животных  наподобие  наших  мамонтов,   а   также
сопутствующей флоры и фауны,  заставил  индейцев  заняться  земледелием  и
выращиванием особой флоры - низких деревьев с быстрым созреванием  плодов,
а в местные сезонные холода - строительством капитальных  жилищ  со  всеми
удобствами.
     - В этом они преуспели. Разве что удобств маловато, да техника еще не
на высоте. Ты знаешь, где у них туалет?
     Такэда хлопнул ладонью по ноге приятеля и принялся стаскивать с  себя
голубое "трико". Сказал глухо, застряв головой в рукаве:
     - Удобная вещь, но я все же привык к более простой одежде.
     Ну а ты чем занимался?
     - Тренировался...  Этот  парень,  Уэ...  Уэтль...  что  за   имена!..
оказался нормальным мужиком, хотя и не без амбиций. Кстати, он  не  всегда
был тикуй-рикуки, по профессии он уакульани - строитель  и  архитектор.  А
правитель приблизил его к себе после того, как Уэтль сотворил ему Чолулу.
     Такэда медленно вытащил голову из костюма, уставился на Сухова.
     - Тебе не кажется это символичным? Если он такой большой мастер... да
еще  боец...  Впрочем,  поговорим  об  этом   потом.   На   индикатор   ты
поглядываешь? Ничего не изменилось?
     Никита выпростал руку из-под головы, глянул на камень эрцхаора:
     - Темнит  он  что-то,  наш  путеуказатель.  То   показывает   всплеск
магиполя, то успокаивает - все тихо.
     - Странно. - Толя остался в одних плавках, поискал одеяло. -  А,  вот
оно. Похоже на пончо, мягкое. Подвинься, разлегся, как господин.
     - Слушай,  может,  сходишь,  попросишь  раскладушку?   Помоему,   это
спальное устройство, предназначено для одного.
     Толя не ответил, лег навзничь и затих. Длинные свечи по углам комнаты
продолжали гореть ровным голубоватым  пламенем,  практически  без  дыма  и
запаха, отражаясь в перламутровых зернах бисера и в чешуе драпировок.
     - Интересный момент, - сказал  Такэда  тихо.  -  Вселенная  индейцев,
Пача, делится на много уровней от верхнего - Ханан пача, до нижнего -  Уку
пача, а соединяют их Пакарины - тоннели, пещеры, шахты. Понимаешь,  о  чем
речь?  Индейцы  знают  о  существовании  Веера  Миров,  и  космогоническая
мифология их отражает реальное положение вещей. Но ты не дорассказал мне о
своих открытиях.
     - Мой диалог с Уэтлем был не  столь  информативен,  парень  не  очень
разговорчив. Но кое-что он мне рассказал. И показал.
     Мечи ты их уже видел - по форме  они  близки  к  ятагану  или  сабле.
отсюда и оригинальнейшие приемы. А главное, он показал  мне  твое  любимое
р„то-дзукаи и великолепное иаи-дзюцу. Я до такого еще не  дошел.  Было  бы
время... - Сухов сумрачно вздохнул.
     - А еще?
     - Что еще? Рассказал он мне об  их  оружии.  Копьеметалки  называются
атл-атл, ручные метают копья на полсотни  метров,  передвижные  метров  на
двести, а стационарные лупят на два километра! Духовые ружья тоже  неплохо
стреляют, метров на сто, причем, очень точно, называются кантаками. Есть и
дротикометалки - чарруа, те вообще идеальны и  по  форме,  и  по  точности
выстрела. Помнишь, у тех ребят, которые отвели нас сюда,  были  кинжалы  в
таких странных ножнах? Так вот это  и  есть  чарруа.  Выстрелил,  зарядил,
снова выстрелил. Темп стрельбы может быть очень высоким, в зависимости  от
опыта - до двадцати пяти выстрелов в минуту.
     - То-то форма у них действительно необычная. А луков у них, наверное,
нет, ни у кого не видать. Не додумались?
     - Пошли по другому пути, совершенствуя копья и дротики. А мечи у них,
между прочим, из бериллиевой бронзы, легкие и прочные. - Никита подумал. -
Требуют не столько силы, сколько быстроты, скорости удара.
     - А защита какая-то есть? Или только щиты?
     - Щиты  у  них  делаются  из  панцирей  черепах,  которых  специально
выращивают, их, наверное, и пулей не  пробьешь,  но  есть  и  латы,  хотя,
скорее, церемониального  назначения.  Основная  же  защита  -  костюмы  из
специально обработанных буйволовых кож.
