л. Пуля впилась  Р.
в  левое  предплечье.  И  тут  же  встречный  кусочек  свинца   просверлил
незнакомцу лоб, и гость улегся рядом с трупом хозяина.
     Вот я и стал убийцей, равнодушно подумал Р. и посмотрел на свою левую
руку. Пуля прошла навылет, и он, убедившись, что руку не оторвало напрочь,
тут же забыл о ней. Подошел к  убитому,  без  интереса  заглянул  в  лицо.
Молодой парень, но физиономия вся опухла от пьянства.  Этот  наверняка  не
видел в своей жизни ни одной "падающей звезды". Потому и уцелел вчера.  Но
с таким владением  пистолетом  у  него  не  было  никаких  шансов  уцелеть
сегодня. А тем более - завтра. Свой бы брат прикончил, мародер. В подобной
ситуации надо укладывать противника первым же выстрелом. Наповал.
     Р. покрутил головой, отыскал укатившийся к стене перстень и аккуратно
водрузил на место, на окостеневший  хозяйский  палец.  Санитарная  команда
явится - разберется...
     Он взял на кухне  свою  сумку  и  открыл  входную  дверь.  Деревянная
обшивка снова дымилась. Пришлось еще раз пустить в ход огнетушитель. Потом
он вернулся в квартиру и отыскал в ванной ведро. Вылил на дверь  несколько
ведер воды. Вода шипела,  ручейками  бежала  по  лестничным  ступенькам...
Впрочем, никому внизу она помешать уже не могла. Вернув ведро на место, Р.
покинул квартиру и стал неспешно подниматься на четвертый этаж.


     Дом был пятиэтажным. Через час  Р.  проверил  последнюю  квартиру.  К
сожалению, время было потрачено зря: поиски успехом не увенчались.  Он  не
сожалел, со вчерашнего  дня  он  потерял  способность  сожалеть.  Пока  он
ковырялся в последней квартире этого подъезда, на улице вновь  раздавались
выстрелы. По-видимому, стреляли мародеры. А  может  быть,  в  мародеров...
Всего один день прошел, а уже объявились охотники до чужого  добра.  Хотя,
по правде говоря, они никогда и не переводились. Должно быть, рассчитывают
уцелеть...
     На его левом запястье зачирикала рация. До сих пор она была мертва.
     - Слушаю. -  Он  назвал  свою  фамилию,  известную  практически  всей
России.
     - Сквозная проверка  отменяется,  -  сказал  бесполый  голос.  -  Вам
надлежит проверить следующие адреса...
     Голос принялся перечислять номера квартир.  Р.  слушал  и  запоминал.
Наверное, разобрались наконец с адресными файлами в  Информатории.  Теперь
дело пойдет быстрее.  А  пропущенные  жилища  все  равно  будут  проверены
санитарными командами. Ему же попроще. И так уже становится тяжело...
     Р. подтвердил получение  задания  и  начал  спускаться  по  лестнице.
Прошел мимо всех взломанных им квартир, но ни в одну заглядывать не  стал.
Бессмысленно - если кто там и шурует сейчас,  пусть  себе  порезвится.  От
судьбы своей все равно не убежит.
     На улице на него вновь обрушился дождь. Р. было на это  наплевать,  а
сама затея с применением дождя была весьма неглупа. Сколько  потенциальных
пожаров,  вызванных  авариями,  потушили  таким  образом...  Существовала,
правда, угроза наводнения, но если затеявшие все это не  дураки  -  а  они
явно не дураки, - то дождь должен идти только там,  где  жили  и  работали
люди.
     Сквозь шум дождя донесся какой-то звук. Р. остановился,  прислушался:
ему показалось, что где-то крикнул ребенок. Однако больше ничего  похожего
на детский крик не было слышно. Лишь отдаленные выстрелы.
