я  с  собственной  семьей  в  доме  и  обещает их всех
расчленить, если не будут выполнены его требования.
     - И что он хочет?, - зевнул Кирилл, - и с какой стати ты мне несешь всю
эту ахинею. Акт о заложниках тебе известен, никакие  условия  террористов  и
сумасшедших  в  любом  случае не выполняются, а нестись туда снимать штурм и
трупы мне не хочется. Слишком мелко.
     - Там женщина и четверо детей, - жалобно сказала Жанна.
     Кирилл никак не мог понять куда клонится разговор, но почуял  некоторое
беспокойство и это стало его раздражать.
     - Но  я в любом случае не могу выполнить его условия - денег у меня нет
и из тюрем я никого не могу освободить.
     - Ошибаешься, - жизнерадостно сообщил Андрей, ты-то как  раз  и  можешь
ему  помочь.  И  только ты, так как ему нужен один журналист по имени Кирилл
Малхонски и прозвищу "Желтый Тигр".
     Кирилл подпер щеку забинтованным кулаком.
     - Боже мой, какая скукотища. Ничего оригинального  уже  не  осталось  в
этом  мире.  Куда  идем?  Куда  катимся?  Нет,  журналистика умирает и скоро
придется переквалифицироваться в писатели, там хоть платят больше. Вот и еще
один, - какой уже по счету? - тридцать седьмой  или  сорок  первый  придурок
угрожает  жене осколком бутылки только для того, чтобы Кирилл Малхонски взял
у него интервью. Я одного не понимаю - в чем провинились их собственные жены
и дети? Нет чтобы  захватить  в  заложники  какого-нибудь  профессионального
боксера  или  Бумажного  Человечка.  Насколько  бы  интереснее  им  было  бы
пообщаться друг с другом. И даже мне бы стало интересно приехать  снять  его
расчлененный труп.
     Андрей и Жанна усмехаясь терпеливо выслушали его сентенции.
     - А  он  и  не  хочет  давать  тебе интервью, так как уже давал его. Он
просто хочет тебя убить, - спокойно сказал Андрей.
     Кирилл сразу стал серьезным и собрался.
     - Это уже гораздо интереснее. Кто он такой и почему хочет меня убить?
     Жанна открыла блокнот и монотонно прочитала:
     - Лев Шаталов, сорок четыре года, майор интендантской  службы  крейсера
"Неустрашимый".   Награжден   двумя   медалями   и   грамотой   командования
Военно-Космических Сил. Участник боевых  операций  на  Меркурии  и  в  Поясе
астероидов.  Женат,  четверо детей - три девочки десяти, восьми и пяти лет и
мальчик двух лет. Проживает в Претории, в  Зеленом  районе,  коттедж  13/67.
После   передачи   о   "Неустрашимом"  была  проведена  ревизия  Контрольным
управление ВКС, вскрывшая  большую  недостачу  амуниции  и  оружия.  Шаталов
разжалован и лишен всех наград и льгот. Сейчас безработный.
     - Ребята, - изумленно сказал Кирилл, - но я его совершенно не помню! На
"Неустрашимом"  мы  все вместе были, это я помню. Но чтобы я брал интервью у
какого-то интенданта - увольте! Не было этого, господа присяжные. Ты-то  его
помнишь, Андрей?
     Андрей смущенно хмыкнул.
     - Нет,  Кирилл,  я его не снимал. Но ты же знаешь, что в последний день
ты шатался по крейсеру в одиночку и  снимал  сам  все  что  попало.  Вот  он
наверное и попал.
     На   крейсер  их  сосватал  Эпштейн.  Это  была  типичная  халтурка  из
Министерства обороны, но платили хорошо и название Эпштейну понравилось.  Он
быстро  оформил туда всю их команду, включая Жанну, от присутствия которой у
тамошних космонавтов  должны  были  языки  расклеятся.  Кириллу  тащиться  в
какое-то  захолустье  в  Пояс  астероидов не хотелось до смерти, но контракт
есть контракт. Черное настроение не  покидало  его  до  самого  прибытия  на
"Неустрашимый", вступив на борт которого, он сразу же пустился с "морячками"
во  все  тяжкие.  В первый день они правда что-то честно снимали, но вечером
состоялся банкет, из закуски на  котором  был  только  чистый  спирт  и  все
оставшееся  время  они только и делали что опохмелялись. Андрей и Жанна были
слабаки и в последний день командировки совсем сдали, а Кирилл, почувствовав
неизъяснимый прилив сил, отправился с камерой наперевес искать  приключений.
