ора-
дочно тыкать в него пальцами. Однако вместо набора номера в трубке  раз-
дался голос, распевающий знакомую с детства песню:
   Вихри враждебные веют над нами, Темные си-илы нас зло-обно гнетут.
   "Проклятье! Что за идиотизм?" - отшвырнул он от себя  телефон,  будто
это была змея, в результате чего была нажата кнопка селектора,  и  голос
уже на всю гостиную продолжал выводить:
   В бой роковой мы вступили с врагами,
   Нас еще су-удьбы бессмертные жду-ут!
   Но мы поднимем...
   Игорь Юрьевич догнал брошенный на пол телефон и  закрыл  ему  глотку,
вырвав шнур из розетки. Но телефон и не думал молчать. Песня прервалась,
и голос, теперь уже похожий на голос Левитана, заявил:
   - Передаем правительственное сообщение! Работают все радиостанции Со-
ветского Союза!
   "Какого Советского Союза?" - застонал Лаврентьев и в изнеможении  сел
на стул.
   - Сегодня, тридцать первого июня...
   "Какого июня? - Лаврентьев был бесконечно возмущен, - нет, и не может
быть никакого такого тридцать первого июня. Впрочем... фильм, книга. Так
это розыгрыш!". Игорь Юрьевич с облегчением рассмеялся  и  стал  слушать
диктора уже в приподнятом настроении.
   - ...за два года до Всемирного Потопа чеченские террористы  захватили
Первого Заместителя Председателя Совета Министров Советского Союза  Лав-
рентьева Игоря Юрьевича. Политбюро ЦК КПСС, Верховный Совет СССР и Совет
Министров СССР предъявили ультиматум Республике Ичкерия.  В  ультиматуме
говорится...
   В этот момент в трубке что-то зашуршало и голос Высоцкого запел:
   Лукоморья больше нет,
   От дубов простыл и след,
   Дуб годится на паркет,
   Так ведь нет.
   Выходили из избы
   Здоровенные жлобы,
   Порубили те дубы
   На гробы.
   Ты уймись, уймись, тоска,
   У меня в груди.
   Это только присказка -
   Сказка впереди-и.
   Осторожно поднявшись, убрав с  лица  умиротворенную  улыбочку,  Игорь
Юрьевич взял телефон и, нежно держа его на безопасном расстоянии,  вышел
за порог дома, откуда со злостью швырнул адскую машину подальше, за  за-
бор. Закрыв за собой входную дверь и прислушиваясь к затихающим  звукам,
доносящимся из леса, он с облегчением вздохнул  и  направился  в  ванную
комнату.
   Сняв последнюю одежду, которой и было-то всего ничего, он  залез  под
душ и стоял так несколько минут, стараясь прийи в себя. Охлажденный мозг
Игоря Юрьевича скрупулезно вычислял тех, кто мог разыграть с ним  подоб-
ную шутку. Да разве это шутка?
   "Отрезать меня - Вице-премьера - от связи с внешним миром,  какие  уж
тут шутки?" Нет, оставалась, конечно, еще правительственная связь и  мо-
бильный телефон, но использовать их Игорь Юрьевич решил позже.
   Он намылил голову, и в этот момент раздался звонок, который  заставил
бы даже памятник сойти с постамента и трусцой поспешить к телефону.  Это
была та самая спецсвязь с Президентом. Чертыхаясь по дороге  в  спальню,
где стоял этот немаловажный в жизни Игоря Юрьевича аппарат, Вице-премьер
пытался стереть с лица мыло, бесцеремонно ползущее в глаза.  Правда,  от
этого оно залезало туда еще больше.
   Добравшись до телефона, Лаврентьев выдохнул скопившееся нервное  нап-
ряжение, кхекнул и достойным голосом произнес в телефон:
   - Слушаю, Николай Борисович.
   - Где тебя черти носят, дорогой мой? - прозвучал  раздраженный  голос
Президента.
