ничего, в том числе и пишущей машинки.
   - Мне послышалось, здесь машинка стучала, - сказал Арт.
   - Это я сама, - улыбнулась девушка. - Иногда для развлечения стучу  как
пишущая машинка. Чтобы все думали, что здесь стенографистка.
   - А если кто-нибудь войдет да и попросит что-то напечатать?
   - А как вы думаете? Напечатаю, и все.
   - Напечатаете мне письмо?
   - О чем говорить, приятель, сделаю. Без помарок,  в  двух  экземплярах,
двадцать пять центов страница, есть конверты с марками.
   - Посмотрим, как вы это делаете. Печатайте, я продиктую.
   - Сперва диктуйте, а потом я напечатаю.  Нет  смысла  делать  две  вещи
одним разом.
   Арт, чувствуя себя  последним  дураком,  пробубнил  длинное  витиеватое
письмо, которое уже несколько дней собирался написать, а  девушка  сидела,
подчищала ногти пилочкой. И перебила только раз.
   - Почему это машинистки вечно сидят и  возятся  со  своими  ногтями?  -
спросила она его. - Я тоже  так  стараюсь  делать.  Подпилю  ногти,  потом
немного отращу, а потом опять подпилю. Целое утро только этим и занимаюсь.
По-моему, глупо.
   - Вот и все, - сказал Арт, кончив диктовать.
   - А вы не прибавите в конце "люблю, целую"? - спросила девушка.
   - С какой стати? Письмо деловое, и человека этого я едва знаю.
   - Я всегда так пишу людям, которых едва  знаю,  -  сказала  девушка.  -
Письмо на три страницы. Это семьдесят  пять  центов.  Пожалуйста,  выйдите
секунд на десять. Не могу при вас печатать.
   Дверь захлопнулась и воцарилась тишина.
   - Эй, девушка, - крикнул Арт, - чем вы там занимаетесь?
   Из домика донеслось: "Вам что,  нужно  еще  и  память  подправить?  Уже
забыли о своем заказе? Письмо печатаю".
   - Почему же машинки не слышно?
   - Это еще зачем? Для правдоподобия? Надо бы за это брать отдельно. - За
дверью хихикнули, и секунд пять  машинка  стрекотала  как  пулемет.  Потом
девушка  открыла  дверь  и  вручила  Арту   текст   на   трех   страницах.
Действительно, письмо было напечатано безукоризненно.
   - Что-то тут не так, - сказал Арт.
   - Да что  вы!  Синтаксис  ваш  собственный,  сэр.  А  разве  надо  было
выправить?
   - Нет, я не о том. Девочка, скажи по чести, как твой  сосед  умудряется
доверху нагрузить машину товаром из дома, который в десять раз меньше этой
машины?
   - Так ведь и цены заменьшены.
   - Ага. Он тоже вроде тебя. Откуда вы такие?
   - Он мой дядя-брат. И мы называем себя индейцами племени инномини.
   - Нет такого племени, - твердо сказал Джим Бумер.
   - Разве? Тогда придется придумать что-нибудь  еще...  Но  звучит  очень
по-индейски, согласитесь! А какое самое лучшее индейское племя?
   - Шауни, - ответил Джим Бумер.
   - О'кей, тогда мы - индейцы шауни. Нам это пара пустяков.
   - Идет, - сказал Бумер. - Ведь я сам шауни и всех шауни в  городе  знаю
наперечет.
   - Салют, братец! - крикнула девушка и  подмигнула.  -  Это  как  в  той
шутке, которую я заучила,  только  начинается  там  по-другому...  Видишь,
какая я хитренькая: о чем ты ни спросишь, у меня уже ответ готов.
   - С тебя двадцать пять центов сдачи, - сказал Арт.
   - Да я знаю, - сказала девушка. - У меня из головы выскочило,  что  там
на обратной стороне двадцатипятицентовой монетки... Заговариваю вам  зубы,
а сама стараюсь припомнить. Ну конечно, там такая смешная птичка сидит  на
вязанке хвороста. Сейчас я ее кончу. Готово.  -  Она  вручила  Арту  Слику
двадцатипятицентовик. - А вы,  уж  пожалуйста,  рассказывайте,  что  здесь
поблизости есть лапочка-машинистка, которая отлично печатает письма.
   - Без пишущей машинки, - добавил Арт Слик. - Пошли, Джим.
   - Люблю, целую! - крикнула им вслед девушка.
   Рядом   стояла   маленькая   убогая   пивная   под   названием    "КЛУБ
ХЛАДНОКРОВНЫХ". Буфетчица была похожа на машинистку, как родная сестра.
   - Мы бы взяли по бутылке "Будвейзера", - сказал Арт. - Но ваши  запасы,
я вижу, на нуле.
   - А зачем запасы? - спросила девушка. - Вот ваше пиво.
   Арт поверил бы, что бутылки она достала из рукава, но платье у нее было
без рукавов.
   Пиво оказалось холодным и вкусным.