     Дротики их не пробивают, только копья, хотя на вид костюм как костюм,
внутри даже мягкий.
     Помолчали. Потом Сухов добавил рассеянно:
     - Да, придется завтра попотеть...
     Такэда открыл глаза, внимательно присмотрелся к его лицу.
     - Мы можем сбежать отсюда. Я знаю, где  у  них  лошади  стоят,  да  и
дорогу запомнил. Доберемся до транскофа - и поминай как звали.
     - Да не можем мы сбежать! - Никита  поморщился,  стукнул  кулаком  по
кровати; лицо его побледнело,  губы  сжались.  -  Отныне  и  навсегда  гон
закончен! Мы - не дичь, и пусть те, кто гнал нас, убедятся в этом.
     Такэда крякнул, но сказать ничего не успел, в дверь ударил  молоточек
предупреждения. Через  несколько  секунд  в  комнату  скользнула  сдужанка
Тааль, поклонилась Сухову, в отличие от Толи и не думавшему прятаться  под
покрывалом:
     - Вас требует верховная жрица.
     Друзья переглянулись.
     - Интересно, что ей нужно, - пробормотал Никита недоуменно.
     - Может быть, этим вызовом  объясняется  отсутствие  в  этой  комнате
второй кровати.
     - Не очень-то рассчитывай. - Никита натянул свой голубой комбинезон и
вышел за служанкой.
     Тааль ждала его в своей  спальне,  почти  ничем  не  отличавшейся  от
комнаты  отдыха,  в  которую  поместили   гостей-заложников.   Разве   что
драпировок, ковров и подушек в ней было больше, да кровать  гораздо  шире,
плюс удивительно тонкой работы бронзовые  зеркала  с  подставками  в  виде
различных зверей.
     Жрица и раньше носила весьма условный женский наряд, а теперь и вовсе
предстала перед потрясенным танцором во всей красоте обнаженного  женского
тела, безупречного во всех линиях и  изгибах.  Кисейно-прозрачную  накидку
можно было в счет не брать. Волосы Тааль распустила водопадом  по  плечам,
сломав сложнейшую прическу знатной дамы, и лишь одна деталь ее  наряда  не
изменилась: золотая маска.
     - Ты получил  все,  что  хотел,  Посланник,  -  раздался  ее  низкий.
гортанный голос. - Теперь моя очередь. Сними свою кольчугу,  она  тебе  не
понадобится до утра.
     Кровь бросилась в лицо Никиты. Раскрепощенное дитя своего времени, он
не был ханжой и понимал свободу отношений между мужчиной  и  женщиной  так
же, как и его современники и сверстники, но и воспитан он все же был, хотя
и в театральной среде, но не без романтики и веры в чистоту и святость.  К
тому же, урок Гиибели не пропал даром: ему дали звонкую пощечину, и "звук"
ее до сих пор стоял - не в ушах - в сердце.  Но  главным  обстоятельством,
сквозь призму которого он пытался  смотреть  на  события  вокруг,  было  -
Ксения. И все же... и все же он  не  мог  просто  сказать  "нет"  и  уйти.
Простота отношений  полов  в  этом  мире  была  подготовлена  тысячелетием
морального раскрепощения,  основанием  которому  служила  этика  жестокого
патриархата,  и  отказ  мужчины   высокородной   даме,   да   еще   жрице,
воспринимался здесь как  смертельное  оскорбление.  Отказ  этот  следовало
готовить исподволь, с одновременной попыткой объяснить положение.
     - У нас разные системы восприятия, - хрипло сказал  Никита,  невольно
раздевая глазами женщину... хотя  что  тут  было  раздевать?  -  И  разные
системы ответственности.
     Тааль склонила голову к плечу.
     - Да, ты тоже колдун, как и твой слуга, я слышу два голоса.
     - Он не слуга - мой друг. Можешь называть его оруженосцем  или  лучше
Наблюдателем.
     - Поясни, что ты имел в виду - насчет систем ответственности.
     Впрочем, не надо, ты слишком много говоришь.  Посланник.  Раздевайся,
пока я не приказала тебя раздеть.
     - Вряд ли это удастся, если я не захочу.
     - А ты не хочешь? - В голосе женщины прозвучали ирония,  удивление  и
гнев.
     - Не могу, - коротко ответил Никита. - У меня есть девушка... я люблю
ее. А по нашим земным понятиям  то,  что  может  между  нами  произойти  -
предательство по отношению к ней.
     - Ты лжешь, Посланник! - Не голос - лед. - Я кое-что  знаю  о  морали
землян, иначе не была бы Наблюдателем. Земной мужчина может любить  двоих,
и троих, много. Ты смеешься надо мной?