   - Так французы только сейчас уехали, Николай  Борисович,  -  отчаянно
соврал Игорь Юрьевич.
   - Ты что, не знаешь, что Валютный Фонд тебя ждет? Мы эту встречу  го-
товили полгода, а ты мне про французов, мать твою итить! Где материалы?
   - Так в столе у меня, Николай Борисович.
   - На работе можешь не появляться больше. А в качестве наказания  отп-
равляйся-ка ты в Легенду, за два года до Потопа.
   - Слушаюсь, Николай Борисович.
   Лаврентьев послушал гудки и уронил трубку телефона на рычаг.
   "Все! Отставка! - отчетливо нарисовалась мысль. - Впрочем, - успокоил
он себя, - из системы не выпадают, если только по собственному  желанию,
хотя и противно все это.... Черт, где же прислуга?". Он досадливо вздох-
нул и уже сделал шаг к выходу из спальни, как вдруг до него дошло:  "Да,
но позвольте, какая Легенда? Какой Потоп?"
   Он сел на стул, стоявший у выхода, не замечая, как продолжает стекать
по голому телу мыло. В голове снова прозвучал голос Левитана: "...за два
года до Всемирного Потопа чеченские террористы..."
   "Что же это такое?" Похмелье оставило  Игоря  Юрьевича  окончательно,
вызвав сильную головную боль и сердцебиение.
   В этот момент, когда отставленный Вице-премьер уже готов был поверить
в глобальный заговор против него неведомых ему сил либо  отвергнуть  все
известные и загнанные многолетним трудом в его голову материалистические
учения, в комнате раздался детский смешок.
   Он поднял голову. Перед ним стояла маленькая девочка, насмешливо  ог-
лядывая его голое, намыленное тело. Игорь Юрьевич был настолько  ошелом-
лен, что даже не прикрыл свои интимные места,  позволяя  ребенку  внима-
тельно рассматривать все свои достоинства. Впрочем,  видимо  достоинства
были не столь велики, поскольку девочку они мало интересовали. Она разг-
лядывала его глаза, будто пытаясь проникнуть в глубину... хм, ну не глу-
бину, а что там у него было с мыслями.
   С минуту они молча глядели друг на друга, пока государственный служа-
щий в запасе не выдавил:
   - Девочка, ты как сюда попала?
   - А меня аист принес, - звонко ответила гостья.
   - Аист? Какой аист? - недоуменно спросил Игорь Юрьевич. - Ах, ты  шу-
тишь? Знаешь, у меня сейчас плохо с юмором, - сказал он, - ступай домой.
Где ты...
   В это момент за окном спальни раздался шум, окно  распахнулось,  и  в
комнату влетела красивая птица.
   - Вот этот аист, - сказала девочка, указывая на бесцеремонное  созда-
ние природы, без пропуска и приглашения вторгшееся в покои высокого  са-
новника.
   Слова у Игоря Юрьевича кончились. Нет, он хотел, конечно,  что-нибудь
сказануть, отчего весь этот беспредел прекратился бы, и пусть даже с по-
терей должности, но голова вместе с надежной его жизнью  осталась  бы  у
него под контролем, а слова не шли. Нет, не шли. Слова были где-то  там,
глубоко, вне досягаемости сознания Игоря Юрьевича. Только  остатки  реф-
лексов все еще могли помочь.
   Он сделал слабый жест, пытаясь прогнать наглую птицу, но  та,  словно
не замечая голого человека, прошлась по его кровати, бросила  там  кучку
помета, тщательно, по-кошачьи все это зарыла его, Лаврентьева  подушкой,
противным голосом, открыв клюв, проорала на него: "Мяу!" - и,  нахохлив-
шись, уселась в углу комнаты, то ли заснув, то ли ожидая приказаний сво-
ей хозяйки.
