ожалению, финансирование программы  шло  по  госу-
дарственным каналам, в рамках общего бюджета на образование и науку. Это
были сущие гроши. Я работал тогда в университете Аконкагуа, и, по  дого-
воренности с полицией, мы  испытывали  у  них  прототип  устройства.  На
дальнейшие разработки не хватило средств, а потом все  уехали.  Так  эта
идея и заглохла. Стив, налей, пожалуйста, еще.
   - Обидно. Я уверен: какое-нибудь общество историков  или  филантропи-
ческий фонд обязательно оплатили бы ваши исследования.
   - В том-то и проблема, что кроме ученых-историков и таких  любителей,
как мы с вами, интерферотрон никому не нужен. Зачем ковыряться в  отбро-
сах цивилизации, к тому же стоящей на краю могилы?  Все  бодро  доживают
отмеренное, каждому до конца дней хватит положенной дозы секса, спорта и
зрелищ. Допустим, я узнаґю, кто убил какого-нибудь средневекового амери-
канского президента, например, Клинтона, и что я стану делать? Стучаться
с этим в двери своим соседям? Они и так считают меня ненормальным. А те,
кто удрали на другие планеты, с огромной радостью перегрызли пуповину  и
предпочитают изображать из себя сирот. Они отряхнули с ног позорный прах
нашей общей истории и с энтузиазмом приступили  к  созданию  собственных
политических и культурных несуразиц.
   Густав осушил бокал, и в разговоре наступила пауза.  Молнии  сверкали
уже по другую сторону гор; гроза уходила на восток.
   Богенбрум задумчиво потер подбородок.
   - В наше время тяжело удивить техническими чудесами, но,  надо  заме-
тить, Густав, ваше изобретение  стоит  несколько  особняком.  По  какому
принципу оно действует?
   - Да, пожалуйста, господин Эшер, вы мне тоже никогда не рассказывали,
что же вы все-таки утрамбовали внутрь вашего чемодана,  -  Стив  в  меру
своих скромных способностей пытался,  как  радушный  хозяин,  поддержать
разговор.
   Густаву Эшеру  уже  приходилось  раньше  объяснять  профанам  принцип
действия аппарата, и он знал, что на второй минуте его собеседники начи-
нают изнывать от смертельной тоски.
   - Я могу, конечно, дать некоторые базовые понятия, но хочу  предупре-
дить, что это крайне неинтересно и сложно.
   - Не знаю, как Стив, но я готов потерпеть. К тому же, я  -  профессор
математики и привык к скучным материям, - прищурив левый глаз,  произнес
Богенбрум.
   Густав удивился и слегка обрадовался. Впервые в этих местах  ему  по-
пался человек, с которым он мог общаться на равных.
   - Хорошо, господин Боден...
   - Франц.
   - Да, Франц. Я могу вам рассказать о своем изобретении, но тогда  да-
вайте будем считать, что в испорченных тридцати минутах вашей жизни  ви-
новаты вы сами.
   - Готов снять с вас всякую ответственность, тем более, что дождь вряд
ли закончится в ближайшие полчаса.
   - Ладно. Я вас честно предупредил. Стив, у тебя  не  найдется  листик
бумаги и ручка?
   - Сей момент, господин Эшер.
   Под прощальный звук грома они допили мускат, после чего  Густав  Эшер
приступил к краткому описанию теории событийности и единственного приме-
ра ее практической реализации - интерферотрона.
 
