ящий!  Видящий  все!
Прекрасный! Удивительный! Душка! Ты разрешаешь мне  вернуться  к  посланцу
Звезды Надежды...
   - Хватит! - сказал желтый киборг и добавил на прощание: - Как  ты,  Ив,
обогатил ее словарный запас! Придется поставить ограничитель.
   - Дудки! - весело возразила И-й-я и помахала мне рукой. - До скорого!
   Я хотел было сказать ей, что вряд ли смогу принять ее  еще  раз,  да  у
меня язык не повернулся: ее личико прямо-таки заливала радость.
   Близился рассвет: красный  шарик  вот-вот  выйдет  из  темной  половины
круга. Я ходил  по  спальне-гостиной  от  стенки  к  стенке,  погрузясь  в
беспощадный самоанализ. Ведь если откинуть в сторону комизм  ситуации,  на
месте бесподобной И-й-и могла оказаться настоящая марсианка, и я бы так же
попал в ловушку, как и бедный Антон.  Меня  прошиб  пот,  когда  я  только
вспомнил, как отреагировал на появление И-й-и.
   "Ну нет, теперь уж им не удастся! - думал я,  стараясь  поддеть  носком
ботинка желто-зеленую пуфочку, которая все время  оказывалась  у  меня  на
дороге, пуфочка ловко увертывалась и  снова  забегала  вперед.  Я  уже  не
пытался объяснить  этот  фокус,  просто  воспринимал  наглую  пуфочку  как
обязательную деталь в марсианском доме.  Но  как  мне  хотелось  пнуть  ее
ногой. В ней сейчас сосредоточились все мои неудачи, все промахи, какие  я
делал в своей жизни, и, казалось, стоило мне  ее  поддеть,  как  все  чары
спадут и появится Антон  и  скажет:  "Что  за  чертовщина,  Ив?"  Мне  так
захотелось его увидеть, что я закричал, как в подмосковном лесу в  грибную
пору:
   - А-а-нто-он! - и, наконец, поддел ногой зазевавшийся пуфик.
   Наверное, в этот вопль я вложил столько душевных сил,  что  стена-экран
раздалась и передо мной открылись большие покои, залитые  розовым  светом.
Там я увидел своего исчезнувшего друга и прекрасную марсианку.
   Некоторое время они вели беззвучный разговор. По выражению лица  Антона
я видел, что ему приходится несладко, что он разрывается  между  долгом  и
любовью. Надо признаться, что я перешел на сторону  Ли.  "Нет,  он  должен
остаться, - думал я, - ему  необходимо  остаться,  он  будет  здесь  нашим
представителем, и, быть может, изменит ход всей истории,  и  Марс  избежит
своей страшной участи". Как он это сделает,  я  не  представлял  себе,  но
почему-то у меня росло  убеждение,  что  будущее  Марса  и  Земли  зависит
исключительно от того, как поведет  себя  сейчас  Антон:  если  он  примет
"благоразумные советы" Ли, то все беды пронесутся, как  метеоритная  пыль,
не причинив особого вреда, в противном же  случае  судьбам  народов  обеих
планет будет грозить страшная опасность.
   "Но почему?" - спросил кто-то внутри меня. И тут же, уловив  эту  нотку
сомнения во мне, Ли перешла-на звучащую речь.
   - Ты искра, залетевшая из будущего ("искра" относилась к моему  другу),
ты предназначен возжечь  потухающее  пламя  жизни  на  Багряной.  В  жизни
каждого мыслящего существа есть особая цель, цель,  свершить  которую  ему
необходимо, чтобы оправдать свое существование. Многие ищут и  не  находят
своего предназначения, своей Миссии...
   - Ага, Миссия! - подхватил я, вспомнив Арта. - Нас ждут для этой Миссии
там, на  корабле;  ждут  Вашата,  Макс!  Ждут  дома!  -  продолжал  я  под
недоумевающим взглядом Ли.
