авит  крылья  и  взмоет  к  тяжелым  тучам,
надвигающимся с моря в грозном своем великолепии.
     Корабль проплывает мимо королевы. Уж не ждал ли я, что она, преодолев
свой мертвый сон, поднимется с  носилок  и  почтительно  склониться  перед
своим собственным кораблем? Нет, это все-таки не в ее силах. Но даже в  ее
неподвижности  на  смертном  одре  угадывается  благодарность  к  кораблю,
который увезет ее отсюда. Этим чудом творчества безмолвно  восхищена  даже
она, властительница Усеберга.
     Арлетта опускается перед кораблем на колени.
     Одни - губы у нее сжаты, и в глазах мечется безумный  страх  -  берет
себя в руки и тоже становится перед кораблем на колени.
     Сын королевы, викинг, ходивший на запад, с толстым животом и  жирными
плечами, как бы даже сам хорошеет,  когда  склоняется  перед  проплывающим
мимо него кораблем.
     Корабль поднимается по склону к кургану, теперь люди, которые тянут и
поддерживают его, молчат. Сейчас корабль войдет в курган.  Кажется,  будто
он медлит в страхе: что там внутри, жизнь или  смерть?  Последние  шаги  в
темную бездну или начало  пути  по  волнам  потусторенней  жизни?  Корабль
скользит внутрь. Медленно и долго - курган огромен, и он целиком поглощает
корабль.
     Неожиданно из кургана слышится крик - человек поскользнулся на катке.
Нога  угодила  под  корабль.  Крик  оборвался,  будто  его   обрубили.   У
пострадавшего воля мужчины, ему стыдно. Что значит его боль по сравнению с
происходящим? Разве он не обязан подавить ее и отступить перед королевой и
кораблем, перед этим  драконом,  который  наконец  вошел  в  свою  гавань?
Раздробленная нога заставила его вскрикнуть. И ему стыдно.
     Его вытаскивают из кургана. Оказывается, это  Эйнриде.  Нога  у  него
залита кровью.  К  нему  подбегает  Хеминг.  Эйнриде  заставляет  себя  на
мгновение улыбнуться ему. Подходит и Хальвдан. Он спрашивает, не хочет  ли
Эйнриде последовать за королевой в курган.
     - Все зависит от нас, в кургане места хватит. Удар  молота  прекратит
твои страдания. Эйнриде кривит губы в усмешке. Немного приободрившись,  он
благодарит викинга.
     - Я знаю, ты оказываешь мне большую честь, но я всю жизнь мечтал, что
меня похоронят в маленьком отдельном кургане. И, кто знает, может, я смогу
жить и с одной ногой? - В знак приветствия  он  поднимает  здоровую  ногу.
Стоящие вокруг улыбаются. Подбегают рабы, они кладут Эйнриде на носилки  и
уносят прочь.
     Одни наклоняет голову и устало шепчет Хемингу на ухо:
     - Значит, я буду с нею одна.
     Корабль уже в кургане.


     Я, Хеминг, принес тебе  похлебку,  моя  усопшая  повелительница.  Она
сварена из собачины. Разве не ты  обокрала  меня,  заставила  мою  радость
увянуть подобно травинке, лишенной света?  Ты,  могучая,  властвовала  над
нами, по твоему знаку свистели мечи, ты умертвила собственного супруга,  и
вместе с ним заставила умереть моего отца. Хитро было задумано это двойное
убийство. Оно удалось тебе, как и все  твои  злые  замыслы.  Знала  ли  ты
тогда,  что  гасишь  свой  свет?  Потом  ты  погасила  и  мой.  Ты  умней,
безжалостней и лживей меня! И ненасытна твоя жажда славы. Как наслаждалась
ты, заставляя людей страдать! Но вот ты мертва.
     Никто не знает, что я добыл собаку.  У  меня  хватило  ума  приманить
бродячего пса, он прибежал с гор и боялся подойти ко мне. Но я бросил  ему
кусок мяса. Он съел мясо и на мгновение  замер,  тогда  я  пустил  в  него
стрелу. Но не убил. Я не такой  меткий  стрелок,  как  Хаке.  С  воем  пес
побежал прочь, он хромал, истекая кровью,  и  зарычал  на  меня,  когда  я
догнал его, чтобы добить.
     Потом я развел огонь. Стащил котел и  принес  его  в  лес.  Маленький
котелок. Мне пришлось разрубить пса  и  варить  похлебку  по  частям.  Это
длилось долго. Я носил сушняк и ругался, потом  мне  понадобился  бочонок,
чтобы вылить в него свое варево. А ночь уходила.
