о изображения и заложены в компьютер. Их бывает до нескольких десятков, но основных - базовых, как мы говорим - редко оказывается более шести-семи. Просмотреть эти варианты облика каждого нашего дримера я и хотел. Помимо изображений, в списке имелись и данные об интересующих нас людях: об их симпатиях, привычках, любимых книгах, фасонах, животных, деревьях, цвете волос, пословицах, играх, именах - и так далее, и тому подобное, обо всем том, что и делает человека единственным и неповторимым. Этим я сейчас и намеревался воспользоваться для опознания.
     Информация эта в компьютере обычно свирепо засекречена, и Тигр, склонный к формализму, не преминул поступить так же и с результатами моего заказа. Чтобы войти в эти файлы, нужно было знать полдюжины паролей и столько же кодов, ежесуточно меняющихся. Все это хранится у Тигра и, на всякий случай, дубликаты имеются у Дежурного Мастера. Дежурил сегодня Дуб. Но Тигр охотно сообщил мне все нужное. Потом нетерпеливо отстранил меня и уселся сам.
     Он обрадованно стал вытаскивать на дисплей одно изображение за другим, и мы начали внимательно прочитывать пояснительные тексты с характеристиками изображенных на снимках лиц.
     - Иконин: рыбалка, филателист, Тургенев...
     - Мимо.
     - Хохлов: футбол, компигры, Шолохов...
     - Дальше.
     - Ищенко: теннис, кроссворды, за чтением не замечен...
     - Следующий.
     Так мы перебрали десятка с полтора. Стало уже надоедать.
     - Хижин. Дважды судился. Был актером. Стреляет на седьмом уровне.
     У нас есть такая классификация - из десяти баллов.
     - Стоп! - сказал я. - Похоже. Читай дальше - все о нем.
     Тигр сперва пробежал текст глазами. Нахмурился и ткнул пальцем в экран:
     - Вот тебе, пожалуйста.
     Я прочитал:
     "Выехал на постоянное местожительство в Новую Зеландию". И стояла дата: это примечательное (для него) событие случилось около года тому назад.
     Очень хорошо, просто прекрасно.
     За исключением одного: в Новой Зеландии не было Бюро Системы ОПС.
     Мы смотрели друг на друга с минуту - пока экран не очистился: программа секретности не любила, когда данные долго маячили на дисплее без употребления.
     - Значит, он где-то в другом месте уже, - сказал Тигр. - Сейчас некогда выяснять - где и что; придется просить генерала.
     - А может, легатов?
     Тигр покачал головой:
     - Бесполезно, как я понимаю. Нет, тут нам его уже не выловить. А вот там тебе, пожалуй, еще придется с ним пересекаться. Возможно, даже выманить его на себя - и допросить с пристрастием? Может получиться интересно, а?
     Я немного подумал.
     - Хотелось бы сперва разобраться: как им удалось провести меня?
     - Мы тут вроде бы уже сообразили. Анализировали разговор. Твоя дочка скомбинирована из шести, а может, семи записей, недостающее создано на компьютере, очень гладко - но при серьезном изучении все разваливается. А твой номер - тоже просто: звонили, подключившись к твоей паре, телефон-то обычный, городской.
     - Сколько лет еще будем просить о создании собственной сети? Что нам - забастовку, что ли, объявлять? А пока снабдили бы хоть сотовыми...
     Вместо ответа Тигр прокряхтел что-то невразумительное. Понять можно было только последние слова:
     - Садись и просматривай дальше - всю галерею. Попробуй выявить тех, кто здесь был теснее других связан с этим Хижиным. Хоть их потрясем, может быть, что-нибудь и высыплется. Постарайся справиться за час. Больше оттягивать нельзя. Надо тебе выходить. Иначе мало ли что может там приключиться с Боричем. Тебе прежде всего придется его отыскать, в случае чего и он тебя сможет подстраховать, верно?
     - Кстати, - вспомнил я, - а Степ вернулся? Вылез? Ну, тот паренек, что угодил в Туннель. Кстати, что у него было за задание?
     Тигр мотнул головой:
     - Нет еще. Да ничего с ним не сделается, на него же охота не открыта. Разве что в бруки наложит. Задание? Легкое: предупредить кое-кого...
