ости: от
некоторой уверенности в себе и экзальтации в  следующий  момент  падать  в
пропасть бесконечной и безутешной скорби. И ждать от тебя, что  ты  будешь
разделять их состояние.
   - Я хотела быть сама по себе, - немного  успокоившись,  хрипло  сказала
Саския, - но не так...
   - По крайней мере, он был счастлив, - сказала Табита, прижимая  к  себе
Саскию.
   - Он сошел с ума, - с всхлипывающим вздохом ответила та.
   - Он  был  счастлив,  -  повторила  Табита.  -  Ему  там  действительно
нравилось. Некоторым людям нравится.
   Но Саския не желала с этим соглашаться. Ее  брат  ударился  головой  во
время крушения:
   - Он сошел с ума! Говорю тебе!
   - Хорошо, - сказала Табита, - ну и что? Даже если так? Если бы мы  были
сумасшедшими, мы были бы счастливы здесь. Разве это не было бы приятно?  -
Она повысила голос. - Разве это не было бы  приятно,  капитан  Пеппер?  Мы
получали бы удовольствие. Вам бы это  понравилось,  да?  Вы  ведь  любите,
когда ваши пассажиры наслаждаются путешествием, правда?
   Но Саскию не так-то просто было отвлечь:
   - Если я не могу говорить с ним, я хочу говорить о нем, - заявила она.
   Табите этого не хотелось. Но это все-таки было какое-то занятие. И если
это все, чем она может помочь Саскии, она это сделает.
   Саския заговорила. Ее голос дрожал:
   - Он никогда не радовался, когда я грустила. Мы чувствовали  одинаково.
Мы все. Если одному из нас было грустно, остальные  подбадривали  его.  Мы
были так счастливы! Мы  не  знали...  даже  не  знали,  что  мы...  -  Она
сглотнула, потом сильно чихнула. - Тогда  было  легче  -  когда  нас  было
пятеро. Не хочу об этом говорить, - добавила она.
   Табите, в свою очередь, хотелось. Не подумав, она спросила:
   - А вы правда из Абраксаса?
   - Кто еще мог такое сделать?
   - Не знаю, - отозвалась Табита; но о том, что пронеслось у нее в  мозгу
в тот момент, она думала раньше, и не раз: что  Близнецы  Зодиак  были  не
экспериментальные создания, не постгуманоиды, вовсе не были получены путем
клонирования и не явились из Абраксаса, а что они с  Земли,  откуда-нибудь
из Европы, из какой-то  гористой  местности,  где  есть  коровы.  Что  они
цирковые артисты со странными амбициями и, как большинство артистов цирка,
- очень хорошие актеры.
   Саския сказала просто:
   - Я просто все время думаю. А Могул мертв.  Я  думаю  о  чем-нибудь,  а
потом обнаруживаю, что в конце я прибавляю: а Могул мертв.  Это  не  горе.
Пока нет. Если они нас скоро отсюда не выпустят,  я  покажу  им  настоящее
горе, - сказала она, и ее голос стал низким и напряженным. - Я  покажу  им
горе.
   Словно она точно знала, что на уме у Табиты.
   - Табита, - сказала Саския. - Я к этому привыкла. Так со мной было  всю
жизнь: меня запихивали в ящик, и люди смотрели на меня. У  нас  была  своя
квартира - большая детская с такой же средой,  как  у  Ханны.  Серафимы  и
Херувимы все время приходили и уходили.
   А потом нас осталось только двое, и Кстаска вывела нас  и  посадила  на
корабль, и мы решили, что пришел наш черед.
   Но домой мы так и вернулись.
   Саския придвинулась поближе к Табите, ища  утешения.  Она  была  совсем
невесомой.
   Саския продолжала:
   - Мы бежали из одного ящика в другой. Где мы прятались? В  кабаре.  Как
будто не могли прожить без того, чтобы люди не смотрели на нас.