     Мне бы провести эту ночь  _с  _н_е_й_,  но  нашей  короткой  любви  я
предпочел ненависть. Целый бочонок похлебки  из  собачины  сварил  я  этой
ночью, ядовитого хлебова обреченных, теперь от тебя будет вонять псиной  и
ты станешь отверженной в царстве мертвых.
     Только когда же вылить ее на тебя?
     Я спрятал бочонок, обмазав его сверху кровью, чтобы обмануть тех, кто
следит за мной. Я хотел прийти к тебе ночью,  когда  тебя  уже  положат  в
курган и в Усеберге будет шуметь праздник. И вдруг эта беда с Эйнриде. Все
заняты им.
     Я один занят тобой.
     И, вылив на тебя свое варево, бегу, чтобы помочь Эйнриде.
     Никто не заметил меня. Мое проклятие последует  теперь  за  тобой:  в
царстве мертвых твоя власть будет ничтожна, и  моя  месть  настигнет  тебя
там.
     Прощай, королева! Не знаю, кто из нас победил, ты или  я.  Лишь  одна
мысль тревожит меня сейчас: если царство мертвых действительно существует,
правда ли, что похлебка из собачины несет в себе проклятье? Как бы там  ни
было, я сумел запятнать тебя.
     Но может, я сам запятнан?


     Из капища спускаются  юноши,  они  несут  головы  Одина  и  Тора.  Их
обнаженные по пояс тела намазаны кровью.  Кажется,  будто  кожа  у  них  в
красных пятнах, на длинных волосах висят  капли  крови.  За  юношами  идут
девушки  в  светлых  одеждах.  На  них  богатые  украшения.  Девушки  тоже
обрызганы кровью, только не так сильно. Жрец  встретил  их  на  полпути  и
теперь ступает  впереди  них.  Они  идут  к  носилкам,  на  которых  лежит
королева. Толпа вокруг кургана расступается перед ними.  Девушки  негромко
поют. В их песне необъяснимая страстная сила, она волнует  людей.  Даже  у
меня  учащается  дыхание,  а  старик,  стоящий  рядом  со  мной,  начинает
притоптывать ногой.
     Я знаю, что Арлетта встретила их у болота и поднесла  юношам  крепкий
напиток. Это мед, а что в нем еще, известно только ей. Девушки тоже выпили
свое. Они слабее юношей, и, наверно, Арлетта  разбавила  их  питье  кислым
молоком. Одна из девушек обнажает грудь. Она захмелела, кричит, и в лице у
нее появилась грубость, какой я прежде не  видел  в  женских  лицах.  Губы
словно застыли. И из них рвется ни на что  не  похожий  громкий  протяжный
крик, монотонный и бесконеный. А юноши несут свою ношу. Они  несут  богов,
точно простые бревна, пыхтят от тяжести,  однако  сохраняют  невозмутимое,
каменное спокойствие. И впереди всех идет жрец.
     Жрец тоже выпил, он шатается, но не поет, а говорит нараспев:  должно
быть,  это  древняя  песнь  Одина,  которую  он  все-таки  заставил   себя
вспомнить. Он идет неуверенно, словно нащупывает правильный  путь.  Иногда
сворачивает в сторону, но потом  возвращается  и  разгоняет  мешающих  ему
людей. Они разбегаются, карабкаясь по склону.  За  спиной  у  жреца  юноши
поднимают Одина и Тора к облакам, которые ветер гонит с моря.
     Юноши и девушки медленно  приближаются  к  кургану.  Вот  и  носилки.
Шествие  должно  трижды  обойти  вокруг  них.  Тут  же  и   Арлетта.   Она
разбрызгивает кровь. Сейчас жрец упадет плашмя, проползет несколько шагов,
поднимется и снова упадет. На коленях он подползет к покойнице, встанет  и
почтительно коснется языком ее мертвого лба. И Арлетта обрызгает их  обоих
кровью.
     Неожиданно слышится голос:
     - У жреца на животе овчина!..
     Это старый родич покойной королевы, он только вчера приехал из Борре.
Скоро и его черед ложиться в курган.  Он  очень  стар,  борода  наполовину
скрывает его лицо. Голос у него тонкий, словно ослабевший северный  ветер,
но в нем звучит такой ледяной холод, что все мы невольно вздрагиваем.  Его
слова слышат лишь стоящие рядом.
     - У жреца на животе овчина!..
     Мы знаем, что у жреца болит живот, он часто стонет и кричит по ночам.
На животе у него большой вздувшийся бугор,  который  причиняет  ему  много
страданий. Жрец и обвязал живот куском овчины, чтобы предохранить  больное
место, когда ему придется падать на землю.
