ерить  в
ошибку на карте британского адмиралтейства, когда речь идет  о  местах,  так
хорошо известных и так тщательно  изученных  в  течение  столетий.  Все  это
настолько нелепо, что похоже на страшный сон.
   - Нет ли ошибки.в определении наших координат и не принят  ли  нами  один
маяк за другой? - спросил Бредежор.
   - Сбиться с пути. на таком коротком переходе просто невозможно, -  сказал
Эрик. - Вы только вспомните! Мы ведь ни на минуту не теряли из виду  берегов
и все время шли от одного ориентира к другому. Правда, можно допустить,  что
один из двух сигнальных огней, обозначенных на карте,  не  был  зажжен  или,
наоборот, появился какой-то  дополнительный  фонарь,  то  есть  предположить
невозможное! Но этим мы все равно ничего бы не объяснили - ведь наш курс был
таким обычным, а наш лаг настолько выверен, что просто невозможно ошибиться!
Мы можем провести на карте линию нашего  маршрута  с  точностью  до  пятисот
метров. Его последняя крайняя точка почти полностью совпадет с  обозначением
на карте Сенского маяка. И однако факт остается фактом: мы сидим на рифах, а
между тем, если судить  по  карте,  под  нами  должна  быть  трехсотметровая
глубина!
   - Но чем это вс„ кончится? Как бы это узнать? - воскликнул доктор.
   - Скоро  мы  узнаем,  -  ответил  Эрик,  -  если  только  морские  власти
соблаговолят поторопиться с указанием помощи. А  пока  нам  остается  только
запастись терпением л благоразумно улечься спать, словно  бы  мы  стояли  на
якоре в самой безопасной бухте.
   Молодой  капитан  умолчал,  что  за  собой  лично   он   сохранил   право
бодрствовать, пока его друзья будут предаваться сну. Так  он  и  провел  всю
ночь, шатая взад и вперед по палубе, наблюдая, исправно ли  вахтенные  несут
свою службу, или спускаясь на несколько минут в кают-компанию.
   На рассвете он с удовлетворением убедился,  что  ветер  стих  и  волнение
улеглось. Он заметил, что отлив  почти  достиг  своего  предела  и  "Аляска"
вскоре должна будет оказаться на суше. Это позволяло надеяться  в  ближайшее
же время определить размеры повреждений. И действительно, к семи часам  утра
стало возможным приступить к осмотру.
   Судно напоролось на острые зубья окал, выступающие из песчаного дна.  Три
острия, пробившие в момент катастрофы наружную обшивку "Аляски", держали  ее
теперь,  как  штаги62.  Они   были   направлены   к   северу,   в   сторону,
противоположную  ходу  судна  перед  крушением,  чем  и  объясняется   такое
необычное положение  корабля,  застрявшего  носовой  частью  на  самом  краю
отмели. Если бы не эти острия, то "Аляска" сразу же разбилась  бы  о  скалы.
Смягчению удара способствовал и удачный маневр, примененный  Эриком.  Судно,
давшее задний ход за несколько секунд до  соприкосновения  с  отмелью,  было
выброшено на рифы только по инерции и силой течения. В противном случае оно,
без сомнения, разбилось бы вдребезги. К тому же еще ветер и течение за  ночь
не усилились, и эго давало "Аляске" возможность удерживаться  на  месте,  не
приближаясь к скалам, что неизбежно случилось бы при перемене ветра. В общем
нельзя было и представить более благоприятного  стечения  обстоятельств  при
подобном  несчастье.  Теперь  задача  заключалась  в  том,  чтобы   поскорее
освободить корабль, пока еще не переменился ветер и не исчезли благоприятные
условия.
   Эрик решил действовать, не теряя ни минуты. После  завтрака  он  приказал
всему экипажу немедленно  приступить  к  работе  -  расширять  топорами  три
главных пробоины. Если только буксир  из  Лориана  не  задержится,  "Аляску"
можно будет освободить во время прилива без особого труда. Легко догадаться,
с каким нетерпением молодой капитан  старался  заметить  на  горизонте  хоть
малейшее облачко дыма.
   Все произошло так, как ему хотелось. О такой мягкой и тихой погоде  можно
было только мечтать. К полудню к "Аляске" приблизилось  сторожевое  судно  в
сопровождении буксира. Командовавший  сторожевым  судном  лейтенант  любезно
предоставил себя  в  распоряжение  пострадавших.  Эрик  вместе  с  офицерами
встретил его, как полагается, у  трапа.  Затем  оба  капитана  спустились  в
кают-компанию.