   - Ты думаешь, для этого они и... сделали вас?
   - Мы думаем, они хотели доказать сами себе,  что  они  могли  делать...
по-прежнему могли делать обычных людей. Обычных! МЫ -  это,  то  есть,  мы
были, мы были такими, какими представляют себе обычных людей Серафимы.
   - Значит, они все это придумали.
   Саския подозрительно посмотрела на Табиту.
   - Ты не обычный человек, - заверила ее Табита.
   - Каждый человек не обычный, - нетерпеливо ответила Саския.  -  В  этом
весь смысл. Мы были единственными, кто мог бы  стать  обычными,  нас  было
пятеро, абсолютно похожих друг на друга. А все остальные - в мире нет двух
одинаковых людей. А теперь и из нас я осталась одна.
   Табита  подвинулась,  чтобы  утешить  ее,  но  в  этот  момент   Саскию
беспокоило не то, каким образом она достигла своей уникальности.
   - И теперь я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО такая же, как все! Табита! Я обычная!
   Табита улыбнулась:
   - Ты понимаешь, что только что сделала спираль? То, что ты говорила. Ты
дважды обернулась вокруг своей оси.
   Саския не поняла.
   - О, не важно, - сказала Табита и поцеловала ее в лоб.
   - Ты надо мной смеешься.
   - Ничего подобного! Разве я смеюсь? Разве?
   - Да.
   Табита засмеялась:
   - Ну, хорошо, -  сказала  она.  И  погладила  Саскию  по  спине.  Потом
остановилась.
   - Сколько вы пробыли... сколько тебе лет?
   - Девять, - ответила Саския.
   Табита была ошеломлена и уязвлена.
   - А, ну это-то совсем просто, - сказала Саския, неправильно  истолковав
причину изумления Табиты. - Общая акселерация - для них  это  была  основа
основ.
   Табита была не совсем уверена, что для нее это  основа  основ.  Правда,
теперь с тем же успехом может стать. Но все же понадобится какое-то время,
чтобы к этому привыкнуть.
   - А как ты это делала, с усами?
   - С какими усами? У меня нет усов.
   - Об этом и речь.
   - Тогда о каких моих усах идет речь?
   - Они у тебя бывают. Иногда. Когда ты, когда мы... Когда  ты  пришла  в
мою кабину...
   - Это была не я, - упорствовала Саския. - Могул... иногда... он...
   Табита подумала, что могло бы  не  заставлять  Саскию  на  каждом  шагу
вспоминать Могула.
   Дверь без стука отворилась.
   - Еда, - сказала Саския.
   За дверью стоял большой черный робот.
   Женщины смотрели на него, тут же насторожившись.
   Робот сделал шаг в камеру, потом остановился. На  его  груди  открылась
скользящая дверка, и появилось углубление. Из  углубления  он  извлек  две
герметичные упаковки на небольшом подносе,  и  по  камере  разнесся  запах
восстановленного лука.
   - Еда, - сказал Шин, стоя за спиной у робота  с  блоком  дистанционного
управления.
   - Наконец-то, - сказала Саския. Они с  Табитой  уже  протянули  руки  к
пакетикам,  но  робот  убрал  их  назад  в  углубление.  Маленькая  дверка
захлопнулась.
   - Эй! - крикнула Саския.
   Вокруг черепа робота замелькали крошечные вилочки голубых молний.
   Старик с любопытством смотрел на них:
   - Вы голодны? - спросил он.
   - А, он хочет поиграть в игры, - устало сказала Саския, плюхнувшись  на
койку и слегка подскочив при этом. - Конечно, мы страшно голодные, черт бы
тебя побрал, - презрительно сказала она.
   Шин, поблескивая глазами, вздернул подбородок. Скорпион на  его  пальто
изогнулся и грациозно проследовал к краю привязи.
   Шин посмотрел на Табиту:
   - А ты, - поинтересовался он, - тоже голодна?
   - Да, - грозно заявила Табита, - я голодна.
