итики, даже самые лучшие, самые умные, умеющие убедить и доброжелательно,
любовно расположенные к автору, -- чего почти не бывает, -- все равно их
рассуждения чистая эфемерность, если знать истинную механику, истинный процесс
рождения искусства. То, что написано мною самим, я помню, разумеется, не слово в
слово, но достаточно ясно и верно;
так вот, мои книги -- что-то наподобие поля, которое я обследовал тщательно, как
геодезист, и не в кабинете, вооружившись пером и графиками, а физически, ползая
на четвереньках и на брюхе, прощупывая сантиметр за сантиметром, -- и так долгие
недели, все равно, какая ни выдалась погода. Короче говоря, работа эта для меня
и сейчас столь же буднична, как была в самом начале, и может быть, даже более
привычна. Финал книги я всегда воспринимал лишь сугубо физически: нужно
переменить позу. Книга могла бы завершаться тысячью других развязок. В ней ни
одна часть не была по-настоящему окончена, и я мог бы возобновить рассказ с
любого места; продолжить его, прорыть новые каналы и туннели, построить новые
дома, фабрики, мосты, населить это пространство новыми обитателями, изменив
фауну и флору, причем все это не меньше, чем прежде, отвечало бы фактам, которых
я коснулся в произведении. Собственно, ни завязки, ни финала у меня не бывает.
Жизнь начинается в любой момент, когда происходит акт понимания; так и книга.
Однако всякое начало -- книги ли, страницы, абзаца, фразы, предложения --
знаменует собой завязавшуюся новую жизненную связь, и вот в эту жизненность,
непрерывность, вневременность, неизменность мыслей и событий я каждый раз ныряю
заново. Любое слово, любая строка жизненно связаны с моим существованием --
только моим, будь то какой-то поступок, случай, факт, какая-то мысль или эмоции,
какое-то желание, бегство, томление, мечта, фантазия, причуда, вообще нечто
недовершенное и
14
бессмысленное, что застряло у меня в мозгу и оплетает его вроде рвущейся
паутины. Хотя в общем-то не бывает ничего расплывчатого, туманного -- даже такие
"нечто" жестко очерчены, неразрушимы, определенны и прочны. И сам я вроде паука
-- все тку и тку, верный своему призванию и сознающий, что эта паутина выткана
из вещества, которое есть я сам, а оттого никогда не подстроит мне ловушку и
никогда не иссохнет.
Поначалу я мечтал о соперничестве с Достоевским. Надеялся, что раскрою перед
миром неистовые и загадочные душевные борения, а мир замрет, пораженный. Но
довольно скоро я понял, что мы уже прошли точку, запечатленную Достоевским, --
прошли в том смысле, что дегенерация увлекла нас дальше. Для нас исчезло само
понятие души, вернее, оно теперь является в каком-то химически преображенном и
до странности исказившемся виде. Мы знаем лишь кристаллические элементы
распавшейся и сокрушенной души. Современные художники выражают это состояние,
видимо, даже откровеннее, чем писатели: Пикассо -- замечательный пример в
подтверждение сказанному. Оттого для меня оказалась невозможной сама мысль
писать романы и столь же невозможным -- примкнуть к разным литературным
движениям в Англии, Франции, Америке, потому что все они вели к тупику. Со всей
честностью признаюсь, что ощутил себя вынужденным, наблюдая разрозненные,
распавшиеся элементы жизни, -- я говорю о жизни души, не о жизни культуры, --
соединять их по собственному моему рисунку, используя собственное мое
распавшееся и сокрушенное "я" с той же бессердечностью, с той же безоглядностью,
с какой готов я был использовать весь сор окружающего мира феноменов. Я никогда
не испытывал ни враждебности, ни настороженности по отношению к анархии,
воплощенной в преобладающих художественных формах, наоборот, всегда радовался
исчезновению былых норм. В эпоху, отмеченную распадом, исчезновение
представляется мне добродетелью, более того, моральным императивом. Я не только
никогда не испытывал малейшего желания что-то законсервировать, искусственно
оживить или сберечь, оградив стенами, но скажу больше -- смолоду считал, что
распад такая же чудесная и творчески заманчивая манифестация жизни, как и ее
цветение.
