нчиком, заряженным 
возбудителем пятнистой горячки...

Ничего не понимаю, подумал Шабан. Какая-то возня, непонятно чья и 
непонятно зачем. Надо же: "блохи"... "Блохи" разных, должно быть, 
пород, разного подданства. Кто же хозяева, а? Что-то много получается, 
откуда только "блох" берут? Не иначе, импорт, здесь-то их не делают. 
Хотя откуда я могу знать, что здесь делают? Или, может быть, они 
умеют размножаться? Очень может быть. Может быть, существуют и 
"блохи"-хищники, уничтожающие чужих "блох"? Не знаю, не знаю... Энт-
томологи! Следят, не выпускают из виду. Значит, и про Лизу им 
известно, вдруг понял Шабан и почувствовал, как по спине побежали 
мурашки. Значит, известно уже давно, с тех пор как я научил ее 
произносить первые слова. Они слышали ее первый, совсем детский 
лепет - Поздняков слышал, Живоглот слышал... кто там еще? Но - 
молчат: не иначе, Поздняков бережет ценного работника от душевной 
травмы, а если так, то плевать мне теперь на эту троицу: Штуцер, Оммес 
и Биртолли... Шабан покусал губы, соображая. Черта с два - плевать. 
Одно дело знать и помалкивать и совсем другое - письменная докладная, 
которой Поздняков будет вынужден дать законный ход, да, скорее всего, 
докладная попадет не к нему, а сразу к Живоглоту - и это конец. Нет, 
надо идти, упрашивать, клянчить, сулить и прочее... И немедленно.

У Оммеса оказалось заперто: не то он отсутствовал, не то уже спал. Идти 
к Биртолли было рано. И Шабан пошел к Штуцеру.

Дверь сработала сразу, едва Шабан нажал кнопку вызова. Похоже, здесь 
его ждали, и Шабан не удивился: Штуцер никогда не упускал своего. За 
первой дверью неожиданно обнаружилась вторая - настоящая 
деревянная дверь в резных завитушках, крепкая и массивная, как ворота 
средневековой крепости, и, кажется, даже из выдержанного дуба или 
какого-то другого благородного дерева, только не из местных пород. 
"Живут снабженцы",- мимоходом подумал Шабан и толкнул дверь.

Здесь было благопристойно. Никто не шумел, не вопил песен и гимнов, 
не спал под столом в собственной луже и не затевал с моделями игру в 
"поймай - не отпусти". Собственно, моделей в комнате не оказалось 
вовсе, зато Штуцер наличествовал полностью и в соответствии с 
праздником выглядел даже более розовым, чем обычно. Будто 
ошпаренным. Он был не один, рядом с ним за столом, заставленным 
полупустыми бутылками и картонными тарелками с недоеденной 
закуской, по обе стороны от хозяина апартаментов в неестественно 
прямых позах сидели двое, и Шабан, кивнув всей троице, попытался 
припомнить, где же он видел этих двоих, и не припомнил. Зато закуска 
на столе была хороша, особенно заманчиво выглядели местные 
лангусты, уловленные в Дымящейся реке и, наверное, еще сегодня утром 
шнырявшие по дну в поисках съестного. За лангустами пламенели 
нездешние розовые яблоки; на блюде поверх тающего балыка лежало 
земное чудо: синий, как грыжа, натурализованный баклажан. Шабан 
заставил себя отвести глаза и непроизвольно сглотнул. С первого же 
взгляда ему стало ясно, что здесь ждали не его.

- А-а, разведка! - радостно закричал Штуцер. - Что, опять сальники 
текут? Познакомьтесь, это Шабан из разведки, краса и гордость, так 
сказать... Орел!

Двое незнакомцев молча наклонили головы. Тот, что сидел анфас, 
помимо кивка, вынул откуда-то из-за спины руку, механическим 
движением, как оживший манекен, налил себе рюмку прозрачной, 
посмотрел сквозь нее на Шабана, беззвучно опрокинул в рот и вяло 
пожевал губами. Он был похож на второго, и оба они были рослые, 
крепкие ребята, их можно было бы принять за удачные модели, если бы 
Шабан не знал, что выпуск мужских и бесполых моделей в отделе "Био" 
хотя и планируется, но разработка не завершена.

- Ваше здоровье,- пробормотал Шабан. - Я, пожалуй, зайду потом. 
Попозже.

- Это почему потом? - возмутился Штуцер. - А сейчас? А праздник? Мы 
еще за тебя не выпили, равно как и за всю разведку, и ты за нас еще не 
выпил. Налейте-ка ему, ребята.

Лжемодель, сидящая в профиль, потянулась за бутылкой.