     Он вошел в следующий подъезд, отряхнулся всем телом,  словно  собака,
забрызгав стены и пол, и начал подниматься по лестнице: названная по рации
квартира находилась на втором  этаже.  Преодолев  пролет,  обнаружил,  что
нужная ему дверь уже взломана.
     По-видимому, в квартире  побывали  мародеры,  потому  что  санитарные
команды до этого дома еще не  добрались.  После  мародеров  наверняка  тут
делать нечего, но  Р.  решил  на  всякий  случай  зайти:  может  быть,  он
действительно слышал крик ребенка.
     Распахнул остатки двери, ввалился в прихожую. В квартире кто-то  был.
Направо закрытая комната,  но  шум  раздавался  не  оттуда.  Р.  шагнул  в
коридор, достал из кобуры "николаев". Шуровали на кухне.
     - Гера! - донесся сиплый голос. - Я тут похавать надыбала.  И  водяра
имеется... Вали сюда!
     Через секунду женщина  появилась  на  пороге  кухни.  В  правой  руке
бутылка  "Петра  Великого",  в  левой  надкушенный  огурец.  Увидела   Р.,
перестала жевать, попятилась.
     - Ге-е-ера-а!!! - Недожеванная зелень вывалилась  из  щербатого  рта,
скользнув по груди, полетела на пол. Крик перешел в истошный визг.
     Р. аккуратно нажал  спусковую  скобу.  Визг  оборвался:  пуля  попала
женщине прямо в рот. Р. было все равно куда стрелять, но визг мог помешать
услышать голос ребенка,  а  руки  олимпийского  чемпиона  по  стрельбе  из
пистолета сами  знали  свое  дело.  Впрочем,  чемпионство  тоже  не  имело
никакого значения...
     Р. остановился, размышляя. Где этот Гера, которого звала не  успевшая
закусить дамочка?..
     - Брось ствол, гнида! - донеслось сзади. Голос тоже был сиплый, но на
этот раз мужской.
     Р. обернулся. Гера выстрелил, пуля просвистела  у  Р.  возле  правого
уха. Во второй раз Гера выстрелить не успел: маленькая дырочка во  лбу,  и
Геру отбросило на стену.
     Пистолет  в  трясущихся  с  похмелья  руках  не  страшнее  новогодней
хлопушки, подумал  Р.,  отодвинул  тело  ногой  и  вошел  в  комнату,  где
скрывался Гера.
     На полу лежал  трупик  ребенка.  Мальчик,  года  четыре.  Разодранная
рубашонка, перекошенное личико, открытый ротик, на белой  шейке  -  темные
пятна.
     Р. опустился на колени. Тельце было еще теплым -  Герина  работа.  Р.
включил рацию,  вызвал  бригаду  реаниматоров.  Не  дожидаясь,  взялся  за
искусственное дыхание. Потом попробовал  метод  "рот  в  рот".  Получалось
плохо - слабый выдох, - но все же лучше,  чем  ничего.  Через  пару  минут
снаружи  послышался  характерный  шум  приземляющегося  "джампера",  и   в
квартиру ввалились реаниматоры. Белые халаты, сухие -  наверное,  водитель
посадил машину  вплотную  к  подъезду,  использовав  козырек,  -  в  руках
чемоданчики с аппаратурой. Открыли чемоданчики, склонились  над  ребенком,
подняли, положили на диван.
     Р. не стал мешать, отправился осматривать квартиру. На кухне  бедлам:
судя по всему, шуровала дамочка с  огурцом.  На  столе  открытая  литровая
банка маринованных томатов, полбуханки черствого  хлеба,  два  наполненных
прозрачной жидкостью стакана. Возле плиты - труп хозяйки, молодой  женщины
лет двадцати пяти. Умерла еще вчера.
     Дальнейшие поиски успехом не увенчались. Ребенок был единственным.