     Но старик из Борре не сдается. Он показывает на овчину и снова пищит:
     - Он оскорбляет покойницу! У него на животе овчина!
     Происходит нечто некрасивое и непристойное. Жрец хватается руками  за
больное место и стонет. Но Хальвдан в раздражении  машет  ему  рукой.  Это
означает: снимай овчину! Жрец подчиняется и сбрасывает свою повязку.
     Все видят красный бугор у него на животе. Жрец ведет шествие  дальше,
к носилкам, и обходит вокруг них. Падает на землю.
     Встает,  шатаясь,  подходит  к  королеве.  Прикасается  языком  к  ее
мертвому лбу.
     В это мгновение Арлетта брызгает на них кровью.
     И я, гость из неведомого, думаю: разбавил он эту кровь водой или нет?


     Множество людей, собравшихся смотреть, как королеву  будут  класть  в
курган, толпится на ближайших полях, спускаясь до самого болота. Все  лица
обращены к носилкам, которые сейчас внесут  на  курган.  Но  до  этого  на
запястье королевы должны надеть ремешок с маленьким  колокольчиком.  Когда
королева поднимет руку,  колокольчик  зазвенит  и  перед  ней  распахнутся
последние врата.  Это  имеет  очень  большое  значение.  Если  колокольчик
наденут неверно и он зазвенит не так, как нужно, покойница вернется  сюда,
и живым уже никогда не будет  от  нее  спасения.  Выясняется,  что  викинг
Хальвдан и об этом не подумал заранее. Он не принял никакого решения и  не
знает, кто должен надевать королеве колокольчик. Он, сын, этого делать  не
может, это будет вопреки старым  обычаям.  Наверно,  подобает,  чтобы  это
сделал старший в роду, тот, кто и сам скоро  ляжет  в  курган?  Старик  из
Борре, который явился на похороны в полном вооружении,  чтобы  подчеркнуть
свое могущество, хотя идти на погребение,  не  оставив  дома  щит  и  меч,
считается неприличным, кричит своим тонким писклявым голосом,  что  только
он, и никто другой, имеет право надеть колокольчик на руку своей  покойной
родственницы. Но это задевает честь другого. Нынче на рассвете  во  фьорде
бросил якорь еще один корабль. Он приплыл сюда из Уппсалы. Слух  о  смерти
королевы дошел и туда. Один из ее дальних родичей снарядил свой корабль  в
надежде поспеть на похороны. И вот он здесь. Он выходит вперед и  требует,
чтобы в такой день ему была оказана высокая честь - ведь он проделал самый
долгий путь, чтобы попасть сюда.
     Хальвдан в замешательстве. Люди не спускают с него глаз.
     И вдруг происходит небывалое  -  вперед  выступает  Хеминг,  хотя  он
незнатного рода и ему не подобает брать слово в такую минуту. Но он  очень
смел. Он поднимается на небольшой камень и говорит медленно, негромко,  но
четко, что был бы весьма благодарен, если б сын покойной королевы разрешил
ему надеть колокольчик на руку умершей.
     Вокруг поднимается  возмущенный  и  изумленный  ропот.  Кое-кто  даже
смеется. Но Хеминг продолжает:
     - Королева мне приказала выковать этот колокольчик. Это моя работа. Я
знаю, как он звенит. И когда придет время, благодаря его звону она попадет
туда, куда стремится. За это в ответе я. Но если колокольчик  будет  надет
неверно, я  не  ручаюсь,  что  он  зазвенит,  как  нужно.  Тебе  выбирать,
Хальвдан.
     Но Хальвдан не в состоянии сделать выбор, он не слишком сообразителен
и не умеет быстро принимать решения. Перед ним с презрительной усмешкой на
губах лежит его мать, она протянула ему руку. Вот-вот она начнет бранится,
что ее жалкие родичи даже не знают, как надо надеть колокольчик. Ей уже не
терпится поскорей лежать в кургане. И опять происходит небывалое:  четверо
рабов приносят носилки. Это Эйнриде. Он слаб, но  в  полном  сознании,  он
вспомнил об одной  вещи,  которая  требует  его  присутствия  здесь.  Люди
расступаются перед носилками. Эйнриде поднимает голову.  Потревожив  ногу,
он морщится от боли. И мы видим, как сквозь льняную ткань сочится кровь.
     - Я надеюсь, Хальвдан, - говорит Эйнриде, - ты разрешишь  мне  помочь
Хемингу исполнить его  долг?  Это  священный  миг.  Пусть  Хеминг  наденет
королеве  колокольчик.  Он  сам  его  выковал,  это  верно.  Но  он  часто
советовался со мной. Поэтому некоторая доля его чести принадлежит и мне. Я
требую, чтобы мне разрешили держать руку королевы.
