Башня корабля приблизилась.
     Столб направленного излучения появился точно через полчаса,  заметный
как дрожащий поток  раскаленного  воздуха,  искажающий  очертания  Города.
Столб колебался, не стоял на месте, танцевал. То ли его сбивало общее поле
планеты,  то  ли  было  трудно  поддерживать  фокусировку  луча  на  таком
расстоянии... Гравиподъемник на Тартаре использовали впервые, и  Грехов  с
тревогой подумал, что никто не знает, какой реакции следует ждать при этом
от неведомых обитателей планеты.
     Первым на  отдаленный  низкий  гул,  последовавший  за  установлением
силового  тоннеля,  обратил   внимание   Молчанов.   Он   коснулся   плеча
Сташевского, тот предостерегающе поднял руку, и в  этот  момент  произошло
непонятное: слой почвы, в которую упирался силовой луч подъемника, вдруг с
оглушительным грохотом лопнул, края  разлома  задрались  вверх,  и  из-под
почвы  ударила  в  зенит  черная  струя.  Грехов,  спохватившись,  помигал
прожектором, закричал в микрофон: назад! - но было уже  поздно.  В  вышине
загоралась желтая звезда -  лазерный  прожектор  десантолета:  со  Станции
начали спуск.
     Новая волна грохота: еще одна  струя  взметнулась  ввысь  и  достигла
десантолета. В том месте что-то ослепительно вспыхнуло, и десантолет  стал
валиться на Город, оставляя за  собой  трассу  гаснущих  желтых  огоньков.
Через несколько секунд донеслось долгое раскатистое рычание.
     - Черное извержение! - прошептал Диего.
     Они уже неслись на полной скорости, так что за кормой вздулась полоса
пыли. А из странного разлома вдруг плюнула еще одна  струя,  вздымаясь  на
неведомую высоту. На Станции  догадались  выключить  канал  подъемника,  и
растущий  столб  оборвался,  стал  падать  с  неба  исполинскими   черными
брызгами, одна из которых, размером с гору, чудом миновала танк.
     Паутин объявилось чрезвычайно много.  Они  суетились  в  воздухе,  не
замечая танка,  но  Грехову  наблюдать  за  происходящим  было  совершенно
некогда,  и  он  не  увидел,  чем  закончилось  жуткое  в  своей  мощи   и
непонятности явление.
     Танк с ходу углубился в первую попавшуюся  "улицу"  Города,  уходящую
черной рекой в глубь призрачного, насыщенного голубоватым туманом свечения
массива. Здесь тоже роились паутины. Большинство их  проносилось  к  месту
падения  десантолета,  остальные  выстраивались  в  одну  громадную  сеть,
накрывающую Город сверху. Почему-то взгляд Города переносить стало  легче,
а может, просто не было времени на анализ своих ощущений. Во всяком случае
мозг справлялся с влиянием постороннего психотронного излучения.  Приемник
перестал греметь,  и  в  шелестящей  тишине  они  вдруг  услышали...  плач
ребенка! Это было странно и  чудовищно!  Откуда  в  Городе  мог  оказаться
ребенок?!
     Сташевский  переключил  диапазоны  и   присвистнул.   Плач,   вернее,
тоненькое тоскливое завывание царило на всех несущих волнах.  Более  того,
плач слышался со всех сторон, брать пеленг было бессмысленно.
     Они так и не разобрались, что это  было:  эхо  передачи  со  Станции,
фокус необычной помехи или еще что-то... Крупная вибрация  потрясла  вдруг
Город. Откуда-то снизу, из таинственных  его  глубин,  послышалось  низкое
мощное гудение.  Сразу  в  нескольких  местах  раздались  гулкие  удары  -
взрывались паутины!
     Грехов взглянул на пульт  и  ужаснулся.  В  пространстве  происходило
светопреставление!  Приборы  показывали  безумную  пляску  силовых  полей,
невероятную плотность излучений! Давление за бортом то падало до нуля,  то
поднималось до невообразимых величин! Температура менялась ежесекундно!..
     Но на все это ему было наплевать,  главным  было  то,  что  в  центре
пульта смотрел на него зловещий рубиновый  глаз:  защита  реактора  давала
сбои,  поле  не  держало,   пульсировало,   что-то   его   расщепляло,   и
растерявшийся автомат быстро-быстро переключал генераторы с  основного  на
дублирующий.
     Сташевский оценил опасность быстрее Грехова.
     - Из танка, быстро! - гаркнул он и одним движением выбросил Молчанова
из кресла.
