во дворце.

- Теперь у меня осталась только одна лошадь. Если что-нибудь случится и с
Закатом, Рюдель станет победителем.

Немедленно несколько человек вызвались проверить, как охраняется стойло. Я
попросил Петровича пойти с ними - его электронные органы могли обнаружить
то, что недоступно чувствам человека. Илия утолил голод и сел в низкое
кресло - он очень устал.

- Я начинаю думать, что бабушка права, предостерегая меня от рюделевского
подарка, - сказал я Фею. - Меня словно подталкивают к этой лошади. Завтра -
решающий бой, но я с радостью сел бы на Росинанта, будь он жив...

[Image]- Но чем может быть опасен Закат? - спросил Фей. - Ведь ты уверяешь,
что с ним все в порядке, что это отличная лошадь. Кроме того, ты уже
сражался на ней. Почему ты решил, что она - от кавалера Рюделя?

- Да потому, что это лучшая лошадь на всей Изумрудной. Где мог достать
такую лошадь дядюшка Теодор?

- Эти торговцы с ножами могут многое. Мы кое-что о них знаем. Они создали
свое тайное братство, имеющее деньги, оружие. Похоже, что они намереваются
скинуть кавалеров. Лет десять назад они уже пробовали сделать это...

Я слушал Фея, и расстановка сил на Изумрудной становилась мне все яснее.
Да, от законов истории никуда не денешься - они срабатывают с предельной
точностью, в каком бы конце вселенной ни происходили события...

- Что сейчас делает принцесса? - спросил я у Илии. Но беднягу сморил сон -
он лежал в кресле, уронив голову на грудь и свесив на пол руку.

- Перейдем-ка в другую комнату... - прошептал я, поднимаясь. Фей стремглав
шагнул к Илии и поднял ему голову.

На нас глянули остановившиеся глаза мертвеца.

Наверно, все, что я пытался в тот миг делать, было нелепым и ненужным. Я
стал искать у Илии пульс, пытался слушать сердце, делать искусственное
дыхание... Еще никогда рядом со мной не умирали люди, и я растерялся.

Фей остановил меня.

- Как обидно, - сказал он грустно. - Я встретил человека, который мог стать
другом. Но Кресту было угодно, чтобы срок его жизни истек... - Он заметил
мой непонимающий взгляд и объяснил: - У нас все так умирают, достигнув
сорока лет. А теперь даже раньше. Летур говорил тебе это...

Поздно ночью громкий стук поднял нас всех на ноги. Дверь распахнулась, и в
комнату ворвались вооруженные люди. Последним вошел птицеголовый судья,
самодовольно поводя выпученными глазами. На скуле у него красовался
огромный, тщательно запудренный синяк.

- Что это значит? - спросил я хмуро. - Как ты смеешь тревожить сон
кавалера?

Судья рассыпался в извинениях, а на его губах так и змеилась противная
улыбка.

- Я никогда бы не осмелился,,, Но у меня строжайший приказ разыскать и
схватить опасного преступника, покушавшегося на жизнь кавалера,

- Где ты видишь здесь преступника? - Я взглянул в мерзкую рожу судьи, и у
того сразу сползла улыбка с лица. - Кто он? Говори!

- Вот... - судья ткнул рукой, показывая на Петровича. - Твой слуга напал на
кавалера, изувечил его, и тот выбыл из числа Соискателей, поскольку не мог
продолжать схватки. Вот ордер на его арест!

Мне все стало ясно. Я кавалер, гость принцессы, и поэтому неприкосновенен.
Но если я окажу сопротивление властям, это будет прекрасный предлог, чтобы
обвинить меня в чем угодно и не допустить до боя. Такого удовольствия я
Рюделю не доставлю.

Я внимательно прочитал ордер и передал Фею. Документ был составлен по всей
форме - Фей огорченно вздохнул и развел руками.

- Хорошо, я позволю тебе выполнить свой долг, - сказал я судье. - Что будет
с арестованным?

- Это решит суд, - важно заявил птицеголовый, опять обретая уверенность, -
Наши законы справедливы.

- Я приду на суд, - сказал я. - И берегись, если хоть волос упадет с головы
моего слуги до суда! Петрович, следуй за ними.

- Руки... - проверещал судья, тыча пальцем в Петровича, - Руки ему свяжите!