   Страх, охвативший теперь Игоря Юрьевича, был самым  сильным  из  тех,
что испытал он за свою большую, пятидесятилетнюю жизнь. И драки в инсти-
туте по молодости, и парткомы, где выворачивали его наизнанку,  и  срывы
планов по добыче нефти, а в последние  годы  все  эти  "крыши",  сосущие
деньгу, оказывающие услуги по уводу денег из-под контроля налоговиков, а
потом этим же и шантажирующие, - хватало всякого, натерпелся! Но  страхи
эти были объяснимы! Он сам их порождал и преодолевал их,  контролировал,
а здесь...
   Игорь Юрьевич заплакал, сначала даже не замечая, как первые слезы ос-
тавляют на мыле темные дорожки, а потом его прорвало. И он в  голос  как
медведь заревел, жалея всего себя, жалея свои принципы  и  беззащитность
перед этой маленькой, неизвестно откуда взявшейся девочкой, от  великого
стыда перед ней. Стыда за то, что вот он - голый и беспомощный -  позво-
ляет ей делать все, что заблагорассудится, что птица какая-то  -  совер-
шенно нелепая - наложила в его кровать кучу дерьма, а он  даже  не  смог
прикрикнуть на нее. А ведь еще вчера его видел по телевизору  весь  мир,
от него что-то зависело в этом большом мире, с ним считались сотни  мил-
лионов людей, он был силен, и он был сама власть.
   А сейчас? Сейчас Игорь Юрьевич ощущал, что есть вещи  совершенно  ему
непонятные, не укладывающиеся ни в какую систему известных ему  законов,
если, конечно, не принимать во внимание всякую мистическую чушь, о кото-
рой, впрочем, кроме как из сказок, он все рано ничего не знал.
   На его голову легла легкая рука и начала его поглаживать, успокаивая.
   - Не надо плакать, - приговаривал детский голосок, - все  образуется.
Кроме государственных законов, есть и другие. Не всем  доводится  столк-
нуться с ними вот так, как вам, а кому довелось, начинают новую жизнь.
   Но Игорь Юрьевич не хотел новой жизни, не умел он с новой жизнью  об-
ращаться. Слова девочки взорвали его загнанное в угол  самолюбие,  и  он
схватил ее, сдавив со всей силы, думая убить, задушить, смести вместе  с
ее жизнью свалившееся на него наваждение. Маленькое тельце из-под  хлоп-
чатой рубашки дарило его холодному от воды дряблому животу тепло и  неж-
ность юности. В воспаленном мозгу Вице-премьера возникла сцена  мести  и
насилия. Он с наслаждением думал, как будет убивать эту маленькую тварь,
разрывая ее на части, до крови, до последнего крика, чтобы неповадно бы-
ло таким, как она, ничтожествам издеваться над ним - Вице-премьером Пра-
вительства России.
   Но что же это? В руках пустота! А девчонка стоит около аиста,  погла-
живая его шею, и задумчиво смотрит на Игоря Юрьевича.
   - Посмотри, Красавчик, какой дядя грубый. Я к нему с нежностью, а  он
руки распускает. Ну, - вздохнула она, - будь по-его.
   Птица, показав на мгновенье чуть ли не медвежьи - так показалось Лав-
рентьеву - зубы, рыкнула, как тигр, и на Игоря Юрьевича прямо из воздуха
опрокинулась бадья крови, а в комнату влетела стая мух, которые  полезли
в глаза, в уши и рот. Краем глаза он видел себя в зеркале,  превративше-
гося в шевелящуюся, окровавленную мумию, но через мгновенье и этот  глаз
превратился в кашу.
   Истерически закричав, Лаврентьев кинулся в душевую, включил  воду  и,
содрогаясь нервной дрожью, начал лихорадочно смывать с себя кровь. Минут
двадцать он сидел в ванной, боясь выйти наружу. "В конце концов, -  рас-
судил Игорь Юрьевич, - не могу же я здесь сидеть вечно".