     Или причиной отказа служит маска? - Тааль вдруг щелкнула застежкой  и
сорвала  маску  с  лица.  На  Сухова  глянуло   странное,   прекрасное   и
одновременно страшное лицо: одна половина  его,  белая,  чистая,  идеально
красивая, все же напоминала маску - мраморную, безжизненную,  с  застывшим
глазом, а вторая  была  багрово-синей,  сведенной  Судорогой,  с  пылающим
черным глазом, полным гнева и тоски, презрения и ярости.
     Сухов невольно отшатнулся.
     Тааль засмеялась сквозь  рыдание,  но  тут  же  взяла  себя  в  руки,
захлопнула маску, сказала с презрением:
     - Я так и знала: ты такой же, как и все.  Иди.  Завтра  вы  умрете...
если не поможет Ягуар. Ты не Посланник, ты его бледная тень.
     Никита вспыхнул, хотел ответить резкостью,  потом  решил  извиниться,
утешить женщину, попытаться сказать что-то в свое оправдание, но все слова
были бы лишними сейчас, и он промолчал, повернувшись, чтобы уйти.
     - Подожди, - повелительно окликнула его жрица.  -  Возьми  для  своей
девушки... если она существует. Это муиски.
     Никита подошел к Тааль на ставших ватными ногах, принял  из  ее  руки
красивую, изумительно тонкой работы, золотую заколку в виде  крокодильчика
с четырьмя глазами-изумрудами. Рука женщины дрогнула,  Сухов  почувствовал
ее порыв, и страть, и сердцебиение, поцеловал руку.
     - Вы очень красивая, Тааль!
     - Я знаю, - снова рассмеялась жрица с  горечью  и  гневом.  -  Но  ты
отказал мне!
     - Я отказал себе! И когда-нибудь  я  вернусь,  чтобы  вылечить  тебя.
Артхурон, то есть заклятие наговор снимается, кто бы его ни сотворил.
     - Только не заклятие Семерых!
     Никита вздрогнул.
     - Так заклятие... сотворила... Семерка магов?! За что?
     Тааль отступила в глубину комнаты, сделала отталкивающий жест.
     - Мой первый муж - Вуккуб, я ему помогала во всем. А теперь уходи!
     Никита постоял немного, туго соображая, что к чему, помотал  головой,
упрямо набычился.
     - Тогда я приду с другой Семеркой. Жди.
     Он, как слепой, повернулся и вышел в коридор, где его поддержала рука
служанки. Он не помнил, как дошел до  своей  спальни,  которую  в  тревоге
мерил шагами Такэда.  Не  отвечая  на  вопросительно-озабоченные  взгляды,
Сухов разделся и лег, даже не глянув на эрцхаор, тускло мерцавший вишневым
огнем. В голове царил сумбур, мысли разбежались, а из  чувств  преобладало
чувство безмерного удивления и растерянность. Лишь через минуту до  Никиты
дошло, что Толя трясет его за плечо и что-то спрашивает. Тогда он выслушал
вопрос и убил Такэду одной фразой:
     - Она - бывшая жена Вуккуба!

     Никита спал уже вторые сутки - после боя с индейскими профессионалами
мбоа - мастерами единоборств и бегства в темпорал.
     Уснул он мгновенно, как  только  они  вывалились  из  кокона  станции
хроносдвига в новом  мире  и  нашли  пристанище.  Сначала  лицо  его  было
измученным и бледным, к тому же бородка и усы соста рили танцора, прибавив
ему лет двадцать,  но  потом,  сутки  спустя,  лицо  Сухова  разгладилось,
успокоилось, порозовело, сны-переста ли  отражаться  на  нем,  как  облака
наводной глади, и Такэда, не отходивший от временной постели  друга  почти
ни на минуту, позволил себе расслабиться.
     Поразмыслив, он сделал вывод: и на этот раз кто-то помог им сцастись.
Бой был дик и непредсказуем, но они не получили ни одной  царапины!  Разве
что дошли до той-степени изнеможения, когда организм начинает  расходовать
биоэнергетику, сжигая себя.
     Правда, именно этот режим, имеющий  в  спортивной  медицине  название
"красный  коридор",  и  помог  им   выжить.   "Коридор"   включил   резерв
сверхмобилизации Сухова, а тот в свою очередь - родовую память и Весть.  И
все сразу изменилось...
     Такэда еще  раз  глянул  на  заросшее  спокойное  лицо  Никиты,  лицо
типичного молодого росса, и вышел из хижины, построенной неизвестно кем  и
неизвестно когда.