Должен, видимо, признать, что к писательству меня тянуло, поскольку это было
единственное, что мне оставалось открыто и заслуживало приложения сил. Я честно
испытал все иные пути к свободе. В так называемом реальном мире я был
неудачником по собственной воле, а не по
15
неспособности к нему приладиться. Писательство не было для меня "бегством",
иначе говоря, способом отгородиться от повседневной реальности; наоборот, оно
означало, что я еще глубже ныряю в этот замусоренный пруд -- с надеждой
добраться до родников, постоянно обновляющих плещущуюся в нем воду, не
замирающих, вечно бьющих. Оглядываясь на свой путь, я вижу себя человеком,
способным взяться почти за любую задачу, за любое дело. К отчаянию меня привели
монотонность и стерильность всего внешнего бытия. Мне нужно было такое царство,
в котором я буду одновременно и господином, и рабом, а им могло стать лишь
искусство. И я вошел в этот мир, не обладая никакими явными талантами, ничего не
умея, ни к чему не годясь, -- неловкий новичок, который почти онемел от страха и
понимания грандиозности того, за что берется. Мне пришлось строить кирпичик за
кирпичиком, изводить миллионы слов, пока на бумаге не появилось то настоящее,
доподлинное слово, которое я вытянул из своего сокровенного нутра. Я умел гладко
говорить, и это мне мешало; у меня были все пороки просвещенного человека. Мне
предстояло учиться думать, чувствовать, видеть совершенно по-новому, забыв про
свое образование, на собственный лад, а труднее этого ничего нет на свете. Надо
было броситься в поток, зная, что я, возможно, не выплыву. В большинстве своем
художники бросаются в поток, сначала обзаведясь спасательным кругом, и чаще
всего этот крут их и губит. Никому не дано странствовать по океану реальности,
если отгораживаешься от опыта. Если в жизни что-то меняется к лучшему, то не
путем приспособления, а благодаря вызову и способности откликнуться слепому
побуждению. "Дерзание не бывает фатальным", -- сказал Рене Кревель, и эту
сентенцию я запомнил навсегда. Вся логика, на которой держится вселенная,
пре-дуказана дерзанием или же творчеством, основывающимся на самой ненадежной,
самой шаткой поддержке. Сначала такое дерзание отождествляют с волевым актом, но
проходит время, и воля ослабевает, а остается автоматический процесс, который в
свою очередь тоже надо прервать, остановить, чтобы утвердилась новая
уверенность, ничего общего не имеющая со знанием, умением, навыком или верой.
Дерзание дает возможность приобщиться к этой загадочной -- сплошной Икс --
позиции художника, которая одна тебя и оберегает в мире, и никому не выразить
словами, что она такое, но тем не менее она есть и видна в каждом написанном
тобою слове.
1941
16



ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА Г. МИЛЛЕРА
(из книги "Моя жизнь и моя эпоха")
1891 -- 26 декабря родился в Нью-Йорке, в Йорквилльском округе Манхэттена.
Родители -- американцы немецкого происхождения. В том же году семья переехала в
Бруклин.
1892 -- 1900 Проживал на улицах Уильямсберга в Бруклине -- в округе, получившем
известность как Четырнадцатый.
1901 -- 1900 Переехал на "улицу ранней скорби" (Декатур-стрит) в Бушвикском
округе Бруклина.
1907 -- Встретил свою первую любовь, Кору Сьюард, в средней школе Восточного
округа Бруклина.
1909 -- Поступил в Нью-йоркский муниципальный колледж и через два месяца оставил
его, взбунтовавшись против методов обучения. Устроился на работу в финансовый
отдел "Атлас Портлэнд Симэнт Компани", Нью-Йорк. Начался период суровой
спортивной дисциплины, длившийся семь лет.
1910 -- Начало романа с первой возлюбленной -- Паолиной Шуто из Фобуса, штат
Вирджиния, -- женщиной, которая годилась мне в матери.
1913 -- Путешествовал по Западу. Стремясь порвать с городской жизнью, нанимался
работником на ранчо. В Сан-Диего познакомился с Эммой Голдман, знаменитой
анархисткой; эта встреча перевернула всю мою жизнь.
1914 -- Вернулся в Нью-Йорк, работал в ателье отца, стараясь взвалить бремя
деловых обязанностей на служащих. Познакомился с Фрэнком Харрисом; это была моя
первая встреча с большим писателем.
1917 -- Женился на Беатрисе Сильвас Виккенс, пианистке из Бруклина.
17
1919 -- Родилась дочЬг Барбара Сильвас, ныне известная как Барбара Сэндфорд.
1920 -- Проработав несколько месяцев курьером, повышен до ранга администратора
по найму в почтовом отделении компании "Вестерн Юнион" в Нью-Йорке.
1922 -- Во время трехнедельного отпуска в "Вестерн Юнион" написал первую книгу
"Подрезанные крылья".
