ула, вытянувшись по стойке "смирно".
     - Да, господин учитель.
     Глаза у нее были пустые.
     - Пойдешь со мной - не отставать, более ничьих приказов не слушать.
     - Да, господин учитель.
     Флавиан потряс головой.
     - Зря вы это,- сказал он с гримасой откровенной досады.-  У  вас  все
равно не получится. Очень жаль, могли бы договориться...
     Кажется, он был искренен.
     Мы поднялись на первый этаж и прошли сквозь паноптикум  выдвигающихся
навстречу охранников. Все они были в просторных зеленых одеждах и  держали
кто автомат, а кто - меч с коротким расширенным лезвием.
     Непонятно, зачем им такие мечи понадобились. Нам  они  не  мешали.  Я
лишь время от времени сторонился, чтоб не напороться на кончик. Рита  тоже
лавировала достаточно ловко. Она двигалась быстро, упруго и, кажется,  без
тени сомнения. Я сказал: - Не  называй  меня  "господин  учитель",  просто
Сергей.- Слушаюсь, господин Сергей, - ответила Рита.- И без "слушаюсь",  и
без "господина", пожалуйста,- Да, Сергей, я  вас  поняла...-  Удивительная
безмятежность чувствовалась во всем ее облике. Я немного напрягся и как бы
ее глазами увидел себя: ослепительный, властный великолепный хозяин,  тот,
кто обладает правом и миловать и казнить, и кому  так  легко  и  сладостно
подчиняться. Вероятно, следовало ее тут оставить.
     Она была безнадежна.
     Я скомандовал, касаясь ее плеча:
     - Быстрее!..
     Снаружи уже стемнело. Летние крупные звезды горели над монастырем.
     Выделялись на фоне их ровные крепостные стены. Двор был полон людьми,
одетыми в комбинезоны. Заползал неизвестно откуда  взявшийся  транспортер,
и, как пух одуванчиков, с него тихо соскальзывали солдаты.
     Вероятно, спецназ, обещанный Флавианом.
     Ерунда,  я  не  боялся  никакого  спецназа.  Две   секретные   службы
соперничали из-за меня в Париже, и потуги  обеих  распались,  как  дряхлая
паутина.
     И здесь будет - то же.
     Я абсолютно не волновался.
     Но когда мы пересекли этот зачарованный двор и уже  миновали  ворота,
распахнутые навстречу еще одному  бронированному  чудовищу,  над  громадой
монастыря вдруг раздался тягучий медный удар, и хлестнули сквозь  вечернюю
тишину несколько выстрелов.
     Рита сразу остановилась.
     - Бежим!..- крикнул я.
     Флавиан, вероятно, не хвастал. Они действительно многому научились.
     Я не знаю, как ему удалось разодрать пелену колдовства,  но  какая-то
чугунная тяжесть обрушилась мне на спину.  Шлепнул  прямо  в  лицо  мелкий
гравий покрытия, резь железных когтей распространилась по легким.
     Я едва смог вздохнуть, чтобы не погрузиться в беспамятство. А когда я
кое-как приподнялся под грохот пальбы, то  увидел,  что  Рита  лежит,  как
будто обнимая дорогу, руки  у  нее  раскинуты  по  комковатому  грунту,  а
тряпичное тело расслаблено и безжизненно скомкано.
     Рита была мертва. Я это сразу же понял. И, наверное, я что-то крикнул
в эту минуту. Я, наверное, крикнул что-то отчаянное, не помню. Но я помню,
что со всего размаха ударил кулаком по земле, и земля тут же треснула, как
корочка теста. Черная зигзагообразная впадина устремилась  к  монастырю  -
она слабо гудела внутри и на глазах расширялась, торопливо  потек  из  нее
едкий дым, и вдруг глыба строения как будто сложилась  посередине.  Купола
со стуком ударились друг о друга, палец звонницы отчетливо заколебался.  А
затем монастырь провалился, точно его дернули снизу  -  донесся  протяжный
взрыв, огненное тусклое облако поднялось над местом  провала,  колыхнулась
земля, и буран, перемешанный с пеплом, швырнул меня на обочину...