   - Но скажите, пожалуйста, - спросил лейтенант, - как вам удалось сесть на
сенскую отмель на пути из Бреста?
   - Эта карта вам все объяснит, - ответил Эрик.  -  На  ней  не  обозначено
никакой опасности.
   Французский офицер сначала с любопытством, а потом с  крайним  удивлением
ознакомился с маршрутом, проложенным на карте.
   - Действительно, здесь не помечены ни  Бас-Фруад,  ни  Нон  де  Сен!..  -
воскликнул он. - Это неслыханная небрежность!.. Синяя краска морских  глубин
у самого острова! И очертания этой подводной гряды, и даже  положение  маяка
указаны неправильно! Я положительно ничего не  понимаю...  Но  ведь  это  же
карта британского адмиралтейства! И тем не менее это неверная  карта!  Можно
подумать, что ее нарочно испортили, сделав фальшивой  и  коварной!  В  былые
времена моряки нередко устраивали такие проделки со своими соперниками. Но я
бы никогда не поверил, что в Англии еще могут сохраняться подобные традиции!
   - Позвольте, господа, - вежливо  вмешался  Бредежор,  -  а  какие  у  нас
основания обвинять в этом Англию? У  меня  возникает  другое  подозрение  и,
кажется, более веское. Эта карта поддельная. Какой-то  мерзавец  заменил  ею
настоящую и положил ее в ящик со всеми другими картами.
   - Это мог сделать только Тюдор Броун! - воскликнул  возмущенный  Эрик.  -
Когда мы обедали в Бресте у префекта, он спускался  в  кают-компанию,  чтобы
взглянуть на карту! Теперь все ясно.  Ах  негодяй!  Так  вот  почему  он  не
возвратился на корабль!
   - Это кажется вполне правдоподобным, - сказал доктор Швариенкрона,  -  Но
ведь такой злодейский поступок свидетельствует о безграничной подлости.  Для
чего же он его совершил?
   - А для чего он приезжал в Стокгольм  -  неужели  только  за  тем,  чтобы
известить вас о смерти Патрика О'Доногана? - возразил Бредежор. - А для чего
он внес двадцать пять тысяч крон, когда отплытие  "Аляски"  было  уже  делом
решенным? А для чего он сел на  корабль  -  неужели  только  за  тем,  чтобы
доехать с яаэдидо Бреста?.. И в самом деле, нужно быть  слепцо'м,  чтобы  не
увидеть во всех этих фактах определенной взаимосвязи  и  последовательности,
столь же логичной, как и ужасной! Какую пользу хотел извлечь для себя  Тюдор
Броун?  Я  не  знаю.  Но  до  чего   же   серьезна   и   велика   была   его
заинтересованность, если он не отступил даже перед такими  средствами,  лишь
бы только помешать нам достигнуть цели! Теперь я убежден, что он для того  и
заставил нас остановиться в Бресте, чтобы потом натолкнуть на эти скалы, где
нас подстерегала гибель!
   - Но ведь трудно допустить, - возразил Маляриус, - что ему  было  заранее
известно, какой путь изберет капитан "Аляски"?
   - А почему? Разве изменения, которые нанесены на карту,  не  должны  были
повлиять на выбор маршрута? Разве не ясно было, что капитан Марсилас,  чтобы
наверстать после трехдневного опоздания потерянное время, предпочтет выбрать
кратчайший  путь?  И  поскольку  капитан  Марсилас  полагал,  руководствуясь
картой, что море у острова Сен безопасно, то можно было рассчитывать, что он
повернет к югу.и сядет на мель именно в этих местах!
   - Все. это так, - сказал Эрик, - но мои  советы  капитану  придерживаться
западного направления  доказывают,  что  маршрут  тогда  еще  не  был  точно
определен.
   - А кто может поручиться, что и другие карты не  подменены?  Если  бы  мы
благополучно миновали Бас-Фруад, - воскликнул Бредежор, - то не могли бы  мы
застрять где-нибудь в другом месте?
   - Это легче всего  проверить,  -  сказал  Эрик,  доставая  из  ящика  все
имевшиеся там маршрутные карты.
   Первая, которую он развернул, оказалась  картой  Коруньи,  и  французский
офицер сразу же обнаружил в ней две или три грубейшие  ошибки.  Вторая  была
картой мыса Сан-Висенти.  И  в  ней  было  то  же  самое.  Третья  -  картой
Гибралтарского пролива. И здесь  бросились  в  глаза  неверные  обозначения.