1923 -- Влюбился в Джун Эдит Смит, работавшую платной партнершей дансинга на
Бродвее.
1924 -- Ушел из "Вестерн Юнион", решив навсегда покончить со службой и полностью
отдаться писательскому делу. Развелся с первой женой и женился на Джун Смит.
1925 -- Всерьез взялся за ремесло писателя, сопровождаемое полной нищетой.
Обходя дом за домом, продавал сборник своих стихотворений в прозе "Меццо-тинто".
1927 -- С женой Джун открыл бар-закусочную в Гринвич-Виллидж. Работал в
управлении по садам и паркам в округе Куинс, за 24 часа собрал материал для
обширного автобиографического романного цикла. Выставил акварели в "Римской
таверне Джун Мэнсфилд", в Гринвич-Виллидж.
1928 -- За год объездил с Джун Европу на деньги, которыми снабдил ее один из
поклонников.
1929 -- Вернулся в Нью-Йорк и закончил роман "Этот изысканный мир".
1930 -- В одиночестве вернулся в Европу, с рукописью еще одного романа,
потерянного редактором парижского "Этого квартала" Эдвардом Титусом. Уехал из
Нью-Йорка с десятью долларами, ссуженными Эмилем Шнеллоком; намеревался
отправиться в Испанию, но пробыв какое-то время в Лондоне, уехал в Париж и там
остался. Подружился с Ричардом Дж. Осборном и Альфредом Перле; зиму и весну
1931--32 гг. прожил у Осборна на рю Огюст Бартольди.
1931 -- В Лювисьенне познакомился с писательницей Анаис Нин.
1932 -- Шатаясь по улицам и проводя ночи где придется, начал писать "Тропик
Рака". Работал корректором в парижском издании "Чикаго трибюн". Зимой преподавал
английский в Лицее Карно в Дижоне.
1933 -- Снял с Альфредом Перле квартиру в Клиши и с ним же съездил в Люксембург.
Период "Черной весны"; предельно плодотворный, предельно веселый. Начал писать
книгу о Д. Г. Лоуренсе, которую
18
так никогда и не закончил. В Европу Джун вернулась, но вскоре попросила развода
и уехала.
1934 -- В тот же день, когда вышел в свет "Тропик Рака", переехал на Виллу Сера,
дом 18; решающий момент. Оригинал рукописи, трижды переписанный, Оказался в три
раза длиннее, чем напечатанный вариант. Заочно развелся с Джун в Мексико-Сити.
1935 -- В октябре вышел "В Нью-Йорк с возвратом". Познакомился с астрологом
Конрадом Мориканом. В ноябре положил начало так называемой "гамлетовской"
переписке с Майклом Френкелем. В сентябре появилось первое издание "Писем
Альфа".
1936 -- С января по апрель снова жил в Нью-Йорке. Занимался психоанализом. Начал
переписку с графом Кейзерлингом, прочитав его "Дневник путешественника". В июне
издана "Черная весна".
1937 -- Важная встреча с Лоренсом Дарреллом. Вышел "Сценарий" с иллюстрациями
Эйба Ратнера. С Альфредом Перле начали выпуск журналов "Бустер" и "Дельта".
Зимой на несколько недель уехал в Лондон, чтобы навестить Перле. Познакомился с
У. Т. Саймоном, Т. С. .Элиотом и Диланом Томасом.
1938 -- В январе начал писать .для французского журнала "Волонте", тогда же
опубликовали "Деньги и как они садятся нам на голову". В июне появилось второе
издание "Писем Альфа"; в сентябре вышел "Макс и белые фагоциты".
1939 -- В феврале вышел "Тропик Козерога", и позже, в течение года --
"гамлетовская" переписка с Майклом Френкелем. В июне на год уехал с Виллы Сера.
Закончился очень важный период тесного общения с Анаис Нин, Альфредом Перле,
Майклом Френкелем, Хансом Рейхелем, Эйбом Раттнером, Давидом Эдгаром, Конрадом
Мориканом, Жоржем Пелорсоном, Анри Флюшером и другими. Путешествовал по югу
Франции. 14 июля уехал в Афины, в августе посетил Даррелла в его доме на Корфу,
в Греции. Несколько раз приезжал в Афины, на острова, побывал в Пелопоннесских
горах. До сих пор это остается самой крупной авантюрой в моей жизни. Встреча с
Джорджем К. Кацимбалисом ("Колоссом"), поэтом Георгиосом Сефериадисом,
художником Гикой и другими. Обрел здесь истинный дом, первоклассный климат.