- Что? - я шагнул вперед. Побледневший судья юркнул за спину охраны,
схватившейся за оружие. Я представил, что сейчас произойдет, и остановился,
- Я обещаю тебе, судья, что мой слуга будет идти за вами туда, куда ему
прикажут, не пытаясь бежать.

- Связать! Связать! - снова завопил птицеголовый. Тут я вдруг успокоился. Я
вспомнил, кто такой Петрович.

- Пускай они тебя свяжут, - сказал я Петровичу и добавил на русском,
которого здесь никто не знал: - Информируй меня обо всем.

Стража накинулась на робота, скручивая его заранее припасенными веревками.
Судья снова рассыпался в ехидных извинениях и удалился впереди своего
войска, конвоировавшего Петровича.

Некоторое время все молчали. Потом раздались возмущенные возгласы.

- Успокойтесь, друзья! - сказал я. - От нас только и ждут, чтобы мы
нарушили какой-нибудь закон. Прошу вас - никакого негодования! Меня больше
беспокоит другое. Никто, кроме Ганелоны, не знал, где я буду, и там не
менее Рюдель нас нашел...

Зазуммерил мой браслет. Я торопливо включил связь и услышал голос
Петровича.

- Мне связывают ноги, - докладывал он невозмутимо, как всегда.

- Они что - собираются тебя нести? - удивился я.

- Не думаю. По-моему, меня хотят утопить. Мы находимся на самом берегу
реки. Да, ко мне привязывают камень.

Разговор шел по внутреннему устройству робота, не имеющему акустического
канала, и не был слышен для окружавших Петровича людей.

- Меня сталкивают в воду, - докладывал Петрович, - Вот столкнули. Иду ко
дну. Глубина метра три.

- Ты сможешь выбраться? - спросил я обеспокоенно.

- Конечно. Руки я уже освободил.

- Подожди минут пять, пока они уйдут, и возвращайся ко мне, - распорядился
я. - Ты мне будешь нужен,

Когда Петрович вошел в комнату, вода так и текла с него, Однако он казался
очень довольным.

- Судья задумал что-то еще, - сообщил он. - Я немного проследил за ним. Он
ожидает, когда вы уснете.

Я вспомнил про взрыв в конюшне, и мне стало тревожно.

- Всем надо немедленно уходить!

Петрович сходил в конюшню за Закатом, и мы ушли подальше в лес. Я
завернулся в одеяло, лег под кустом. Петрович стоял рядом и сторожил. Ему
было все равно - сидеть, стоять или лежать. Небо уже начинало светлеть,
одна за другой гасли звезды. Вскоре я уснул. Больше меня никто не тревожил.

Глава 17. Человек против автомата

Зеленое солнце Изумрудной уже поднялось над вершинами деревьев, когда я
открыл глаза. Капельки росы на траве перед моим лицом зажглись зелеными
огоньками. Десятиногая букашка неторопливо карабкалась вверх по травинке,
покачивая длинными спиральными усиками. Невдалеке слышалось фырканье коня,
В шаге от меня стоял Петрович - смотрел на утро всеми четырьмя глазами,
впитывая информацию, и стерег мой сон.

Пробуждение было быстрым и ясным. Прыжком поднимаясь на ноги, я уже
чувствовал, как во всем теле играет нерастраченная сила. Впереди меня ждали
бой, успех, слава, любовь - и бесконечно долгая удивительная жизнь. От
всего этого меня отделяло только копье Рюделя. Но если бы даже все копья
вселенной преграждали сегодня мой путь, утро не показалось бы мне менее
прекрасным.

- Здравствуй, Петрович! - закричал я от избытка чувств. - Ну как - свалим
мы сегодня Рюделя?

Петрович был машина точная. Он ответил мне, что вдвоем мы Рюделя,
безусловно, свалим, но по правилам я должен сделать это один. Еще он
сказал, что недавно в той стороне, где оставался покинутый нами дом,
поднялось большее зарево, как от пожара, что со спутника мне пожелали
успеха, но будить не велели, и что сигналов, которые он постоянно засекал в
эфире, сегодня совсем нет.

- A вчера вечером впервые прошло пять сигналов подряд, - добавил Петрович
для полноты сообщений, нo меня на заинтересовали сигналы из радиохрама.
Бой, бой, бой - вот чем были полны мои мысли.

На Ристалище мы прибыли задолго до начала схваток, чтобы я смог без помех
размяться. Фей и его товарищи ожидали меня.

- Ты был npaв, - тихо сказал мне Фей. - По дороге сюда я прошел мимо нашего
дома. Его уже нет - сгорел дотла.

