два дня до праздника Пятидесятницы,  и  король  и  весь
двор весьма возрадовались его  приезду.  А  когда  Гавейн,  сэр  Ивейн,  сэр
Саграмур и сэр Эктор Окраинный увидели Ланселота в доспехах  сэра  Кэя,  они
уже не сомневались, что это он свалил их всех четверых одним  копьем.  И  по
этому поводу было там много смеха и веселья. А  между  тем  ко  двору  стали
прибывать один за другим бывшие узники сэра Тарквина, и все  они  восхваляли
сэра Ланселота. Сэр Гахерис услышал его голос и сказал:
     - Я видел весь бой от начала и до конца.
     И он поведал королю Артуру, как все происходило, и  прибавил,  что  сэр
Тарквин был могущественнейший из рыцарей, каких доводилось  ему  видеть,  не
считая лишь сэра Ланселота. И еще многие рыцари все это подтвердили,  числом
шестьдесят.
     И сэр Кэй поведал королю, как сэр Ланселот спас его от верной гибели.
     - И он заставил тех трех рыцарей признать себя не  его  пленниками,  но
моими.
     Да и сами они трое были здесь же и все это подтвердили.
     - А потом, клянусь Иисусом, - заключил сэр Кэй, - сэр Ланселот взял мои
доспехи, мне же оставил свои, и я ехал в мире и спокойствии,  ибо  никто  не
желал со мной драться.
     Между тем явились ко двору и те трое рыцарей,  что  сражались  с  сэром
Ланселотом на долгом мосту, и тоже назвали себя пленниками сэра Кэя. Но  сэр
Кэй от них отказался, говоря, что с ними не бился и в глаза их не видывал. -
Но я успокою вас, - сказал им сэр Кэй. - Видите, вон там сэр  Ланселот,  это
он вас победил. - И, узнав то, они обрадовались. А тут и сэр Мелиот Логрский
возвратился домой и рассказал сэру Кэю и королю, как сэр Ланселот  спас  его
от  смерти.  И  все  другие  его  приключения  стали  известны:  как  четыре
королевы-волшебницы заключили его в темницу и как его освободила дочь короля
Багдемагуса. Узнали при дворе  и  о  тех  подвигах  воинской  доблести,  что
свершил сэр Ланселот на турнире в сражении между двумя  королями  -  королем
Северного Уэльса и королем Багдемагусом. Всю правду об этом  рассказали  сэр
Гахалантин и сэр Мадор де ла Порте с  сэром  Мордредом,  ибо  они  принимали
участие в том турнире. Под конец явилась  туда  та  дама,  что  узнала  сэра
Ланселота, когда ранил он у  шатра  сэра  Белеуса;  и  по  ходатайству  сэра
Ланселота сэр Белеус был произведен в рыцари Круглого Стола.
     И была в ту пору у сэра Ланселота слава такая, как ни у кого из рыцарей
на свете, и почитал его всяк - и велик и мал.
     Конец славной повести о сэре Ланселоте Озерном.


 * КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ *

ПОВЕСТЬ О СЭРЕ ГАРЕТЕ ОРКНЕЙСКОМ
                            ПО ПРОЗВАНИЮ БОМЕЙН

1

     Во дни Артуровы, когда заполнены были все места за его Круглым  Столом,
случилось однажды королю распорядиться, чтобы великий праздник Пятидесятницы
справили в городе и замке, носившем в то время название Кинке-Кинкадон,  что
на песках у Валлийской границы. У короля был неизменный обычай  на  праздник
Пятидесятницы из всех праздников в году не садиться за обед, прежде  чем  не
увидит он какого-нибудь чуда или не услышит о нем рассказов. И  того  обычая
ради всевозможные чудесные дела и вещи привозили к Артуру, и чаще  всего  на
праздник Пятидесятницы.  Вот  в  день  Пятидесятницы  незадолго  до  полудня
заметил сэр Гавейн троих людей верхами, и за ними - карлик пеший.  Спешились
эти трое, карлик держит их коней, и видит  Гавейн,  что  из  троих  один  на
полтора фута превосходит двух других ростом. Тогда подошел  он  к  королю  и
сказал:
     - Сэр, идите садитесь за обед, ибо чудесное приключение уже у ворот.
     Уселся король Артур за богатый обед вместе со многими другими королями.
И были там все рыцари Круглого Стола, кроме тех, кто находился в  плену  или
пал. И в тот день великого праздника  предстояло  им  пополнить  свое  число
снова до ста пятидесяти, дабы не было за Круглым  Столом  пустых  мест.  Тут
вдруг входят в залу двое в  нарядных  и  богатых  одеждах,  и  на  плечи  их
опирается юноша, какого прекрасней лицом и стройнее телом никому из  них  не
случалось встречать. Был он высок и крепок, в плечах широк,  лицом  хорош  и
руки имел большие и красивые, что красивее и не  увидишь  на  земле.  Но  он
повис у них на плечах, словно не мог ходить и держаться на ногах  без  такой
опоры. Как увидел его король, тут же смолкли все и  расступились,  пропуская
их, и туда, на царское возвышение, они все  трое  прошли,  не  промолвив  ни
единого слова.
     И сразу отступил на шаг тот юноша рослый, выпрямился легко и сказал:
     - О благороднейший из королей, король Артур! Бог да благословит  вас  и
всю вашу славную дружину, а рыцарей Круглого Стола стократ! Я приехал к  вам
молить вас о милости, просить вас выполнить три моих желания. Я  не  испрошу
ничего такого, что не могли бы вы пожаловать мне с честью, и не будет вам  с
того ни ущерба, ни урона. Первую  милость,  первый  дар  испрошу  я  сейчас,
другие же два - ровно через год,  где  бы  вы  ни  справляли  тогда  великий
праздник Пятидесятницы.
     - Спрашивайте, - отвечал король Артур, - и что испросите, получите.
     - Сэр, вот вам мое желание  по  случаю  великого  праздника:  чтобы  вы
кормили меня и поили вдоволь весь год, а тогда испрошу я у  вас  два  других
дара.
     - Сын мой, - сказал король Артур, - мой  совет  тебе:  проси  большего,
ведь эта просьба - не просьба, ибо сердце  мое  расположено  к  тебе  и  мне
говорит, что ты происходишь из славного рода и либо я сильно  обманываюсь  в
моем суждении, либо же ты выкажешь себя мужем благородным и доблестным.
     - Сэр, - тот отвечал, - это уж как придется, а я просил у вас  то,  что
мне покамест надобно.
     - Ну что ж, - говорит  король,  -  в  еде  и  питье  у  тебя  не  будет
недостатка, я не отказываю в этом ни другу, ни врагу. Но я хочу  знать  твое
имя.
     - Сэр, того оказать я не могу.
     - Чудесное дело, - сказал король, - чтобы  ты  не  знал  собственно!  о
имени. А ведь ты прекраснейший из юношей, каких я когда-либо видел.
     И король поручил его сэру Кэю-Сенешалю, повелев, чтобы  его  кормили  и
поили лучшими яствами и винами и чтобы все у него было в избытке,  как  если
был бы он сын лорда.
     - Вот уж была нужда так на него тратиться, - сказал  себе  сэр  Кэй.  -
Ведь могу поручиться; он мужичьего роду и не получится из него  рыцаря,  ибо
будь он рожден лордом, он бы попросил коня и  доспехи,  он  же  каков  есть,
такова и просьба его. А раз нет у него имени, дам  ему  дам  имя:  будет  он
зваться Бомейн, что значит Прекрасные Руки. И определю его я на кухню, и там
будет  он  кормиться  каждый  день  жирной  похлебкой,  так  что  к   исходу
двенадцатого месяца окажется он жирен, как боров в свинарнике.