   Открыв дверь, он высунул голову и огляделся. В доме было  тихо.  Нес-
лышно ступая, он подошел к двери спальни и прислушался.  В  тот  же  миг
зазвонил президентский телефон, и Лаврентьев подпрыгнул от  неожиданнос-
ти. Сердце выстукивало неровные пулеметные очереди, он задыхался,  входя
в комнату. Семеня к заветной трубке, он заметил, что в спальне все  было
так же, как если бы он только что встал. Даже подушка  была  на  прежнем
месте, а окно закрыто. И мух не было. Вот тут-то Игорь Юрьевич  совершил
прежде недопустимый для себя поступок. Вместо того чтобы  подойти  сразу
же к телефону, он кинулся к кровати, отшвырнул одеяло, а затем  подушку.
Кровать была абсолютно чиста. Поэтому голос  Вице-премьера  уже  не  был
столь спокоен, когда он сказал, вместо обычного "Слушаю, Николай Борисо-
вич!":
   - Алл„!
   - Ты почему не по форме представляешься? - раздалось в трубке.
   И тут Игоря Юрьевича понесло:
   - Какой форме? Что вы от меня хотите? Вы уже послали меня в отставку?
Чего еще?
   - Ты, мать твою итить, что несешь? Кто тебя куда  посылал?  Перебрал,
что ли, накануне с французами?
   Лаврентьев еще больше похолодел.
   - Так ведь вы звонили уже!
   - Неужели? Да я встал полчаса назад. Мне больше делать нечего, как по
ночам тебе звонить.
   - Э... э... извините, Николай Борисович, а сколько сейчас времени?  -
Тут Игорь Юрьевич посмотрел на свой любимый будильник и на этот раз  от-
четливо увидел, что там светится цифирька "шесть" и еще "пятьдесят два",
после чего он вообще перестал что-либо понимать.
   - Слушай, - спокойно говорил голос на том конце провода, - я не знаю,
что там у тебя происходит, но мне все это не нравится. Может, тебе врача
моего послать?
   - Врача? Какого врача? Да... врача! Нет, - дошло до него, -  не  надо
врача. Зачем? А впрочем....
   Тут в зеркале проплыла  фигура  знакомой  девочки,  а  из  уст  Игоря
Юрьевича вперемешку с руганью понеслось:
   - Да пошли вы все в задницу со своими врачами, лекари убогие! Слышать
и видеть вас всех не могу больше, рожи пьяные, козлы поганые! Дети,  Вы-
соцкие, президенты. Ага, Пре-зи-дент, тоже мне, -  с  издевкой  произнес
он, - какой ты Президент, свинорылый паразит! Да...
   - Ну, ты сам все решил, - прозвучал спокойный голос, и в трубке  раз-
дались гудки.
   - Вот, видишь, Машенька, человек сам выбирает свои пути,  -  раздался
позади Игоря Юрьевича мальчишеский голос.
   - Да, - отозвалась девочка, болтая ногами на кровати, - и нечего  Се-
ребряному Медведю тратить на него свои силы.
   Лаврентьев обернулся, глаза его налились кровью,  но  в  этот  момент
зазвенел будильник, а в комнату постучали. Дверь осторожно приоткрылась,
и заглянул Соловьев.
   - Вы уже на ногах, Игорь Юрьевич? Доброе утро!
   - Ты... ты... - Лаврентьев вырвал из розетки будильник  и  швырнул  в
помощника. Тот посторонился, пропуская мимо себя летящий объект, и  воз-
мущенно спросил:
   - Вы чего?
   - У меня тут дурдом, а вас всех ветром сдуло! Где был?
   - Спал, как и все. Времени-то сколько!
   Лаврентьев понимал, что со временем что-то не так, и хотя это  объяс-
няло отсутствие обслуги, но не объясняло всего, что произошло с  ним  до
этого, и ограничился полуистеричным приказом:
   - Немедленно вышвырни этих детей из дома!
