е выбил короткую дробь один из тех очень  недолгих ливней, какие
возникают, когда несколько отдельных капель не хотят идти в ногу со всеми.
     - Ну ладно, - не стала спорить маманя. - Но обошлась ты с ними круто.
     - Верно, - согласилась бабаня.
     - А поразмыслить, так и гнусно.
     - Мгм.
     Маманю пробрала  дрожь.  Мысли,  промелькнувшие  у  нее в голове  в  те
несколько первых мгновений, когда Пьюси завопил...
     - Я тут  ни при чем, - продолжала  бабаня. - Я никому не внушала ничего
такого, чего вы уже не внушили бы себе сами.
     - Прости, Эсме.
     - Да ладно.
     - Вот  только... Летиция не хотела тебя  с  грязью  мешать, Эсме.  Она,
конечно, злыдня, и ума не большого, и любит покомандовать, но...
     - Ты ведь меня с детства помнишь,  так? - перебила бабаня.  - Мы ведь с
тобой прошли огонь, воду и медные трубы?
     - Само собой, но...
     - Но  ты  никогда  не опускалась до  всяких там "я  говорю  вам это как
друг", верно?
     Маманя  помотала  головой.  Довод  был  веский.   Ни   один  дружелюбно
настроенный человек так не скажет.
     - А кстати, какие такие радости сулит ведьмовство? - спросила бабаня. -
Слово-то какое дурацкое!
     - Без понятия, - отозвалась маманя. - Я, если честно, подалась в ведьмы
ради ухажеров.
     - Думаешь, я не знаю?
     -  А твой  какой  был интерес,  Эсме? Бабаня  остановилась  и поглядела
сперва на морозное небо, а потом вниз, на землю.
     - Не знаю, - наконец призналась она. - Наверное, такой же.
     То-то и  оно,  подумала маманя. Возле  бабаниной  лачуги  они  спугнули
оленя.  У  черной  двери красовалась  аккуратно сложенная  поленница,  а  на
парадных ступеньках лежали два мешка. В одном была большая головка сыра.
     - Похоже, тут побывали Гоппхутор с Цыппингом, - заметила маманя.
     - Хм.  -  Бабаня  поглядела  на  испещренный  старательными  каракулями
листок,  прикрепленный  ко второму  мешку: "Любезная  Хозяйка Громсъ-Хмурри,
буду весьма признателен, если  Вы дозволите  мне назвать  этот  самоновейший
призовой  Сортъ "Эсме  Громсъ-Хмурри". Ваш уповающий на доброе Здравие Перси
Гоппхуторъ". Так-так. Интересно, кто это его надоумил?
     - И не представляю, - сказала маманя.
     - Я так и думала.
     Бабаня  с  подозрением принюхалась,  развязала  мешок и вытащила оттуда
Эсме Громс-Хмурри.
     Округлую, слегка приплюснутую с одного конца и заостренную с другого...
Луковица!
     Маманя Огг сглотнула.
     - Я же велела ему не...
     - Что-что?
     - Так... ничего...
     Бабаня Громс-Хмурри вертела луковицу в пальцах, а мир в лице мамани Огг
ждал, пока  вершилась его судьба. Но вот бабаня как  будто пришла к решению,
которое ее вполне устраивало.
     - Очень нужный овощ - лук, - промолвила она наконец. - Крепкий. Злой.
     - Для организма полезный, - подхватила маманя.
     - Хорошо хранится. Придает вкус.
     - Пикантный и  распаляющий, - брякнула маманя, от громадного облегчения
теряя  нить  рассуждении и  запутываясь  в эпитетах. -  С сыром  -  пальчики
оближешь...
     -  Не  стоит  заходить так  далеко, - остудила  ее пыл  бабаня, бережно
убирая луковицу  в мешок.  Тон  был  почти дружелюбный. - Не  зайдешь попить
чайку, Гита?
     - Э... мне вообще-то пора...
     - Ну ладно.
     Бабаня стала  затворять черный ход, но  вдруг вновь  приоткрыла  дверь.
Маманя увидела в щелку внимательный синий глаз.
     - А все-таки я была права, - заметила бабаня. Это не был вопрос.
     Маманя кивнула.
     - Ага.
     - Славненько!