   Он взглянул на них обеих, быстро поводя глазами из стороны в сторону.
   - Раздевайтесь, - сказал он.
   - Что? - в один голос спросили женщины.
   - Раздевайтесь, - повторил он.
   Саския и Табита переглянулись.
   - Пошел ты, - сказала Табита. - Можешь оставить это  себе.  Я  не  хочу
есть.
   И она села рядом с Саскией.
   - А я хочу, - сказала Саския.
   Она расстегнула молнию на вороте жакета и стянула его через голову.
   Табита схватила ее за руку:
   - Не делай этого, - свирепо сказала она. - Саския! Не смей!
   - Какая разница! - с той же силой возразила ей Саския.
   Шин наблюдал за ней.
   - Капитан Джут, - сказал он, поджимая губы, - стесняется.
   Табита высказалась очень грубо.  Она  опустила  голову,  но  продолжала
следить за дверью.
   Саския поднялась и сняла тенниску. Потом стала расстегивать брюки.
   - Стоп, - сказал Шин. - Ты, - обратился он к  Табите.  -  Джут.  Табита
Джут. Иди сюда.
   - Я сказала, можешь оставить ее  себе!  -  громко  сказала  Табита,  не
поднимая головы.
   - Иди сюда. Раздень свою подругу.
   - Пошел ты!
   Он направил на нее  робота.  Табита  боролась,  но  робот  с  легкостью
подхватил ее с койки и, держа за руки, поднял перед своим хозяином. Табита
пнула робота, потом Шина. Робот неожиданно уронил ее на пол.
   - Раздевай свою подругу, - велел ей Шин.
   - Нет!
   - Послушай, Табита, не глупи, - сказала Саския. - Нам же надо есть.
   - Не начинай!
   Шин наблюдал за ними, и его глаза поблескивали - он забавлялся:
   - Раньше ты не была такой медлительной, - сообщил он.
   - Что значит "раньше"? - резко спросила Табита.
   Старик нажал кнопку, и робот заговорил:
   - Хмм, - сказал он голосом Табиты, - черная смородина...
   - Ты подслушивал! Я знала!
   Робот, из головы которого сыпались искры, продолжал говорить.
   - Бедный старикан, - сказал он по-прежнему голосом Табиты, - не стоит у
него без стриптиза.
   Шин пристально взглянул на робота и нажал кнопку.
   Табита поднималась, потирая  бедро.  Услышав,  как  ее  голос  произнес
слова, которых она не говорила, она замерла, уставившись на робота.
   - Маленький мальчик с большой игрушкой, - сказал ее  голос,  идущий  из
робота.
   Робот протянул длинную руку и выхватил пульт из рук Шина.
   - Эй!
   Шин смотрел на него в страхе и ярости, не веря своим глазам.
   Потом стал лихорадочно шарить по карманам  и  вынул  отвертку.  Саския,
застыв, наблюдала за всем происходящим с койки. Табита, встревоженная и  в
полной боевой готовности, искала возможности бежать.
   Держа одной рукой пульт вне досягаемости Шина, робот схватил его  двумя
другими за плечи, оторвал от пола и стал яростно трясти.
   Саския и Табита прижались к стене.
   Шин в ужасе пронзительно кричал. Его голова ударилась о стену с громким
стуком, эхом отозвавшимся в камере, и он повалился на пол и затих.
   Скорпион на его пальто продолжал бесцельно бродить по своему крохотному
кругу.
   Робот бросил пульт на потерявшего  сознание  механика  и  повернулся  к
женщинам.
   Бежать было некуда.
   А потом робот зашатался. Его голова наполнилась  дымом.  Он  неожиданно
сел на пороге.
   - Мееп, - сказал он.
   Одна из его ног задергалась из стороны в сторону.
   Из  коридора  донеслось  поднимавшееся  к  ним  знакомое  жужжание,   и
блестящее маленькое черное существо в пластиковом пакете влетело в  камеру
на летающей тарелке.