   - Вы не знаете, девушка, как это ваш сосед  на  углу  делает  товар  из
ничего и тут же грузит им машину.
   - А вещи делаются из чего-то! - вставил Джим Бумер.
   - А вот и нет! - сказала девушка. - Я учу вашего  языка.  Эти  слова  я
знаю. "Из чего-то" собирают, а не делают. А он делает.
   - Забавно, - удивился Слик, - на этой бутылке  написано  "Будвизер",  а
правильно - "Будвейзер".
   - Ой, какая же я простофиля! Не могла вспомнить, как  это  пишется;  на
одной бутылке написала правильно, а на другой - нет. Вчера вот  тоже  один
посетитель  попросил  бутылку  пива  "Прогресс",  а  я  на  ней   написала
"Прогеррс". Сбиваюсь иногда. Сейчас исправлю.
   Она провела рукой по этикетке, и надпись стала верной.
   - Но ведь чтобы печатать типографским  способом,  надо  сперва  сделать
клише! - запротестовал Слик.
   -  Все  проще  простого,  -  сказала  буфетчица.  -  Только  надо  быть
повнимательнее. Как-то я по ошибке сделала пиво "Джэкс" в  бутылке  из-под
"Шлица", и посетитель был недоволен. Я взяла у него эту бутылку,  раз-два,
поменяла вкус пива и дала ему, будто б новую. "Это у нас освещение  такое,
что стекло кажется коричневым", - сказала я ему. И тут сообразила,  что  у
нас вовсе никакого освещения  нет!  Пришлось  быстренько  сделать  бутылку
зеленой. Еще бы мне не ошибаться, ведь я такая бестолковая.
   - В самом деле, у вас тут нет ни лампочек, ни окон. А светло, -  сказал
Слик. - И холодильника у вас нет. Во всем этом квартале нет электричества.
Почему же у вас холодное пиво?
   - Прекрасное холодное пиво, не правда ли? Заметьте, как ловко ухожу  от
ответа. Добрые люди, не хотите ли еще по бутылочке?
   - Хотим. Заодно поглядим, откуда вы их достаете, - сказал Слик.
   - Смотрите, сзади змея, змея! -  вскрикнула  девушка.  -  Ого,  как  вы
подпрыгнули! - засмеялась она. - Это же шутка.  Неужели  я  стану  держать
змей в таком хорошем баре?
   Перед ними тем временем появились откуда-то еще две бутылки.
   Когда же вы появились в этом квартале? - спросил Бумер.
   - Кто за этим следит? - ответила девушка. - Люди приходят и уходят.
   - Вы не местные, - сказал Слик. - И нигде я таких не  встречал.  Откуда
вы взялись? С Юпитера?
   - Кому он нужен, ваш Юпитер? - возмутилась девушка. - Там  и  торговать
не с кем, кроме как с кучкой насекомых. Только хвост отморозишь.
   - Девушка, а вы нас не разыгрываете? - спросил Слик.
   - Я сильно стараюсь. Выучила много шуток, но еще не умею ими шутить.  Я
улучшаюсь, ведь хозяйка бара должна быть  веселой,  чтобы  людям  хотелось
снова к ней зайти.
   - А что в том домике у железной дороги?
   - Сегодня моя сестра-кузина открыла там салон. Отращивает лысым волосы.
Любого цвета. Я ей говорила, что она спятила. Пустое дело. Будь  им  нужны
волосы, стали бы люди ходить лысыми?
   - Она и вправду может отращивать волосы? - спросил Слик.
   - А как же! Вы сами не можете, что ли?
   В квартале стояли еще три-четыре обшарпанных лавчонки,  которых  Арт  и
Джим не заметили, когда входили в "Клуб хладнокровных".
   - По-моему,  этой  развалюшки  тут  раньше  не  было,  -  сказал  Бумер
человеку, стоявшему у последнего из домов.
   - А я ее только что сделал, - ответил тот.
   Старые доски, ржавые гвозди... Он ее только что сделал!
   - А почему вы... э... не построили дом поприличнее, раз уж  вы  взялись
за это? - спросил Слик.
   - Меньше подозрений. Если вдруг появляется старый дом, на него никто  и
не смотрит. Мы  здесь  люди  новые,  и  пока  что  хотим  осмотреться,  не
привлекая особого внимания. Вот я и думаю, что  бы  мне  сделать.  Как  вы
считаете, найдут здесь сбыт отличные автомобили, долларов по сто за штуку?
Хотя,  пожалуй,  при  их  изготовлении  придется  считаться   с   местными
религиозными традициями.
   - То есть? - спросил Слик.
   - Культ предков. Хотя все уже отлично работает на естественной энергии,
у машины должны быть пережитки прошлого, бензобак и дизель. Ну что ж, я их
встрою. Подождите, сделаю вам машину за три минуты.
   - Машина у меня уже есть, - сказал Слик. - Пошли, Джим.
   Арт с Джимом повернули назад.
   - А я все