     Викинг Хальвдан  обрадован,  что  наконец-то  из  трудного  положения
нашелся выход, и удовлетворенно кивает. Носилки с Эйнриде ставят  рядом  с
носилками королевы. Эйнриде наклоняется  над  покойницей  и  поднимает  ее
руку. Подходит Хеминг, молодая рабыня на серебряном  подносе,  привезенном
из Ирландии, держит колокольчик. Хеминг  высоко  поднимает  поднос.  Берет
двумя пальцами крохотный колокольчик, слегка  встряхивает  его,  и  сквозь
шорох измороси, летящей со  стороны  моря,  сотни  собравшихся  тут  людей
слышат нежный мелодичный звук - в нем  и  звон  серебра,  и  плач  молодой
матери над больным ребенком, но есть в нем и предвестие бури  и  где-то  в
самой глубине - угроза.
     Хеминг наклоняется и надевает колокольчик на руку  королевы.  Ловкими
пальцами  он  замыкает  застежку  на  ремешке,  делает  шаг  в  сторону  и
останавливается.
     Царит мертвая тишина.
     Эйнриде опускает руку королевы на богатое покрывало,  которым  теперь
укрыта покойница. Его уносят обратно в усадьбу.
     И люди опять расступаются перед ним.


     Теперь вперед выходят воины, которые будут обладать Одни,  перед  тем
как Хеминг зарежет ее. Они выстраиваются возле кургана. Их тела  до  пояса
обнажены, волосы подстрижены, они исполнены серьезности,  которой  требует
это событие, однако кое-кто из них  не  в  силах  скрыть  свое  торжество.
Арлетта и Гюрд приносят рог и сосуды и поят мужчин. Состав  этого  напитка
известен лишь избранным - это мед с примесью сока растений, тайные  тропки
к которым знают некоторые женщины Усеберга. И мы, наблюдающие за  воинами,
видим, как напиток распаляет пьющих, поднимает в них мужество. Но  это  не
обычное мужество, заставляющее мужчину пускаться в пляс или в  безудержное
хвастовство, и не глупое мужество пьяного. Нет, в воинах как бы  нарастает
какой-то  внутренний  гул,  заставляющий  их  покачиваться  из  стороны  в
сторону, у некоторых отвисает нижняя губа,  изо  рта  высовывается  кончик
языка. Глаза заволакивает пелена, и сквозь  нее  проблескивает  угрожающий
темный жар.
     Арлетта подходит к напиткам и к Одни. Красивая, молодая, вся в белом,
Одни ждет своего часа -  скорбная  женщина  накануне  рокового  свершения.
Когда  Арлетта  подносит  ей  рог,  она  вскрикивает,  отталкивает  его  и
бросается к Хемингу. Он обнимает ее.  В  толпе  раздаются  смешки,  кто-то
кричит:
     - Заставьте ее! У нее нет выбора!
     Хеминг склоняется к Одни и  что-то  шепчет.  Гладит  ее  по  щеке.  И
ласково поворачивает ее лицо к полному рогу Арлетты.
     Одни осторожно делает первый глоток, она пьет, и лицо  ее  постепенно
как бы отекает, теряя свою красоту. Теперь у нее тупой и сытый вид.
     Рог пуст. Арлетта снова наполняет его и протягивает Хемингу.
     Он берет рог, поднимает  его  и  держит  высоко  над  головой.  Потом
опрокидывает и выливает напиток на землю.
     В толпе прокатывается вздох  изумления,  кое-кто  рвется  к  Хемингу,
чтобы убить его. Но Хеминг спокойно поворачивается к Хальвдану.
     - Ну? - спрашивает он.
     Хальвдан не отвечает. Хеминг через голову швыряет рог назад,  в  лес.
Мы слышим, как он падает в кусты.
     Одни напевает. Она уже далеко отсюда.


     Возле входа в курган лежат щиты, сооруженные из жердей.  Теперь  рабы
поднимают и устанавливают их. Они забивают в землю толстые колья и  ставят
щиты, между открытым входом в курган и толпящимися вокруг людьми возникает
стена. Двое самых старых родичей королевы подходят к Одни. Один из  них  -
тот, что приехал с Уппсалы. Они  поднимают  ее,  чтобы  поверх  щитов  она
увидела вход в курган. Сзади стоит жрец, он громко кричит.
     - Что ты видишь там внутри?