57

   Совсем незадолго до этого Табита Джут вообще никогда в жизни не  видела
Херувима, а уж снова увидеть этого она вовсе не ожидала.  И,  конечно,  не
ожидала увидеть, как кто-то обнимает Херувима. Но когда Кстаска  аккуратно
вплыл в камеру над выведенным  из  строя  роботом  и  обмякшим  телом  его
хозяина, Саския вскочила и заключила в объятия дитя пространства.
   Казалось, он был так же счастлив видеть ее, как и она - его. Черты  его
шарообразного лица расплылись в ужасающей  улыбке,  и  он  замахал  своими
миниатюрными ручками. Если раньше  его  глаза  светились,  то  теперь  они
просто сверкали.
   - Кстаска! - радостно закричала Саския. - Мы думали, ты умерла...
   - Это в  космосе-то?  Никогда!  -  прокаркал  Херувим.  Проворный,  как
никогда, в  поле  ложной  гравитации,  он  зигзагами  носился  по  камере,
торжествующе бравируя и останавливаясь каждый раз на волосок от  стены,  а
потом совершая безупречные развороты. Табита никогда не видела его в таком
неистовстве. Ей пришло в голову, что он,  наверное,  засосал  всю  энергию
"Уродливой Истины" в свои собственные ненасытные ячейки. Когда  он  открыл
рот, его горло светилось изнутри.
   - Кстаска, - сказала Саския. - Могул...
   - Насильственная смерть приносит несчастье, - сказал Херувим, подплывая
к Саскии, чуть более сдержанно и внимательно. - Могул. Тэл, - сказал он. -
Марко, может быть, еще жив на Венере, - прибавил он.
   Хотя  для  Саскии,  по-видимому,  не  было   ничего   удивительного   в
осведомленности Кстаски, Табита просто не могла этого переварить.
   - Откуда ты все это ЗНАЕШЬ? -  спросила  она,  а  Саския  в  это  время
задавала вопрос:
   - Где ты была?
   - На орбите, - ответил Херувим, - вокруг этого корабля. Я влетел внутрь
вместе с "Элис Лиддел", на шасси. А что вы побывали  на  Венере,  капитан,
так это было ясно из состояния корабля.
   Кстаска устремил на Табиту свой тягостный, неумолимый взгляд:
   - Жаль, что ты не смогла спасти корабль, капитан, - сказал он.
   Табита знала теперь достаточно, чтобы принять эти слова  как  выражение
сочувствия, а не упрек. Но  посмотреть  в  эти  глаза  и  улыбнуться  было
трудно.
   - Я слышал, как трант застрелила Тэла, но внутри Элис - кровь, и она не
птичья, и не инопланетная. Она была мне знакома  по  реструктурированию  и
маленьким добавкам. Ясно, что застрелили не  Саскию,  значит,  это  должна
была быть кровь Могула.
   Табита   пожалела,   что   задала   этот   вопрос,   поскольку    ответ
продемонстрировал бесчувственность Херувимов;  но  Саскию,  казалось,  это
даже не расстроило. Она снова оделась и стояла на коленях, пытаясь открыть
люк с едой в груди поверженного робота.
   Табита сказала:
   - Ты, по-видимому, неуничтожима.
   - На свете нет ничего неуничтожимого, капитан, - промурлыкал Херувим. -
Я был без сознания в течение  пятидесяти  двух  условных  минут.  В  любой
момент в течение этого времени меня  можно  было  уничтожить.  К  счастью,
кое-кто оказался великодушным, - прибавил он, вылетая за дверь.
   Снаружи он уселся на своей тарелке, как чудовищное дитя,  сделанное  из
дегтя, и стал оглядывать коридор.
   - Оставь, Саския,  -  сказала  Табита,  подбирая  свою  сумку.  -  Надо
выбираться отсюда.