     Здесь было тихо. Ласкали воду черные ивы, свежестью  дышала  река,  и
подрагивал в зыбкой ее глубине  изогнутый  ясный  месяц.  Теплый  звездный
шатер раскинулся над равниной. Звезд, казалось, было  какое-то  немыслимое
количество - ярких, чистых, как будто промытых дождями. Они складывались в
изломы созвездий и чуть меркли, спускаясь до кромки дальнего леса.
     Удивительное ночное безмолвие, пряный запах травы. И лишь  с  темного
горизонта докатывалась возня фырчащих моторов - вялый стук, и, как  спицы,
ощупывали небосвод прожекторные лучи.
     Вероятно, там разворачивались сейчас воинские подразделения.
     - Танки, кажется,- сказал я, невольно прислушиваясь.
     А поднявший голову Зоммер равнодушно ответил:
     - Да, по-моему, десятка  полтора  или  два.  Но  пока  они  еще  сюда
доползут, пока разберутся. Успеете скрыться. У вас вся ночь  впереди.-  Он
внезапно чихнул и поежился, видимо, от речной прохлады. А потом извлек  из
кармана мятый платок и прижал его к опухшему дряблому носу.
     Глаза у него заслезились.-  Кажется,  простудился,-  невнятно  сказал
он.- Знобит что-то, этого еще не хватало.- Посмотрел  на  платок  и  издал
трубный звук носовыми проходами.- Ладно, все равно уже недолго  осталось.-
Он засунул платок в карман.- Вы, однако, теперь не слишком полагайтесь  на
промысл Божий. Танки танками,  с  ними  вы,  наверное,  справитесь,  но  в
дальнейшем вам следует избегать таких  ситуаций.  Потому  что  возможности
ваши будут несколько меньше.
     - Несколько - это насколько? - без особого интереса спросил я.
     Зоммер пожал плечами.
     - Откуда я знаю?  Я  уйду,  и,  соответственно,  магический  источник
ослабнет. Разумеется, вы  сможете  творить  какие-то  чудеса,  но,  как  я
понимаю, довольно-таки ограниченного  масштаба.  Там  -  пройти  по  воде,
воскресить, быть может, кого-нибудь. В общем, разные  мелочи,  не  слишком
существенно...-  Он  слегка   на   меня   покосился,   почуяв,   наверное,
промелькнувшую мысль, и лицо его выразило некоторое удивление. Вздернулись
белесые брови.- Нет, мон шер, этого как раз не получится. И психические  и
телесные повреждения слишком уж велики. К вам  вернется  безумная  больная
уродина. Подождите немного, встретитесь на Страшном суде.  Там  физический
облик не будет иметь значения. Да и зачем это вам?..
     Он снова звонко  чихнул.  Его  белый  летний  костюм  чуть  светился,
казалось, на фоне обрыва. Пух волос окаймлял нежную детскую лысинку.
     Прожужжало над головой какое-то насекомое.
     - Действительно,- сказал я.- Вероятно, вы правы, не следует цепляться
за прошлое. Вы  мне  лучше  ответьте  вот  на  такой  вопрос:  разумеется,
физическое бессмертие теперь отменяется, - меня можно  убить,  меня  можно
теперь действительно уничтожить.
     Ну а все-таки - что случится потом?  Я  воскресну,  как  Иисус,  или,
может быть, смерть  является  окончательной?  Чем  я  лично  располагаю  в
Царстве Земном, как мне быть и на что мне теперь надеяться?
     Зоммер немного подумал.
     - Каждый раз одна и та же история,- сказал он.- Для того,  чтоб  хоть
что-то понять, приходится вочеловечиваться.  А  вочеловеченность,  в  свою
очередь, приводит к мученическому финалу.