   Все это время Антон стоял ко мне спиной, услышав мой голос,  он  быстро
повернулся, на лице его отразились и радость и смущение:
   - Ах, Ив! И ты здесь, - сказал он сдавленным голосом. - Ну, что ты  так
смотришь на меня? И затем, почему врываешься  в  чужую  спальню,  даже  не
постучав? Что о нас подумают, Ив! - Последние слова он произнес  с  мягкой
укоризной.
   - Я тут ни при чем - местное телевидение транслирует ваше  свидание,  -
сказал я.
   Он изменился в лице. Повернулся к Ли. Она стояла  посреди  комнаты,  на
месте, где только что находилась кровать, в глухом черно-лиловом платье.
   - Ли?
   - Ив прав только  отчасти.  Нас  могли  видеть  только  те,  кто  этого
пожелал. На Багряной личная жизнь ограждена от посторонних взоров.
   - Ничего себе ограждена! - вскипел Антон. - Кем или чем ограждена?
   - Понятием недопустимости.
   - Ах да, да... Я и  забыл,  где  мы  находимся...  Я  сейчас,  Ив,  вот
только... где моя одежда? Где скафандр? Ты тоже еще не  надел?  Что,  были
сигналы?
   Я сказал, что сигналов еще не слышал, но  надо  собираться  в  обратный
путь. По крайней мере, находиться в состоянии готовности. И что  я  сейчас
влезу в скафандр.
   - Кстати, сколько на твоих часах? - спросил я.
   Он взглянул на часы:
   - Какая-то ерунда. Явно останавливались, а сейчас  еле  плетутся.  А  у
тебя?
   - Тоже. Видимо, на них что-то влияет. Мы еще не знаем, какие  изменения
происходят при полетах во времени.
   - Вполне резонный вывод. И ты прав, что надо собираться. Не забросил же
нас Арт сюда до конца дней наших. И я что-то не верю в возможность уловить
повышение напряженности какого-то поля, связывающего  нас  с  будущим,  то
есть с нашим временем. - Он обвел  взглядом  комнату,  она  утратила  свой
прежний радостно-розовый тон, а стала тускло-серой.
   Ли ответила на его немой вопрос:
   - Сейчас принесут твою одежду и скафандр.
   Опять между ними начался безмолвный  разговор,  из  которого  она  меня
почти всегда выключала. Ли протянула к Антону руки, и он медленно пошел  к
ней.
   "Пропал, не выбраться", - мелькнуло у меня  в  голове.  Вместо  розовой
спальни я уже видел полыхающее  марево,  сквозь  него  проступали  неясные
очертания каких-то конструкций, мелькнуло зеркало водоема. Я плыл по этому
озеру или морю, глядя на оранжевый кружочек солнца. Антон греб, Ли  сидела
рядом со мной, и я сжимал ее теплую четырехпалую руку...



КУРЯЩИЙ РОБОТ

   Я очнулся у подножия гор. Голых, с острыми  вершинами,  их  прорезывали
черные, как тушь, ущелья, блестели серые осыпи. Казалось, я мог дотянуться
до них рукой. Оптический обман. Здесь все кажется ближе. До кряжа было  не
менее двадцати километров. Поднявшись на локте, я медленно приходил в себя
и старался поскорее найти оранжевый скафандр Антона. Вот и он! Нет, только
камень.
   Я поднялся с плотно  утрамбованного  песка,  присыпанного  тонким,  как
пудра, пеплом.
   Дышалось легко. Еле слышно  работала  система  регенерации.  Я  включил
радиосвязь.
   Молчание.
   "Нахожусь в тени. Мешают горы,  или  меня  выбросил  Арт  где-то  очень
далеко. Может, на обратной стороне планеты".
   Холодок побежал по спине от такой мысли.