     Когда Р. вернулся в прихожую, реаниматоры еще  тихо  переговаривались
за закрытой дверью. А двери они по-прежнему  закрывают,  подумал  Р.  Хотя
прятать правду теперь не от кого. Привычка, доведенная до автоматизма. Как
у любого профессионала... Однако никаких эмоций закрытая дверь у  него  не
вызвала - просто констатация факта, не более.
     Наконец реаниматоры появились в прихожей. Первый мотнул головой:
     - Поздно...  Необратимые  изменения  в  мозгу...  Ничего  не  удалось
сделать... - говорил тихо, с большими  паузами,  выдыхаемого  воздуха  ему
тоже не хватало.
     Забормотала рация, отправляя реаниматоров по очередному адресу, и они
ушли - выполнять свою функцию. А Р. отправился выполнять свою.  Неудача  в
последней квартире огорчения ему не принесла.


     Вчерашний день начался как обычно. Воскресенье, выходной. Хотя для Р.
- что воскресенье, что среда. Человек свободной  профессии...  Зато  жена,
Света, дома, и завтрак готовить  не  самому.  Правда,  придется  навестить
дочку, посмотреть как там: зять в субботу отбыл в командировку, -  но  это
тоже дело куда как привычное.
     За окном хлестал дождь, грохотал по водостокам, и Р. достал из  шкафа
забытый за неделю зонтик. Потом сели завтракать - не спеша, со вкусом, как
всегда по выходным. Ели омлет,  говорили  о  бедах  дочки  и  о  надеждах,
связанных с сыном,  который  должен  скоро  демобилизоваться.  О  звездных
дождях разглагольствовать уже надоело,  да  и  не  наблюдалось  их  в  две
последние ночи. Когда перешли  к  кофе,  в  дверь  позвонили,  а  потом  и
принялись стучать.
     Р. открыл. На пороге Сергеич, сосед.
     - Люди! Помогите! С Машей беда!..
     Бросились к Сергеичу. Маша, супруга его, на полу, глаза закатываются,
лицо - ни кровинки. Света - молодец, сразу схватила свой чемоданчик:  врач
- он и в Африке врач... Пока Сергеич вызывал неотложку, сделала Маше укол.
Слава Богу, лицо у  той  порозовело,  глаза  увидели  мир.  Подняли  Машу,
перенесли в спальню на кровать,  успокоили  Сергеича.  И  тут  все  снова:
Машины глаза закатываются,  лицо  белеет,  вместо  дыхания  -  хрип...  Но
неотложка уже прибыла. Спецы выперли  Р.  и  Сергеича  из  спальни.  Света
осталась.
     Пошли в гостиную. Там у Сергеича  настенный  экран:  Зиночка  Коваль,
дикторша, вещает что-то об эпидемии, разразившейся в Новосибирске,  тысячи
мертвых... Не успела досказать, - вдруг! - изображение поехало в  сторону,
вместо дикторши стена студии, а по  ушам  пронзительный  визг  -  судя  по
всему, Зиночкин. И  сразу  музыку  врезали,  певичка  во  весь  экран,  из
современных:  смазливенькая,  соломенные   волосы   колтуном,   голенькими
грудками в ритм песне подрагивает...
     - Боже! Что же это?! - Сергеич и сам весь бледный,  но  держится.  Во
всяком случае глаза закатывать не собирается.
     И вот - зовут в коридор.
     -  Извините,  сударь...  Сердце.  Ничего  уже  нельзя  было  сделать,
медицина не всесильна.
     Света кивает, подтверждая.
     - Какое еще сердце! - взрывается Сергеич. - Да у  нее  мотор,  как  у
двадцатилетней! Что вы мне тут?.. Светлана Васильевна, вы же знаете!
     Спецы пожимают плечами, Света разводит руками. Молча. Медики  уходят.
Сергеич бросается в спальню, слышны сдавленные рыдания. Света говорит:
     - Надо побыть с ним, успокоить.
     Р. лезет в соседский холодильник, находит там бутылку "Столичной".
