и. Однако  солдаты  -  тоже  люди,  а
комнату убирает горничная,  а  обед  приносят  официанты.  И  кажется,  мы
все-таки знаем правду о том, что происходит.
     На  улицах  и  в  частных  домах  собираются  митинги,  два  общества
ветеранов изгнали свое руководство, семь губернаторов подали  в  отставку,
три сенатора и десяток членов палаты представителей удалились от  дел  "по
состоянию здоровья", и настроение в стране самое тревожное.  Ходят  слухи,
что  конгресс  спешно  проводит  поправку   к   конституции,   запрещающую
использование таких аппаратов частными лицами  и  какими  бы  то  ни  было
организациями,  кроме  тех,  которым  будет  выдано  на   это   разрешение
федеральным правительством. Говорят также, что по  всей  стране  готовится
марш на Вашингтон с требованием довести до конца наш процесс и установить,
насколько верны предъявленные нам обвинения. По общему мнению, все газеты,
радио и телевидение взяты под контроль ФБР и армией. Отовсюду  в  конгресс
шлют петиции и требования, но они редко попадают по адресу.
     Как-то горничная сказала:
     - Тут, наверное, места не хватит для писем и телеграмм,  адресованных
вам! Ну, и многим бы хотелось добраться до вас, чтобы с  вами  поговорить.
Только ничего у них не выйдет - все здание битком набито военной полицией,
- закончила она угрюмо.
     Майк посмотрел на меня, и я, откашлявшись, спросил:
     - А что вы думаете об этом?
     Она умело перевернула и взбила подушку:
     - Я видела вашу последнюю картину до того, как ее  запретили.  Я  все
ваши картины видела. После работы я смотрела по телевизору ваш процесс.  Я
слышала, как вы им ответили. Я так и не вышла замуж, потому что мой  жених
не вернулся из Бирмы. Вы лучше  его  спросите,  что  он  думает...  -  Она
кивнула в сторону часового, совсем молодого парня, в обязанности  которого
входило следить, чтобы она с нами не разговаривала.  -  Вы  его  спросите,
хочет он, чтобы какие-нибудь сволочи  заставили  его  стрелять  в  другого
такого же беднягу, как он  сам...  Послушайте,  что  он  скажет,  а  потом
спросите меня, хочу ли я, чтобы на меня сбросили бомбу только потому,  что
кому-то тут хочется заграбастать больше, чем у него уже есть?
     На следующей неделе газеты вышли с гигантскими заголовками:
     "ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЙ ЛУЧ - СОБСТВЕННОСТЬ США"
     "ПОПРАВКА К КОНСТИТУЦИИ ЖДЕТ УТВЕРЖДЕНИЯ"
     "ЛАВЬЯДА И ЛЕФКО ОСВОБОЖДЕНЫ"
     Мы действительно были освобождены. Спасибо Бронсону.  Но  в  газетах,
наверное, не сообщили, что нас тут же  снова  арестовали  -  "в  интересах
вашей собственной безопасности", как нам объяснили. И, я думаю,  из  этого
места нашего заключения мы выйдем только ногами вперед.
     Нам не дают  газет,  не  разрешают  переписки  и  содержат  в  полной
изоляции.  Нет,  нас  не  выпустят.  Они  рассчитывают,  что  нас   нечего
опасаться, раз мы отрезаны от внешнего мира и не  можем  построить  другой
аппарат. А когда шум уляжется и мы будем забыты, нас можно  будет  надежно
упрятать под двумя метрами земли.  Ну,  другой  аппарат  мы  построить  не
можем. Но так ли уж мы отрезаны от остального мира?
     Взвесь ситуацию -  с  появлением  нашего  аппарата  война  становится
невозможной. Если у каждой страны, у каждого человека будет такой аппарат,
все будут равно защищены. Но если он  будет  принадлежать  одной  какой-то
стране, то остальные не  смирятся  с  этим.  Может  быть,  мы  действовали
неправильно. Но, бог свидетель, мы сделали все, что могли, чтобы  помешать
человечеству попасть в эту ловушку.
     Аппарат Майка в руках армии,  и  сам  Майк  в  руках  армии.  Времени
остается немного. Один из часовых передаст тебе это - и надеюсь, вовремя.
     Много времени назад мы дали тебе ключ и выразили надежду, что никогда
не попросим тебя им воспользоваться. Но теперь пришло время пустить его  в
ход. Это ключ от одного из сейфов Детройтского банка. В этом  сейфе  лежат
письма. Отправь их по адресу - только не все сразу и не из одного  и  того
же места. Они адресованы людям во всем мире -  людям,  которых  мы  знаем,
которых хорошо проверили, умным, честным и  способным  воплотить  в  жизнь
план, который мы им посылаем.
     Но поторопись - в любую минуту кому-нибудь может прийти в голову, что
у нас где-то спрятан второй аппарат. Второго аппарата у нас нет.  Было  бы
глупо его строить. Но если какой-нибудь сообразительный молодой  лейтенант
получит аппарат в свое распоряжение на срок, достаточный, чтобы проследить
наши прошлые действия, он  обнаружит  этот  сейф  с  планами  и  письмами,
готовыми  для  отправки.  Теперь  ты  видишь,  почему  нужно   торопиться.
Поторопись, Джо!