Я вас прошу!.." Через шесть с половиной минут поступит
ответ. Шеф, как всегда, будет  краток:  "Да,  разрешаю,  -  и  безразлично
добавит для буквоедов из службы Контроля: -  В  связи  с  необходимостью".
Невероятно скучный перелет Земля - Меркурий, Меркурий - "Зенит", и вот она
является на астероид с большим букетом  сирени,  счастливая,  что  наконец
вернулась. Вернулась на круги своя... Четыре пульта вокруг квадратной ямы,
однообразие экспериментов,  тоска  по  далекой  Земле,  слезы  в  подушку,
огромный шар пылающего Солнца...
     Внезапно клайпер изменил тональность звучания. Глеб быстро сунул руку
в недра пульта, нашарил нужный  ряд  тромб-головок.  Квета,  следившая  за
развитием ремонтных операций, вдруг спросила:
     - Вы знаете, кто будет третий?
     -  Третий  будет  лишний,  -  рассеянно  ответил  Глеб.  Он  выдернул
испорченную тромб-головку из гнезда, зачем-то потер о  рукав  и  посмотрел
прозрачную колбу на свет. - Хотите, я почитаю вам старых поэтов?
     - Нет, я серьезно... - Девушка зарделась от смущения.
     - Третий будет Ваал. Четвертый, как всегда, Туманов.  Если,  конечно,
"Мираж" прибудет сюда без Калантарова, что вполне вероятно.
     - Давно хотела спросить... Почему Ваал?
     - Валерий Алексеенко, - терпеливо пояснил Глеб.  -  Сокращенно  Ваал.
Верно, это он царапается в дверь.
     В дверную щель плечом вперед протиснулся Валерий.
     - Салют! - весело рявкнул он. В шахтном колодце откликнулось эхо.
     - Доброе утро, - поздоровалась Квета.
     - Утро!.. - Глеб обхватил колени и поднял глаза к потолку. -  Пещера,
туманное утро, следы на песке, в  руках  большая  дубина  из  натурального
дерева...  Когда  я  слышу  земное  "доброе  утро",  во  мне   просыпается
питекантроп.
     - Не надо паники, - сказал Валерий. - Быть может, это у тебя пройдет.
И без особых последствий.
     - Последствия будут. - Глеб выключил клайпер. - Если шеф задержит мне
отпуск еще на неделю.
     Валерий сочувственно покивал:
     - Задержит. Мне предписано покинуть "Зенит"  и  удалиться  в  сторону
Сатурна. И не делай большие глаза. Через  час  подойдет  "Мираж",  шеф  не
спеша  направится  к  этому   пульту   и   самолично   запустит   меня   в
гиперпространство... Я пришел вам сказать "до свидания".
     - Я не буду делать большие глаза, - возразил Глеб. -  Я  буду  делать
большой и по возможности громкий скандал. Ты же умный  человек,  Ваал,  ну
пойми наконец: в океане научных идей есть идеи бесперспективные. Настолько
бесперспективные, что даже молодые дерзкие  энтузиасты  науки  вроде  меня
после энного количества лет  бесперспективной  научной  работы  становятся
психами. Мне нужен отпуск.
     - Всем нужен отпуск. Квета, вам  нужен  отпуск?  Нет?  Ничего,  скоро
понадобится. А что касается нашей идеи...
     - Наша идея -  это  труба.  Один  конец  трубы  находится  здесь,  на
"Зените", другой - на орбите Сатурна,  где  плавает  станция  с  пышным  и
глупым названием "Дипстар" [- "Звезда глубины" (англ.)]. Вот,  кажется,  и
все,  с  чем  нас  можно  поздравить.  -  Носком  ботинка  Глеб  отшвырнул
тромб-головку к стене.
     - Насчет трубы я уже слышал, - напомнил Валерий.
     - Слышал звон...