   x x x
 
   - Если вы не будете против, я сделаю краткий экскурс в историю вопро-
са.
   Густав посмотрел на Стива - слабое звено в аудитории,  нуждавшееся  в
предисловиях. Франц понял его намерения и едва заметно кивнул головой.
   - Насколько вы знаете, в представлениях человека об  окружающем  мире
всегда присутствовал элемент  дихотомии:  материальное-идеальное,  прош-
лое-настоящее, микромир-макромир, живая природа-неживая  природа  и  так
далее. Мы постоянно остаемся прикованными ко всякого рода противопостав-
лениям, интуитивно ощущая, однако, что все это - проявления  одной  сущ-
ности. Трудность заключалась в том, чтобы найти исходную точку  отсчета,
удовлетворяющую всем требованиям. Я долго думал над этим, и однажды меня
осенило: да, есть  первоначальная,  вневременная  и  внепространственная
единица. Можно сколько угодно расщеплять атом и  увеличивать  количество
исследованных элементарных частиц  до  сотен  тысяч.  Можно  пробираться
сквозь дебри галактик на самые окраины Вселенной, плодя  число  открытых
звезд до бесконечности. Можно фантазировать над путешествиями в  прошлое
и будущее и радоваться дешевым парадоксам, возникающим при этом. Но есть
одно простое явление,  достаточное  для  описания  всего  пространствен-
но-временного континуума.
   Стив приобрел задумчивый вид. Густав заметил, что вступительная  речь
оказывает на него снотворный эффект, очевидно, наслоившись на смесь вина
и виски. Богенбрум, скрестив на груди руки, внимательно следил за  расс-
казом.
   - Самое парадоксальное было в том, что эта единица была, что  называ-
ется, под носом у всего ученого мира. Событие - что может быть  проще  и
нагляднее! Событие - вот кирпичик, из которого складывается  мироздание!
Следует, однако, иметь в виду, что моя теория трактует событие не совсем
так, как принято его понимать на обиходном уровне. Для меня событие име-
ет следующую приблизительную форму.
   Густав взялся чертить на бумаге.
 
   - Так выглядит событие, что называется, со стороны. Оно не проявляет-
ся до момента своего наступления, но имеет неопределенную  протяженность
до и после, то есть, по нашим традиционным понятиям, возникает из беско-
нечности прошлого и тянется бесконечно долго в будущем. Это - волна, ин-
терферирующая с другими такими же событиями, но имеющая строго  фиксиро-
ванную форму. Событие наступает в  точке,  имеющей  пик,  но  существует
всегда, везде и может  быть  теоретически  извлечено  из  любого  пункта
пространства. Мы скользим вдоль взаимосвязанных интерферирующих  событий
и субъективно воспринимаем это как время. Условное трехмерное  представ-
ление события выглядит так:
 
   Стив оживился и, хохотнув, сказал:
   - Не хотел бы я, господин Эшер, голой задницей сесть на эдакое  собы-
тие!
   Густава слегка передернуло. Впрочем, чего еще ожидать от  столь  нес-
ложного организма. Уж  лучше  бы  радушному  хозяину  потерять  сознание
где-нибудь под стойкой.
   - Стив, дружок, налей-ка нам еще виски! - Богенбруму, очевидно, приш-
ла в голову та же мысль.
   Наполнив всем бокалы "ящичным"  виски,  Стив  стремительно  заглотнул
свою порцию. Остальные сделали вид, что пригубили,  и  Густав  продолжил
разъяснения.
   - В соответствии с моей теорией, весь окружающий мир можно  упрощенно
представить как "слоеный пирог" событий, сплошной и дискретный  одновре-
менно, имеющий равномерную протяженность во всех направлениях, бесконеч-
ный и замкнутый. Для удобства я предлагаю рассматривать любое событие  в
виде ячейки, связанной со всеми остальными. Каждый такой элемент изобра-
зим следующим образом:
 