Репортаж  свой  он  видел  только  когда  монтировал и писал комментарий, но
Шаталов начисто вылетел у него из головы.
     Раскаяния Кирилл, конечно, никакого  не  ощутил.  Жизнь  есть  жизнь  и
прожить ее надо по возможности честно.
     - Откуда вы все это узнали?
     - За  пять  минут до твоего появления звонил из Претории местный шериф.
Ты же знаешь, в таких случаях они обязаны предложить тебе обмен. Но если  ты
не  согласишься,  то  у  них  есть  Имитатор.  Так  что  ничего страшного не
произойдет.
     Кирилл вскочил с места.
     - Нет, нет, нет. Я согласен. Этот Шаталов хочет меня убить? Ну  что  ж,
но  взамен  он мне даст интервью, настоящее интервью. Представляете, сцена -
два смертника перед камерами. Сакральный момент!  Сенсация!  Андрей,  быстро
оборудование. Жанна, звони шерифу, сообщи что я лечу и закажи срочное Окно.
     Все  забегали,  засуетились,  а  Кирилл  сел  на пол и сделал несколько
дыхательных упражнений, что бы успокоиться,  не  пороть  горячки  и  мыслить
холодной   головой.   Затем   Андрей   принес   оборудование   и  они  стали
экипироваться. На грудных  ремнях  закрепили  несколько  электронных  камер,
снимающих   через   одежду   и,   на  всякий  случай,  диктофон.  Обеспечили
автоматическую подачу оптодисков и все это соединили с автономной  батареей,
по  странной фантазии разработчиков крепившейся прямо на задницу, из-за чего
присесть на что-либо становилось затруднительной процедурой.
     Вернулась с переговоров Жанна, показала знак О'К и стала  набирать  код
нужного Окна. Прошло подтверждение соединения и они стали молча ждать.
     Окна  были изобретены не так давно и еще не вошли в повседневный обиход
наравне  с  ванной  или  видеофоном.  Здесь  использовался  тот  же  принцип
тунелирования, что и в космических кораблях, но с максимальным комфортом для
человека   -   не   нужно   было   куда-то   идти,   чтобы   пролезть  через
нуль-пространственную дыру - Окно доставлялось на дом. В первые недели у них
была бешеная популярность - все население земли принялось  скакать  по  миру
как  разбежавшиеся  с  фермы  зайцы. Некоторые, не жалея денег, ходили через
Окно из спальни на кухню и  обратно.  Потом  обыватели,  наигравшись,  стали
задавать  себе  и  специалистам  вопрос,  который  ни одному космонавту, как
человеку с крепкой нервной системой и верой в науку, и в голову не  приходил
- а что же со мной происходит, когда меня здесь уже нет, а там - еще нет?
     Любой специалист на это мог чистосердечно ответить, что попадая в Окно,
ваше бренное  тело  преобразуется  в  информационный  пакет,  так называемую
J-матрицу, а частицы, из которых вы  сейчас  состояли  и  которые  не  могут
тунелировать,  поглощаются,  переходя  в  энергетическую подпитку канала, на
выходе из которого происходит обратный процесс - в соответствии с J-матрицей
свободные частицы выстраивают атомы, молекулы вашей плоти и духа. А так  как
на квантовом уровне никаких индивидуальных различий не наблюдается, то можно
сказать, что это то же самое тело, что и было до перехода.
     Но хуже нет, чем допустить в физику философов. В специальной литературе
сразу  же  появились  споры  - один, все-таки, человек проходит Окно, или на
выходе мы имеем дубликат, а оригинал уничтожается? Кирилл соглашался, что  в
этой  гипотезе  есть  разумное  зерно  и  если  очень глубоко задуматься, то
становилось страшновато, что ты сейчас умрешь, а дальше  будет  существовать
твоя  копия,  пока  и она не сгинет в очередном Окне. К счастью, философская
дискуссия еще не стала достоянием широкой общественности,  но  поговаривали,
что  в  психиатрии  уже  появился  термин  "синдром  Окна",  а  в суды стали
поступать заявления,  что  имярек  после  прохождения  Окна  уже  имярек  не
является,  а  является  только его незаконной копией и поэтому его имущество
должно перейти жене (брату, свату, детям - нужное подчеркнуть).
     Как  опытный  космонавт  Кирилл  смирился  с   мыслью   о   бесконечном
копировании,  умирании  и  возрождении,  пообещал  себе  стать буддистом и к
психиатру не ходить.