- Мы и это припомним судье, - пообещал я. Я был сыт по горло взрывами,
поджогами и отравлениями, поэтому решил не приближаться к отведенным мне
помещениям, где меня мог ожидать очередной рюделевский сюрприз. Я
распорядился сложить все свои доспехи не в раздевалке, а прямо на краю
поля, на виду у всех. После этого я с Петровичем и Феем направился к
трибунам, на которых уже начали собираться наиболее нетерпеливые зрители.

Под трибунами было сыро и сумрачно. Сверху раздавались шаги, через щели
сыпался мусор. Я встал возле входа в судейскую ложу и вдруг заметил бравого
ресторатора, который спешил куда-то с озабоченным видом. Увидев меня,
дядюшка Теодор смутился, глаза его забегали, и он постарался прошмыгнуть
мимо. Но я ухватил его за плащ и остановил.

- Ты пришел посмотреть, как я выполняю свое обещание? - спросил я ласково,
продолжая держать его за полу плаща. - Теперь уже недолго ждать. Да,
кстати, я все хочу тебя спросить - где ты раздобыл такого великолепного
коня?

Дядюшка Теодор, красный как рак, молча тянул плащ.

- Почему ты молчишь? Ведь я могу подумать, что он добыт нечестным путем.

Побагровевший ресторатор все дергал свое одеяние, губы его шевелились, но
издаваемые им звуки были абсолютно бессвязными.

- Ба, что я вижу! Да у тебя под плащом целый арсенал? А мне казалось, что
сюда могут приходить с оружием только кавалеры. Как я ошибался! Надо будет
рассказать стражникам о своем заблуждении. Что? Ты не хочешь?

Тут дядюшка Теодор так рванул плащ, что тот затрещал. Тогда я разжал кулак.

- Я пошутил. Иди, занимай хорошее место. Только послушайся моего совета -
забудь про свои игрушки. - Я кивком показал, что имею в виду.

- Можно, я тоже скажу несколько слов? - прорезался наконец голос у
ресторатора. - Будь на месте благородного кавалера кто-то другой, мы бы
прирезали его так, что он и пикнуть не успел. Так что пусть кавалер идет
своей дорогой.

- А могу я узнать, почему для меня делается такое исключение?

- Кавалер должен сперва свалить кавалера Рюделя...

Дядюшка Теодор поплотнее запахнул плащ и исчез, оставив меня раздумывать
над его многообещающим "сперва"...

Через несколько минут я заметил автомобиль птицеголового судьи, волочивший
за собой хвост дыма, и приказал Петровичу отойти в сторону.

Судья лихо подскочил на своем драндулете ко входу и важно вышел из машины.
Меня он заметил только у самой двери и перепугался так, что на него было
противно смотреть.

- Я приветствую кавалера... - пролепетал он. - Сейчас ему предстоит важный
бой...

- Молчать! - рявкнул я как можно свирепей. Когда бабушка говорила мне, что
грубость и наглость могут оказаться здесь более действенным оружием, чем ум
и логика, я не хотел ей верить. Но птицеголовый понимал только такой язык -
язык силы. - Ты сдержал слово? Где сейчас мой слуга?

- А... э... - заблеял судья. - Он... это... жив-здоров...

- Я сам знаю, что он жив-здоров. Я спрашиваю - ты сдержал слово? Петрович,
сюда!

При виде Петровича глаза у судьи вылезли из орбит и отвалилась челюсть.

- Теперь я знаю, что ты не только судья, но и палач, Неправедный судья и
никудышный палач. Но ты 6ольше не будешь судьей - я это тебе обещаю, Ты не
умеешь держать слова.

Я повернулся к Петровичу.

- Судье больше не понадобится автомобиль. Это излишняя роскошь - такому
подонку ездить в автомобиле.

Петрович понял меня с полуслова, Он чуть повернулся к машине - раздалось
шипение, над автомобилем встало белое облако дыма, и он развалился на две
аккуратные половинки. Еще белее, чем дым, стало лицо судьи. От страха он
начал громко икать.

- До конца схваток я разрешаю тебе оставаться судьей, - сказал я. - А после
боя я подумаю, что мне делать с тобой.

Птицеголовый был перепуган насмерть, и все же я заметил, как в его глазах
промелькнул злобный огонек. Я решил не оставлять ему ни малейшей надежды.