     Тигр любил произносить именно так: бруки.
     Я пожал плечами:
     - Галерея мне сейчас больше ни к чему. С вашего позволения, попробую, пока еще возможно, разобраться в его биографии. Найти подлинные данные - в засекреченных файлах: Груздь ведь входит в те списки.
     - Только не затягивай.
     Я уселся и принялся за работу. Вход занял несколько минут: было до черта всяких блоков. Наконец я оказался в дирекции. И увидел, что она пуста. Файлы стерты до основания. А ведь только что материалы были в совершенном порядке.
     С четверть часа мы пытались восстановить хоть что-нибудь. Но все было вырвано, что называется, с мясом. Программа с восстановлением не справилась.
     Тигр, отчаявшись, проговорил мрачно:
     - Холодная водичка. На грани замерзания. Но прыгать в нее тебе все равно придется. Хотя ты и не морж. А мы уж тут поищем, постараемся разобраться, что к чему.
     На что я не совсем вежливо ответил:
     - А по мне хоть и не разбирайтесь. Ну вас всех ик и ув...
     Я намеренно проговорил это с густым местечковым акцентом. Просто у меня было скверное настроение.
     И пошел в третью, нелюбимую палату - ложиться для выхода, на этот раз уже по своей программе, всерьез.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

30. РИТУАЛ

     Я лежал на спальном станке и размышлял вот о чем: насколько я сейчас напоминаю - или не напоминаю - фараонову мумию. Решил, что не очень: фараонам вряд ли ставили две капельницы одновременно. И при этом им не приходилось еще и отвечать на вопросы. Фараону определенно было лучше.
     Корявый Дуб выговаривал слова торжественно, словно церемониймейстер:
     - Как ты чувствуешь себя? Здоров ли?
     Я отвечал, каждый раз глубоко вдыхая воздух, как если бы в нем было растворено безграничное терпение и покорность судьбе:
     - Чувствую себя совершенно здоровым.
     - Ты спокоен?
     - Да.
     - Силен?
     - Как никогда раньше.
     - Готов ли уйти на задание?
     - Я готов.
     - Уходишь ли с желанием вернуться?
     - О, да. Безусловно.
     - Дорог ли тебе этот мир - Производный Мир?
     - Он - все, что у меня есть.
     - Он достаточно плох. И тем не менее нет другого, в котором ты был бы дома. Что не нравится тебе в нашем мире?
     - Ложь. Хитрость. Предательство. Стремление использовать других ради своего блага. Вражда между людьми, странами, взглядами. Недостаток свободы. Недостаток терпимости. Скверный уровень жизни.
     - Согласен. В нашем мире есть недостатки - эти и множество других. Назову их: жестокость ко всем, кто не является людьми, а среди людей - к тем, кто не принадлежит к твоей группе; возведение самих себя на пьедестал, на котором нам не место; слишком большое неравенство людей, часто не соответствующее их роли в жизни мира; предпочтение материи духу, стремление к ублаготворению плоти, а не души. И еще многое, многое. Согласен?
     - Да.
     - Мы назвали недостатки нашего мира - для чего? Для того, чтобы ты оставил их здесь. Чтобы не брал с собой. Тебе предстоит целеустремленно проникнуть в Пространство Сна, оставаться там неизвестно какое время, стать существом того мира. И чем глубже будешь ты входить в иные континуумы, чем лучше станешь ощущать и понимать их, тем более нереальным, иллюзорным, условным будет казаться тебе наш Производный Мир, этот, откуда ты пришел; будет казаться, что его вообще не существует и никогда не существовало, а реально лишь Пространство Сна. А если к тому же наш мир на расстоянии покажется тебе средоточием одних лишь недостатков, ты не сможешь возвратиться.
     (Господи, какое занудство! В шестьдесят какой-то - или в шестьсот какой-то уже раз. Но приходится терпеть: таков ритуал.)
     - Я знаю, в чем мой долг.
     - Сознавать долг - не самое трудное. И одного желания мало. Помнишь Питона? Он прекрасно оперировал в ПС, стал там своим. И когда пришло время вернуться - просто не смог. Не смог никогда. Наш мир. Производный, стал для него лишь комбинацией слов, за которыми не было ни образа, ни чувства. И механизм возвращения перестал действовать. Его тело до сих пор лежит...