   Внимательно оглядев комнату, Соловьев удивленно спросил:
   - Каких детей?
   - Вот этих! - ткнул Лаврентьев в сторону Маши и Пернатого Змея, с ин-
тересом наблюдавших за происходящим.
   Помощник странным взглядом посмотрел на Вице-президента, и тот понял,
что он не видит никого, кроме его собственной  персоны.  В  этот  момент
из-за ворот дома раздался гудок машины. Игорь Юрьевич прильнул  к  окну,
сердце его забилось еще сильней.
   - А вот и торжественный эскорт, -  прокомментировала  Маша  появление
кареты "Скорой помощи" и двух "Ауди" с мигалками.
   Игорь Юрьевич схватился за сердце и потерял сознание.


   7.
   - Все чисто?
   - Чисто, но есть информация.
   Евгений Дмитриевич заерзал в кресле. Информация от палача - он  этого
не любил. Он вообще предпочитал общаться с ним пореже и только по  теле-
фону.
   - Встреча нужна?
   - Нет, только телефон того, кого вы ищете.
   - Говори.
   Кольский записал номер и положил трубку.
   "Вот так-так. Анжела перед смертью раскололась! Это ее почти оправды-
вает, хоть и посмертно!", - цинично подумал Евгений Дмитриевич, а  поняв
свой цинизм, впал в легкое раздражение на самого себя.
   Опять раздался звонок.
   - Да! - сказал он.
   - Евгений Дмитриевич, звонит секретарь Игоря Юрьевича. Соединить?
   - Конечно! - сказал Кольский, но тут же подумал, что Верочка  сказала
не "звонит Игорь Юрьевич", а звонит "секретарь". Раньше такого не было.
   - Алло, - услышал он в трубке.
   - Да-да, слушаю! Кольский!
   - Евгений Дмитриевич,  я  должна  вам  сообщить,  что  Игорь  Юрьевич
серьезно заболел. На его место назначают Витебского Эдуарда  Филимонови-
ча.
   У Кольского в голове возникло не меньше сотни вопросов, но  он  пони-
мал, что секретарь и так оказала ему услугу,  сообщив  правительственную
информацию. Поэтому сказал:
   - Спасибо, Зинаида Павловна. Если вам что-нибудь будет нужно или,  не
ровен час, вы останетесь без работы, милости прошу. Приходите, не  стес-
няйтесь.
   - Спасибо, Евгений Дмитриевич. Буду иметь в виду.
   Кольский положил трубку и схватился за голову.
   Без Лаврентьева он был никем, а Витебского видел несколько раз в при-
емных Правительства и даже незнаком с ним. "Что же случилось? После  по-
явления этого Кудрина все идет кувырком. Надо бы голову ему оторвать, но
сейчас будет не до этого".
   Он нажал кнопку селектора и попросил Верочку соединить его с Управле-
нием кадров Правительства.
   - Нина Геннадьевна, - сказал он бодро, - рад слышать ваш  неунывающий
голос.
   - А-а, Евгений Дмитриевич. Добрый день, - немолодая дама  редко  была
рада звонкам. - Что, прослышали уже?
   - Прослышал.
   - Ну и уши у вас. Сама только постановление получила.
   - Так ведь без ушей не проживешь в нашем-то деле.
   - В вашем - да. Чем могу?
   - Мне бы знать, когда Эдуард Филимонович к обязанностям приступает? -
Кольский затаил дыхание. Дама была начальником Управления, характер име-
ла скверный и подозрительный, но на этот раз пронесло.
   - Так уже.
   - А как мне с ним связаться?
   - По номеру Лаврентьева, - с великим одолжением упало в трубку.
   - Спасибо преогромнейшее, Нина Геннадьевна. Должник ваш навеки.