   Я осмотрелся. От гор  стелилась  ровная,  словно  тщательно  укатанная,
равнина, вернее пустыня, мертвая, ледяная,  оранжевое  плато  с  бурыми  и
серыми пятнами, кое-где поднимались бугорки каменных глыб, темно-красных и
желтых.  Вершины  гор  трехкилометровой  зубчатой  стеной  поднимались   к
фиолетовому небу.
   Один! Совсем один. Как же меня заметят в моем оранжевом костюме на этой
оранжевой равнине? Я усмехнулся.  Кто  заметит?  И  опять  я  стал  искать
глазами Антона.
   Все только камни, камни. Как не хватало мне моего друга в это  страшное
время. Все же я нашел в себе силы порадоваться  за  него.  Там,  в  бездне
времени, среди Вечно Идущих, он проживет долгую полезную жизнь и, конечно,
повлияет на весь ход истории марсиан. Он предостережет их от  ошибок...  и
поможет наделать новых, своих, земных. Ошибки порождаются жизнью, разум их
исправляет - или ему это кажется  -  и  делает  новые.  Идеал  -  возможно
меньшее количество промахов...
   Почему-то у меня улетучился страх за свою жизнь, мне  казалось,  что  я
выполнил все, что мне положено, кое-что и сверх того. Я  продержусь  суток
двое-трое: регенератор работал прекрасно, мне показалось, что даже  лучше,
чем прежде, не ощущалось неприятного вкуса во рту, кожа была сухой, голова
ясной. И странно, даже в этом, казалось, абсолютно безвыходном положении у
меня ровно тлела надежда на спасение.  Только  бы  определиться.  Судя  по
высоте солнца, я находился на шестьдесят пятом - шестьдесят шестом градусе
южной широты, то есть вправо или влево от нашего места посадки.  Неутомимо
мой приемник посылал SOS во все стороны марсианского света.  За  истощение
аккумуляторов я пока не боялся: солнечные батареи действовали  удивительно
хорошо, лучше, чем прежде.
   Я огляделся, и  сердце  мое  радостно  забилось  -  на  востоке,  из-за
горизонта  виднелась  вершина  Большого  Гейзера,  как  раз  он   извергал
скопившуюся за пять часов порцию водяных паров, углекислоты  и  сернистого
газа, серо-желтый столб поднимался в небо по струнке, как дым из  трубы  в
холодный, безветренный день  где-нибудь  в  сибирском  заповеднике  -  там
разрешают сжигать сучья в каминах.
   Теперь мне стало ясно, куда надо  двигаться.  До  Большого  Гейзера  не
больше шестидесяти километров, но по пути глубокие  трещины,  их  придется
обходить, овраги... Я представил себе местность  с  высоты:  километрах  в
тридцати отсюда находится ущелье, ведущее к Срединному морю, его я  пройду
завтра; сегодня к вечеру одолеть бы этот путь по пустыне до ущелья.
   Половина двенадцатого. Часы опять шли нормально.
   Я чуть не упал, споткнувшись об остов робота. Он  напомнил  мне  скелет
верблюда в Каракумах, где мы с Антоном бродили  в  студенческие  каникулы.
Там, к югу от Солнечных  ворот,  остался  заповедник  песков;  на  древних
тропах ветер иногда обнажает останки "кораблей пустыни", погибших столетия
назад. Робот окончил свои дни очень давно, может быть,  прошло  сто  тысяч
лет, миллион, как он упал на этом месте и больше не поднялся. Его  панцирь
сделан из  вечной  пластмассы.  От  него  осталась  только  оболочка,  как
хитиновый покров жука. Сложнейшую электронику в его чреве источили время и
песок, правда, я вытащил какой-то блок из  Черепной  коробки  и,  движимый
чувством почтения к смерти, положил его на прежнее место.
   Скоро роботы стали попадаться чаще. Они лежали,  как  солдаты  на  поле
боя,  скошенные  пулеметным  огнем:  головами  в  сторону  гор.  Они  явно
сражались! Я увидел небольшую  трубку  с  утолщением  на  конце,  какое-то
оружие - может быть, лазер?