     И тут  откуда-то  вопль.  Света  вздрагивает.  Вопль  повторяется  на
лестничной площадке:
     - Светлана Васильевна, помогите! Мама...
     Дальше  сумасшедшая  круговерть.  Мечутся  по  площадке  перепуганные
соседи. Р.  остервенело  жмет  кнопки  телефона,  пытаясь  дозвониться  до
неотложки, на экране в гостиной  нереальный  серый  фон,  из  динамиков  -
неслыханное  шипение...  Света  летает  с  чемоданчиком  из   квартиры   в
квартиру... Воет Сергеич: "Господи, за что? За что, Господи?!"
     А потом каждый уползает в свою нору, словно  поняв,  что  надвигается
неотвратимое, закрыв двери на все замки, будто замки могут  спасти,  будто
они не позволят открыться Воротам Неизбежности.
     Р. и жена сидят на кухне. В руке у Светы зачем-то шприц, хотя она уже
и не рвется в свою поликлинику. Молчаливое ожидание. Р. смотрит на  острие
шприца. Рука Светы дрожит, игла ходит ходуном.
     - Что же случилось? - спрашивает шепотом Света. - Может, нападение?
     - Разве что нападение прошлого на настоящее, - говорит Р. - Возможно,
где-то, в забытых всеми хранилищах,  произошла  утечка  бактериологических
средств.
     - Боже! За что?
     - Не плачь! Все не умрут... Кто-нибудь на Земле-матушке да останется.
     - О Господи! Неужели ты в такие минуты способен думать о всей Земле?!
Ты бы лучше о своей семье подумал, о детях, обо мне.
     Она позволила себе такой упрек впервые в жизни. В первый раз...  И  в
последний, потому что время пришло. Света роняет шприц и валится  на  пол.
Р. остается сидеть за столом, глядя в серое окно, за которым хлещет летний
ливень. Где-то раздается взрыв, и звук  этот  с  какой-то  стати  вызывает
воспоминание о новогоднем празднике. Так же грохают хлопушки... А потом за
окном начинает выть  сирена  -  заунывно,  тоскливо,  так,  что  сжимается
сердце. И лишь в последнее мгновение Р. догадывается, что сердце сжимается
не от воя сирены. На мир опускается непроницаемый мрак...
     Рассвет забрезжил сразу. Но родной кухни вокруг уже не было. И жены -
тоже.  Он  пришел  в  себя,  сидя  на  полу  в  каком-то  здании.   Встал.
Зашевелились  и  другие.  Было  много  знакомых  лиц:  художники,   поэты,
артисты... И тут вышел нелюдь в белом плаще,  высокий,  горбатый.  Объявил
им, что они, Вершители, еще могут  послужить  жизни,  потому  что  уровень
энергии у них, творческих работников, выше, чем у всех  остальных.  Потому
они и творческие работники.
     Все Вершители были мужчинами. Они выстроились в цепочку  и  проходили
мимо нелюдя, который возлагал на лоб каждому свою ладонь. Подошла  очередь
и Р. Ладонь у нелюдя оказалась теплой, но это Р. не  удивило.  Не  удивило
его и то, что, отойдя от нелюдя, он знал, что ему теперь делать.
     Контактная телепатия, подумал он без интереса.
     Когда каждый из Вершителей получил задание, их  выпустили  на  улицу.
Справившись с ориентацией, Р.  обнаружил,  что  он  в  родных  местах,  на
Васильевском острове. За спиной высились здания детской больницы на Второй
линии. Р. это не удивило и не обрадовало. Так и должно быть. Он отправился
выполнять задание и отыскал за вечер троих. Двух мальчиков  и  девочку.  И
еще троих за ночь. Двух девочек и  мальчика.  Ночью  же  стали  попадаться
первые мародеры. И нелюдь  вооружил  Вершителей  пистолетами,  потому  что
разбираться с мародерами при помощи голых рук было  тяжело.  А  главное  -
долго.