   Условно мы можем считать, что направленные к  ячейке  стрелки  -  это
воздействие других событий, а идущие наружу - влияние данного события на
другие, хотя каналы подобной интерференции значительно сложнее,  к  тому
же, они взаимопереплетены. Через каждую ячейку, зацепившись за  одну  из
стрелок, как за нить, можно распутать клубок событий. Оговорюсь, что со-
бытие и явление - разные вещи, согласно моей теории. Комбинация интерфе-
рирующих событий формирует явление,  воспринимаемое  нами  как  свойство
внешнего или внутреннего мира...
   Шум упавшего тела прервал повествование. Стив закатился под  прилавок
и тут же начал бодро храпеть.
   - На экране интерферотрона события в огрубленной форме - для простоты
пользования - представлены как многоярусные сетки с приблизительно таки-
ми же стрелками, что я здесь нарисовал. Многоярусность - это первое, ап-
паратным образом вычисленное, приближение в  установлении  взаимосвязей.
Фокусировка на одной из ячеек более детально показывает ее интерференцию
с другими элементами в сетке или же за пределами яруса. Кстати,  ярус  -
это крайне условное деление, вовсе не означающее, что его элементы  рас-
положены во временноґй или пространственной последовательности.  Возмож-
но, что стрелки ведут к событиям за пределы нашего пространства или, пе-
рескакивая через какие-то фазы, сообщаются между собой во времени  диск-
ретно, то есть, условно говоря, прошлое влияет на будущее,  перепрыгивая
через настоящее. Между двумя смежными ячейками на экране  интерферотрона
могут лежать дистанции в миллиарды лет - календарных и световых. Следует
иметь в виду, что любое событие участвует в формировании множества явле-
ний на разных временныґх и пространственных уровнях.
   Установив взаимозависимости и сгруппировав  события,  можно  добиться
реконструкции явлений по заданному событийному вектору. Причем  неважно,
было уже это явление или только состоится, имеет оно место в нашем изме-
рении или смежных пространствах, в материальной или  духовной  сфере,  -
"слоеный пирог" существует как неизменная данность.
   - Вы хотите тем самым сказать, что можете заглянуть и в будущее?
   - В принципе - да. Дело в том, что действующий интерферотрон изготав-
ливался под конкретного заказчика, интересовавшегося исключительно  бли-
жайшим прошлым. Но при небольших модификациях аппарат вполне в состоянии
дать образы из будущего.
   - Вы также можете заглянуть кому-либо под череп и определить ход мыс-
лей?
   - Естественно. Полиция постоянно пользовалась этой удобной опцией при
выяснении мотивов преступлений.
   - Густав, а насколько разрушительно для самих ячеек их изучение?
   - Пока я не видел признаков повреждений - да, именно повреждений, так
как интерферотрон показывает на экране  событие  с  цветной  и  объемной
текстурой, по которой можно судить о его целостности или дефектах. Кста-
ти, все события имеют разное  качество.  Мне  попадались  иногда  весьма
ущербные образцы. Но ради эксперимента я однажды решил исследовать  воз-
действие многократных фокусировок на одной из ячеек и не обнаружил ника-
ких последствий. Любые изменения сразу бы отразились на текстуре  объек-
та: поверхность, скажем так, "здорового" события - гладкая, розоватая  и
глянцевая, а у "поврежденной" ячейки - в трещинах, тусклая и  желтая.  Я
встречал и другие дефекты поверхности - вмятины, выпуклости, борозды, но
их смысл и происхождение пока остаются для меня загадкой. Для меня также
непонятно, насколько качество ячейки сказывается на всей событийной  це-
почке.
   - Вы не исключаете возможности воздействия на ячейки  через  интерфе-
ротрон?
   - Нет. Любое исследование, как принято считать, разрушительно.  Впро-
чем, до сих пор я не смог зафиксировать каких-либо мутаций  ни  в  одной
ячейке, хотя, вероятно, должен существовать способ внешней коррекции со-
бытий. Но я даже не берусь предположить, к какой цепной реакции приведет
вмешательство в структуру хотя бы одной ячейки. Все известное нам мироз-
дание может рассыпаться, как калейдоскоп, и сложиться каким-нибудь  дру-
гим образом.
   Густав сделал глоток виски. Богенбрум помолчал некоторое время,  мыс-
ленно что-то сопоставляя, и, отхлебнув из бокала, задал  очередной  воп-
рос:
   - А эта ячейка, или событие, - как их можно соотнести по  размерам  с
нашим внешним миром?
   На лице Густава появилась самодовольная улыбка.
   - В том-то и прелесть моей теории, уважаемый Франц, что  событие  как
таковое не имеет никаких координат. Оно бесконечно велико или бесконечно
мало, - это уж как вам понравится. Оно не материально и не идеально, бу-
дучи и тем, и другим. Каждое событие участвует в любом явлении - настоя-
щем, прошлом или будущем, происходящем где угодно во Вселенной.  Наше  с
вами существование - это всего лишь произвольное скольжение  по  ячейкам
согласно вектору, сложенному стрелками. Я, таким образом, нанес решающий
удар по искусственному представлению о том, будто внешний мир движется и
изменяется, а мы развиваемся вместе с ним. Отнюдь нет: мы -  всего  лишь
небольшое возмущение, проносящееся вдоль ячеек, подобно шару, запущенно-
му блуждать по многочисленным бесконечным лабиринтам.  Инерция  движения
рано или поздно исчерпывается, в зависимости от  встречающихся  на  пути
интерференций, и возмущение затихает: мы воспринимаем  это  как  смерть.
"Слоеный пирог" вечен и неподвижен. Он бесконечно велик или мал,  -  это
не играет роли. События установлены в своей данности, и никому не сужде-
но их изменить. Для "пирога" совершенно безразлично, существуем  мы  или
нет: если бы он мог что-нибудь чувствовать, то воспринимал  бы  нас  как
внутренний ветер. Моя теория имеет несколько важных  следствий.  Во-пер-
вых, "слоеный пирог" допускает скольжение вдоль него - или внутри  него,
если хотите - по любому маршруту, какими угодно зигзагами.  Нам  с  вами
только кажется, что мы движемся линейно: кто может поручиться,  что  две
минуты назад мы не свернули куда-нибудь, вторгшись в чужое пространство,
или же не стали двигаться в обратном направлении?  Одновременно  с  нами
(хотя понятия времени здесь совершенно иррелевантны) внутри "пирога" мо-
жет перемещаться произвольное число возмущений, движущихся сколь  угодно
причудливыми кривыми, но каждому из них,  вероятнее  всего,  собственное
движение представляется поступательным и равномерным. Во-вторых, то, что
воспринимается как реальность, - уникально для каждого субъекта и  имеет
неповторимый характер. Это следует из того,  что  невозможно  следование
более, чем одного возмущения, вдоль одной  и  той  же  интерференционной
трассы. Скажем, я двигаюсь вот так:
 