Источник регулярного дохода иссяк со смертью парижского издателя (Джека Кахане,
владельца "Обелиск-пресс") на следующий день после объявления войны.
1940 -- В феврале вернулся в Нью-Йорк, встретился с
19
Шервудом Андерсоном и Джоном Дос Пассосом. Лето провел с Джоном и Фло Дадли в
доме Кэресса Кросби в Боулинг-Грин, штат Вайоминг. Написал "Марусийского
колосса"! "Мир секса", "Тихие дни в Клиши" и начал работу над "Благостным
распятием" .
1941 -- С 20 октября 1940 по 9 октября 1941 -- путешествовал по США, какое-то
время -- в компании художника Абрахама Раттнера. Встречался с доктором Марион
Соушон, Уиксом Холлом, Свами Пра-бхавананда, Альфредом Стиглицем, Фернаном Леже
и Джоном Мэрином. Когда я был в Миссисипи, умер отец и мне пришлось вернуться в
Нью-Йорк. В июне 1942 года уехал в Калифорнию. Продолжил работу над "Благостным
распятием" (написал по-. ловину) и "Кошмаром в мире кондиционеров" (закончил две
трети).
1943 -- Нарисовал от двухсот до трехсот акварелей. С успехом выставлялся в
Беверли-Глен (Зеленый павильон), Американской галерее современной живописи в.
Голливуде.
1944 -- Выставка акварелей в Музее искусств в Санта-Барбаре и Лондоне.
Семнадцать или более того книг подготовлены к печати в Англии и Америке. Год
свершений и реализации планов. За всю жизнь "удачный" год с материальной точки
зрения. В октябре вызвали в Бруклин из-за болезни матери. Побывал в Дартмутском
колледже у Герберта Ф. Уэста, штат Нью-Гемпшир, выставлялся в Йеле. 18 декабря
1944 года -- в Денвере, штат Колорадо, женился на Джанине М. Лепской. Переехал в
Биг Сур -- мой первый настоящий дом в Америке. В мае с Аляски приехал Эмиль
Уайт, чтобы предложить свои услуги. Встреча с Джин Пэйдж Уортон, которая оказала
большое влияние на мое восприятие жизни.
1945 -- Закончил "Сексус" в хижине Кейта Эванса на Партингтон-ридж. Начал
перевод "Сезона в аду" Артюра Рембо . (так никогда и не законченный). 19 ноября
родилась дочь Валентина. 26 декабря (в мой день рождения) приехал израильский
художник Безалел Шатц.
1946 -- В январе переехал в хижину на Андерсон-крик. С Шатцем приступили к
работе над книгой "В ночную жизнь", также начал писать книгу о Рембо -- "Время
убийц". Познакомился с Леоном Шемроем, который позднее купит около 30 моих
акварелей. Из Парижа пришло известие, что на моем счету --
20
ни больше ни меньше сорок тысяч долларов, которыми я так и не удосужился
воспользоваться. Джин Уортон предложила нам остановиться в ее доме на
Партингтон-ридж с условием, что мы заплатим, когда сможем.
1947 -- В феврале переехал в дом Уортон на Партингтон-ридж. Начал работать над
романом "Плексус". Закончил книгу "В ночную жизнь".
1948 -- Написал "Улыбку у подножия лестницы". 28 августа родился сын Тони.
1949 -- Закончил "Плексус". Начал работу над эссе "Книги в моей жизни".
1951 -- Разошелся с Джаниной Лепской; дети поселились вместе с ней в
Лос-Анджелесе. Закончил эссе "Книги в моей жизни".
1952 -- В апреле ко мне приехала Ив Макклюр. Начал писать роман "Нексус".
Развелся с Джаниной Лепской. 29 декабря отправился в турне по Европе с Ив. В
канун нового года прибыл в Париж.
1953 -- Знаменательный год -- лучший после Клиши. Приглашен остановиться в доме
Мориса Надо -- в недавнем прошлом редактора газеты "Комба" и основного
организатора кампании "В защиту Генри Миллера". Побывал в доме Рабле в пригороде
Шинона, затем в Уэльсе, в Англии, где повидался с Перле и его женой. С Шатцами
посетил дом Шекспира в Стрэтфорде-на-Эйвоне. Мимолетный визит к Джону Кауперу
Поуису в Корвине, Уэльс. Назад в Париж. В конце августа вернулся в Биг Сур. В
декабре женился на Ив Макклюр в Кармел Хайлендс.
1954 -- В ноябре приехал Альфред Перле, чтобы написать книгу "Мой друг Генри
Миллер". Выехал с выставкой акварелей в Японию. Начал писать книгу эссе "Биг Сур
и апельсины Иеронима Босха".