     Хижина стояла на острове, окруженном гигантским болотом.
     Таких болот инженер еще не видел, хотя и знал  об  их  существовании:
тысячи квадратных километров грязи, кочек, редких мшистых островков, луж и
бездонных  трясин,  тысячи  соленых  пятен,  пузырящихся  газом  колодцев,
странная флора всех оттенков  синего  и  зеленого  цветов,  и  неизвестная
фауна. Себхра. Болото-океан до горизонта и за ним. Остров на  нем  казался
противоестественным образованием, а хижина  -  и  вовсе  подарком  судьбы.
Сложенная из желтых пористых брусьев, без окон, с единственной дверью, она
вызывала недоверие и желание попробовать материал ее стен на вкус,  однако
внутри нее было сухо и тепло, а постели из мха и длинных сухих  водорослей
делали  ее  по-домашнему  уютной,  и  беглецы  не  стали  искать   другого
пристанища.
     - Может быть, это жилище еще одного беглеца по хронам, -  предположил
Такэда, когда они вышли из темпорала. Сухов ничего в ответ не сказал,  ему
было все равно.
     Такэда глянул на холм невдалеке, внутри которого скрывался  темпорал.
Холм как холме виду, и все же что-то в н„м было не так.
     Форма? Порода, из которой он сложен? Странное дерево наверху, похожее
на сросток антенн? Не менее странные камни?  Да,  наверное...  хотя  и  не
очевидно. Что еще?
     Толя покачал головой, досадуя  на  бедность  фантазии,  и  присел  на
камень у хижины. Мысли  снова  вернулись  к  последним  событиям  суточной
давности...

     Утром  пятеро  воинов-гигантов  отвели  их  в  трапезную,  где  гости
отведали блюдо из кумара - сладкого картофеля и запили  каким-то  хмельным
напитком, от которого у обоих закружилась  голова  и  задрожали  ноги.  На
вопрос  Сухова:  "Что  это  за  отрава?"  -  девушка-прислужница   коротко
ответила: "Хаома", - и Такэда успокоил танцора:
     - Это  напиток  бессмертия,  если  верить  Тааль.  Еще  его  называют
напитком неуязвимости. Приготавливается из плодов лианы  асавати,  которая
плодоносит один раз в семь лет.
     - Ничего себе "неузявимость" - ноги разъезжаются, и глаза в кучу!
     - Сейчас пройдет.
     И верно, отрицательные ощущения вскоре  прошли,  Никита  почувствовал
необыкновенную легкость во всем теле и прилив сил.
     После завтрака те же бесстрастные воины повели  пленников  по  улицам
города пешком, словно затем, чтобы те могли в последний  раз  полюбоваться
архитектурой,  ее  великолепными  барельефами,  скульптурами  и  каменными
стелами с цветными изображениями воинских и охотничьих сцен.  Но  свернули
не ко дворцу Повелителя Дома Утренней  Зари,  а  к  реке,  спускавшейся  в
долину уступами.
     Верховная жрица храма Науатль так и не появилась.
     Дома вскоре  кончились,  мощенная  плитами  дорога  шла  между  двумя
стенами, и вскоре стал слышен какой-то  мерный  шум,  принятый  пленниками
сначала за шум реки. Но  вот  дорога  повернула  очередной  раз  и  вывела
процессию на площадь, похожую на стадион.
     Овальная чаша площади с трех сторон была окружена широкими ступенями,
на которых стояли тысячи индейцев, мужчин и женщин, а четвертая обрывалась
уступом в реку. Тихий говор множества людей  и  приняли  пленники  за  шум
реки. В центре овала, выложенного шершавыми каменными  плитами  кирпичного
цвета, неподвижно и грозно стоял ровный квадрат индейских воинов, одетых в
блещущие золотом доспехи,  такие  же,  какие  были  на  Тааль,  когда  она
забирала пленников, и Никита почувствовал, как  екнуло  сердце.  Наверное,
это и  были  профессионалы  мбоа.  Богоизбранные,  с  которыми  предстояло
сражаться.
     Еще одна  группа  воинов  -  в  черных  костюмах,  под  командованием
"первого меча империи" Сипактоналя - стояла на другом конце  поля,  а  вся
площадь была окружена цепью этих бесстрастных гигантов, внушающих  трепет,
страх и мрачное ощущение обреченности.
     - Миккаотли,  -  сказал  один  из  воинов,  конвоирующих   пленников,
отступил в сторону. - Кан мао.