 
а ваша траектория выглядит, возможно, следующим образом: 
 
 
Но, в те моменты, когда мы воспринимаем друг друга как явления, наши трассы 
пересекаются или расположены параллельно. 
   - Извините, что перебиваю вас, Густав, но какова природа этих  возму-
щений? Из-за чего они возникают?
   - Точного объяснения дать не могу, но подозреваю, что как возмущения,
так и наличие "дефектных" событий -  результат  статического  напряжения
внутри "пирога" и, если можно так  выразиться,  внутренних  сейсмических
явлений.
   - Следует, таким образом, понимать, что субъекты, то есть, мы с вами,
существуем исключительно благодаря нестабильности "пирога" и с  достиже-
нием им полного успокоения попросту исчезнем?
   - "Пирог" не может успокоиться или, наоборот, раскачаться.  Все,  что
находится внутри него, существует всегда и никогда, происходит постоянно
или - с другой точки зрения - вообще не происходит. Индивидуальное восп-
риятие здесь зависит от того, на какие интерференционные вихри или греб-
ни, реализуемые в виде явлений,  наталкивается  возмущение  вдоль  своей
трассы. Но, поскольку "пирог" вечен, у меня нет оснований полагать, буд-
то присутствующие внутри него процессы куда-либо исчезнут. Возвращаясь к
моим объяснениям: третьим следствием является полный  отказ  от  понятия
времени. Его попросту нет. Время - это то, что субъективно представляет-
ся возмущению при следовании вдоль интерференционной трассы. Самый  наг-
лядный пример: нам жалко какую-нибудь бабочку-однодневку, но мы с уваже-
нием относимся к человеку, прожившему 200 лет. Но кому ведомо, чья трас-
са длиннее? Говоря о смерти, следует понимать ее шире. Та картина  гибе-
ли, что мы видим здесь, в нашем мире, - возможно, лишь изменение направ-
ления трассы, ожидающее всякое возмущение. Покойник  бегает  среди  нас,
кричит, размахивая руками, но мы его не видим: у нас другие векторы.  Он
свернул и ушел в смежные пространства.  Возмущение,  естественно,  имеет
конечный характер, но сколько еще ему предстоит сделать подобных поворо-
тов, витков? Однако, когда время отсутствует,  по  большому  счету,  все
равно - где начало, конец или середина. Все существует постоянно и всег-
да. Я - не философ и не задумывался достаточно глубоко над многими веща-
ми, надеясь, что кто-нибудь сделает это лучше меня.
   Густав вздохнул, понимая, что никто и никогда не станет за него дово-
дить до конца эти идеи. То же самое подумал и Богенбрум. Он спросил:
   - Какие именно принципы вы использовали в конструкции интерферотрона?
   - О, это достаточно несложно. Я использовал стандартные  гравитацион-
ные датчики SQWE-765 фирмы "Манасиба", но внес небольшие изменения в мо-
дули сопряжения. Выглядит это так.
   Он вновь принялся чертить на бумаге, сопровождая рисунки замысловаты-
ми многоэтажными формулами. Франц  Богенбрум  понимающе  кивал  головой,
иногда задавая вопросы, указывавшие на его серьезную теоретическую  под-
готовку. Под стойкой Стив выводил яростные носовые трели, а дождь  давно
прекратился.
 