     Валерий сел в кресло  и  повращался  на  винтовом  сиденье.  Похлопал
большими ладонями по подлокотникам. Сказал:
     -  Эн  лет  назад   нам   удалось   передать   на   "Дипстар"   через
гиперпространство белую мышь... Я помню тумак, которым ты меня наградил  в
припадке восторга. Эн плюс два года назад мы  передали  собаку,  макаку  и
трех шимпанзе. Потом человека.
     - И ты воспользовался этим, чтобы вернуть мне удар. Удар пришелся  по
шее.
     - Прости, немного не рассчитал...
     - Я не злопамятный.
     - Но больше всех  тогда,  по-моему,  досталось  шефу,  его  закачали.
Качали меня и тебя. Качали всех, кто был на "Зените". Было больно -  здесь
очень низкие потолки. Н-да... Одного за другим передали еще пятерых.
     - На "Зените" уже никого не качали.
     - Помнили про потолки.
     - Нет, - сказал Глеб. - Просто  из  наших  буйных  голов  улетучились
флюиды восторга. Наступила  пора  двоевластия.  С  одной  стороны,  успехи
ТР-передачи и комплекс идей Калантарова - наших идей! С другой  -  теорема
Топаллера. Великолепная и жуткая в ореоле своей беспристрастности.
     - Н-да... Топаллер нанес нам крепкий удар. Прямой и точный...
     - Прямо в солнечное сплетение нашим замыслам... А Земля ликует вовсю.
Ей пока нет  никакого  дела  до  Топаллера  и  его  теоремы.  "На  пыльных
тропинках  сверхдальних  планет...  Новая  эра!   Земля   гордится   вами,
покорители Пространства и Времени!"
     - "Ты и я - сто двадцать парсеков, ты и я - времени даль..."
     - Вот-вот. А покорители скромно помалкивают. Потому что "сто двадцать
парсеков"  целиком  умещаются  в  пределах  орбиты  Сатурна.  Можно  было,
конечно, забросить  "Дипстар"  за  орбиту  Плутона  еще  на  эн  миллионов
километров. А дальше что? Тупик, теорема Топаллера...  Те,  кто  бредил  о
транспозитации к звездам, успешно и быстро прошли  курс  лечения,  выверяя
правильность неуязвимой теоремы. Лишь на Меркурии, на "Зените" и  там,  на
"Дипстаре", осталась кучка маньяков, которым  до  смерти  хочется  пробить
головой неприступную стену. Она неприступна, эта стена, понимаешь?  И  мне
почему-то становится жаль свою голову.
     - Понятно,  -  произнес  Валерий  и  медленно  поднялся.  -  Согласно
Топаллеру...  Внимательно  слушайте,  Квета.  Это   очень   серьезно.   Мы
присутствуем на творческом отчете дезертира.
     Опустив голову, Квета что-то выводила пальчиком  между  клавишами  на
блестящей поверхности пульта.
     - Ваал, - сказал Глеб. - Я нехороший, я дезертир.  Но  все  равно  мы
бессильны, Ваал, - и ты, и я, и Туманов,  и  сам  Калантаров...  Оскорбляя
меня, нельзя опровергнуть Топаллера. А иметь возле Солнца ТР-передатчик  и
не иметь его там, на далекой звезде, значит... Каждый осел  понимает,  что
это значит. Ну, еще год-другой погоняем ТР-перелетчиков из центра  Системы
на периферию. В конце  концов  эта  однообразная  цирковая  программа  нам
надоест. Мне, например, надоела вот так!.. - Глеб провел ребром ладони под
подбородком.
     - Здравствуйте, дни, голубые, осенние... - задумчиво  продекламировал
Валерий. - Ну, мне пора. Вместо Меня будет Гога.
     Валерий столкнулся с Гогой в дверях. Гога взвыл и запрыгал  на  одной
ноге к ближайшему креслу.
     - Ваал, - сказал он,  снимая  ботинок,  -  при  ноль  восьми  земного
тяготения ты ничего не потерял. В смысле живого веса... Кто мне подскажет,
как называется этот расплющенный палец?
