кло светились приборные панели. Фигура Хьюго в кресле бортстрелка казалась облитой зеленоватым мерцанием, сзади зашипел пневматикой закрывающийся шлюз, и все... будто разом исчез мир родной планеты, и вся вселенная сосредоточилась теперь тут, в тесном помещении с двумя пилот-ложементами и множеством окружающих их приборных панелей...
     Вадим занял свое место, и расположенные перед ним терминалы преданно затрепетали огнями индикаторов, активизировавшись от датчиков давления, встроенных в кресло.
     Хьюго повернул голову.
     - Минутная готовность, - лаконично сообщил он.
     Вадим кивнул. Руки в гермоперчатках охватили астронавигационные рули, пальцы и ладони ощутили непривычные вздутия под пористой резиной, словно там появились какие-то опухоли.
     Это были установленные накануне дополнительные сенсоры управления огнем и запуском ракет.
     На то, чтобы осмысливать свои ощущения, уже не осталось времени, и Вадим, проверив, свободно ли ходят рули, включил связь, соединив свой скафандр с пультом управления посредством временного интерфейса.
     Он лидировал в первой эскадрилье, Дима вел вторую, ну а всего навстречу приближающейся армаде планета Кьюиг смогла послать два десятка переоборудованных челночных кораблей.
     Минута, о которой предупреждал Хьюго, пролетела, будто миг, и вот в коммуникаторе уже зазвучала разноголосица докладов. Нечаев спокойно выслушал их, затем послал подтверждение диспетчеру о готовности вверенных ему машин к старту и замолчал, глядя на далекий, укутанный сиреневой дымкой лес.
     Все происходило совершенно не так, как четырнадцать дней назад. Тогда перед стартом он суетился, терялся и нервничал, сейчас выглядел внешне спокойным, невозмутимым, голос не дрожал, выдавая волнение, но Вадим не мог обмануть себя. Он знал, что ждет их впереди, и на самом деле за маской отрешенного спокойствия пряталась такая внутренняя напряженность, от которой начинали ныть мускулы...
     - Первый, старт разрешаю. - Невыразительный, сухой голос диспетчера так же прятал в себе волнение. Все они, молча, стиснув зубы, переживали этот миг, не пытаясь предугадать, сколько машин вернется назад из бездонной космической черноты...
     Об этом нельзя было думать, хотя совладать с самим собой намного труднее, чем совершать какие-то действия, управляя тяжелой, норовистой даже после многократных усовершенствований машиной, поэтому первые десять-пятнадцать секунд руки Нечаева действовали машинально, благо процедура старта была знакома ему до полного автоматизма действий.
     Штурмовик плавно тронулся с места, повернул, следуя изгибу рулежной дорожки, и остановился, ревя турбинами, в начале взлетно-посадочной полосы.
     - Первые, старт попарно, координаты точки сбора прежние, - произнес Нечаев, одновременно вслушиваясь в нарастающий вой двигателей собственной машины.
     Световой индикатор мощности пересек зеленую черту, и он освободил тормозную систему.
     Штурмовик с плавным толчком рванулся вперед; стремительно понеслась навстречу взлетно-посадочная полоса, далекая кромка леса стала угрожающе приближаться, но индикатор скорости уже переполз за отметку четырехсот километров в час, и тяжелая машина оторвалась от земли, взмывая над вырубкой опушки и пограничными кронами деревьев.
     Панорама Кьюига стремительно проваливалась вниз, уступая место бесконечной синеве небес.
     - Дорохов взлетел по параллельной полосе, - не поворачивая головы, сообщил Хьюго.
     Вадим покосился на боковые экраны обзора и действительно увидел движущийся параллельно его курсу яркий факел реактивных двигателей.
     Они поднимались, словно фантастические огненные птицы, оставляя внизу притихшую, беззащитную землю, свои дома, свои обиды, радости и чаяния... поднимались навстречу холодной черноте космического пространства и армаде вражеских кораблей, которая, несмотря ни на что, упрямо приближалась к родной планете.