   В отрывке одной из записей говорилось о колонии или стране в горах, где
обитали механические копии Вечно Идущих,  добывая  там  "силу  планеты"  -
наверное, уран. За что они боролись? Может  быть,  восстали  против  Вечно
Идущих? Что, если таких, как Арт, в то время существовало сотни  тысяч?  Я
вспомнил забавную секретаршу и ее хозяина, они вполне могли  сражаться  за
свои права...
   Временами из-под слоя праха показывалась дорожная полоса.  Я  подсчитал
по шагомеру, что дороги отстояли одна от другой на  три  километра  и  шли
параллельно друг другу. Мне встретилось шоссе, идущее вдоль гор, и я пошел
по коричневым, потрескавшимся многогранникам. Дорога то уходила  в  песок,
то снова появлялась. По  дороге  идти  стало  гораздо  легче.  Создавалась
иллюзия, что вот кончится шоссе и я  куда-то  приду,  к  теплу,  к  людям.
Дорожная сеть покрывала огромный участок. Когда-то здесь шумели под ветром
голубые, синие и зеленые сады, поднимались города, стояли загородные дома.
А может, это был мегаполис - один гигантский город? Что-то  похожее  мы  с
Антоном видели в первом фильме, паря над экваториальной равниной.
   Каждую дорогу покрывали плитками или заливали пластиком  одного  цвета.
Века почти стерли краски, но явно различались  цвета:  синий,  излюбленный
фиолетовый, желтый. "С такой дороги не собьешься",  -  подумал  я,  обходя
останки какой-то машины, утонувшей в песке. За останками машины, метрах  в
ста от нее, когда-то находился мост, сейчас похожий на небрежный  набросок
инженера - так обглодало его время Но каким же прочным  должен  быть  этот
материал, если до сих  пор  висит  между  остатками  опор  одна  из  балок
двухсотметровой длины, хотя и сильно прогнутая, и на  ней  чудом  держится
ферма,  похожая  на  гигантскую  паутину,  местами  оборванную  и  все  же
сохранившую былой изящный рисунок.
   Я перешел русло реки или бывшего канала, почти засыпанного  песком.  На
другом берегу опять показалась коричневая дорога. Слева поднималась  стена
гор, справа уходила до близкого здесь горизонта оранжевая пустыня.
   Близилась ночь. Я теперь уже подходил к  горам  по  одной  из  дорог  с
бледно-желтым покрытием. Шоссе шло по возвышенности, похожей на дамбу.
   Усталости я не чувствовал, так как высосал тюбик тонизирующего желе,  -
да, я находился в отличной форме, несмотря на все передряги, и вполне  мог
идти всю ночь, если позволит дорога.
   Но вот ущелье с отвесными склонами. Я сразу шагнул в  чернильную  тень,
хотя на равнине еще светило солнце. Надо было  располагаться  на  ночь.  В
кромешной тьме стало невозможно идти, а пользоваться фонарем я не  мог  из
боязни разрядить аккумуляторы. Я лег на спину и стал смотреть  на  Млечный
Путь, узнавая знакомые земные звезды: Сириус,  Бетельгейзе,  Альдебаран...
Только в них не было земной теплоты, они не лучились, а  горели  холодными
огоньками и казались меньше, чем на Земле. В стену  ущелья  ударил  желтый
свет. Я вскочил, подумав: "Антон". Через минуту  стало  еще  светлее:  над
головой  проплывал  сверкающий  Фобос  -  безобразный  осколок  одного  из
разрушенных миров, весь в оспинах кратеров, щедро  вызолоченный  солнечным
светом.