Продолжать  изучение  карт  не  было  никакой  необходимости.  Все  сомнения
рассеялись. Если бы "Аляска" не  потерпела  крушения  у  Бас-Фруад,  то  оно
неизбежно произошло бы где-нибудь в другом месте на пути к Мальте.
   Что касается способа, каким было совершено это злодеяние,  то  его  легко
удалось установить. Действительно это были карты английского адмиралтейства,
но  в  отдельных  местах  смытые  каким-то  химическим  составом  и   заново
отретушированные  таким  образом,   чтобы   среди   правильных   обозначений
встречались фальшивые. Как бы искусно ни были выполнены все эти  "поправки",
они все же слегка  выделялись  по  тону  и  окраске,  в  особенности,  когда
подтасовку  уже  обнаружили.  Наконец,  еще   одно   обстоятельство   делало
несомненным наличие преступного умысла: карты, имевшиеся на  "Аляске",  были
снабжены клеймом шведского морского  ведомства.  На  испорченных  же  картах
этого клейма не оказалось. Как видно, злоумышленник рассудил, что никому  не
придет в голову заподозрить недоброе и тщательно их рассматривать.
   Эти открытия привели в ужас всех участников  расследования.  Эрик  первый
нарушил тягостное молчание.
   - Бедный капитан Марсилас, - грустно сказал он. - Ты  поплатился  за  нас
всех! Но раз уж мы избежали уготованной нам участи,  то  впредь  постараемся
действовать более  осторожно.  Прилив  нарастает  и  скоро  достигнет  такой
высоты, что можно будег освободить "Аляску". Если никто не возражает, то  мы
без промедления займемся этим дело'м.
   Эрик говорил спокойно и решительно. Чувство ответственности придавало его
словам уверенность. Стать в таком возрасте капитаном  корабля,  да  еще  при
таких обстоятельствах! Это ему самому казалось необычным. Но  со  вчерашнего
дня, как только молодой офицер принял командование, он был  уверен,  что  до
конца выполнит свой долг. Эри.к сознавал, что может положиться не только  на
себя, но и на свой экипаж и, сознавая это, он  заметно  преобразился.  Вчера
еще юноша, сегодня од стал мужчиной. Отвага и  решимость  отражались  в  его
взоре. Авторитет юного капитана непреодолимо действовал на всех  окружающих,
не исключая Бредежора и доктора Маляриуса.
   Операция, подготовленная утренними работами, оказалась более легкой,  чем
можно было предположить. Потребовались небольшие усилия, чтобы снять с рифов
судно, поднятое приливом.  Достаточно  было  дать  буксиру  ход  и  натянуть
привязанные  к  нему  тросы,  чтобы  корабль,   со   скрежетом   и   скрипом
поврежденного корпуса, вырвался из страшных тисков и  внезапно  очутился  на
свободе.  Правда,  он  был  отягощен  водой,  заполнившей  водонепроницаемые
переборки, лишен  винта,  застрявшего  в  каменистом  грунте,  и  двигателя,
который оставался неподвижным и заглохшим. Но все же судно поддавалось  рулю
и могло плыть, если бы это понадобилось, даже на двух кливерах и марселе63.
   Весь экипаж, собравшийся на палубе, следил с вполне понятным волнением за
этим решающим усилием и приветствовал громкими "ура" освобождение  "Аляски".
Матросы с французского сторожевого судна и буксира ответили на эти радостные
крики приветственными возгласами. Было  три  часа  пополудни.  Клонящееся  к
горизонту прекрасное февральское солнце заливало светом  спокойно  мерцающее
море, которое почти полностью покрыло пески и скалы Бас-Фруад, как бы стирая
самые воспоминания о разыгравшейся ночью драме.
   В тот же вечер "Аляска" очутилась в полной безопасности на рейде Лориана.
Уже на следующий день французские морские власти охотно разрешили ввести  ее
в один из  сухих  доков.  Повреждения  корпуса  не  были  серьезными.  Более
сложными, но, правда, не безнадежными оказались повреждения механизма.  Быть
может, в другой гавани ремонтные работы потребовали бы длительного  времени,
но, как правильно рассудил Эрик, нигде в другом  месте  ему  не  удалось  бы
отремонтировать судно в более короткий  срок,  чем  на  верфях,  кузницах  и
литейных мастерских Лориана. Судоремонтный завод Гамара, Норри и Кё обязался
за три недели привести судно в порядок. Было 23 февраля; 16 марта предстояло
двинуться в дальнейший путь, но теперь уже с проверенными картами.