     Р. поднялся выше, по следующему адресу. Едва ступил на  площадку,  за
левой дверью послышался шум. Он обернулся.  В  дверном  глазке  мелькнуло,
протарахтел открываемый замок, и дверь  распахнулась.  На  пороге,  тяжело
опираясь на костыли, стоял испуганный парень лет двадцати.
     - Здравствуйте!
     Парень был знакомым, на как его зовут,  Р.  не  помнил.  Значит,  эта
память ему не нужна.
     - Скажите, что случилось? - шепотом затараторил парень. - Мать  вчера
как ушла утром, так и не вернулась. По тэвэ  ничего  не  показывают.  Тихо
как-то кругом, но где-то стреляют... Что произошло? Война?
     - Не знаю, - ответил Р.
     Парень таким ответом не удовлетворился.
     - Помогите мне. - Он перенес костыль через порог.
     Помешает, подумал Р. и  вытащил  из  кобуры  пистолет.  Парень  жутко
перепугался, отпрянул назад, захлопнул дверь.
     Р. спрятал пистолет, повернулся к правой двери, позвонил. Послышались
шаги.
     - Кто там?
     - Я.
     Она  узнала  его  тихий  голос.  Радостное   восклицание,   и   дверь
распахнулась. Дочь стояла за порогом, смотрела в  пространство  невидящими
глазами.
     - Как хорошо, что ты пришел! Я уж извелась вся...
     Он перешагнул порог. Она сунулась к нему.
     - Боже, да ты мокрый насквозь! Неужели на улице такой ливень?  Ты  же
простудишься... Давай, я принесу тебе Володькины брюки и свитер. У вас  же
один размер.
     Она  побрела  в  спальню.  Р.  закрыл  за  собой  дверь  и  не   стал
останавливать дочку. Ему-то плевать,  но  с  Ленкой  могли  бы  возникнуть
сложности.
     Дочь потеряла зрение два года назад. Ни с того ни с сего, безо всяких
причин,  и  медицина  оказалась  абсолютно  "невсесильной".  Света  как-то
заявила, что это Господь ЕЕ наказал за какую-то врачебную ошибку.
     - Я звонила вам. - Дочь уже вернулась, держа в руках одежду  зятя.  -
Где вы ходите? И Володька, оболтус, позвонить не догадается.
     Р. хотел ей сказать, что Володька  никогда  не  позвонит,  но  что-то
удержало его. Могли возникнуть сложности.
     - Ленка где?
     - У себя, музыку слушает. Ты переодевайся... Или иди в ванную, мокрое
там сбрось, я потом повешу, высушу.
     Р. поставил на пол сумку, взял  одежду  и  отправился  переодеваться.
Брюки были черные, а свитер синий. Пистолет он вытер рубашкой, переложил в
карман сухих брюк, кобуру пока надевать не стал.
     Дочь ждала на кухне, слушала шипенье чайника.
     - Сейчас я чайку... Мама как?
     Двигалась по кухне  легко  и  уверенно,  как  зрячая.  Красивая  была
девчонка, вылитая Светка в  молодости.  Р.  отметил  это  без  эмоций,  по
привычке.
     - Чаю я не хочу. Мама в порядке. Собираюсь пойти с Ленкой погулять.
     Она подумала и кивнула:
     - Хорошо, сейчас я соберу ее. Одену в непромокашку.
     - Подожди. - Он взял ее за руку.
     - Боже! Как ты замерз! Совершенно не думаешь о своем здоровье!
     Он выпустил ее пальцы.
     - Папа, что происходит? Мне показалось, на  улице  стреляли...  И  ты
что-то скрываешь! У тебя незнакомые вещи в сумке.
     Он не испытывал к ней жалости. Но это все-таки  была  их  со  Светкой
дочь, и ее не ждало ничего хорошего.
     В лучшем случае, подумал он, умрет с голоду.