     - У меня хорошо развит инстинкт самосохранения. Я сделаю все, что нужно, и вернусь.
     (Вот не следовало бы прерывать старшего. Сказывается дурное воспитание. Сдерживаться надо, Остров.)
     - Но там ты встретишь дорогих тебе людей. Много. Больше, чем их сейчас в нашем мире. И они будут просить тебя остаться.
     - Я попрошу их обождать еще. До неизбежного.
     (Пространство Сна - неизбежное последнее пристанище каждого из нас - на долгое время или навечно.)
     - Хорошо. Теперь последнее: нет ли здесь чего-то, что заставит тебя возвратиться в любом случае?
     - Есть. Дочь.
     - Она сильнее тех, кто там, в ПС?
     - Да.
     - Но спокойна ли твоя совесть перед уходом?
     - Н-ну... есть неясность отношений с одним человеком.
     - Она тяготит тебя?
     - Я не сказал, что это "она".
     - Я имел в виду неясность, а не человека. Это может помешать тебе там, в работе?
     - Не думаю.
     - У тебя есть еще какие-нибудь вопросы, сомнения?
     - Наверное, нет... Нет.
     - Помнишь ли ты свой первый этап?
     - Да. Зайду к маме.
     - И второй?
     - Буду искать свидетелей. Людей, близко стоявших к Груздю. Чтобы узнать о нем все возможное, что сможет облегчить поиски. Сорокопута, Зурилова. Потом займусь Боричем. Пока он совсем не пропал. Или, может быть, свидетелей - потом, а Борича - в первую очередь. Увижу там по обстановке.
     - Ты послал уже упреждающие формулы для настройки?
     - Конечно.
     - Ну - желаю удачи. Удачи. Удачи... И вот что: лучше все же поторопись с Боричем, тут его тело нас беспокоит - организм немолодой...
     Такими словами напутствовал меня Корявый Дуб, когда серый туман вневременной внепространственности уже поглощал меня.

31. СВОЯ ДОРОГА

     Последним, что я успел еще услышать, погружаясь в сон, были торопливые слова второго провожавшего - Жокея Мысли: "Только что узнали от родственников Груздя: он последние дни часто вспоминал о детстве, о родных местах. Учти..."
     Но я уже перестал быть в яви. Я ушел своей дорогой. Как всегда, сперва - в самые дорогие времена, к самым близким людям. Когда я переселюсь в Пространство Сна навечно, то наверняка чаще всего меня можно будет застать там.

***

     Мать сидела за столом, но, против ожидания, была дома не одна. Второй стул занимал Борисов, Николай Акимович. Комдив. Старый друг. Он был в форме, со своими ромбами в петлицах, орденом Красной Звезды и медалью "XX лет РККА". На столе стояла бутылка рислинга, два бокала и тарелка груш. Все, как в добрые и очень старые времена там, в Производном Мире - или, иными словами, при жизни.
     Увидев меня, мать не удивилась, но обратилась ко мне с некоторой настороженностью:
     - Ты не окончательно, я надеюсь?
     - Привет, вояка, - сказал Борисов, знавший меня с моих малых лет.
     - Привет, товарищ комдив, - сказал я. И ответил матери: - Нет. - Чуть было не добавил: "Хотя - как знать? Тут ведь тоже убивают, и тоже навсегда". Но вовремя удержался: не надо огорчать маму - даже и здесь, или тем более здесь.
     - Заходил Борич, передавал привет от тебя, сказал, что скоро заглянешь, но я не поверила было. Хорошо. Тебя покормить?
     - Нет, спасибо. Потом...
     - Ты надолго? - обрадовалась она. - Поживешь у меня?
     - Не знаю, на сколько. Надо посидеть, подумать...
     - Ну, сиди, - сказала она и снова повернулась к комдиву: - Значит, опять в поход, Коля?
     - Армия остается армией, - ответил он.
     - Куда, зачем?
     - Понадобится - скажут...
     - Понимаю.
     Я перестал вслушиваться в их разговор, сел и попытался думать. Здесь, у нее, было самое удобное для этого место во всем Пространстве Сна. Как всегда бывает у матерей. Чувствуешь себя защищенным от мира, как будто еще не родился.