1955 -- Ко мне приехала дочь от первого брака, Барбара Сэндфорд; я не видел ее с
1925 года. В мае Перле уехал в Лондон. Меня посетил бенгальский поэт Буддхадева
Боз из Калькутты. Написал "Снова в Барселоне".
1956 -- В январе вместе с Ив уехал в Бруклин ухаживать за умирающей матерью. Там
познакомился с Беном Грауэром из "Эн-Би-Си" и записал пластинку "Вспоминает и
размышляет Генри Миллер". Вернулся в Биг Сур. На иврит переведен и выпущен
сборник коротких рассказов "В половине первого ночи". Закончил книгу эссе "Биг
Сур и апельсины Иеронима Босха".
21
1957 -- Переработал "Тихие дни в Клиши", обнаружив рукопись, утерянную 15 лет
назад. Выставка акварелей в лондонской "Гэллери-Уан". Полностью переработал "Мир
секса" для парижского издательства "Олимпиа-пресс". Выставка акварелей в
Иерусалиме и Тель-Авиве. Начал писать "Лимонную ветвь и измену" и бросил, чтобы
продолжить работу над романом "Нексус". Избран членом Национального института
.искусств и наук.
1958 -- Продолжил работу над "Нексусом".
1959 -- В начале апреля закончил "Нексус". 14 апреля уехал в Европу с Ив и
детьми. Два месяца снимал студию на рю Кампань-Премьер в Париже. По пути в
Копенгаген вместе с детьми заехал к датскому издателю; Джеральд Робитайль взял
на себя роль "воспитателя". Первая встреча с композитором Антонио Бибало --
автором оперы "Улыбка у подножия- лестницы". В середине августа вернулся в Биг
Сур. Написал три письма, составившие книгу "Искусство и бунт" (Перле-Даррелл).
1960 -- Написал "Рисовать -- значит снова любить". 4 апреля в качестве члена
жюри отправился в Европу на Каннский кинофестиваль. Несколько дней провел в
Париже, затем -- в Гамбурге, чтобы войти в контакт с издательством
"Ледиг-Ровольт" в Рейнбеке. Там впервые встретился с Ренатой Герхардт. После
поездки во Францию и Италию вернулся в Биг Сур. Снова уехал в Европу. В Рейнбеке
написал предисловие к новому изданию "История искусства" Эли Фора (издательство
"Галлимар") и несколько небольших рассказов, включая один (сумасшедший) на
немецком, под названием "Ein Ungebumbelte Fuchselbiss" для маленького
журнальчика "Риносерос". Также -- рисунки и акварели для редактора обозрения
Рудольфа Ди нста. Нарисовал несколько акварелей и часто играл в пинг-понг в
здании издательства "Ровольт". С Ледигом и другими съездил в Мельн (на родину
Тиля Уленшпигеля), Бремен и другие места. За рождественские каникулы сделал
первые наброски пьесы "Ума не приложу, что делать с Гарри", вдохновленной
Ренатой Герхардт. 1961 -- Посетил Германию, Австрию, Швейцарию, Италию,
Португалию и Испанию. Виделся с Марино Марини -- известным скульптором, который
изваял мою голову в бронзе. В ноябре вернулся из Лондона на Пасифик Пэлисадс. В
этом году "Гроув пресс" издало "Тропик Рака".
22
1962 -- Пока находился на Пасифик Пэлисадс, взялся за второй том "Нексуса".
Съездил в Лондон, чтобы встретиться с Перле и записать с ним передачу для
канадского телевидения. С ним и его женой на месяц уехал у Ирландию. Затем снова
в Париж -- повидаться со старыми и новыми друзьями. Поехал в Берлин, где в доме
Ренаты Герхардт сделал десять гравюр на меди и множество акварелей. В июне
получил от Ив заключительное решение о разводе. В июле вернулся на Пасифик
Пэлисадс. В середине июля уехал в Эдинбург поприсутствовать на писательской
конференции. Там встретил Даррелла и его друга доктора Реймонда Миллза. Записали
с Дарреллом пленку для Би-Би-Си (интервьюировал Джеффри Бридсон). Уехали с
Дарреллом в Париж, где записали на пластинку выдержки из наших книг для серии
"Голос писателя". Оба "Тропика", изданные на итальянском (в Швейцарии;, а
"Тропик Рака" -- и на финском, немедленно изъяты из продажи. Одновременно
"Тропик Рака" вышел на иврите, в двух томах, в бумажной обложке. "Гроув пресс"
опубликовало