- А если я не выиграю бой... Тогда мой слуга, который нынешней ночью очень
тебя полюбил, сделает с тобой то же, что и с автомобилем,

Я приказал Петровичу отвести судью в ложу и не выпускать оттуда ни под
каким предлогом.

- И пусть он прикажет своей страже убраться из судейской ложи. А не
послушается - изруби их, как капусту.

Я решительно отдавал кровожадные приказы, а Петрович послушно кивал. Я
знал, что он никого и пальцам не тронет, - но судья о том не догадывался и
принимал все за чистую монету.

- Надеюсь, что сегодня больше не будет никаких неожиданностей? Ни взрывов,
ни пожаров? - тут я провел пальцем по рукаву судьи. - Это что? На твоей
одежде копоть? Не из дворцовой ли конюшни? А может быть, из нашего дома?

Судья дернулся, словно его ударили, и мне стало ясно, что мои подозрения
справедливы.

- Да, вот еще... - я вынул из кармана два снимка и сунул ему под нос. - Вот
тут Рюдель и ты с каким-то аппаратом. Если я увижу эту штуку хоть раз... -
я задумчиво посмотрел на остатки автомобиля. - А сейчас иди. И суди
праведно. Это твой единственный шанс. Петрович, от судьи ни шагу, даже если
тебе будет приказывать сама Ганелона!

Петрович подхватил обмякшего судью и поволок его в судейскую ложу.

В какое же болото ты попал, Алексей, думал я, направляясь к своим друзьям.
Бабушка права - здесь могут отравить, ударить ножом в спину... О честном
рыцарском бое никто и не помышляет. Хорошо, что остался последний поединок.

Но я ошибся - глашатаи объявили бой с неизвестным мне кавалером.

Это был какой-то обман - я знал, что все Соискатели, кроме Рюделя, уже
выбыли из борьбы. Видимо, кавалеры срочно мобилизовали еще одного
претендента. Вряд ли это был сильный боец - все свои резервы Рюдель уже
бросил в бой против меня. Ну что же, свалю еще одного - только и всего.

Я надел броню и уже собирался сесть на коня, когда увидел бегущую от
трибуны девушку. Это была Леннада,

- Принцесса желает успеха кавалеру Алексею, - сказала она. Ее щеки
раскраснелись от бега, а большие глаза под густыми дугами бровей были так
печальны, что у меня защемило сердце.

- Спасибо, Леннада, - сказал я как можно ласковей. - А каким будет твое
пожелание?

Она отпрыгнула от меня, как разъяренная кошка.

- Чтоб твой конь сломал ногу на первом же шагу! Чтоб твои руки ослабели и
не могли удержать копья! Чтоб солнце ослепило тебе глаза, чтоб пыль
задушила тебя!

- Не слишком ли много пожеланий сразу? - засмеялся я. Но девушка вдруг
расплакалась и села на траву, закрыв лицо руками.

- Пора, Алексей, - сказал мне Фей, показывая на Ристалище, в
противоположном конце которого уже показался мой противник,

Я сел на коня. Юлик протянул мне боевые перчатки. Раздался сигнал к бою. Я
опустил забрало, взял щит и копье.

Мой противник уже скакал навстречу. С первого взгляда я понял, что всадник
он не из лучших. Он сидел на лошади, растопырив ноги, и неуклюже
подпрыгивал в седле. Так скакать мог только новичок, впервые в жизни севший
на коня.

Закат шел идеально ровным галопом, и я уже нацелил копье в щит противника,
но состояние полного сосредоточения, которое всегда приходило ко мне во
время атаки, никак не наступало. Меня беспокоил какой-то пустяк, какое-то
полузабытое случайное воспоминание. Расстояние между мной и противником все
уменьшалось, а я никак не мог поймать ускользающую мысль. Нас разделяло уже
полсотни метров, сорок, тридцать. Что я должен вспомнить - вспомнить
сейчас, пока мы еще не сошлись на длину копья?

И я вспомнил До соперника было всего метров двадцать, и скакать оставалось
почти секунду, а я вдруг понял, что именно так, с нелепой уверенностью
механизма, скакал на коне Петрович, когда я однажды решил испробовать его в
верховой езде.

Против меня выступал на человек, а автомат - робот класса один, похищенный
Рюделем с Земли.

Автомат против человека - это было вопиющим нарушением устава конных
поединков, но нас разделяла всего секунда, и за это время мне следовало все
продумать и решить.