     В лучшем случае - к отторжению, к одиночеству среди  людей.  И  такая
судьба, по-видимому, неизбежна. Я не знаю, по правде, что вам сказать.
     Вы, наверное, можете  стать  основоположником  новой  религии.  Стать
пророком, ведущим фанатичные толпы на штурм, и, быть может, воздвигнуть  в
итоге  еще   одну   земную   Империю.   Например,   Империю   Братства   и
Справедливости...- Зоммер скривился.- К сожалению, это все уже было.  А  с
другой стороны, вы можете и просто угаснуть. И никто никогда не  узнает  о
вас. Только странные слухи, только некие путаные  легенды.  Между  прочим,
такой исход гораздо правдоподобнее. Но и в том и в другом варианте то, что
вы  на  своем  языке  называете  нетленной  душой  и  что,   в   сущности,
представляет собой прикосновение Бога, неизбежно  вольется  в  космическую
пустоту - став и частью и целым, и Богом и Человеком одновременно.
     В этом смысле вы, конечно, бессмертны. Впрочем, как и все остальные.
     Он махнул, отгоняя от себя что-то зудящее.
     - Так, наверное, в этом и заключается наше предназначение? -  спросил
я.- Чтобы стать и Человеком и Богом одновременно? Чтоб  отдать  свою  душу
вечности, которая - пустота? То есть, Богу, как мы ее называем...
     - Может быть,- сказал Зоммер, оглядываясь.- Только надо  учесть,  что
вечность к этому равнодушна. И не  следует  неизбежность  считать  выбором
осмысленного пути. Вы, наверное, понимаете, что  выбора  как  такового  не
существует.- Он потрогал мизинцем, по-видимому, вспухший укус  и  добавил,
непроизвольно передернув плечами.- Собственно, мне  пора.  Сыро,  холодно,
комары совсем одолели...
     Звучно шлепнул себя по шее раскрытой ладонью.
     - Прощайте,- сказал я.
     Зоммер на меня даже не посмотрел,-  он  зевнул,  опять  непроизвольно
поежился, и вдруг тело его начало стремительно истончаться  -  провалились
глаза  и  щеки,  сморщились  дряблые  уши.  Что-то   хрупнуло,   наверное,
отслоившись в скелете, соскочил, будто тряпка, излишне  свободный  пиджак,
съехала клетчатая рубашка - высохшая тощая мумия, скаля зубы, опрокинулась
с валуна, и ее подхватили, спружинив,  густые  заросли  иван-чая.  Чернели
дыры в области носа, а на край желтой кости, очерчивающей глазной  провал,
осторожно уселась ночная серая  стрекоза  и  задергала  пленками  крыльев,
по-видимому, приспосабливаясь.
     Шумный протяжный вздох прокатился над луговыми просторами. Задрожал в
реке месяц, и бурно вырвались из ивняка какие-то птицы.
     Даже комары отлетели.
     Я  зачем-то  потрогал  коричневую   спеклость   предплечья,   и   оно
развалилось, как будто источенное тысячелетиями. А качнувшийся череп  осел
глубже в заросли.
     И все стихло.
     Тогда я поднялся и неторопливо  побрел  по  песчаному  берегу.  Сонно
струилась  вода,  чуть  морщинила  гладь   высовывающаяся   лапа   коряги,
доносилось издалека рычание мощных двигателей - это выдвигалась из  района
монастыря танковая колонна.
     Вероятно,  она  уже  приняла  походный  порядок,  и  сейчас   могучий
бронированный клин надвигался на замершую в обмороке речную излучину.
     Меня это, впрочем, не волновало.
     Впереди была ночь, и я знал, что она укроет меня от преследования.
     Времени было достаточно.
     Потому что над лесом, чернеющим в отдалении, затмевая все  остальное,
как над новым Вифлеемом, загорелась утренняя живая звезда...