     Когда уходишь в Пространство Сна без заранее разработанной программы, чаще всего - примерно в одной трети случаев - тебя тянет именно в детство, в пору неограниченных надежд и скоропреходящих забот. Особенно если в яви Производного Мира становится тесно от напряжений и досад, неизбежно связанных со всякой серьезной работой. Ничего удивительного в том, что Груздь почувствовал усталость и - скорее всего, даже не осознавая - устремился, освободившись от власти плоти и вектора времени, в мир, где очищается душа. На какое-то время - время сна - стал опять ребенком. То есть существом, еще не умеющим защититься от недоброжелателей. Там его наверняка и взяли. И (как показывает опыт) оставили при этом какие-то следы.
     Место и время его детства мне известны; значит, туда и надо отправляться. Но, в отличие от пострадавшего, приняв перед тем необходимые меры предосторожности. И - лишь после того, как разберусь со свидетелями, а также с Боричем и теми, кто захватил его.
     Сколько времени сейчас? Спящая плоть оттуда, из ПМ, по каналу связи и возврата немедленно прислала ответ. По времени яви я пробыл в ПС уже около десяти минут. Тратить на размышления еще больше было бы неоправданным расточительством. Пора в дорогу...
     Я встал. Поцеловал мать. Она посмотрела на меня, и в ее взгляде промелькнула печаль. Я откозырял Борисову и повернулся к двери.
     - Зайди на обратном пути, - попросила мать.
     - Обязательно, ма.
     Она кивнула и отвернулась, а Борисов скомандовал:
     - Дрибним кроком - геть!
     Я отворил дверь и вышел, завершив таким образом свое пребывание в семейном круге Пространства Сна. И настроился на следующий этап. Подсознательное общение с Боричем (это странное ощущение, без которого работать в ПС в связке совершенно невозможно) подсказало, что мне следует скорректировать план и, выбирая между Боричем и свидетелями, выбрать свидетелей. Одного из них. В двух лицах.

32. ДОПРОС

     Я был на этот раз чистой воды американским шерифом - судя по шляпе, из Тексаса (как полагалось мне сейчас произносить это название), со звездой о шести лучах на груди, с двумя револьверами на поясе. На ногах я имел щегольские ковбойские сапоги - правда, почему-то без шпор. В каждом уважающем себя американском боевике непременно возникает такой шериф, хорош он или плох - другое дело, но он есть, и мы привыкли к ним едва ли не больше, чем к собственным милиционерам. Так что я не сомневался в том, что люди, с которыми мне предстояло разговаривать, не станут тратить время на выяснение моего статуса, но без лишних телодвижений начнут, как говорится на розыскном жаргоне, колоться.
     Я не совсем точно рассчитал время, поскольку их домашний режим был мне неизвестен. Оказалось, что они ложатся спать намного раньше, чем я рассчитывал. Во сне каждый из них находился, конечно же, в разных континуумах, так что вытаскивать мужа и жену пришлось по отдельности. Это нетрудно, разумеется, но все равно тратишь время. Вообще-то я не люблю добиваться успехов при помощи насланных снов, потому что само присутствие насыла искажает подлинную картину. Но сейчас выбирать было не из чего.
     Когда я очутился в том микроконе, где находился в тот миг сам Сорокопут, мне стало немного не по себе: он пребывал в Пространстве Сна не в одиночестве, а вдвоем с весьма выразительной девицей - как пишут в романах, застал я их в позах, не вызывавших сомнений относительно намерений парочки. От раздражения я чуть не сплюнул: мне основательно не повезло. Вырвать человека из романтического приключения означает - сразу же вызвать его крайне неприязненное отношение к себе и полное нежелание отвечать на вопросы. Меня, что называется, угораздило совершить крупную бестактность, чего в яви я себе, как правило, не позволяю. Хотя (подумал я, внутренне усмехаясь) увиденное давало мне лишний козырь в разговоре с ним - учитывая, что присутствовать и участвовать будет и его жена.