     - Зачем?! - изумился тот.
     Грехов  притормозил.  Диего  Вирт  молча  подтолкнул   растерявшегося
коммуникатора к выходу и махнул на прощание рукой. Он все и всегда понимал
сразу и не требовал объяснений.
     "Дружище, пришла и  твоя  очередь  действовать  самостоятельно..."  -
обожгла Грехова мгновенная мысль.
     Танк мчался над струящейся чернотой  "улицы",  под  ним  грохотало  и
гудело, и  впереди  уже  показались  редкие  клубы  дыма:  где-то  догорал
разбившийся десантолет. Две блестящие фигуры вскоре исчезли за поворотом.
     Сташевский пытался что-то сделать с настройкой защиты,  но  рубиновый
глаз  пылал  неудержимо,  до  взрыва  оставались,  может  быть,   какие-то
мгновения, и Грехов все увеличивал скорость,  словно  пытаясь  убежать  от
самого себя, от своих мыслей и страха.
     На  одной  из  "улиц",  пересекавших  их  дорогу,  догорали   остатки
разбитого десантного шлюпа, они проскочили мимо,  но  Сташевский  крикнул:
"Стой!" - и Грехов остановил танк.
     - Беги!
     - Нет!
     - Да беги же!..
     Сташевский вдруг схватил Грехова за плечо, сжал его до боли.
     - Я прошу тебя,  Габриэль,  -  почти  беззвучно  сказал  он.  Никогда
Грехову не забыть  его  лица,  когда  он  говорил  свое:  "Я  прошу  тебя,
Габриэль..."
     Внутри у Грехова словно что-то сломалось. Он не помнил, как выбирался
из кабины, а когда оглянулся, танк был  уже  далеко.  Наконец  скрылся  за
поворотом, а Грехов все смотрел ему вслед сквозь набегающие будто от злого
ветра слезы. Странно, что паутины не обратили внимания  на  столь  удобную
для них цель: асс забыл включить генератор защитного поля,  горб  которого
весомой тяжестью давил спину. Он только смотрел и считал вслух секунды.  А
потом ослепительный свет вспыхнул над Городом  и  выжег  все  тени  жарким
дыханием ядерного ада.
     - Святослав!..   -   прошептал   Грехов   похолодевшими   губами.   -
Святослав...
     А город сотрясался, вибрировал, стонал, качались полупрозрачные стены
"зданий",  растрескиваясь  под  аккомпанемент   сатанинского   грохота   и
скрежета, низкий гул взрыва расползался ущельями улиц, свистящими  вихрями
пролетали над Городом паутины. Пурпурный грибообразный смерч возносился  к
небу. Яркий, веселый и страшный смерч...
     Грехов сделал шаг, и в это время из стаи  паутин  над  головой  выпал
серый  призрак,  устремился  к  нему.  На  один  миг  необычайная  глубина
раскрылась перед  Греховым.  Словно  распахнулись  врата  в  иной  мир,  в
совершенно  чуждый  ему  мир  иной  гармонии...  Вселенная   качнулась   и
закружилась вокруг него... Последнее, что  он  почувствовал  в  преддверии
забвения, - усиленный взгляд. Потом был короткий полет, мелькнул и остался
в стороне Город, приблизились скалы и его бережно опустили на рыжую почву.
Призрак взмыл вверх и исчез, а  от  скалы  вдруг  отделился  металлический
гигант и направился к нему. Робот-охранитель.
     - Диего... - прошептал Грехов, борясь  с  рыданием.  -  Святослава...
нет...
     - Диего Вирт ушел в Город, - отозвался голос Молчанова. - За  вами...
так он сказал... Безумству храбрых поем мы песню... Герои...  Гибнем,  как
мухи в паутине... К чему?.. А потом нас начинают спасать серые призраки...
     Но Грехов уже не слушал Молчанова. Он  смотрел  на  Город.  Ждал.  Он
знал, что, если Диего не вернется через час, два, он пойдет за  ним  точно
так же...
     Над  Городом  вставало  алое  сияние,  перечеркнутое  черным   дымным
столбом. Странную белую метель гнал ветер из Города, пока Грехов не понял,
что это летят паутины.
     -  Надо  найти  убежище,  -  пробормотал  Молчанов.  -  Здесь  стоять
небезопасно...
     - Тогда Диего нас может не  найти,  -  ответил  безжизненным  голосом
Габриэль и вдруг почувствовал, что над  ним  смыкается  тьма.  Как  сквозь
толстый слой ваты донесся чей-то знакомый голос:
     - Габриэль!