Секунда - огромное время для спортсмена. У себя на Земле мы измеряем спои
результаты с точностью до тысячных долей секунды. Но все же секунда - очень
короткий отрезок времени. Ее не хватит, чтобы прервать бой, подать протест,
дисквалифицировать бойца. За секунду можно только выиграть бой. Или
проиграть его.

Я хорошо знал, что такое робот класса один. Мне противостоял неуязвимый
механизм с терилаксовым корпусом, весящий почти двести килограммов,
абсолютно нечувствительный к моим ударам. Очевидно, для того Рюдель и вывез
его с Земли, чтобы поручить ему выбить меня из седла в веселой рыцарской
забаве. Рюдель должен был скрывать от всех свое тайное оружие, даже
ближайшие помощники могли не знать, что по его приказу сейчас отстаивает
свои права на принцессу не человек, а механизм...

Такое не сошло бы даже Рюделю. Поэтому - я был убежден в этом - он проверил
в бою робота сам, без свидетелей. Усадил на коня, дал щит и велел скакать
навстречу. Безрезультатно сломал о него десяток копий и, вероятно, остался
доволен. А чтобы не рисковать, - ведь с психикой роботов на Изумрудной
незнакомы, - копья ему в руки во время проверки скорее всего не давал. Или
давал, но приказал - на всякий случай - промахнуться. Поэтому Рюдель не мог
узнать того, что на Земле известно каждому ребенку, - что ни один робот не
способен ударить человека.

Роботы класса ноль были сверхинструментом и сверхоружием человека, но и они
подчинялись Первому 3акону. Петровичу цепи Первого Закона заблокировали по
разрешению Службы Безопасности, - эта точнейшая и трудоемкая операция
осуществлялась в одной-единственной лаборатории на планете. У роботов же
всех остальных классов заблокировать цепи Первого Закона было принципиально
невозможно.

До моего противника оставалось уже не двадцать, а всего десять метров,
когда я понял, как следует поступить. Копье робота, плотно лежавшее на
опорном крюке, уставилось мне в лицо. Но я знал, что робот не ударит.

Все случилось так, как я и думал. За миг до встречи наконечник его копья
чуть приподнялся и мелькнул где-то возле плюмажа. Я ударил точно и сильно -
у коней был отличный ход, и от удара мое копье разлетелось вдребезги, но
робот даже не качнулся. И я знал, что могу бить его так хоть сутки - пока
не сломаю все свои копья или вместе с конем не упаду от усталости. Я
повернул Заката, чтобы взять новое копье. - Возьми-ка щит, - сказал я Фею.
Он встревоженно глядел на меня. Я поднял забрало и подмигнул ему. Мне
требовалось освободить руку, и щит только мешал мне.

Блок-кольцо я носил на левой руке, и переодевать его было некогда. Я просто
взял копье в левую руку, заранее стряхнув боевые перчатки. Мне было все
равно, какой рукой биться, - недаром я был обоеручный боец, единственный в
Содружестве.

Я включил блок-кольцо за секунду до столкновения. Эта секунда была
необходима, чтобы обездвиженный импульсом кольца робот начал терять
равновесие. Мой расчет оказался безупречным. Двух прыжков лошади вполне
хватило - робот уже заваливался назад и набок, поднимая копье, и мой удар
ускорил падение. Оглядываясь, я видел, как робот неуклюже грохается в пыль,
обрывая стремена.

Публика взвыла от восторга. "А-лек-сей! А-лек-сей!" - хором выкрикивали с
трибун. Разгоряченный конь подо мной плясал, изгибая гоголем шею. Я поднял
его на дыбы напротив королевской ложи и тут почувствовал, что он падает.

Мне удалось вовремя спрыгнуть. Закат лежал на боку, его ноги дернулись
несколько раз и замерли. Большой остекленевший глаз неподвижно глядел на
меня.

Соскакивая с Заката, я уже знал, что он мертв. Как и чем его убили, меня не
интересовало. Важно было одно: Рюдель нанес новый удар, и удар оказался
решающим.

На мгновение у меня мелькнула мысль воспользоваться лошадью, на которой
скакал робот. Я огляделся. Увы, поздно! Какие-то дюжие молодцы из
рюделевской шайки уже уводили ее в конюшню.

Я стащил с себя шлем, поклонился королевской ложе и швырнул копье. Оно
упало на изрытую копытами траву. Я повернулся и пошел прочь, потому что
делать на этой планете мне было нечего.

Еще никто из тысяч собравшихся здесь людей не знал, что это конец, - ни