     Итак, Сорокопут вскочил, разъяренный, даже не стараясь прикрыть свои гениталии. Девица (между прочим, крайне симпатичная и вовсе не на улице подобранная), как мне кажется, не успела даже толком удивиться: краткой формулой я услал ее - даже не знаю, куда, так что в каких краях ПС ее сон завершился - не имею представления, да и не хочу иметь. Что же касается его (при всей растерянности он через долю секунды оказался уже полностью одетым), то следующее сочетание слов и жестов перенесло нас в мой шерифский офис. На всякий случай я пристегнул свидетеля наручником к радиатору отопления (вообще-то там отопления не было, пришлось присочинить его) и приступил к допросу.
     - Назовите ваше имя и фамилию, домашний адрес и место работы, - потребовал я тоном, не обещавшим ему легкой жизни.
     Он, однако же, оказался не из робких.
     - Потрудитесь сказать, что все это означает, - вопросил он достаточно хладнокровно - совсем как человек, не числящий за собой никаких грехов.
     - Здесь спрашиваю я, - пришлось напомнить ему прописную истину.
     - Это не значит, что я здесь отвечаю!
     Таким вот образом. Каков гусь!
     - Прекрасно, - сказал я. - Вы отказываетесь отвечать. Может быть, вам угодно вызвать адвоката? Не получится: обвинение вам еще не предъявлено. Да и вообще - никаких адвокатов тут не будет.
     - Разговор тет-а-тет, - ухмыльнулся он достаточно нагло.
     Чем дальше, тем менее нравился мне его характер. Ну, ладно. В два счета сделаю из тебя оперного певца. Соловья-разбойника я из тебя сделаю!
     - Не совсем, - ответил я. - Даю вам несколько минут, чтобы подумать и избрать более пристойную линию поведения. На это время я оставлю вас одного. Но предварительно...
     Не закончив, я принялся за дело: включил ящик и заказал клевую порнуху: пусть смотрит. Я сам не однажды прибегал, находясь в Пространстве Сна, к простому способу побега: выйти в Квадрат Сна, то есть уснуть, уже находясь во сне - и таким образом переместиться на второй уровень ПС, оставив удерживающих тебя с пустыми руками. А при таком зрелище на экране, соображал я, он будет делать, что угодно, но уснуть никак не сможет. Вырубить ящик ему не удастся: он прикован достаточно далеко. Все это была, понятно, перестраховка: чтобы пользоваться Квадратом Сна, нужно иметь определенную подготовку, каковой у него, по моим сведениям, не было. Однако же, как любил говорить один мой приятель, пережженного бок пережжет. У него был сильный финский акцент; я имею в виду приятеля, а не Сорокопута, который изъяснялся на южнороссийском диалекте.
     - Смотрите и думайте, - напутствовал я его. - Вернусь не более чем через полчаса. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы прийти в разум.
     На самом деле, конечно, ни о каком получасе и речи быть не могло: если считать временем Производного Мира, тут все совершается за считанные секунды. Но большинство людей в ПС бессознательно приравнивает то кью-время, то есть квази-время, в котором они находятся в данный миг, многоканальное и эластичное, к окостенелому Производному времени, которое только и существует наяву. Сейчас я собирался отсутствовать никак не более двух-трех секунд. Но пусть он считает, что у него времени навалом и можно позабавиться зрелищем и заодно придумать, каким способом слинять отсюда, не дожидаясь моего возвращения.
     Отправился же я, как всем уже ясно, за его супругой, заранее боясь, что и ее потревожу не в самый удобный для знакомства момент.
     Тут, однако, все оказалось в порядке. Мадам Сорокопут, дама весьма видная и чинная, занималась, когда я ее увидел, тем, что руководила каким-то - не могу определить точно, что это было такое: заседание, собрание, конференция, съезд... Народу было много, главным образом - пристойно упакованные женщины, и сидевшая в центре президиума Лариса Савельевна выполняла свои председательские обязанности умело и с удовольствием.
     Возможно, это являлось ее любимым занятием, которого наяву ей недоставало; сужу по тому, что она не очень обрадовалась, когда окружавшее ее великолепие растаяло и она очутилась в моем шерифском офисе, на не очень удобном стуле, лицом к лицу с собственным супругом.
     Меня, впрочем, больше интересовала его реакция; я не ошибся: он был неприятно удивлен и окатил меня взглядом, словно ведром воды из проруби. Я постарался ответить