     Наконец ослепляюще желтое марево распахнулось в метре  от  пола,  Жанна
услужлива пододвинула кресло и поцеловала каждого на прощание. Окна потому и
назывались  Окнами,  что  в  них  приходилось  пролезать с помощью подручных
средств - стульев, табуреток, скамеек, чурбаков и стремянок.  Кирилл  первым
шагнул  в  Окно и сейчас же вывалился под жаркое апрельское солнце Претории.
На него свалился подвернувшийся Андрей и они долго возились в траве, пытаясь
распутать намертво сцепившиеся  провода  и  застежки.  Как  это  бывает  при
сильной  спешке,  они  еще  сильнее  запутались и вконец озлившиеся Кирилл и
Андрей стали нечаянно и  чаяно  заезжать  друг  другу  по  роже  кулаками  и
локтями. Наконец Кирилл рванулся словно тигр из хомута, внутри у него что-то
хрустнуло, снаружи что-то треснуло и они разлетелись в разные стороны.
     Кирилл,  ошалело вертя головой, вылез из зарослей полуметровой травы со
странным синеватым оттенком на обширный пятачок,  который  они  вытоптали  в
борьбе  со зловредной случайностью и стал осматривать их потери. Потерь было
немного - вывихнутое запястье Андрея (это оно  треснуло),  треснувшее  ребро
Кирилла  (это  оно  хрустнуло)  и  порванный  оптоволоконный  шнур,  который
теоретически порвать невозможно (он лопнул беззвучно).
     Полечив на скорые руки, поврежденные уже у обоих, свои раны  и  закинув
подальше  в  кусты  пришедший  в  негодность  ОВШ-17, с помощью которого они
хотели сделать дополнительную съемку в  доме,  засунув  его  в  дымоход  или
канализацию,  друзья разогнули натруженные спины и огляделись. В районе пяти
километров никакого города не наблюдалось, а  наблюдалось  очень  живописное
море,   полукругом   охватывающее   то,  что  осталось  от  Южно-Африканской
Республики после  того,  как  половина  континента  скоропостижно  затонуло,
наблюдалась  живописная  саванна,  по которой бродили слоны и жирафы, да еще
наблюдались два журналиста-остолопа, попавшие не туда.
     Было жарковато.
     - Ты что-нибудь понимаешь?, - осведомился Кирилл у самого себя.
     - Мы в Претории, - жизнерадостно ответил Андрей,  указывая  куда-то  за
горизонт, - три километра пробежимся и будем на месте.
     - Нет,  а  здесь-то мы за каким чертом оказались?, - разъярился Кирилл,
распугав мирно пасшихся слонов.
     - Остынь, Кирилл, - миролюбиво ответил Андрей, поправляя  рюкзак,  -  с
новой  техникой  всегда  так бывает. Скажи спасибо, что сюда попали, а не на
Землю Франца-Иосифа.
     Кирилл остыл, подумал, согласился, сказал  "Спасибо"  и  они  пошли.  В
Претории  наземный  транспорт  тоже  вымер,  но  им посчастливилось выйти на
старую  заброшенную  дорогу,  обильно  поросшую  молодой  порослью   и   еще
сохранившую  разделительную полосу и они бодро затрусили по растрескавшемуся
асфальту, придерживаясь правой стороны.
     Кирилл не бегу связался с Диком Ковальофф, командовавшему операцией,  и
объяснил произошедшую накладку.
     - Постараемся  уговорить  этого  ублюдка убить все-таки вас, - только и
пробурчал молчаливый шериф и отключился.
     Кирилл стал думать над вопросами, которые он задаст этому  ублюдку,  но
его  отвлекали  то Андрей с глупыми советами как беречь дыхание и куда лучше
встать, когда в него  станут  стрелять,  чтобы  это  выглядело  эффектно  на
экране,  то  подвернулся  одинокий жираф, который стал бежать на перегонки с
ними и грустно заглядывать  им  в  глаза.  Затем  пошел  пригород,  животное
отстало,  а  Кирилл  понял  почему  он  сразу  не  увидел города. Города как
такового  и  не  было.  Больше  всего  Претория   напоминала   садоводческое
товарищество  -  хаотичное  скопление одноэтажных и двухэтажных разнообразно
типовых домишек, вытоптанные грунтовые дорожки и открытые кафе.  Притормозив
на  светофоре,  они  сориентировались  по  указателям,  бибиканьем распугали
пешеходов и запылили на противоположный конец города.