- Э, нет, ребята,- сказал Шабан. - Сейчас не могу. Мне сейчас пить 
нельзя, не то свалюсь. Я прямо с маршрута. И потом...- он конфузливо 
покосился на рослых "близнецов",- у меня к тебе личное дело. А ты с 
компанией... Так что потом.

- Это кто компания? - сказал Штуцер. - Это вот эти компания? А вот 
сейчас они не будут компанией. Эй, ребятки! Посидите-ка пока в той 
комнате, договорились? Видите, человек пришел, что-то одному мне 
сказать хочет. Так ведь?

- Ну зачем же так,- пробормотал Шабан. - Так неловко как-то...

Штуцер не обратил на него внимания. "Близнецы", прихватив со стола 
початую бутылку, безропотно скрылись во внутренней комнате. Дверь, 
тоже дубовая и похожая на ту, что Шабан уже видел, поехала за ними 
медленно, словно броневая плита, и беззвучно захлопнулась.

- Хорошо устроился,- сказал Шабан, оглядывая помещение. - Две 
комнаты у него, двери из настоящего дерева. Лангустов жрет. Так вот 
куда идут мои денежки, а?

- Может, все-таки выпьешь? - спросил Штуцер. - Хорошее пойло.

Шабан с сомнением посмотрел на желтую бутылку.

- Коньяк?

- Вино,- сказал Штуцер. - А какое - не знаю, убей бог. Завалялось вот. 
Пей, пока дают.

- Нет уж, я лучше понюхаю, если ты не возражаешь.

- Ради бога,- уверил Штуцер. - Пожалуйста.

После лошадиной дозы, принятой в вездеходе, сушеного гриба осталось 
мало. Шабан осторожно высыпал на указательный палец немного 
порошка и, заранее жмурясь, вдохнул. Когда тело вновь стало легким и в 
голове прояснилось, он открыл глаза и поискал на столе чистую тарелку.

- А ты не боишься, что я сообщу в охрану? - спросил Штуцер. Он смотрел 
на Шабана изучающе и неприятно щурился.

- Не боюсь,- сказал Шабан, накладывая себе еду. - У кого ты тогда в долг 
брать будешь? Кто тебе даст?

- Шельф по тебе скучает,- заметил Штуцер и потянулся за лангустом. 
Шабан, пользуясь случаем, последовал его примеру. Лангуст уже не 
дымился, как ему было положено, и вообще был холодным и скользким 
на ощупь, как если бы его подали на стол часа три назад, да так оно, 
наверно, и было.

- Ну что - шельф,- сказал Шабан, осторожно разламывая шипастый 
панцирь и вгрызаясь в мясо. - Не видел я шельфа, что ли? И на шельфе 
люди живут. Конечно, когда приливная волна смывает буровую - это 
неприятно, особенно если ты находишься как раз на той буровой. А так - 
жизнь как жизнь, терпимо. Скучно, правда.

"А здесь не скучно? - поймал он себя. - Ведь невозможно же, волком же 
взвоешь... Впрочем, нет, здесь-то по всем параметрам не скучно. Но 
лучше скука, чем такая жизнь. Там скучно, а здесь скученно, и от этой 
скученности люди звереют. Нельзя же в самом деле запихнуть шесть 
тысяч человек в стальной куб с ребром в двести метров и всерьез 
рассчитывать на то, что им здесь будет хорошо и воцарится тишь да 
гладь. Бред это, хотя, конечно, мера вынужденная, удобная для 
управления, невозможно себе представить мало-мальски эффективное 
управление вне этой скученности и непрерывной малопонятной возни, 
черт знает что это будет, а не управление. И все же люди должны жить 
как-то иначе,- подумал Шабан. - Но я не знаю - как. Наверное, нужен 
маленький домик с видом на горы, тишина, узкий круг приятных и 
неназойливых соседей, и чтобы на ветру в окно стучали ветви деревьев. 
Пусть даже не земных деревьев, а местных, не всех же тошнит от их вида, 
можно подобрать себе соседей, которых не тошнит. И пусть обязательно 
будет Лиза, пусть она встречает меня, грязного и уставшего, пусть она 
меня моет и кормит и вообще пусть занимается мною, а потом, когда я 
немного отдохну, я займусь ею, ее и сейчас нужно учить разговаривать, 
вдалбливать ей словарный запас, потому что говорит она все-таки плохо. 
Но у нее все впереди, она лишь полгода назад произнесла первое слово, и 
значит, можно надеяться на большее. Потом я научу ее читать. Потом - 
думать, это очень важно. Они говорят - модель. Что они знают о 
моделях? Немногим больше, чем я, а я - ничего. А у моделей гигантские 
неиспользованные возможности, я это чувствую. И может быть, Лиза 
очень скоро заткнет меня за пояс, может быть, я окажусь именно той 
ступенькой, с которой она рванет... Но до той поры мы будем проводить 
долгие вечера вдвоем, я стану ее учить и охрипну, потому что знаю, что 
это такое - учить модель,- и буду счастлив, замечая, что она научилась 
чему-то новому, а потом за окном стемнеет и Лиза начнет вопросительно 
поглядывать на постель, проявляя атавистические признаки своего 
предназначе