     - Диего, - прошептал Грехов. - Вернулся!..




               ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСВЯЩЕНИЕ В ИСТИНУ. ГАБРИЭЛЬ


                                 Вселенная не только более необычайна, чем
                              мы себе представляем, она более  необычайна,
                              чем мы можем представить.
                                                                Дж.Холдейн


                                    1

     Молочно-белая со светящимися прожилками стена бесшумно раскололась  и
выпустила двоих в голубоватых халатах: высокого мужчину с властным лицом и
полную женщину с виноватым выражением глаз.
     - Что? - глухо спросил Диего Вирт, делая шаг из ниши.
     Мужчина окинул его цепким взглядом,  узнал,  кивнул  и  прошел  мимо.
Женщина приостановилась.
     - У него афазия... психологический шок. Это не  опасно,  но  лечиться
нужно  долго.  Земля,  голубое  небо,  голубые  озера...  Или   чарианский
санаторий.
     - На Чаре он уже был... после катастрофы. Больше года...
     - Мария, - окликнул из-за поворота старший врач.
     Женщина ободряюще улыбнулась и ушла.
     - Так, - пробормотал Диего. Поймал себя на том, что повторяет слова и
жесты Сташевского, и помрачнел. Сташевского нет. Ему не нужна уже  никакая
медицина -  ни  земная,  ни  чарианская...  Барельеф  на  стене  Героев...
Стереопортрет в УАСС... и память... И память...
     Стена  медцентра  раздвинулась   вновь,   и   оттуда   вышла   Полина
Серебрянникова, бледная и тихая. Они встретились глазами, и Вирт  невольно
сделал шаг навстречу.
     - Что ты, Полин?
     Полина покачала головой.
     - Не надо, Диего. Я просто устала. Спасибо... за Габриэля. За то, что
он жив.
     Диего Вирт слегка нахмурился, взял Полину  за  локоть.  "Узнать,  что
Габриэль жив, - подумал он, - после того, как целый год была  уверенной  в
его гибели... и потом едва не потерять снова... Не слишком  ли  много  для
одного человека?"
     - Диего Вирт, вас просят зайти на командный пункт, - сказал вдруг  из
ниши женский голос. - Диего Вирт, вас просят зайти на КП.
     Он скользнул взглядом по белой  стене,  скрывающей  за  собой  зал  и
аппаратуру медицинского комплекса, и повел Полину к эскалатору.
     В центральной диспетчерской  командного  пункта  его  ждали  Банглин,
Кротас и универсалисты.
     - Грехова  надо  на  Землю,  -  сказал  Диего,  рассматривая  браслет
видеосвязи на руке. - У него шок...
     - Трансгал "Солнце" уходит к Земле завтра, в  семь  часов,  -  сказал
Кротас. - Грехова отправят с ним.
     Диего Вирт поднял глаза на председателя Комиссии по контактам.
     - И Серебрянникову, конечно, - добавил Банглин, поняв безмолвный  его
вопрос. - Прошу вас, Диего, расскажите о... гм, спасении Грехова еще  раз.
Ситуация, скажем прямо, неправдоподобная...
     Вирт встретил взгляд Кротаса и вдруг  почувствовал  робость,  как  на
экзамене. Эти суровые люди, прошедшие огромную жизненную школу, закованные
в броню своих обязанностей, знали цену решений и  имели  право  не  только
просить, но и приказывать, хотя, наверное, были так же уязвимы, как и  все
остальные. Однако жизнь и работа после неудач, катастроф и жертв  для  них
не кончалась.
     - У меня этот факт не вызывает сомнений.  Грехова  принес  из  Города
серый призрак. Я в это время снова пошел в Город, думал, вдруг  пригодится
моя помощь... Молчанова я оставил с роботом-охранителем...  Успел  пройти,
наверное, с полкилометра, когда увидел летящего призрака... Вернулся. Вот,
пожалуй, и все...
     - А что делал призрак потом?
     - Улетел к Городу. А спасательный модуль нашел нас только через  пять
часов.
     - Любопытно, - тихо сказал Сергиенко, переглядываясь с Квециньским. -
Это не первый случай такого рода.  Паутины  нападают,  охраняя  Города,  а
серые призраки спасают людей. Почему?
     - Может, кое-что нам пояснит сам Грехов, - сказал  Банглин,  -  когда
поправится. А, вообще,  с  таким  положением  дел  мириться  нельзя.  Надо
подключить  все  крупнейшие  лаборатории  проблем   контакта,   физические
институты,  объявить  широкое  обсуждение  возникших   затруднений   среди
специалистов...