   Таким образом, через три с половиной месяца, к  концу  июня,  можно  было
рассчитывать  достигнуть  Берингова  пролива.  В   этом   не   было   ничего
невозможного, несмотря на крайне сжатые сроки. Эрику  даже  и  в  голову  не
приходило отказаться от дальнейшего плавания, Он опасался  только,  что  его
захотят к этому  принудить.  Вот  почему  юный  капитан  "Аляски"  решил  не
посылать в Стокгольм рапорта  о  кораблекрушении,  полагая,  что  его  могут
отозвать для возбуждения судебного  дела  против  предполагаемого  виновника
катастрофы, и тогда его на'вер1ня'ка задержало бы следствие.
   Но  если  Тюдор  Броун  останется  безнаказанным,  не  осмелится  ли   он
воздвигать новые препятствия на пути "Аляски"?  Этот  вопрос  задавали  себе
Бредежор и доктор, играя в вист с Маляриусом в уютном  салоне  гостиницы,  в
которой они нашли приют по прибытия в Лориан.
   Для Бредежора  вопрос  не  вызывал  сомнений:  негодяй,  подобный  Тюдору
Броуну, узнав о провале своего плана - а трудно было допустить, чтобы он  об
этом не узнал, -  "и  перед  чем  не  остановится  для  возобновления  своих
преступных попыток. Надеяться достигнуть при таких обстоятельствах Берингова
пролива - даже не утопия, а просто безумие! Правда, Бредежор не знал,  каким
образом Тюдор Броун сможет строить новые козни, но  не  сомневался,  что  он
найдет для этого те или иные средства. Доктор Швариенкрона  вполне  разделял
его мнение, и Маляриус тоже был очень встревожен. Уныние сопровождало партии
в вист, и даже прогулки трех друзей в окрестностях Лориана не могли улучшить
их  подавленного  настроения.  Больше  всего  они  были   сейчас   озабочены
сооружением   памятника   капитану   Марсиласу,   на   погребении   которого
присутствовал  весь  Лориан.  Вид  этого  печального  памятника  отнюдь   не
способствовал тому, чтобы уцелевшие пассажиры "Аляски" видели все в  розовом
свете.
   Но стоило им только встретить Эрика, как надежда к ним возвращалась.  Его
решимость была такой непреклонной, деятельность такой  целеустремленной,  он
проявлял такую твердую волю  к  преодолению  любых  трудностей,  что  в  его
присутствии невозможно было не только высказывать, но даже  таить  про  себя
менее смелые чувства.
   Тем временем еще одно обстоятельство подтвердило, что Тюдор  Броун  и  не
думает отказываться от своих планов. 14 марта Эрик убедился,  что  работы  в
машинном отделении подходят к концу. Оставалось  только  проверить  один  из
насосов, и это должны были сделать завтра. И вот в ночь с 14 на  15-е  насос
исчез  из  мастерской  Гамара,  Норри  и  Кё,  и  отыскать   его   оказалось
невозможным. Каким образом было совершено похищение? Кто был его виновником?
Самое тщательное расследование не смогло ничего установить.
   Потребовалось еще десять дней, чтобы сделать заново эту работу,  и  таким
образом отплытие "Аляски" было отложено до 25 марта.
   Странный факт, но  последнее  происшествие  произвело  на  Эрика  большее
впечатление, чем сама катастрофа. Он  усматривал  в  этом  признак  упорного
желания во что бы то ни стало помешать "Аляске" закончить свое  плавание.  И
эта уверенность удвоила  в  нем,  если  только  это  вообще  было  возможно,
страстное желание довести дело до благополучного конца.
   Десять  дней  вынужденной  отсрочки  были   почти   полностью   посвящены
всестороннему обсуждению и обдумыванию предстоящей  кампании64.  Чем  глубже
Эрик старался во всем разобраться,  тем  больше  в  нем  крепла  мысль,  что
ставить своей целью достижение  Берингова  пролива  в  трехмесячный  срок  и
следовать маршрутом, известным Тюдору Броуну, в то время как "Аляска"  через
сорок дней после отплытия из Стокгольма  все  еще  находится  в  Лориане,  -
значит обречь себя не только на неуспех, но и на непоправимые несчастья.