     Нужный дом они увидели издалека -  такой  же  унылый  белый  коттедж  с
какой-то  постройкой  во  дворе,  обсаженный  хилыми  деревцами,  тонущими в
оранжевом песке.  Его  плотным  кольцом  окружали  стройные  ряды  списанной
бронетехники,   чихающие   вертолеты  и  дивизия  распластавшихся  на  земле
спецназовцев,  почти  неразличимых  в  своих  пятнистых  балахонах  на  фоне
оранжевого  пейзажа.  Ставка  командования  располагалась  в местных Филях -
таком же жилом домике по соседству, из которого даже не удосужились отселить
проживающую там многодетную семью и от чего она больше походила  на  детский
сад, а полицейские - на воспитателей. Маскировка, мать ее.
     Тем не менее документы у них проверили, обыскали и под конвоем отвели к
шерифу  -  толстому бюргеру в кожаных штанах, волосатым животом и биноклем в
руках. Кирилл первым никогда принципиально не здоровался, Ковальефф тоже, но
протянутую руку добросердечного Андрея все-таки пожал.
     - Припозднились вы однако, хлопцы, - мягко  пожурил  батька  проспавших
утренний  сенокос  детин  и,  взяв  валявшийся  в  пыли  мегафон, поплелся к
блокадному дому.
     - Иди, - сказал Андрей Кириллу, - а я буду рыскать по крышам.  По-моему
они все сидят в то-о-ом помещении и мне лучше залезть на во-о-он ту хибару.
     Пока они медленно проходили ряды техники, провожаемые сонными взглядами
молчаливых солдат, Кирилл все-таки решил задать шерифу мучивший его вопрос:
     - Скажите,   шериф,  а  что  случилось  с  городом  -  по  картинкам  я
представлял себе Преторию совсем другой?
     Ответить Дик (или промолчать) не успел - сильный толчок сбил их с  ног,
земля  зашевелилась  как  живая,  откуда-то  из  ее  глубин пришел протяжный
гул-стон, прямо перед глазами Кирилла по почве побежали небольшие трещины  и
он   почувствовал   жуткий  страх,  который  всегда  возникает  у  человека,
обнаружившего, что крепкий и  надежный  фундамент,  по  которому  он  привык
ходить  ни  о  чем  не  беспокоясь, оказывается в эпоху глобальных катастроф
таким же ненадежным и податливым,  как  оставшийся  на  реке  лед  в  жаркий
весенний  день.  Землетрясение стихло и они снова поднялись, отплевываясь от
пыли и травы.
     - Тонем мы, - хмуро сказал Ковальофф, - и довольно быстро. На месте той
Претории сейчас красивый залив. Вы его видели. А то, что здесь, - он  махнул
рукой в сторону домишек, - только эвакуационный городок.
     Приблизившись  на  расстояние  вытянутой  руки  к большому зашторенному
окну, ведущему в столовую коттеджа 13/67, Дик поднял  свой  изрядно  помятый
мегафон,  на  который  он упал минуту назад, и заорал в него так, что стекла
затряслись как при бомбежке и если бы они предусмотрительно не были заклеены
крест накрест широкими полосами  желтоватой  бумаги,  то  на  них  бы  точно
появились бы трещины.
     - Лева,  мы  пришли,  -  совсем  по  домашнему выразился шериф и Кирилл
восхитился этой фразой, решив так и озаглавить репортаж. Его камеры работали
во всю, а оглянувшись, он увидел что и Андрей расположился с аппаратурой  на
плоской крыше во-о-он того домика. Запись пошла.
     Кирилл  еще  раз  прислушался  к себе, но особого страха не ощутил. Ему
даже нравился этот неведомый  Лева,  что,  возможно,  было  проявлением  так
называемой "любви к палачу", когда жертва начинает испытывать нежные чувства
к  своему  мучителю,  устав  бояться,  и выискивает в нем вполне симпатичные
черты и, даже, оправдания для него,  строя  вполне  логичную  картину  того,
почему  же  этот  человек  должен  так  издеваться над ним. И еще, по опыту,
Кирилл знал, что труднее всего поверить в возможность собственной  смерти  и
особенно в таких опасных ситуациях. Человек боится смерти, это бесспорно, но
он  в  нее не верит. Она всегда находится где-то за горизонтом бытия - такая
опасная, такая страшная и  такая  далекая.  И  самое  трудное  сказать  себе
честно:  "Да,  через  минуту  я  умру,  но  я  могу  сделать то-то и то-то и
попытаться спастись". И ее соседство, такое близкое, вот за этим  стеклом  и
этой   занавеской,  может  лишить  человека  неопытного  всякой  способности
сопротивляться, как лишается ее кролик перед глазами удава.