     - Указательный, - подсказал Глеб.
     - Ваал, ты отдавил мне указательный палец на левой ноге.
     Валерий выглянул из коридора:
     - Ладно, старик, будешь иметь компенсацию.
     - Банку салаки. Пряный посол. Знает, шельмец, мою постыдную слабость.
     - Идет. А вам что достать, задумчивая Квета? Не стесняйтесь, у меня в
снабженческой среде широкие связи.
     - Спасибо, ничего... - сказала Квета. И, вспыхнув, тихо  добавила:  -
Подскажите, пожалуйста, шефу, что один человек на "Зените" очень нуждается
в отпуске.
     - Гм... - произнес Валерий. Убрал голову, и створки дверей с шипением
захлопнулись.
     Гога не произнес ничего. Он пристально взглянул на  Глеба  -  гораздо
пристальнее,  чем  обычно,  -  сунул  ногу  в  ботинок.  Глеб   чувствовал
потребность срочно провалиться сквозь астероид.
     "Плохи мои дела, - подумал он. - Очень плохи, если даже  это  хрупкое
существо с ботаническим именем начинает проявлять опасную инициативу..."
     - Говорят, одна из горилл сбежала в вакуумствор, - сказал Гога, чтобы
чем-то заполнить неловкую паузу. - Говорят,  есть  человеческие  жертвы...
Туманов не заглядывал?
     - Туманов не будет, - угрюмо ответил Глеб.
     - Ты что... серьезно?
     - Вполне. В нашем секторе эклиптики сохранится сухая, жаркая  погода.
Протонный ветер, слабый до умеренного. Глубокий вакуум. Гога, Ваал обозвал
меня дезертиром...
     - Ваал напрасно не скажет.
     - Ты уверен?
     - И ты, мой друг, тоже. Ваал в какой-то мере прав.
     Глеб на минуту задумался.
     - В какой? Это важно.
     - В той мере, которая определяет дезертирство если не в  кинетическом
смысле...
     - То уж, во всяком случае, в потенциальном! - заключил Глеб. -  Ясно,
можешь не продолжать.
     - А я особого энтузиазма и не испытывал.
     - Ну и напрасно. Ведь разговор не только обо  мне.  Я  давно  пытаюсь
понять: чего мы ждем? Чуда? Его не будет.  Ведь  все  элементарно  просто.
Эр-поле функционально связано  с  массой  ТР-передатчика.  Пока  мы  ведем
ТР-передачу на "Дипстар", нас вполне устраивает масса нашего астероида. Но
замахнись мы хотя бы на Альфу Центавра,  нам  понадобится  иметь  в  своем
распоряжении приятную общую массу'шестидесяти таких  планет,  как  Юпитер!
Или иметь возле Альфы Центавра ТР-приемник типа "Дипстар". Мы не имеем  ни
того, ни другого. Понимание этого называется дезертирством.
     - Чего ты хочешь от меня? - Гога заерзал в кресле.
     - Ничего особенного... Через несколько минут  мы  проведем  еще  один
эксперимент. Мы будем сидеть за пультами - по одному с каждой  из  четырех
сторон квадратной ямы: ты против Кветы или Туманова, я против Калантарова.
Как за столом дипломатических переговоров. Мы будем смотреть на приборы  и
подавать команды, нажимая кнопки и клавиши... Так  вот,  мне  хотелось  бы
знать, крепка ли вера участников этого таинства  в  то,  что  наша  работа
приблизит звездный час человечества... - Глеб показал половину мизинца,  -
хоть на полстолько?
     Гога тяжело и шумно вздохнул.
     - Квета, - сказал он, - объясните этому  субъекту,  что  наука  имеет
свои негативные  стороны.  Что  науку  нельзя  принимать  за  карнавальное
шествие по случаю праздника урожая.