   x x x
 
   - Если война позади, и тебя давно не вызывали на  задание,  не  стоит
думать, будто жизнь уже закончилась.
   Джуд постоянно слышал этот голос, когда прибывал на ежемесячную свер-
ку. Он  встречал  своих  старых  друзей,  исчезнувших  с  лица  Земли  и
странствующих в других мирах; они обменивались вестями, вспоминали прош-
лые битвы. Джуд уже давно был готов присоединиться к ним  полностью,  но
его удерживало строгое распоряжение, полученное им на  этот  счет  сразу
после рождения, 156 лет назад.
   Он принадлежал ко взводу клонов,  выращенных  нигилистическим  прави-
тельством Нидерландов в ожидании решающей схватки со своими южными  вра-
гами-индустриалистами, и его полное имя было Джуд-197/HG/568/324.  Сосе-
дям и знакомым он представлялся как Джуд Винер. Его спецификации не  со-
ответствовали данным ни одного каталога и  были  строжайше  засекречены:
Джуд и его "братья", внешне не отличаясь от  остальных  людей,  обладали
одним редким свойством - боґльшую часть времени они проводили  в  парал-
лельных пространствах, называемых по старинке  астральными,  и  обладали
необычайно мощным энергетическим потенциалом. В затяжных боях с  индуст-
риалистами и их астральными агентами физические оболочки "братьев" Джуда
разрушились, и он остался на Земле один.
   После войны он осел в Тупунгато и, не открывая своего  прошлого,  вел
ничем не приметную жизнь, смахивавшую на существование зомби: Джуд нахо-
дился в состоянии каталепсии по шестнадцать часов в сутки, общаясь с по-
гибшими "братьями", исследуя смежные пространства  и  навещая  различные
экзотические планеты. Выходя из транса, он наскоро  питался  и  засыпал.
Джуд спал исключительно по необходимости: во  сне  он  не  контролировал
свои странствия, и иногда его заносило в опасные места. В последнее вре-
мя его стала мучить бессонница, и Джуду приходилось заливать себя спирт-
ным, чтобы не свалиться от усталости. Он  также  начал  сокращать  время
своих путешествий, стараясь избежать подозрений со стороны соседей. Ему,
впрочем, никто уже не мог угрожать: планета  доживала  последние  дни  в
состоянии дружелюбной анархии.
   Каждый землянин имеет свой "астральный"  коэффициент,  представляющий
собой отношение периода пребывания в смежном пространстве (это  происхо-
дит бессознательно во сне, а у  отдельных  психопатических  личностей  -
днем, во время усиленных медитаций) к общему времени замера, обычно сос-
тавляющему одну  неделю.  У  среднего  человека  этот  показатель  равен
0,003%. Джуд и его "братья" имели астральный коэффициент свыше 70%.  От-
личаясь необычайными способностями в параллельных мирах,  на  Земле  они
производили впечатление умственно отсталых или заторможенных в развитии,
хотя вполне могли постоять за себя в рукопашной  схватке  и  знали,  как
пользоваться многими традиционными видами оружия. Джуд скучал и тяготил-
ся на своей родной планете. Он носил в себе огромные массивы эзотеричес-
кой информации, но был подобен айсбергу, ничтожная верхушка которого на-
ходилась на виду, а  огромная  подводная  часть  оставалась  недоступной
простым смертным, располагаясь в других мирах. К тому же,  Джуд,  как  и
всякий высокий разум, был весьма скуден на эмоции, и это еще больше  от-
пугивало от него людей.
   Сразу после появления на свет (они родились в возрасте 25 лет)  Джуда
и "братьев" поместили на подземной базе. Их было двадцать, и жили они  в
одной большой экранированной комнате, почти не выходя из состояния тран-
са. Наставником для них выступал