   Однако  это  грустное  заключение  его  не  только  не  обескуражило,  но
заставило прийти к решению изменить  намеченный  маршрут.  Разумеется,  Эрик
никого не посвятил в свой замысел, справедливо полагая, что соблюдение тайны
является в данном случае первым залогом успеха. Он ограничился лишь тем, что
еще более внимательно, чем прежде, следил за ходом ремонта.
   Спутники Эрика заметили, что теперь он уже не так  торопит  с  отплытием.
Они заключили из этого, что, по-видимому, он в глубине души признал.плавание
неосуществимым, каким они и сами теперь его считали.
   25 марта в полдень "Аляска" покинула  док,  миновала  Лорианский  рейд  и
вышла в открытое море.
   Глава пятнадцатая. КРАТЧАЙШИМ ПУТЕМ.
   Как только берега Франции скрылись за горизонтом,  Эрик  пригласил  своих
трех друзей и советчиков в кают-компанию для серьезного разговора.
   - Я много размышлял, - сказал он им, - об обстоятельствах, сопровождавших
наше плавание с того дня, как мы покинули Стокгольм. Сам собой напрашивается
вывод: мы должны ожидать на нашем пути еще новых препятствий и  помех.  Тот,
кто осмелился послать нас на гибель возле  Бас-Фруад,  не  захочет  признать
себя побежденным... Быть может, он уже подстерегает  нас  в  Гибралтаре,  на
Мальте или где-нибудь в другом месте... Если ему не  удастся  нас  погубить,
то, я не сомневаюсь, он сделает все возможное, чтобы нас задержать я не дать
нам достигнуть Берингова пролива  в  летнее  время,  когда  Ледовитый  океан
только и доступен для плавания.
   - И я пришел к тому же заключению, - заявил Бредежор, - но держал его про
себя, так как не хотел лишать тебя последней надежды, мой дорогой мальчик. Я
убежден, что отныне мы должны отказаться от мысли преодолеть за  три  месяца
расстояние, отделяющее нас от Берингова пролива.
   - Таково и мое мнение, -  сказал  доктор.  Маляриус,  со  своей  стороны,
подтвердил кивком головы, что он тоже с этим согласен.
   - Итак, - продолжал Эрик, - вывод у нас у всех одинаков. Так что  же  нам
теперь предпринять?
   -  Остается  лишь  одно  благоразумное,   подсказанное   обстоятельствами
решение, - ответил Бредежор, - отказаться от предприятия, которое мы сами же
признаем неосуществимым, и вернуться в Стокгольм.  Ты  это  сам  понял,  мой
мальчик, и мы все трое одобряем тебя за уменье смотреть правде в глаза.
   - Ну уж такую похвалу я бы ни за что не принял! -  воскликнул,  улыбаясь,
Эрик. - Я вовсе ее не заслужил! Я даже и не думал отказываться от нашей цели
и далек от того, чтобы считать ее недостижимой... Я уверен, мы достигнем ее,
если только нам удастся расстроить гнусные замыслы негодяя,  подстерегающего
нас на пути, и единственным средством для этого  является  полное  изменение
маршрута.
   - Всякое изменение маршрута только увеличило  бы  трудности,  -  возразил
доктор. - Ведь мы избрали кратчайший путь. Если не легко  добраться  за  три
месяца до Берингова пролива, идя через Средиземное море и Суэцкий канал,  то
это тем более невозможно, если плыть.мимо мыса Доброй Надежды или мимо  мыса
Горн. Каждый из этих маршрутов отнял бы у нас по меньшей мере пять или шесть
месяцев.
   - Но есть еще один маршрут, который не только  не  удлинит,  а  напротив,
сократит срок нашего плавания. Следуя по нему, мы гарантированы от встречи с
Тюдором Броуном, - сказал Эрик, спокойно дожидаясь возражений.
   - Еще один маршрут? - воскликнул доктор. - Ей-богу, я не знаю  его,  если
только ты не имеешь в виду Панамский канал. Но, насколько мне  известно,  он
еще не открыт для навигации и строительство его будет  закончено  не  раньше
чем через несколько лет65.
   - Я и не думаю о Панамском канале, равно как и о  мысе  Горн.или  о  мысе
Доброй Надежды, - продолжал молодой капитан. - Я имею в виду  совсем  другой
путь, единственный путь, по которому.мы могли бы добраться за три месяца  до
Берингова пр