     - Какие мы все у-умные! - покачав головой, сказала  Квета.  Ее  голос
звучал в незнакомой тональности. - Слушаю вас и удивляюсь, как успешно  вы
стараетесь не понимать друг друга! Ведь  разговор,  по  существу,  идет  о
переоценке результатов многолетней работы. Самоанализ -  это  хорошо,  это
психологически оправдано. А самобичевание - плохо,  потому  что  больно  и
унизительно, стыдно... Простите, если я сказала что-нибудь не так.
     - Так, Квета, так. Здравствуйте! Прошу простить  за  опоздание,  меня
задержала связь с "Миражем". - Изящный Туманов,  пощелкивая  пальцами  (за
ним водилась эта странная привычка), приблизился к пульту.
     Он всегда  был  изящным,  от  самой  макушки  до  пят.  От  тщательно
прилизанных  светлых  волос  до  мягких  ботинок  из  кожи   полинезийских
коралловых змей - очень красивых ботинок  и  очень  редких  в  космической
практике.
     - Турнир идей? - спросил он Глеба и Гогу, глядевших в разные стороны.
- Или контрольная дуэль эмоций?
     - Кир, -  сказал  Глеб,  -  пожалуйста,  не  делай  вид,  будто  тебе
интересно.
     Туманов пропустил пожелание  Глеба  мимо  ушей.  Он  стоял,  опираясь
руками о пульт, в позе пловца, который  раздумывал,  стоит  ли  прыгать  в
холодную воду. Эта его озабоченность насторожила остальных.  Глеб  и  Гога
переглянулись. Квета подумала про карандаш. Карандаш, конечно,  не  собьет
настройку эритронов, однако... В чем  заключается  это  "однако",  она  не
успела сообразить, потому что Туманов неожиданно спросил:
     - Какое сегодня число?
     Гога скороговоркой назвал день недели,  число,  месяц,  год.  Немного
поколебавшись, добавил название эры.
     - Коллеги, - Туманов солидно откашлялся, - этот день войдет в  анналы
истории!
     - Слышу торжественный шелест знамен, - доверительно сообщил Гога.
     Глеб тяжело смотрел  Туманову  в  затылок.  Молчал.  Туманов  щелкнул
пальцами и резко повернулся на каблуках:
     - В общем, так: будем готовить ТР-передатчик к  работе.  Шеф  решился
отправить  в  гиперпространство  двух  ТР-летчиков   методом   параллельно
сдвоенной транспозиции. Первый в истории групповой ТР-перелет...
     - Шутишь!.. - выдохнул Гога.
     - Сегодня нам не до шуток, коллеги.
     "Сон в руку, - подумал Глеб. - Туманов  прав,  сегодня  будет  не  до
шуток. Бедные гравитроны, бедный Ильмар, несчастная  Квета,  разнесчастный
тромб-стиггерный блок. Великий Космос, до чего же все надоело!.."
     Из  коридора  послышалось  дребезжание  зуммера.  Это  сигнал  службы
вакуум-створа: к астероиду причалил "Мираж".
     - Калантаров... - подняв брови, сказал Гога.
     - И сопровождающие его лица, - добавил Глеб.
     - Угум... А известно, кто второй ТР-летчик?
     - Известно, - ответил Туманов. - Второй ТР-летчик - Астра Ротанова.
     Глеб наклонился, чтобы взять за плечо клайпер.  По  так  и  не  взял.
Медленно выпрямился.


                                 ГЛАВА 5

     Работали  сосредоточенно,  молча.  Готовить  станцию  к   ТР-передаче
молчаливо, без суеты почиталось правилом хорошего тона.
     Переключая клавиши с бесстрастием автомата, Глеб незаметно поглядывал
на внимательные лица товарищей. Ему было уже безразлично то, что он делал,
но работал он, как и прежде, точнее и быстрее других.