   - Одну секундочку, - попросила Саския. Она уже взялась за упавший пульт
управления и рассматривала его. Хмурясь на робота, она  решительно  нажала
последовательность клавиш.
   Дергающаяся нога робота в  последний  раз  с  силой  лягнула  воздух  и
отвалилась.
   - Ой, - сказала Саския.
   Кстаска снова влетел в камеру.
   - Какие у тебя планы, капитан? - спросил он.
   Стараясь отделаться от чувства, что ее проверяют, Табита ответила:
   - Нам надо пробраться в коммуникаторную и послать сигнал бедствия.
   - Я сказала, мы должны позвонить Ханне, - заметила Саския.
   Кстаска наклонил свою черную лысую головку в сторону Саскии:
   - Конечно.
   Табита пришла в раздражение:
   - Я предпочла бы позвонить в полицию, - упрямо сказала она.
   - Ханна поможет лучше любого служащего  правоохранительных  органов,  -
произнес Кстаска. Он забрал пульт у Саскии и подключил  к  своей  тарелке.
Теперь он отслеживал какой-то код кончиком хвоста. Табита всегда  считала,
что ему нужен хвост, чтобы заряжать свою тарелку; по-видимому, это было не
так.
   - Послушайте, - сказала она. - Пошли, наконец, отсюда!
   - У нас есть еще несколько минут, - ответил Кстаска.
   - Там ведь еще психопат и йети!  -  сказала  Табита,  отчаянным  жестом
указывая за дверь. - Они будут  здесь  в  любую  минуту!  Они  нас  сейчас
слушают!
   Словно в подтверждение ее слов старик в коридоре застонал, но больше не
подал никаких признаков того, что собирается очнуться.
   - Нет, - заверил Табиту Кстаска. - Они все еще слушают, как ты  играешь
на своем инструменте. А, - сказал он.
   Люк в упавшем роботе со щелчком открылся, и Саския бросилась за едой.
   - Что? - изумленно спросила Табита, отмахиваясь от жирного  прозрачного
пакетика, который совала ей Саския.
   - Простая автоматический повтор, - ответил Херувим.
   - Нам надо поесть, - сказала Саския, набивая рот.
   - Я иду в коммуникаторную, - коротко бросила Табита. - И вы  оба  идете
со мной.
   - Конечно, капитан, - отозвался Кстаска. Он явно считал, что она  легко
возбудима, и ее надо поддерживать. - Ты знаешь дорогу?
   - Это "Анаконда", - сказала Табита, выводя их в  коридор.  Саския  была
права, подумала она, когда они закинули бесчувственное тело Шина на  койку
и закрыли за ним  дверь:  неприятно,  когда  с  тобой  обращаются,  как  с
ребенком.
   - Что ты имела в виду, когда сказала, что кто-то оказался великодушным?
- спросила Саския, на ходу торопливо поглощая пищу.
   - ЛУЧЕВУЮ ЭНЕРГИЮ, - со значением сказал Кстаска,  летя  рядом  над  их
головами.
   Впервые Табита услышала, что на него что-то произвело впечатление.
   - Лучевую? - переспросила она. - Ты же не можешь этого делать.
   - Кое-кто может, - отозвался Кстаска.  -  Они  перезарядили  "Уродливую
Истину"  немедленно,  невидимым  лучом  из  открытого   космоса.   Кое-что
пролилось на меня, - от удовольствия он говорил в нос.
   Ничего удивительного, что он так взвинчен.
   Они вприпрыжку проскочили  туннель  технического  обслуживания,  шедший
вдоль борта "Уродливой Истины", перепрыгивая через скобы  и  трубопроводы,
все в царапинах от долгой эксплуатации. За иллюминаторами висела матовая и
мрачная каша  эрзац-измерения,  известная,  хотя  термин  и  неточен,  как
сверхпространство.  Впечатление  от  его  общей  среды  угрюмого   небытия
нисколько не усиливалась из-за того, что на  борту  годами  никто  не  мыл
окна. Воздух был загрязненным и затхлым из-за заброшенности.