     - Площадь мертвых, - перевел лингвер, - ждет вас.
     Сухов  замешкался,  и  его  подтолкнули  копьем  в  спину.   Пришлось
поторопиться. Они начали спускаться по пологому пандусу к центру площади.
     - Интересно, где наш друг Уэтль? - проговорил  Никита,  ища  взглядом
Тааль. Через секунду он нашел ее рядом с правителем сидящей на троне,  как
и тлатоани. Троны стояли на возвышении на первой  из  ступеней,  и  рослые
индейцы держали над ними не  то  гигантские  опахала,  не  то  зонтики  из
перьев.
     Шум голосов  стих,  наступила  поразительная  тишина,  совершенно  не
свойственная поземным понятиям  огромным  толпам  людей,  в  том  числе  и
стадионам.  Сипактональ  с  даумя  воинами   покинул   треугольник   своих
подчиненных, остановился напротив пленников.
     Губы его искривила недобрая усмешка, тут же исчезла.
     - Пришельцы,  вина  ваша  доказана.  -  Он  вскинул  руку,   и   двое
сопровождавших его воинов свалили на землю вещи пленников, закопанные  ими
в песке: хардсан, вардзуни, коробку НЗ, "флягу" с водой. - Это дьявольские
вещи! Мой воин поплатился жизнью, когда брал  в  руки  заколдованное  вами
копье. Обычно колдунов сжигают, и  вы  тоже  будете  сожжены,  но  сначала
покажете свое умение без этих волшебных предметов и  заклятий.  Посмотрим,
так ли уж вы хороши без них.
     - Как это должно выглядеть? - кротко сказал Такэда.
     - Сначала точтли - бой-танец с копьями. Вы будете биться  с  четырьмя
моими янаконами, в то время как  остальные  будут  бросать  в  вас  копья.
Справитесь, наступит очередь мбоа-мбоа, слуг верховной жрицы. У нее  шесть
вокуа - мастеров-убийц высшего класса, - и вы будете биться  со  всеми  по
очереди. Если и после этого вы останетесь  живы  -  в  чем  я  сомневаюсь,
несмотря на неведомые мне колдовские приемы, - умрете от моей руки.
     - Годится, - ответил Сухов с иронией, которую Сипактональ  не  понял,
но понял Такэда: чичим готовил себе легкую победу над пришельцами, которые
будут измотаны предыдущими  поединками.  "Первый  меч  империи"  отошел  к
своему отряду, потом пересек площадь и наклонился к уху Повелителя.
     - Крутой мужик этот чичим, - продолжал Никита тем же тоном, не  глядя
на Такэду. - Эх и доберусь же я до него!
     Толя  понял,  что  танцор  под  бравадой   прячет   неуверенность   и
возбуждение. Успеет ли сработать Весть, когда  они  начнут?  Включится  ли
память предков, благодаря которой Сухов выходил до сих пор сухим из воды?
     - Дай Ши Шуань, - произнес  Толя  медленно,  чеканя  слог,  и,  когда
Никита отвлекся от своих дум, вопросительно глянув на  друга,  перевел:  -
Божество Великой Вершины в тебе самом, Ник.
     Сухов расслабился, задумчиво кивнул, потом с улыбкой хлопнул  ладонью
по  подставленной  ладони  инженера,   выпрямился   и   минуту   оставался
неподвижным, отрешившись от всего земного,  пройдя,  как  его  учили,  все
этапы подготовки к бою. Самыми долгими - по двадцать секунд -  были  этапы
познания собственных сил и оценки потенциала  противника  (психического  и
биоэнергетического; чувствовал он его как стену с дырами, брешами и мягким
кое-где  каркасом),  остальные  этапы  заняли  несколько  секунд:   расчет
времени,  изучение  местности   и   условий   боя   с   учетом   возможных
неожиданностей.  Когда  квадрига  воинов  в  золоте   распалась,   окружив
приговоренных, а двое индейцев в черном бросились на них с копьями, Никита
был уже готов к схватке.
     Первую пару они одолели сравнительно  легко.  Такэда  снова  применил
атэ-ми ута - прием из комплекса шоковых и  парализующих  точечных  ударов,
которым он владел в совершенстве, - а Сухов  "вырубил"  своего  противника
после трех выпадов копья, проведя молниеносный захват руки и удар в шею. С
двумя  следующими  воинами-янаконами  Сипактоналя   пришлось   повозиться.
Вопервых, метатели копий удвоили темп бросков, а во-вторых,  бойцы  стоили
званий мастеров и нагрудных  знаков  -  апанекайотлей,  отличающих  их  от
рядо