ния, а я буду делать вид, что ничего не замечаю, а потом выйду из себя и 
рявкну. Потому что вот она - постель, потому что впереди ночь, одна на 
двоих, и сдерживаться, право же, очень трудно..."

Стой, оборвал он себя. Нашел время. Очередная утопия на тему "как 
было бы хорошо, если бы..." Если бы что? А если Штуцер донесет, даже 
не из корысти и не из чувства долга, о котором он знать ничего не знает, 
а просто так, потому, допустим, что ему не нравится моя физиономия? 
Утопии - это опасно. Они похожи на надгробия, поражающие 
стройностью линий и потому очень привлекательные на вид. А в глухую 
защиту не хочешь ли? С головою? Не рассчитывая ни на что и отдавая по 
куску то, что есть, не хочешь ли? "Ты везунчик,- говаривал Менигон. - 
Тебя мало били. А надо бы." Сказано: будет страшно. Кому страшно и в 
каком смысле? Нужно очень постараться, чтобы стало еще страшнее, чем 
есть. Война, что ли? Что там сказал Менигон про анклав? Война с 
Коммуной - это смешно. Анклав не Хинаго - прихлопнут убогого и не 
заметят, как прихлопнули. Да и зачем? Кому он нужен, анклав, со своим 
натуральным хозяйством и тощими рудами? Никому, и это правильно.

- Ты по делу? - напомнил Штуцер, хрупая лангустом. - По какому?

Лангуст оказался вкусным. Дожевав членистоногое, Шабан нашел 
свежую салфетку и вытер руки. Со Штуцером не стоило темнить, по 
части уверток Штуцер был мастером. На всякий случай Шабан 
прислушался. Было тихо. С подбородка Штуцера капал сок. "Близнецы" 
сидели во внутренней комнате и не издавали ни звука. Вероятно, 
подслушивали.

- Ты вот что,- решился Шабан. - Ты мне сколько должен?

- Я? - удивился Штуцер и наморщил лоб. - А ведь и верно - должен. А вот 
сколько? Это ты должен помнить, брал-то я у тебя, не у кого-нибудь.

- У других ты тоже брал,- сказал Шабан. - А мне ты должен триста 
монет. Теперь припоминаешь?

Штуцер развел руками.

- Должен так должен. Принимаю на веру. И когда это я у тебя брал? Нет, 
не помню. Триста монет - надо же...

- Считай, что они твои,- сказал Шабан. - И дам еще сто, если будешь 
держать язык за зубами. Идет?

- Это насчет чего за зубами? - ненатурально удивился Штуцер. - А-а, 
догадываюсь. Угу. Так это была твоя блондиночка? Хороша киска, не 
отрицаю, сразу и не скажешь, что модель. Так в чем проблема?

- В твоем языке,- сказал Шабан, сдерживаясь. - Проглоти.

- А как же,- пообещал Штуцер. - За пять сотен проглочу обязательно.

- За сотню,- сказал Шабан. - Ну так и быть, за две. Но не больше.

- Жмот,- сказал Штуцер. - Не я, так другой. Тебе все равно прямая 
дорога на шельф, зачем тебе там деньги? Ладно, пусть будет двести. 
Считай, даром. Другой бы на моем месте потребовал бы с тебя твою 
киску на ночь, но Редла-Штуцер хороший человек. Вот за это давай и 
выпьем. Тебе какого?

- Никакого,- сказал Шабан. - Сам пей. А я пошел. Деньги завтра. Будь 
здоров. - Он тяжело поднялся. - А если все-таки сболтнешь... в общем, не 
советую тебе болтать. Разведчики - люди грубые...

- Э, ты погоди! - последних слов Штуцер будто и не слышал. - А как же 
праздник?

- Спать иду,- и Шабан поднялся. - А праздник - он и завтра праздник.

- Вот и выпей, чтобы крепче спалось. И за завтрашний праздник выпей. - 
Штуцер скалился. - И за шельф выпей, шельф ненормальных любит, 
привет там передашь от Редлы-Штуцера...