     - Пускай ОН заходит, - глухо пригласили из дома.
     Дик повернулся к Кириллу:
     - Вы еще можете отказаться - один мой знак и эта хибара исчезнет с лица
земли.
     - Хочу вам только дать совет напоследок шериф, - усмехнулся  Кирилл,  -
измените   координаты   вашего   Окна   или  организуйте  на  берегу  залива
спасательную станцию на водах - а то  сдается  мне,  что  большинство  ваших
гостей отправляются прямиком в гости к акулам в затонувшей Претории.
     Кирилл свернул за угол дома где находилась затянутая прозрачной пленкой
дверь на кухню. Он прекрасно помнил план. На кухне его никто не встретил. На
столе   стояли  неубранные  грязные  тарелки,  пакет  прокисшего  молока,  в
допотопной  раковине  почему-то  громоздилась  куча  мусора  -  картофельные
очистки,  мятая  оберточная бумага, рваные полотенца и битые чашки. Пахло от
всего этого препаршиво, но местные мухи были несказанно рады. Они вились  по
всему помещению, ползали по потолку и попытались облюбовать Кирилла, пока он
не  шуганул  их.  Так,  беженцы,  значит. Это объясняет убогость убранства и
отсутствие Утилизатора и Линии  Обслуживания.  Казенные  алюминиевые  вилки,
обшарпанные  кастрюли, обитые тарелки с вензелями "Неустрашимого". Бедновато
живут интенданты, даже уволенные с позором из Флота. Но, ведь,  мне  его  не
жалко?
     Открыв  дверь,  Кирилл  попал  в комнату из которой собирались и забыли
эвакуироваться. Прошлое ее предназначение было неясным, а  все,  что  в  нее
свалили,  было  упаковано  в драный черный и желтый полиэтилен, в деревянные
коробки  химзащиты,  пластиковые  футляры  из-под  зипов,  а  кое-что   было
завернуто в бумагу. Все это громоздилось до самого потолка причем без всякой
системы - тяжеленные ящики неустойчиво покачивались на самом верху на мягких
тюках  с  тряпьем,  а  из прорех в нижних свертках виднелись ободранные бока
бытовой аппаратуры и пластмассовые светильники, из  которых  не  потрудились
вывернуть  лампочки.  Лежащий на всем этом нанесенный из окон песок указывал
на солидный возраст склада, а еле заметная звериная тропа показывала, что  и
хозяева  смирились  с  неустроенностью  бытия  и  ходили  на  кухню не через
наружную дверь, а через эти русские горки.  Вспомнив  альпинистские  навыки,
Кирилл  стал  пробираться через комнату, стараясь как можно точнее следовать
указателям в виде отпечатков ног и ладоней на вековой пыли,  даже  если  эти
следы  вели  по  абсолютно  непреодолимым  мебельным  перевалам,  а  на пути
приходилось преодолевать бездонные провала  с  журчащими  в  темной  глубине
речками.  Он  не  покаялся  об  этом,  так как единый раз, только попробовав
отклониться от проверенного маршрута, сразу же вызвал сильнейший обвал вещей
и здоровенная коробка чуть не разнесла ему голову, но  пройдя  юзом  по  его
макушке,  рухнула  куда-то  вниз,  кажется  проломив пол. С бьющимся сердцем
Кирилл  переждал  локальное  землетрясение  и  через  пять  минут,  уже  без
приключений, добрался до заветной двери.
     Прорвавшись через нее, Кирилл без особого удивления снова вывалился под
африканское  солнце,  оказавшись  во  внутреннем  дворике, огороженном белым
низким  деревянным  заборчиком  и  зарослями   безумно   красивой   ракоуры,
завезенной сюда с Марса, причем, несомненно, контрабандным путем, так как ее
красивые  цветы  со  временем  превращались  в ядовитые плоды, из-за чего на
Землю эти растения завозят только в зоопарки и Институт  ксенобиологии.  Под
шевелящимися  ракоурами на скамейке с разломанной спинкой наблюдалось совсем
уж кафкианское зрелище - там чуть ли не в обнимку  сидели  все  тот  же  Дик
Ковальофф  с  мегафоном  в  руке и все тот же Кирилл Малхонски с недовольным
выражением на лице.
     - Долго же вы, -