   - Ну-ну, помните об этом, - сказала дама, хотя оба знали, что она ни-
когда не обратится к нему за помощью. Из другой касты  была,  из  старой
гвардии. А он - новичок, однодневка. Не прошел еще срока  испытательного
в номенклатуре. Да и нюх у нее на однодневок был что надо. За версту  их
чуяла.
   Кольский сел и с минуту пытался думать. "Надо поехать  к  Витебскому,
но с чем?" Евгений Дмитриевич в любом случае должен был к нему  поехать,
однако - одно дело, что-то зная о происшедшем, а другое - пытаться вытя-
нуть информацию, чтобы разнюхать планы начальника на будущее.
   Он снова схватился за телефон. Минуя секретаря, набрал домашний номер
Лаврентьева. К телефону долго никто не  подходил.  Затем  мужской  голос
сказал:
   - Алло!
   - Могу я слышать Игоря Юрьевича? - спросил Кольский.
   - Игорь Юрьевич в больнице, - ответил голос.
   - Соловьев, ты? - обрадовался Евгений Дмитриевич.
   - Да, а это кто?
   - Да Кольский, Кольский!
   - Здравствуйте, Евгений Дмитриевич!
   - Что у вас там случилось?
   - В двух словах не расскажешь, - сокрушенно и с легким страхом сказал
Соловьев.
   - Я могу приехать?
   - Приезжайте.
   Через час Евгений Дмитриевич уже слушал  короткий,  но  эмоциональный
рассказ Соловьева.
   - Я вхожу, как обычно, а в меня летит будильник. А потом он  говорит:
ты, мол, где был? Будто не знает, что мы встаем в шесть тридцать, а  его
будим в семь. А сам возбужденный такой, глаза блестят лихорадочно. Я по-
нять ничего не могу. А он вдруг и говорит: вышвырни, мол, этих детей  из
дома. Представляете?! - Соловьев посмотрел на Евгения Дмитриевича, и тот
заметил, что его состояние близко к истерике. - А в комнате-то никого  и
нет! - торжествующе объявил рассказчик.
   - А тебе не послышалось насчет детей? - спокойно спросил Кольский.
   - Да нет, Евгений Дмитриевич! У меня-то голова на плечах есть. И  вот
еще что, - пытаясь доказать, что голова действительно есть, добавил  Со-
ловьев, - я заметил, что Игорь Юрьевич был уже после душа,  чего  прежде
не бывало в такие часы. Но и это еще  не  все,  -  вдруг  осекся  он,  и
Кольский понял, что есть деталь, которая  никак  не  поддается  простому
объяснению.
   - Ты говори, Миша, говори, я слушаю.
   - Телефон на первом этаже был вырван из розетки, а нашли мы его аж за
забором, - почти мистическим шепотом закончил Соловьев.
   - Вот как? А как же Игорь Юрьевич в больницу-то попал?
   - А вот это тоже странно, - скривил тот в недоумении лицо,  -  только
все это случилось, ну, только он сказал про детей, как подъехали две ма-
шины сопровождения с мигалками и "скорая".
   - "Скорая"? - удивился в первый раз за весь разговор Кольский.
   - Да, "скорая".
   - Кто ж ее вызвал?
   - То-то и странно, из наших никто, да и Игорь Юрьевич, хоть и нервным
был, но мне про плохое самочувствие ничего не сказал! И выглядел, хоть и
возбужденно, но вполне сносно.
   - А что сказали приехавшие?
   - Показали крутые корочки Службы безопасности и сказали, что выполня-
ют распоряжение Президента. Тот, мол, получил информацию, что Лаврентьев
заболел, и прислал своих врачей.
   - Вы это проверили?
   - Как положено! - напыжился Соловьев.
   - А что же Игорь Юрьевич?
   - Хм, а вот тут еще одно. Как машины подъехали, он подошел к окну, да
увидев их, обернулся, так странно посмотрел куда-то в пустое место  мимо
меня, побледнел и упал в обморок.
   - Сердце?