     - Лишь бы не признаваться в поражении, - дернув щекой, сказал Кротас.
- Не слишком ли дорого мы платим ради познания?
     - Я пойду? - сказал Диего Вирт, чувствуя себя лишним.
     - Да-да, пожалуйста.
     В зале после  его  ухода  некоторое  время  длилось  молчание.  Потом
Сергиенко исподлобья взглянул на зло прищурившегося Кротаса и усмехнулся.
     - А ты, Нат, ты лично способен признаться в своем бессилии перед этой
планетой? Перед теми, кто бросил нам этот странный вызов? Можешь ответить?
     - Я-то?  -  переспросил  Кротас.  -  Я-то  способен,  я   на   многое
способен... Вы посылаете людей на разведку нового,  неизведанного,  но  не
считаетесь  виновными,  если  они  встречаются  с  опасностью  и   гибнут.
Спасатели же, ассы, не имеют права погибать там, где  ждут  их  помощи.  И
если они все же гибнут, то виноват я. Виноват в том, что не  предусмотрел,
не смог предусмотреть всего, посылая их в спасательный рейд...
     - Утрируешь, Нат, - Банглин поморщился. - Разве  мы  ищем  виноватых?
Существуют  какие-то  методы  разрешения  тех  противоречий,  которые   мы
испытываем с изучением  цивилизации  Тартара.  Просто  мы  не  нашли  этих
методов, поэтому так велик риск  в  познании,  как  ты  говоришь,  нового,
неизведанного. Неужели отступим?
     - Предположим, нет. Но какой ценой? Снова жизни товарищей?
     Холодный огонь сверкнул в глазах Банглина, но говорить он  ничего  не
стал. Слева от них  сработали  системы  обзора,  и  с  высоты  пяти  тысяч
километров открылся вид на ровный белесый сфероид Тартара.


     Диего   Вирт   стоял   на   смотровой   площадке    станции    приема
трансгалактических кораблей и смотрел на  яркую  желтую  звезду  в  правой
полусфере площадки. Это было Солнце. Он не один раз возвращался из дальних
полетов, видел десятки других светил, более могучих, яростных, и наоборот,
багровых и тихих, как потухающий костер, но Солнце волновало его по-иному,
смотреть на него было приятно и радостно, потому  что  Солнце  -  это  уже
Земля, это запахи и тепло родного дома.
     - Идем, Диего, - окликнул его Шелгунов.
     Вирт с сожалением оторвал взгляд от черного "небосвода"  с  искристой
полосой Млечного Пути.
     - В отдел? - спросил Шелгунов уже в коридоре, поблескивая в  полутьме
круглыми зоркими глазами.
     - Сначала отправлю Габриэля.
     - Лечцентр на Филиппинах?
     - Нет, медицинский профилакторий в  Брянских  лесах,  на  Десне.  Там
родилась  Полина,  а   она   лучше   знает,   что   нужно   Габриэлю   для
выздоровления...
     - Не везет парню. Второй раз попадает в  переделку.  Как  это  с  ним
случилось?
     - Потом расскажу. Ты вот что, -  Диего  остановился.  -  С  Аней  все
нормально?
     - А что с ней может случиться? - простодушно удивился Шелгунов. - Это
она не знает, что ты вернулся, а то давно была бы здесь.
     Диего Вирт вздохнул.
     - Ты ей не говори... ну... совсем не говори, что  я  был  в  Системе.
Устрою Габриэля, побываю в отделе - и  опять  к  Тартару.  Там  еще  много
работы и бросить ее сейчас нельзя. Понимаешь?
     Шелгунов подумал и сказал:
     - Вообще-то, не очень, но ты можешь не объяснять.
     Они подошли к оранжевой двери зала ТФ-сообщений,  за  которой  только
что скрылись голубые халаты врачей, готовивших к транспортировке на  Землю
Грехова, и снова остановились.
     - А что объяснять? - с неожиданной грустью сказал Диего. -  О  гибели
Сташевского Аня уже знает, а тут еще Габриэль... Если  я  приду  сейчас  к
ней, живой, невредимый... а потом снова уйду... Думаешь, ей  будет  легко?
Да что говорить, ты человек несемейный, не поймешь, пожалуй.
     - Не пойму, - согласился Шелгунов. - Тебе видней. Что ж, до встречи?
     - До встречи. Спасибо, что прилетел. Ты сам-то куда сейчас?
     - Меркурий  -  база  планетологов.  Рисковые  ребята,  глаз  да  глаз
нужен...