2

     А те двое тут же и уехали и  оставили  юношу  на  попечении  сэра  Кэя,
который всячески над ним издевался и насмехался. Разгневался на сэра Кэя  за
то сэр Гавейн. А всех больше - сэр Ланселот,  он  велел  сэру  Кэю  оставить
издевки.
     - Ибо головой могу поручиться: он еще  покажет  себя  мужем  славным  и
доблестным.
     - Увидим, - отвечал сэр Кэй, - да только едва ли, ведь  каков  он  сам,
такова и просьба его была.
     - Смотрите, - сказал ему сэр Ланселот, - вот вы  дали  славному  рыцарю
Брюнору, Динаданову брату, прозвище Худая Одежка - и сами  же  за  то  потом
поплатились.
     - Ну, что до него, - отвечал  сэр  Кэй,  -  то  этим  вашу  правоту  не
докажешь. Ведь сэр Брюнор всегда мечтал о чести и славе, а  этот  -  лишь  о
хлебе, да о питье, да о жирной похлебке. Готов жизнью поручиться,  он  вырос
при каком-нибудь монастыре, где не видели вдоволь ни еды, ни питья, вот он и
явился сюда на прокормление.
     И велел ему сэр Кэй отыскать себе место за столом и  садиться  есть.  И
Бомейн Прекрасные Руки пошел к дверям залы, сел среди мальчиков и прислуги и
ел свой обед в печали. Сэр Ланселот после обеда звал его в свой покой,  дабы
там накормить и напоить его вдоволь, приглашал его и сэр Гавейн. Но он ни за
что не соглашался, ибо желал поступать только так, как  приказывал  ему  сэр
Кэй.
     Что до сэра Гавейна, то он не зря предлагал ему  гостеприимство,  а  по
велению крови, ибо юноша приходился ему близким родичем, хоть он того  и  не
знал.  Сэром  же  Ланселотом  руководила  лишь  любезность  его  и   великое
благородство.
     И был юноша отправлен на кухню и спал по ночам  с  кухонными  мужиками.
Так прожил он целый год и ни разу не обидел ни  взрослого,  ни  ребенка,  ко
всем являя кротость и  покорство.  Но  всякий  раз,  как  устраивали  рыцари
поединок, если только мог,  непременно  шел  он  смотреть.  А  сэр  Ланселот
предлагал ему золото на расходы и дарил платье, и сэр Гавейн тоже.  И  когда
бывали там игрища и состязания, он на них являлся неизменно и кидал бревна и
камни на два ярда далее самых искусных своих соперников. Сэр  же  Кэй  тогда
приговаривал:
     - Ну, каков мой кухонный мужик? Так шло все до самой Троицы,  а  в  тот
день король устроил праздник в Карлионе, и такого богатого  праздника  нигде
не бывало, только у Артура раз  в  году.  Но  снова  король  не  садился  за
пиршественный стол, покуда не услышит о каком-нибудь приключении.
     Вот прибежал к королю паж и говорит:
     - Сэр, вы можете садиться за стол, ибо сюда едет  какая-то  девица,  уж
она-то, наверно, поведает о чудесных вещах.
     Король обрадовался и сел за стол.
     И тут  вошла  в  залу  девица,  поклонилась  королю  и  просит  у  него
заступничества.
     - За кого же мне заступиться? - спрашивает король. - Поведайте  нам  об
этом приключении.
     - Сэр, - сказала она, - есть у меня сестра, благороднейшая дама,  и  ее
утесняет тиран, так что она не осмеливается выйти из замка. И как у вас  тут
собралось, говорят, все славнейшее в свете рыцарство, я сюда  и  явилась  за
заступничеством.
     - А как имя этой дамы? И где живет она? И кто ее утеснитель, обложивший
ее замок?
     - Сэр, - отвечала она, - имени этой дамы я  пока  еще  вам  не  открою,
знайте только, что она - благороднейшая дама и владелица многих земель.  Что
же до того тирана, обложившего ее замок и разоряющего  ее  владения,  то  он
зовется Красный Рыцарь Красного Поля.
     - Не знаю такого, - сказал король.
     - Сэр, - сказал сэр Гавейн, - мне он хорошо  знаком,  ибо  он  один  из
самых грозных рыцарей на свете. Говорят, в нем сила  семи  мужей,  и  я  сам
однажды едва не погиб от его руки.
     - Добрая девица, - сказал тогда король, - здесь  многие  рыцари  готовы
сделать все, что в их силах, дабы помочь госпоже вашей  сестре.  Но  раз  вы
отказываетесь открыть ее имя и где она живет, то ни один  из  моих  рыцарей,
здесь находящихся, не поедет с вами по моей воле.
     - Что ж, придется мне, видно, искать в другом месте.