   - А откуда ты узнала, что Марко не умер? - спросила Кстаску Саския.
   - Я не знаю, - отозвался тот. - Я просто делаю предположение.
   К этому  времени  Кстаска  двигался  в  авангарде,  ведомый  сигналами,
которые он принимал по пути.
   - Там кто-то есть, - предостерег он, когда они вошли в коридор.
   Табита подобралась  к  двери  и,  распластавшись  на  стене,  осторожно
заглянула внутрь.
   Это был капитан Пеппер. Он сидел спиной к открытой двери, положив  ноги
на пульт, потягивал из трубки пиво и разговаривал с  маленькой  коричневой
сигарой во рту.
   - Черт, да, - сказал  он.  -  Конечно,  я  получил  данные  о  встрече.
Конечно. Координаты и все такое, конечно. Они у меня где-то тут.
   Он небрежно поддел пачку бумаг носком ботинка.
   - Черт, мы там будем, - растягивая слова, произнес он. - Нет проблем.
   Он рыгнул.
   - Что вы  говорите?  -  спросил  он  и  какое-то  время  слушал  голос,
звучавший в его головном телефоне.
   - Да, - сказал он веско,  словно  повторяя  что-то  для  взволнованного
слушателя, - мы заполучили "Кобольд".  Никуда  он  не  денется.  Хе-хе.  И
экипаж у нас. Нет, я здесь, чтобы сообщить вам, что никакого вреда  мы  им
не причинили. Никак нет. Они сейчас нас  развлекают,  дают  нам  маленький
концерт. Хе.
   Пеппер вынул изо рта сигару и сплюнул на пол.
   - Да, - сказал он, засовывая сигару назад. -  Да,  и  фраска  тоже.  Мы
должны обговорить это, Перлмуттер, мы никогда не обсуждали, что  он  может
проснуться, об этом речи не было.
   Он снова стал слушать.
   - Что? А, Херувим?
   Саския бросила взгляд на Кстаску, который застыл.
   - Ну-у, нет, - медленно произнес Пеппер, - как я вам говорил. Я же  уже
сказал. Он у нас. О, он точно наш. Да, сэр. Он  у  нас  и  ходит  кругами.
Хе-хе. Он не может уйти.
   Он неожиданно повернулся в кресле и оказался  лицом  к  двери.  Женщины
едва успели вовремя отдернуть головы.
   - Вы хотите, чтобы я вам рассказал  подробнее?  -  услышали  они  голос
Пеппера. - Он снаружи. Он ходит по орбите вокруг  нас  с  Венеры.  Херувим
обречен. Он вычеркнут.
   Последовала пауза. Скрипнул  стул  под  капитаном  Пеппером.  Табита  и
Саския снова заглянули в дверь.
   - Мы ничего не могли сделать, - говорил Пеппер. - Я знаю. Знаю. Я  ценю
это. Мы ничего не могли сделать. Черт, - прорычал  он.  -  Послушайте,  Вы
можете послушать меня минуту? Кибер... Киберна... Слушайте меня,  черт  бы
вас побрал.
   Последовала еще одна пауза, на этот раз  долгая.  Пеппер  вздохнул.  Он
сдвинул назад кепку и  почесал  голову.  Пожевал  свою  сигару.  Опорожнил
трубку с пивом и небрежно огляделся в поисках места, куда бы  ее  бросить.
Женщины снова нырнули в коридор.
   - Мне надо идти, - неожиданно заявил капитан. -  Слушайте,  это  ничего
хорошего, что вы, ребята, жалуетесь на контракт. Мы никакого контракта  не
нарушали. Херувим спутал нам карты, но и сам себя запутал. Вот  и  все.  -
Пеппер выдохнул дым в воздухоочиститель. - Послушайте, мне надо идти.
   Он еще немного послуша