***

     Космос встретил их льдистой россыпью звезд.
     У Нечаева, как и у Дорохова, не было ведомых. Остальные корабли образовывали звенья по три штурмовика в каждом, а командиры в таком раскладе оказались предоставленными сами себе. Два шаттла, которые могли быть приданы им, остались на Кьюиге, - Шахоев настоял, чтобы космопорт имел хотя бы такой резерв.
     В принципе, Вадим не возражал. Он уже понял, что коллективные маневры - не его стихия. Он не уклонялся от ответственности за чьи-то жизни, но действовать в одиночку, направляя при этом приданные звенья, казалось ему проще, чем постоянно оглядываться на гипотетического напарника.
     Он ошибался.
     В космосе, как и в воздухе, кто-то обязательно должен прикрывать тебя сзади, на самом деле ведомый не обуза, а благо, но откуда ему было взять хоть частицу этого горького, смертельного опыта, когда за плечами молодого командира эскадрильи лежал всего один боевой вылет?
     Точку сбора прошли благополучно. Три звена совершили перестроение, и теперь эскадрилья растянулась, как стая перелетных птиц - в вершине треугольника вожак, за ним три группы подчиненных.
     - Первый, - это был голос Дорохова. - На моих мониторах все чисто. Как у тебя?
     - Тишина, - ответил Вадим. - Следую установленным курсом. При контакте сообщу немедленно.
     - Добро, до связи.
     Все происходило планомерно, обыденно, но это не успокаивало, а, наоборот, настораживало.
     Где они?
     По данным спутникового контроля, до сенсорного контакта с кораблями противника оставалось пять-шесть минут полета, но благополучная тишина разлетелась вдребезги много раньше.
     Пять алых точек внезапно появились на экране боевого радара и, не останавливаясь, поползли по его плоскости.
     - Курс? - коротко спросил Вадим.
     - Мы расходимся на встречных, угол отклонения - тридцать градусов. Классификация цели - космические истребители. Вероятное направление атаки - спутники связи.
     - Третье звено, следовать на перехват цели! - мгновенно сориентировавшись, приказал Нечаев. - Второй, замкни их со своей стороны!
     - Понял, - ответил коммуникатор голосом Дорохова. - Вижу противника.
     Со стороны второй эскадрильи отделились три зеленых метки, и теперь уже шесть точек, приближаясь с разных сторон, зажимали алые точки. Остальные машины продолжали следовать прежним курсом, постепенно удаляясь от планеты.
     - Ведущий третьего, после атаки восстановить строй, - скомандовал Вадим.
     - Понял вас. Атакую, - пришел ответ на радиочастоте.
     В этот миг сердце Вадима болезненно сжалось, - впервые он испытал подобное чувство, осознав, что, посылая троих подчиненных в бой, швырнул их короткой фразой приказа навстречу вероятной смерти.
     Как обыденно все произошло... - Мысль застряла в голове, и Нечаеву потребовалось совершить очередное волевое усилие над собой, чтобы сосредоточиться на приборах, не крутить головой в тщетной попытке разглядеть, что творится позади, где уже наверняка вскипел бой...
     - Командир, основная цель.
     Голос Хьюго заставил его окончательно отрешиться от завязавшегося на низких орбитах боестолкновения.
     Вот они.
     Экраны оптических умножителей автоматически включились, как только жирные метки земных крейсеров появились в пределах Досягаемости радарных установок.
     Вадим взглянул на увеличенные контуры и не узнал их.
     Конечно, четыре крейсера, выстроенные в пространственный ромб, были теми же самыми, но как разительно изменилась их внешность!..
     Огромные клиновидные корпуса сейчас едва просматривались из-за бесчисленного количества выдвинутых в космос оперативных устройств.
     Их ждали. Огромные суппорты уже закончили свою работу, и вдоль бортов каждого корабля тянулись выдвинутые в космос полушария орудийно-ракетных комплексов, готовых обрушить шквал огня на любой приблизившийся к крейсеру объект. Помимо "Прайдов", в обшивке кораблей противника были открыты стационарные орудийные порты, а по срединной, "хребтовой" части каждого крейсера ровной линией чернели округлые провалы пусковых шахт, которые вдруг прямо на глазах озарились последовательными вспышками призрачного, голубоватого огня, похожего на сполохи статического электричества, и все пространство над крейсерами внезапно пришло в движение, - это электромагнитные катапульты несущих кораблей выплюнули в космос шесть десятков истребителей прикрытия.
     Глядя на растущие контуры крейсеров и непостижимую массу различного вооружения, Вадим на секунду растерялся, подумав: Как их атаковать?! Но его замешательство развеял командир второй эскадрильи.
     - Первый... - голос Дорохова казался далеким и нереальным. - Действуем согласно плану! Маневр должен быть слаженным - сначала ты, вслед - мои машины.
     - Понял.
     Он не сказал больше ни слова, - слов и так было слишком много при предварительном обсуждении операции.
     Их план предусматривал дерзость, на первый взгляд граничащую с самоубийством, - его придумал и отстаивал до хрипоты Дорохов, а Вадим просто поверил в него как в единственный шанс не только выжить, а реально нанести четырем крейсерам непоправимый, губительный ущерб...