   Здесь его так же чтили, как наши предки чтили Луну, так же предписывали
ему магические свойства, воспевали поэты. Я вспомнил стихи,  обращенные  к
"Вестнику из космоса". Вот плохой  перевод  этих,  наверно,  по-настоящему
поэтических строк:
   "Тебе светили другие звезды. Другие волны  набегали  на  твои  холодные
камни, лаская их и даря тепло. Ты долго блуждал  в  одиночестве,  пока  не
встретил Багряную. Она приютила тебя. Так лей же свет ее  детям,  дари  им
радость, дари им счастье..."
   Влюбленные ждали, когда торопливый Фобос догонит медлительного и больше
похожего  на  нашу  Луну  Деймоса,  чтобы,  взявшись  за  руки,  войти   в
очистительные воды одного из озер или морей и  тем  самым  закрепить  свою
любовь навеки. "Все здесь стремилось к вечности, и вот что получилось",  -
думал я, засыпая.
   ...Я стоял у скалы, на обочине дороги. Солнце освещало  противоположный
склон, поросший колючим кустарником.  Было  очень  жарко.  Мимо  проходили
когорты за когортой - роботы, закованные в броню. У одних я видел  тяжелые
серые трубы, положенные на  плечи,  как  коромысла,  другие  несли  что-то
похожее на отопительные рефлекторы, солнечные зайчики от их зеркал слепили
глаза. Над пехотой бесшумно проплывали круглые машины с бордюром из острых
стержней. Я ждал, что одна из машин остановится и возьмет меня,  как  было
условлено с Хухликом Первым. Проплыло уже больше десятка машин, и ни  одна
не остановилась. В душе я был рад, что меня не замечают,  мне,  по  правде
говоря,  не  хочется  ввязываться  в  предстоящую  свалку,  а  дело  будет
нешуточное, каждая сторона приготовила кое-какие "сюрпризы", от которых не
поздоровится Багряной планете. Чтобы меня не заметили, я тесней прижался к
скале. Меня мучили угрызения совести: почему я всеми силами не  противился
началу военных действий? Еще были шансы все уладить мирным  путем.  Думаю,
что наш противник Хухлик Зеленый пошел бы на уступки, тем более что у него
еще маловато пушек, стреляющих снарядами из антивещества.
   Ко мне подошел робот с лазером на плече.  Бросив  лазер  на  камни,  он
сказал:
   -  Теперь  ты  понесешь  эту  дуру.  Мочи  нет.  Я  пока   подзаряжусь.
Пожалуйста...
   Я сказал, что  с  удовольствием  бы  ему  помог,  да  меня  ждут  более
серьезные дела, что я советник Хухлика Первого.
   - Ну его к дьяволу, твоего Хухлика и  все  на  свете.  Ты  понеси  хоть
немного, я догоню. Подзаряжусь и догоню. Будь другом.
   - Ты забываешься! - вскипел я.  -  Перед  тобой  Стратег  высшей  лиги.
Подними трубу и чапай  дальше.  А  не  то  я  прикажу  разобрать  тебя  до
последнего узла.
   - Не пугай.  Не  такое  видали.  Сейчас  там  начнут  не  разбирать  по
винтикам, а распылять на элементарные частицы. - Робот сел у  моих  ног  и
стал закуривать.
   Закурил и я. Так мы сидели и курили, наблюдая, как мимо  нас,  звеня  и
лязгая, проходят железные когорты и плывут танки-аннигиляторы.
   - Одна такая буханка полпланеты скосит, - заметил робот,  выпуская  дым
из ушей.
   Помолчали. Робот спросил:
   - Ты знаешь, из-за чего война?
   - Знаю, да сказать не могу.
   - Военная тайна?
   - Она самая.
   - Понятно, хотя все ребята говорят, что у Зеленых ниже вольтаж,  чем  у
нас.
   - И ты  способен  терпеть,  чтобы  на  планете  существовали  роботы  с
недопустимо низким вольтажом?
   - Конечно,  нет.  Даже  при  своем  низком  вольтаже  они  жрут  прорву
электричества.
   - Ну вот видишь.