Шабан махнул рукой и выпил. Вино оказалось на удивление приятным, 
Шабан не пробовал такого уже много лет и не подозревал, что на 
Прокне может существовать такое вино. Ну и ну, ухмыльнулся он про 
себя, делая прощальный жест. Вот тебе и Редла-Штуцер, тот еще жук 
полосатый. Снабженец. Апартаменты, как у Арбитра, ест-пьет в свое 
удовольствие, и крепкие ребята у него на коротком поводке. Вот только 
модели у него нет. Интересно, почему у него нет модели? При своих 
талантах мог бы иметь и двух, и трех... Пижон. По сути, 
обыкновеннейшая сошка, работает с разведчиками, и значок у него 
всего-то третьей степени - а как пыжится, не хочет быть тварью 
дрожащей. Другой бы десять раз подумал, прежде чем так зарываться. 
Или у него свой человек в отделе Контроля? Тогда, конечно, другое дело. 
Между прочим, вот кто мог бы достать значок первой степени - Штуцер. 
Пожалуй, тысячи за полторы сделает и даже не станет откладывать до 
утра. Вернуться, что ли? Шабан сделал несколько шагов от 
задвинувшейся за ним двери и остановился. А что, пополам с 
Менигоном, пожалуй, наскребем, пусть Штуцер подавится... Опасно, 
снабженец ненадежен. Такие обычно очень лояльны и не нарушают 
основ, а потому попросту берут деньги, ободряюще хлопают по плечу и 
бегут докладывать Лахвицу, а Лахвиц, должно быть, без лишних слов 
отбирает половину суммы, если не всю, и улыбается - жмурится, сытая 
тварь, сужая и без того невеликие глазки в крохотную щель, прежде чем 
мигнуть кому надо... Лучше, гораздо лучше последовать доброму совету 
и напроситься в разведку как можно скорее. Завтра же, и постараться, 
чтоб без Роджера. Выяснить все о том дыме - может быть, с ребятами все 
в порядке и они даже настолько осмелели, что попросту жгут старый 
мусор? Какая-то чушь. Или они забыли, что Живоглот очень даже 
интересуется такими, как они?

Я глупею, подумал Шабан. Вот вопрос: откуда на нашем ярусе взялся 
Живоглот? А? Вот откуда: он вышел из комнаты, и это комната 
Штуцера. Та самая дверь, ошибки нет. А вот это уже интересно: какие 
такие дела у Живоглота со Штуцером? Почему Живоглот, который 
сроду ни к кому не ходил просто в гости, ходит к Штуцеру? Покрыто 
мраком. Любопытный, оказывается, тип этот Штуцер. Вроде бы кутит, 
тихо и благопристойно, как любой служащий, не желающий 
неприятностей, только это не кутеж. Это что-то совсем другое, какая-то 
осторожная подземная возня. Прав Менигон: что-то будет. Чего-то они 
ждут, к чему-то готовятся, но молчат. Теперь многие молчат, и не то 
чтобы боятся, а просто молчат на всякий случай. Всякому известно, что 
всякий случай может случиться со всяким. Вот и молчат.

Он вернулся к себе. Лиза ждала, не выходя из комнаты, на оконном 
экране была непроглядная ночь, и вообще пора было спать, но сначала 
было бы неплохо помыться. Кивнув привставшей с кровати Лизе, Шабан 
содрал с себя одежду и, отцепив значок, впихнул комбинезон в приемный 
лоток прачечной. Раздался всхлипывающий звук, комбинезон был 
втянут и заскользил куда-то вниз, в бездонное чрево Порт-Бьюно. Через 
полчаса он вернется назад выстиранным, выглаженным и спрыснутым 
чем-то ароматическим - если, конечно, на том конце не перепутают 
адрес. Нижнее белье Шабан прачечной не доверял - его стирала Лиза.

Отмывшись, он еще пофыркал под душем, потом с сожалением 
выключил воду, обсох под струями горячего воздуха и надел свежее 
белье. Спать, как назло, уже не хотелось. Он лег на край кровати, 
потеснив Лизу и недовольно пробурчал, когда она попыталась 
придвинуться:

- Спи.

- Мне не нужно спать,- сказала Лиза. - Ты же знаешь.

- Всякий человек должен уметь спать,- сказал Шабан, глядя в потолок. - 
Следовательно, и ты должна уметь спать, поскольку ты человек.

- Я твоя жена,- сказала Лиза.

- Это не меняет дела. Попробуй уснуть. Мне сейчас нужно, чтобы ты 
уснула.