3

     Но не успела еще девица уехать, как явился к королю  Бомейн  Прекрасные
Руки и сказал так:
     - О король, благодарю вас от души, я полных двенадцать месяцев  состоял
у вас на кухне и щедро там кормился. А теперь я испрошу  у  вас  две  другие
милости, которые остались за вами.
     - Спрашивайте не откладывая, клянусь душой!
     - Сэр, первое мое желание таково: соизвольте  поручить  мне  подвиг,  о
каком хлопочет эта девица, ибо у меня есть на него право.
     - Даю тебе на то мое соизволение.
     - А теперь, сэр, второе желание,  что  осталось  за  вами:  пусть  меня
посвятит в рыцари сэр Ланселот Озерный, ибо если не от него, то более ни  от
кого не приму я посвящения. И когда я отъеду от вашего двора с этой девицей,
прошу вас, пошлите его вслед за мной, и пусть он произведет меня  в  рыцари,
когда я его о том попрошу.
     - Будет исполнено и это, - отвечал король.
     - Тьфу на тебя! - вскричала тут девица. - Неужели никого, кроме  одного
кухонного мужика, ты со мной не отправишь?
     Она сильно рассердилась, села на  лошадь  и  уехала.  Но  в  это  время
подходит к Бомейну Прекрасные Руки человек и говорит, что конь его и доспехи
прибыли и карлик привез ему все потребное снаряжение, богатое  и  роскошное.
Весь двор дивился, откуда взялось такое. Когда же предстал он  пред  ними  в
полном облачении, то мало кто из мужей был столь блистателен и хорош собою.
     А он прошел, не медля, в залу, простился с королем,  сэром  Гавейном  и
сэром Ланселотом и просил того, чтобы он вслед за ним поспешил. Сам  же  сел
на коня и пустился вдогонку за девицей, и многие высыпали во двор  смотреть,
как он отъезжал: конь под ним добрый, на плечах - плащ из золотой парчи,  но
не копья, ни щита при нем не было.