     - Папа, мне страшно! - Она прижалась к нему всем телом.
     В худшем случае, подумал он, ворвутся мародеры и  изнасилуют,  прежде
чем убить.
     И сам не  зная  почему,  он  вытащил  из  кармана  "николаев",  ткнул
глушителем ей под левую грудь.
     Испугаться она не успела. Только глаза расширились. Как у зрячей.  Он
не позволил ей упасть. Подхватил под мышки. Аккуратно уложил на пол. Потом
спрятал пистолет и отправился к Ленке.
     Ленка с ногами сидела на диване, в наушниках.  Увидела  его,  сорвала
наушники, завопила от радости. Он взял ее на  руки,  подкинул  к  потолку,
поймал, вызвав еще больший взрыв восторга. Все по привычке.
     - Твоя мама отпустила нас гулять.
     - Ура! А где мама?
     - Мама спит, не шуми.
     - Разве сейчас ночь? - Удивилась, но перешла на шепот.
     Р. вышел в коридор, включил  рацию,  попросил  прислать  за  ребенком
"джампер".
     - Все "джамперы" в разгоне, - ответили ему. - Подождите чуть-чуть.
     - Не могу, у меня энергия иссякает.
     - А где вы находитесь?
     Он ответил.
     - Это же недалеко. Можете добраться пешком. Я уберу дождь по маршруту
вашего следования.
     Он надел кобуру, переложил пистолет,  вернулся  к  Ленке,  достал  из
сумки детский бронежилет.
     - Тебе.
     - Ой, что это?
     - Рыцарский костюм. Будешь у меня рыцарем.
     - Нет! - Наморщила нос. - Лучше я буду у тебя рыцаркой!
     Легко запудрить мозги четырехлетнему  человечку.  Помог  ей  натянуть
"рыцарский костюм". Подумал, что если бы жил в новом районе,  выполнил  бы
задание еще вчера. Но Васильевский - старый район, и детей здесь мало.
     - Ой, кто это на тебе рисовал?
     Опустил глаза,  увидел  на  свитере  темную  дорожку.  Ленка  тронула
пальчиком, кончик окрасился темно-алым.
     - Это я играл в художника.
     - Ты же писатель. - Нахмурила брови.
     - Писатели иногда играют в художников.
     Поверила. Брови поднялись, глаза засияли. Удалось наконец  справиться
и с бронежилетом. Взял сумку. Прошли мимо кухни. Ленкин рост  не  позволял
ей увидеть сквозь дверное стекло лежащую на полу мать. А Р.  и  головы  не
повернул.
     Вышли на площадку, закрыли за собой дверь, но запирать  не  стали.  В
глазке напротив опять мелькали тени. Бедняга на костылях маялся  за  своей
деревянной  крепостной  стеной.  Прощай,  парень,  подумал  Р.  Шагнул  на
ступеньку. Потом остановился. Словно задумался. Милосердия в душе не было,
но достал пистолет и выстрелил в крепостную стену, рядом с глазком.  Такая
дверь - не защита от пули. Парень успел лишь испуганно вскрикнуть. А потом
загрохотали костыли.
     - В кого ты стрельнул? - Ленка смотрела с любопытством.
     - В дракона.
     - А вчера там жил дядя Жора с бабой Верой.
     - А сегодня там дракон. Он съел и дядю Жору, и бабу Веру.
     - Как волк Красную Шапочку?
     - Как волк Красную Шапочку.
     - А мы ему брюхо распорем? Как охотники...
     - Распорем. Потом.
     Спустились вниз, вышли наружу. Дождя над улицей как ни бывало, только
от водосточных труб бежали по тротуарам небольшие речки: над крышами домов
лило по-прежнему.
     Мимо время от  времени  с  ревом  проносились  фургоны-рефрижераторы:
водители  выполняли  свою  функцию,  увозили   трупы,   которые   собирали
санитарные команды. Город должен стать чистым.