     У Кветы и Гоги сначала что-то не ладилось, однако вмешался Туманов, и
все вдруг наладилось. В глубине шахты по-шмелиному густо и нудно зажужжали
эритроны. Глеб машинально отстучал на клавишах программу стабилизации,  не
поворачивая головы, покосился на экраны экспресс-информаторов, откинулся в
кресле. Восемь минут, пока прогреваются эритроны, он со спокойной совестью
мог разглядывать потолок. Или дверь. В эту дверь скоро войдет Астра.
     Вместе с Астрой появится и надолго останется здесь сладковатый  запах
белой акации. Астра войдет  и  уйдет,  а  сладковатый  незабываемый  запах
останется. И непонятная боль...
     Если уж честно во всем разобраться, никаких  таких  сложностей  между
ними и не было. Не было  пылких  признаний  и  сентиментально  космических
клятв. Только однажды  был  берег  лагуны  теплого  моря,  широкой  темной
лагуны, полной отраженных звезд. Вниз и вверх - звездная бесконечность.
     - О, далеко как до них!..
     Он ответил, что далеко. Что трудно даже представить, как  далеко.  Но
сделаем ближе. Сделаем  -  рукой  подать.  Ну  вот  как  здесь,  зачерпнул
пригоршней - и готово. Миры на ладонях.
     - Верю, Глебушка, верю. Слышишь, кто это жалобно воет там, за дюнами?
Слышишь?
     - Это какой-нибудь зверь. Потерял след на охоте.
     - Красиво здесь... Будто бы на краю звездной пропасти. Темно, красиво
и жутко.
     - Я рядом. А то, что жутко, где-то в песках, далеко...
     Да, верно, тогда он был рядом. И казалось, так будет всегда,  но  это
только казалось... Дважды она появлялась на станции  и  дарила  ему  (как,
впрочем, и всем остальным) шершавую колкую ветку акации - мелкие листья  и
пышные гроздья белых пахучих цветов. И говорила много о звездах.  Миры  на
ладонях... А он молчал. Потому что до звезд по-прежнему было еще далеко.
     Когда она улетала с "Зенита" на  "Дипстар",  он  чувствовал  странное
облегчение. А потом опять начинал ее ждать. Работал до полного изнеможения
и отчаянно ждал. Ожидание тянулось  месяцами,  потому  что  ТР-перелет  на
"Дипстар" - девять секунд,  а  на  обратный  рейс  фотонно-ракетной  тягой
уходили недели и месяцы (создавать обратный ТР-передатчик на "Дипстаре" не
было особой необходимости). Потом для нее - а значит, и  для  него  -  все
начиналось сначала: "Зенит" - "Дипстар" -  Диона  -  Земля  -  Меркурий  -
"Зенит" - ветка белой  акации.  Карусель!  И  он  ничего  не  мог  с  этим
поделать. Остается одно: жалобно взвыть. Это  финал  потерявшего  след  на
звездной охоте...
     - Глеб Константинович Неделин, - негромко позвал Туманов. -  Я  прошу
вас очнуться, коллега, и  посмотреть,  что  происходит  на  вверенном  вам
участке эрпозитации.
     Глеб улыбнулся - так  сначала  всем  показалось.  Но  вот  он  поднял
голову, и сразу стала понятной разница между  улыбкой  и  судорогой  лица.
Рванувшись из кресла, он вскинул кулак над хрупкой клавиатурой...
     Зашипел дверной механизм - дверные створки уехали в стены.