4

     И сказал громко сэр Кэй:
     - Пожалуй, поеду я за моим кухонным мужиком, посмотрю, признает  ли  он
меня, своего господина.
     - Не надобно того, - говорят сэр Ланселот и сэр Гавейн,  -  оставайтесь
лучше дома.
     Но сэр Кэй снарядился в путь, сел на коня, взял копье и поскакал. И как
раз, как нагнал Прекрасные Руки девицу, тут и сэр Кэй подъехал и кричит:
     - Эй, Прекрасные Руки! Или ты, сэр, меня не признаешь?
     Поворотил тот коня, признал сразу сэра Кэя, что чинил  ему  насмешки  и
обиды, как вы о том слыхали. И сказал он:
     - Да нет, я вас отлично знаю: вы  -  низкий  царедворец  и  недостойный
рыцарь, а потому берегитесь!
     Тут упер сэр Кэй свое копье в седельный упор и бросился прямо на  него,
а Прекрасные Руки против него с мечом, выбил у  него  мечом  копье  из  рук,
быстрым выпадом нанес ему рану в бок,  так  что  повалился  сэр  Кэй  наземь
замертво. А Прекрасные Руки спешился, подобрал у сэра Кэя щит и копье, снова
сел на коня и хочет ехать дальше своей дорогой.
     Все это видел сэр Ланселот, и девица тоже. А он еще карлику велит сесть
на Кэева коня, и карлик садится и вслед за ним скачет. Но тут нагнал его сэр
Ланселот, и он предлагает Ланселоту с ним сразиться. Вот изготовились они  и
сшиблись друг с другом с такой силой,  что  оба  рухнули  наземь  и  жестоко
разбились. Потом поднялся сэр  Ланселот  и  помог  ему  выпростать  ноги  из
стремени, и тогда Бомейн Прекрасные Руки отбросил свой щит и предлагает сэру
Ланселоту пеший бой.
     Ринулись они один на другого, словно два диких вепря,  рубили,  разили,
отступали, наступали, изворачивались, наседали в  продолжение  целого  часа.
Видит сэр Ланселот, какая  в  том  сила,  и  только  диву  дается,  ибо  тот
сражался, как великан, а не простой рыцарь, так стоек он был  в  бою  и  так
грозен. Нелегко приходилось сэру  Ланселоту  с  ним  в  поединке,  и,  боясь
позора, заговорил он так:
     - Прекрасные Руки, не дерись так яростно! У нас  с  тобой  нет  причины
ссориться, на том можно и кончить наш бой.
     - Воистину это правда, - отвечал тот, - мне просто приятно ощутить вашу
мощь. Но ведь и я, господин мой, бился еще не изо всех сил.