     Диего Вирт сжал ладонь Шелгунова и  шагнул  в  дверь.  От  Земли  его
отделяли   только   минуты   подготовки   аппаратуры.   Сама   ТФ-передача
осуществлялась практически мгновенно.



                                    2

     Поначалу Полину впускали  к  Грехову  лишь  на  короткое  время.  Она
входила в  помещение  лечебных  процедур  и  молчаливо  усаживалась  перед
прозрачной стеной. Грехов, неподвижный, утонувший в пеномассе,  безучастно
смотрел на нее огромными, заполненными внутренней болью  глазами.  Он  был
слаб и беспомощен, и слезы  душили  Полину:  никогда  еще  она  не  видела
Габриэля столь не похожим на самого себя, и жалость к нему  поднималась  в
ней слепой волной, жалость и желание обнять, закрыть своим телом амбразуру
боли и горечи воспоминаний...
     Потом  он  начал  узнавать  ее,  улыбался  странной  улыбкой   дважды
воскресшего человека, но иногда словно облачко набегало на  его  лицо:  он
вдруг  гасил  улыбку,  и  Полина   внутренне   сжималась   от   тревожного
предчувствия, хотя не знала и  не  могла  знать,  откуда  приходит  к  ней
ощущение угрозы ее и без того недолгому ущербному счастью.
     Наконец через десять дней лечения стимуляционными  излучениями  врачи
разрешили Грехову покинуть медцентр,  правда,  пока  не  дальше  Брянского
заповедника,  в  пределах  которого  действовала   связь   с   медицинской
аппаратурой центра: автоматы продолжали следить за  его  состоянием  через
датчики, что невольно напоминало ему санаторий  на  Чаре.  Правда,  земная
природа была ему во много раз дороже.
     - Куда теперь? - спросил Грехов, оглядываясь по сторонам. Они  стояли
на крыше здания, окруженного с трех сторон  сосновым  лесом.  С  четвертой
открывался вид на Десну, на пойменные луга правобережья.  Желтый  глиняный
обрыв, темная зелень бора, тишина, свежий ветер... И до  самого  горизонта
светлая прозелень лугов, полосы ивняка и ольхи... Простор...  А  с  другой
стороны - мохнатая, темно-зеленая шкура хвойного  леса,  усеянная  кое-где
драгоценными  вкраплениями   березовых,   дубовых   и   кленовых   вершин,
кристаллическими пирамидами зданий.
     - Я родилась в Деснянске, - сказала тихо Полина. - Недалеко,  полчаса
на быстролете. Можно также ТФ-коридором, если захочешь...
     - Лучше быстролетом. Здесь ведь нет паутин...
     Полина испуганно посмотрела на Габриэля, но он щурился  на  солнце  и
улыбался, с удовольствием ощущал свое тело  сильным  и  послушным,  как  и
прежде.
     Что-то стояло между ними. То ли память долгой разлуки, то ли  тяжесть
пережитого. Преграда, конечно, хрупкая, но  оба  не  знали  пока,  как  ее
переступить. Полину не покидало чувство  неловкости,  будто  познакомились
они  совсем  недавно,  и  поэтому  она  смотрела  на  Грехова  робко  и  с
недоверием. Ей все еще казалось чудом, что он жив, что он здесь, на Земле,
рядом, что опасность не угрожает ему и он не исчезнет в безвестности,  как
это было уже не один раз.
     Быстролет воспарил над лесом, и Грехов,  впитывая  наплывающие  снизу
запахи  и  звуки,  наслаждаясь  покоем,  древним  покоем  древней   земли,
почувствовал на себе взгляд Полины,  медленно  повернул  к  ней  голову  и
увидел слезы, дрожащие в ее глазах.
     - Полина... - сказал он вдруг пересохшими губами. -  Серебряный  свет
мой...


     Светопанели медленно угасали, комната потеряла размеры и  реальность,
мрак поглотил ее. Дождавшись, пока в толще стен погаснет последний огонек,
Габриэль изменил  поляризацию  части  стены,  и  ему  показалось,  что  он
заглянул в глубокий колодец, на дне которого засиял мягким  светом  лунный
диск.
     - Не спугни, - прошептал он, отодвигаясь. Полина придвинулась  ближе,
по лицу ее  скользнул  прозрачный  лучик  и  отозвался  в  груди  Габриэля
замирающей болью.
     - Ты не сказал мне, что был на Чаре  после...  после  того  случая...
Изменился...
     - Больше года