     Одни опускают на землю. Она проводит рукой по глазам, голос ее  почти
не слышен, она говорит, что ничего не видела. Ее снова поднимают, на  этот
раз выше, сильные мужские руки подхватывают ее, поднимают и теперь  дольше
не опускают на землю.
     - Что ты видишь там внутри?
     - Нет, - говорит она опять, и голос ее звучит еще тише, - я ничего не
вижу.
     Подходит Арлетта с  рогом.  Одни  не  хочет  пить,  и  опять  Хемингу
приходится наклониться к ней и шепнуть, что она должна  выпить  ради  него
хоть глоток. Одни подносит рог к губам.
     Ее снова поднимают вверх.
     - Что ты видишь там внутри?
     Она глядит на них, словно удивляется, кто они такие  и  что  все  это
означает, потом поворачивается к Хемингу. И  тихим  голосом  говорит,  что
видела там ребенка.


     В толпе поднимается беспокойство, кто-то кричит, чтобы Одни  поскорей
убили, она издевается над покойной королевой и всеми собравшимися.  Хеминг
хочет ответить, но  в  это  время  Гюрд  смело  заходит  за  стену,  чтобы
посмотреть, есть ли там кто-нибудь. Она возвращается с  девочкой,  которую
бродяга продал в Усеберге. Ребенку, предоставленному самому себе,  надоело
такое скопление людей,  он  заигрался  с  цветком,  побежал  за  бабочкой,
пережившей первые заморозки.
     Этого ребенка Одни назвала своим. Она прижимает девочку к груди.
     -  Пей!  -  тотчас  кричит  Хеминг,  и  в  первый  раз  кажется,  что
спокойствие и мужество сейчас покинут его.
     Арлетта подходит с рогом. Одни пьет и в глубоком опьянении  перестает
замечать окружающее. Гюрд уводит девочку в усадьбу.


     Наконец избранные воины скрываются за  стеной,  они  ждут  там  Одни.
Когда она придет, они разрежут на ней одежды и каждого из них она встретит
нагая; они будут под сильным  действием  своего  напитка,  она  -  своего.
Хеминг должен присутствовать при этом и свидетельствовать, что все сделано
как надо. Так распорядилась королева еще при жизни, и теперь сотни  людей,
собравшихся  вокруг  кургана,  требуют,  чтобы  ее  воля  была  исполнена.
Телохранителям было трудно  попасть  в  число  избранных.  Когда  королева
занемогла  и  все  поняли,   что   жить   ей   осталось   недолго,   между
телохранителями вспыхнула  жаркая  борьба.  Задолго  до  того,  как  стало
известно, сколько женщин и какие именно  последуют  за  покойницей,  воины
начали заискивать перед королевой и  похваляться  перед  женщинами  своими
достоинствами. Один подарил королеве серебряную пряжку,  которую  добыл  в
Ирландии. Много лет он боялся, что королева узнает про пряжку. Он понимал,
что при жизни ей ничего не стоит получить у него эту пряжку  за  бесценок.
Другой послал к королеве свою молодую жену, чтобы она наедине обстоятельно
рассказала ей, как неутомим бывает  ее  муж,  когда  они  встречаются  под
покровом темноты. Но вот викинг, ходивший на запад, вернулся  домой,  и  в
спутницы королеве была назначена Одни; Хальвдан сам выбрал из своих воинов
тех, которые были ему по душе, и сказал:
     - Эти.
     Остальные обиделись. Тогда Хальвдан заменил некоторых,  но  благодаря
этому только приобрел еще больше недругов. Наконец он сдался, накричав  на
воинов, что они вонючие козлы,  и  могли  бы  сами  бросить  жребий,  кому
осчастливить эту козочку перед тем, как ее зарежут. Но  мужчины  никак  не
могли договориться. Они дрались и  пьянствовали,  препирались  и  угрожали
воздвигнуть против викинга нид; наконец он собрал их всех при дворе.
     - Войдите в мое положение, - взмолился  он,  -  и  скажите,  что  мне
сделать, чтобы все были довольны. Вас шесть десятков, а допустить к ней мы
сможем не больше восьми человек. Ясно вам это?
     Им было ясно. Он выбрал  восьмерых.  Некоторые  попытались  подкупить
кого-нибудь из восьмерки, обещали взамен  свои  земли,  собирали  наличное
серебро. Но избранные были непреклонны.
     И вот они здесь, все восемь. Они скрываются за стеной.
     Вскоре они начинают кричать - им не терпится.


     Неожиданно Хеминг приближается  к  викингу,  ходившему  на  запад,  и
говорит, что он все-таки не хочет сам убивать Одни. Хальвдан  тугодум.  Но
наконец-то до