5

     - Во имя Господа, - сказал сэр Ланселот,  -  я  клянусь  тебе  телом  и
душой: мне пришлось немало постараться, чтобы не потерпеть от тебя позора. А
потому знай, что ни один рыцарь на земле тебе не страшен.
     -  Значит,  вы  думаете,  я  могу  надеяться,  что  стану  когда-нибудь
настоящим рыцарем?
     - Всегда дерись так, как сейчас со мной, - сказал сэр Ланселот, -  и  я
буду твоим поручителем.
     - Тогда заклинаю вас, сэр, посвятите меня в Рыцарский Орден.
     - Сэр, в этом случае вы должны назвать мне свое истинное имя и открыть,
какого вы роду.
     - Сэр, если только вы не выдадите мою тайну, я скажу вам мое имя.
     - Клянусь, сэр, - сказал сэр Ланселот,  -  своей  жизнью,  что  сохраню
тайну, покуда вы сами ее всем не откроете.
     И тогда он сказал:
     - Мое имя - Гарет,  я  брат  сэру  Гавейну  с  отцовской  стороны  и  с
материнской стороны.
     - А, сэр, вы мне теперь еще больше по душе, чем прежде,  мне  ведь  все
время казалось, что, наверно, вы благородной крови  и  что  не  за  пищей  и
питьем явились вы во дворец.
     И посвятил его сэр Ланселот в Рыцарский Орден. А после того  сэр  Гарет
попросил его уехать, чтобы он один мог следовать за девицей.
     Сэр Ланселот повернул назад, прискакал к тому месту, где оставался  сэр
Кэй, и позаботился, чтобы его на щите доставили домой, где его едва выходили
и вылечили от смертельной раны. И все над ним насмехались, более  же  прочих
сэр Гавейн. Да и Ланселот говорил,  что  не  дело  ему  утеснять  и  обижать
заезжих молодцов.
     - Ведь нам невдомек, какого они роду и за каким делом прибыли ко двору.
     С тем и оставим мы сэра Кэя и обратимся к Бомейну Прекрасные Руки.
     Нагоняет он девицу, а она ему и говорит:
     - Чего тебе здесь надобно? От тебя кухней за милю разит, платье у  тебя
все сальное и грязное. Ты что думаешь, - так говорила девица, - я приму твои
услуги из-за того, что ты убил рыцаря?  И  не  надейся,  ведь  ты  убил  его
случайно и с трусливым коварством. А потому поворачивай коня и езжай  отсюда
прочь, ты, грязный кухонный мужик! Я отлично знаю, кто ты  таков,  ведь  сэр
Кэй звал тебя Прекрасные  Руки,  и  ты  всего  лишь  неповоротливый  мужлан,
вращатель вертелов и мойщик уполовников.
     - Благородная девица, - отвечал он, - говорите что хотите, но,  что  бы
вы ни говорили, я от вас не уеду,  ибо  перед  королем  Артуром  я  вызвался
исполнить этот подвиг, и потому я либо доведу его до конца, либо же погибну.
     _  Тьфу  на  тебя,  кухонный  мужик!  Где  тебе   справиться   с   этим
приключением? Вот погоди, встретишься скоро с  таким  рыцарем,  что  за  всю
похлебку короля Артура не отважишься взглянуть ему в лицо.
     - А это, - говорит он, - уж как выйдет.
     Вот поехали они по лесу  и  видят:  бежит  со  всех  ног  им  навстречу
человек.
     - Куда ты бежишь? - спросил Прекрасные Руки.
     - Ах, господин, - тот отвечает, - помогите  мне!  Здесь  поблизости  на
лужайке шестеро воров схватили моего господина, связали  крепко-накрепко,  и
боюсь, не убили бы они его насмерть.
     - Веди меня туда, - сказал Прекрасные Руки.
     Поехали они и выехали на лужайку, где лежал  связанный  рыцарь.  Пустил
Бомейн коня прямо на воров, одного ударил и поразил насмерть, другого  вслед
за ним тоже, а третьим ударом убил третьего. Остальные  же  трое  обратились
тут в бегство. Но он вдогонку за ними скачет,  их  настигает,  и  тогда  они
против него оборотились, набрасываются на него, наносят удары, пока  наконец
он их  всех  троих  не  зарубил  и  не  возвратился  освободить  от  веревок
связанного рыцаря.
     Рыцарь стал его благодарить и зовет его с собою в свой замок,  что  был
оттуда неподалеку, дабы там вознаградить щедро за такое доброе дело.
     - Сэр, - отвечал Прекрасные Руки, -  мне  не  надобно  награды.  Только
сегодня я получил посвящение в рыцари от сэра Ланселота, и потому  не  нужно
мне иной награды, кроме Божией. И к тому  же  должен  я  следовать  за  этой
девицей.
     Но когда он к ней подъехал, она велела ему убираться прочь:
     - От тебя разит кухней! Ты что думаешь, за все, что ты здесь сделал,  я
буду рада тебе? Просто тебе недобрый случай сейчас  помог,  но  вот  погоди,
скоро увидишь такое, что сразу коня повернешь - и мгновенья не промедлишь.
     Но спасенный рыцарь поехал за девицей и просил ее остановиться на  ночь
в его замке. А ночь уже близилась, и потому она согласилась, и  там  был  им
оказан щедрый  прием.  За  ужином  сажает  рыцарь  Бомейна  Прекрасные  Руки
напротив девицы.
     - Фу, какой позор, - говорит  она,  -  вы  неучтивы,  сэр  рыцарь,  что
посадили против  меня  кухонного  прислужника.  Ему  более  пристало  свиней
колоть, чем сидеть за столом против девицы высокого рождения.
     Рыцарь устыдился ее слов, взял и усадил его сбоку за отдельный  стол  и
сам сел против него.
     Так они в тот вечер сладко ели и сладко спали в ту ночь.

6

     А  наутро  простилась  с  рыцарем  девица,  благодарила  его  и   снова
отправилась в путь. И так ехали они,  покуда  не  очутились  в  диком  лесу.
Поперек их пути текла широкая река, а через ту реку лишь один переезд, но на
том берегу стояли два рыцаря