   - Вижу. - Он уставился на меня своим единственным глазом. Спросил:
   - У тебя-то у самого какой вольтаж? Где у тебя  вольтметр?  Ага,  нету.
Ты, наверное, шпион Зеленых. Давай бери трубу! Докуривай, и пошли!
   - Куда спешить.
   - Это верно. Там уже началось. Во дают! Смотри, летит такая  же  труба,
как и моя. Вот сейчас жахнет!
   Труба  упала  прямо  против  нас  в  центре  когорты.  Вырвалось  белое
бесшумное пламя. Мой собеседник, прежде чем  рассыпаться  на  элементарные
частицы, успел сказать:
   - Ну что я говорил...



ВОЗВРАЩЕНИЕ

   ...Я сидел в оранжевом кресле напротив стены-экрана, рядом через стекло
шлема  устало  улыбался  Антон.   Арт   стоял   возле   черного   цилиндра
невозмутимый,  как  никогда;  по  другую  сторону  застыл  его   ассистент
Барбаросса.
   - Ну как? - спросил Антон.
   - Отлично! - ответил я, несказанно обрадовавшись, что все так счастливо
закончилось. Но меня беспокоили Макс и Вашата. - Здесь ли они еще?
   - Куда им деться, - ответил Антон. - Мы с тобой весь фильм проиграли  в
полтора часа. Роботов ты здорово изобразил. И весь твой  путь  по  пустыне
тоже стоило посмотреть.
   В голове у меня стало что-то проясняться.
   - Антон!
   - Ив!
   - Так это все...
   - Штучки Арта. Таким путем он вводит нас в курс дела, как он сейчас мне
объяснил.
   - И давно ты здесь?
   - Ты хочешь узнать, когда я вышел из игры?
   - Ну конечно...
   - Я сошел с экрана раньше тебя. Простился с Лилианой-Ли,  и  Арт  вывел
меня из игры, а тебя почему-то оставил. Между прочим, фильм транслировался
на корабль.
   Макс сказал с придыханием от восторга:
   -  Бесподобно,  Ив!  Твой  курящий  робот  -  прелесть,  и  аннигиляция
выглядела очень внушительно.
   Вашата, глубоко вздохнув, приказал:
   - Быстро домой, ребята. Вы устали после таких переживаний.  Надо  будет
внушить Артаксерксу, чтобы он больше не позволял себе подобных вещей.
   Арт ответил:
   - Вы недовольны. Я знал заранее. Мне нужен был  эксперимент.  Я  должен
был убедиться, как вы отнесетесь к Вечно Идущим. Предупреждение  разрушало
замысел.
   - Ты мог понять наше отношение по первому путешествию, - сказал Вашата.
   - Нет. Там вы были только зрители. Знали, что вам показывают кинофильм,
только несколько усложненный. Сейчас двое из вас сопереживали судьбу Вечно
Идущих. Теперь я буду продолжать свою Миссию.
   Вашата предостерег:
   - Не забудь, что мы не можем находиться здесь долго. Через сто часов мы
должны покинуть Багряную.
   - Знаю. Сто часов достаточно.  -  Арт  направился  к  двери,  предлагая
следовать за ним. Мы пошли, разминая  затекшие  ноги.  Барбаросса  замыкал
шествие.
   Антон спросил:
   - Скажи, Арт, действительно Вечно  Идущие  не  могли  передвигаться  во
времени?
   - Так, как мыслишь ты, - еще нет. То, что пережил  ты,  один  из  видов
приближения к путешествию во времени. Созданы модели прошлого и  будущего,
в них можно переноситься, жить там, и очень долго.
   - Иллюзия? - спросил Антон.
   - Нет.
   - Реальность?!
   - Нет.
   - Так что же?
   - Иллюзия и реальность.
   - Где же иллюзия и где реальность?
   - Иллюзия в том, что  вы  действительно  могли  находиться  в  прошл