- Хорошо,- согласилась Лиза. - Ты знаешь, я ведь умею спать, у меня уже 
получалось. Только я не понимаю, зачем это нужно - спать. Ничего не 
видеть, не слышать... Мне только интересно, как это бывает, когда 
снится сон. Это как по правде или как-то иначе? А еще я слышала, что 
бывают страшные сны.

- От кого ты это слышала? - с подозрением спросил Шабан и 
приподнялся на локте.

- От тебя. Сделай так, чтобы мне что-нибудь приснилось. Только что-
нибудь хорошее, ладно? Я не хочу плохого.

- Конечно,- сказал Шабан и сглотнул комок. - Ты спи. Тебе обязательно 
приснится что-нибудь хорошее. Что-нибудь очень доброе. И пусть это 
будет как сказка...

Минут десять он лежал, закинув руки за голову и стараясь не 
шевелиться, потом осторожно перевернулся на бок и стал смотреть на 
оконный экран. Лиза размеренно дышала - не то спала, не то делала вид, 
что спит. На экране, включенном на обзор в южном направлении, над 
невидимым в кромешной тьме хребтом висел Терей - маленькая, 
неправильной формы луна Прокны, похожая на редьку без ботвы, с 
диковинной остроугольной скалой-хвостиком, выпирающим на 
половину радиуса. Редька заметно для глаз ползла по черноте хвостом 
вниз, не вращаясь и не меняя яркости, словно в самом деле была 
нормальным спутником нормальной планеты, а не захваченным по 
случайности астероидом. Как человек, лениво подумал Шабан. Тоже 
пыжится, полагает себя аборигеном. А вон та яркая звезда - это Пузырь, 
гигантская газовая планета, сейчас она в афелии и не страшна, но 
каждые шестнадцать лет она проходит перигелий, и тогда Прокну 
начинает корчить землетрясениями. А вон та тусклая звездочка - это 
ближайший сосед, оранжевый карлик Ликтор, там тоже есть заселенная 
планета, давний член Лиги. Интересно, одни мы такие уроды или и там 
есть модели?

Он вспомнил, как еще новичком заказывал модель, как смущался, что 
вовсе не мешало общему игривому настроению. Стыд, горький стыд... И 
ничего нельзя изменить, что было, то было. "Так вам, говорите, 
блондинку? А рост? Очень хорошо, теперь давайте уточним некоторые 
параметры... Замечательно! Сколько, вы сказали, в талии? Так. У вас 
хороший вкус, мсье Шарабан. О, извините, я, должно быть, плохо 
расслышал вашу фамилию. Виноват. Право же, нам не часто заказывают 
такие изумительные пропорции. Разве что вот здесь... Нет-нет, я понял, 
вы совершенно правы, это выйдет изящно и, пожалуй, чуть пикантно. 
Поздравляю вас, вы получите прекрасный экземпляр. Наша служба 
гарантирует, что вы останетесь довольны... по крайней мере первый 
месяц. Ха-ха. Это я шучу. Но учтите, что, согласно установлению, вы 
получите право заменить модель не прежде чем через год, так что я 
советовал бы вам еще раз взвесить... Нет? Благодарю вас, вы упрощаете 
нам работу. Теперь хотелось бы уточнить густоту волосяного покрова и 
расположение зон... На бедрах не надо? Знаете, некоторые любят - 
мягкая такая шерстка, как у пушного зверька, очень приятно при 
прикосновении, хотя и не слишком эстетично... Не надо? Ну как знаете, а 
я бы на вашем месте еще подумал..."

Шабан зарычал в подушку. Вот она где, первая ступень превращения 
человека в животное - в обустройстве личной жизни новичка. Новичок 
мямлит, глупо хихикает, не отводит глаз от стереоизображений наиболее 
удачных образцов - и как же трудно новичку отказаться! Вот и ходят по 
коридорам, по кишкам Порт-Бьюно грудастые модели, а некоторые, 
возможно, и с шерсткой на бедрах, и, поскольку заказ новой модели 
взамен надоевшей возможен лишь спустя год, распространен обмен, хотя 
официально и запрещенный, но на деле не преследующийся. Процветает 
сдача моделей внаем, неплохо себя чувствуют посредники. Грязь. 
Несчастные, с зачатками разума существа, обученные любви и 
домашним работам,- за что их так? Их не любят, а насилуют, а иногда и 
бьют, жестоко и с наслаждением, вымещая на них свою обиду на жизнь, 
какую сами же и сделали. А если модель начнет давать сбои или, упаси 
боже, научится говорить, то в один прекрасный день ее уведут 
охранники, потому что формально любая модель - собственность 
государства и как таковая может быть признана требующей замены. Для 
них Лиза всего