     Глеб медленно разжал кулак и,  пошатываясь,  будто  с  тяжелого  сна,
повернулся к пульту спиной. Встретил глаза  цвета  раннего  зимнего  утра,
покорно принял ветку белой акации, поцелуй и  упрек,  смысла  которого  не
уловил. Подошел  незнакомец  с  аккуратненькой  черной  бородкой,  сказал:
"Казура. Можете называть меня  просто  Федотом",  -  и  протянул  руку.  У
незнакомца молодое белое лицо. Одет  он  был  в  черный  парадный  костюм,
словно минуту назад покинул зал заседаний парламента. Вошли  Калантаров  и
Дюринг  -  глава  медицинского  сектора  базы  "Аркад",  известный   среди
ТР-физиков  под  негласным  прозвищем  Фортепиано,  вернулся  Валерий.   В
диспетчерской стало шумно и тесно.  Кто-то  с  кем-то  знакомился,  Дюринг
острил. Валерий помалкивал, Калантаров рассеянно слушал  рапорт  Туманова,
Астра и Квета оживленно о чем-то беседовали с  чернобородым.  Чернобородый
сиял и смущался. Глеб медленно приходил в себя.
     - Вот, собственно,  и  все...  -  закончил  Туманов,  раздумывая,  не
пропустил  ли  он  чего-нибудь   существенного.   Пощелкал   пальцами.   -
Результаты, кроме сегодняшних, разумеется, задокументированы, приведены  в
порядок по халифмановской системе. Вы сможете ознакомиться с ними  в  зале
большой кинотеки.
     - Спасибо, я посмотрю, - сказал Калантаров. - Сами-то вы смотрели?
     -   Мы   провели   сравнительный    анализ    двенадцати    последних
эр-позитаций...
     - Превосходно! Каков результат?
     - Я говорю об эффекте Неделина, - осторожно пояснил Туманов.
     - Я понял.
     - За последний месяц работы эр-эффект стал проявлять  себя...  э-э...
несколько чаще. Однако найти причину перерасхода энергии на малой тяге  мы
пока не смогли.
     - Только на малой? - быстро спросил Калантаров.
     - Да. На стартовой тяге все было в норме и никаких спорадических...
     - Ну хорошо, - вздохнул Калантаров. - Вернемся к обсуждению  эффекта.
Продолжайте, слушаю вас.
     - Я не совсем понимаю, - Туманов развел руками. - Если вас интересуют
причины перерасхода энергии...
     - Нет,  дорогой  мой  Кирилл  Всеволодович,  -  мягко  остановил  его
Калантаров. - Идеи ваши меня интересуют. Мысли, гипотезы, предположения...
все, что угодно, вплоть до фантастики. А?
     - Ну... - Туманов пожал плечами. - Я запросил бы "Дипстар". На  малой
тяге, дескать, подозрительный эффект...
     - Сделано. Дипстаровцы в недоумении. Передают  Неделину  восторженные
поздравления. Дальше?
     - Шеф, это очень важно?
     - Да.
     - Но почему?
     Калантаров помедлил с ответом.
     -  Потому  что  геноссе  Топаллер  прав,  -  тихо  сказал  он.  -   К
сожалению... Но ближе к делу. Первый наивный вопрос:  можно  ли  объяснить
перерасход энергии на  целый  порядок  -  на  целый  порядок!  -  за  счет
неточности фокусировки эр-поля?
     Туманов слегка растерялся, но быстро взял себя в руки.
     - Нет, - сказал он. - При переходе на  стартовую  тягу  такая  ошибка
привела бы к печальным последствиям. Впрочем, вы это знаете лучше меня.
     - Второй наивный вопрос: каков характер возникновения эффекта?
     - Спорадический.
     - Ситуация занятная, не правда ли? - В глазах  Калантарова  появилась
гипнотизирующая задумчивость. - После многих лет  работы  с  ТР-установкой
вдруг ни с того ни  с  сего  открываем  новый  эффект.  И  платим  за  это
рекордным перерасходом энергии. Но с облегчением узнаем, что  этот  эффект
проявляет себя только на малой тяге. Да  и  то  не  всегда.  Так  сказать,
спорадически. То он есть, то его нет. И ни техника, ни операторы в этом не
виноваты. Эффектом пренебрегают, потому что он не мешает стартовой тяге. И
еще  главным  образом  потому,  что  никто  не  может  найти  причину  его
появления. Но разве можно что-нибудь найти не дума