***

     План Дорохова был дерзок и прост.
     Несмотря на протесты Шахоева, он настоял, чтобы четырем кораблям армады была предоставлена возможность устранить мелкие повреждения и возобновить движение к Кьюигу.
     Четыре вражеских крейсера образовывали фигуру в виде ромба, располагаясь в одной и той же плоскости полета. Сверху и снизу их прикрывали космические истребители, которые в любой момент могли быть выброшены в космос стартовыми катапультами.
     Для плохо бронированных челноков такое построение находящегося настороже противника представляло собой неприступную крепость, ощерившуюся сотнями огневых точек.
     Вадим и Дмитрий сутками просиживали за компьютерами, в сотый, тысячный раз обрабатывая данные, полученные по каналам телеметрии в момент первой атаки.
     Они учли все: скорость и максимальные углы поворота орудийных башен, время их перезарядки, расположение огневых точек, время, необходимое для старта космических истребителей, их построение, длительность каждого маневра, - все это было учтено, оцифровано и введено для анализа в вычислительный центр космопорта.
     В результате они получили единственную цифру, отражавшую значение скорости, при которой любой выстрел, произведенный крейсером по конкретной цели, опаздывал, пронзая пространство, где уже не было атакующего корабля.
     Поначалу полученное путем вычислений цифровое значение скорости показалось недостижимым для медлительных, но мощных шаттлов. К процессу пришлось подключить весь инженерный и технический персонал порта, и в конце концов решение было найдено.
     Шахоев, когда ему представили расчеты, выпучил глаза, назвав их сумасшедшими.
     Снять с челночных кораблей половину с таким трудом установленной на них брони?! Убрать половину орудий?! Вдвое ослабить защиту и огневую мощь и без того скверно вооруженных боевых единиц?!.
     Он орал, пока не выдохся, а когда праведный гнев полковника иссяк, Дорохов положил на стол второй лист проекта, где предлагалось разобрать половину имеющихся в наличии машин ради демонтажа их двигателей, которые следовало переустановить на два десятка оставшихся нетронутыми челночных кораблей, вдвое повысив их скоростные характеристики.
     На этот раз полковник уже не стал кричать, а когда Шахоеву представили компьютерную модель боя, он внимательно просмотрел ее и спросил:
     - Вы решили покончить самоубийством?
     Дорохов поднял на него взгляд покрасневших от усталости глаз и коротко ответил:
     - Да, при условии, что эти крейсеры больше не будут угрожать Кьюигу.

***

     И вот этот миг настал.
     - Максимальное ускорение!
     Вадим едва узнал свой собственный голос, столько нервного напряжения сконцентрировалось в нем.
     Корабль Нечаева и следовавшие за ним звенья рванулись вперед, навстречу земной эскадре, с каждой секундой увеличивая и без того огромную скорость.
     Этим запредельным для человека маневром управляли бортовые компьютеры машин. В нужный момент они включили двигатели коррекции, превращая прямой курс шаттлов в крутую параболу. Семь крошечных кораблей на огромной скорости взмыли над плоскостью эклиптики земной армады и тут же начали опускаться.
     Опережая залпы бортовых орудийных комплексов и старт истребителей прикрытия, они на огромной скорости "перепрыгнули" флагман ромбовидного построения и... очутились внутри замкнутого крейсерами периметра, на миг оказавшись в зоне, куда не могло стрелять ни одно орудие землян.
     Вадиму казалось, что он готовился к этой секунде всю свою жизнь.
     Его противоперегрузочное кресло, специально смонтированное для этой операции, уже отъехало назад и частично погрузилось в пол - настолько велика была действующая на пилота перегрузка.
     - Огонь! - исторг он торжествующий хрип.
     Это был не бой - сплошное, презирающее какие-либо законы сумасшествие.
     Семь шаттлов, вторгшиеся в зону перекрестного огня четырех крейсеров, одновременно озарились вспышками выстрелов и ослепительными факелами от работы тормозных двигателей.
     Они не собирались проскальзывать ниже, выходя из зоны перекрестного огня вражеских кораблей!
     Резкое торможение заставило хрустеть и стонать корпус штурмовика, у Вадима начали вытягиваться щеки и отекать черты лица, но это длилось три-четыре секунды, потом с зубовным скрежетом подломился один из амортизаторов противоперегрузочного кресла, и с этим звуком Нечаев пришел в себя, вынырнув из короткого беспамятства, вызванного запредельной перегрузкой.
     Семь маленьких кораблей продолжали интенсивно тормозить, полыхая огнем носовых орудий; зримые снарядные трассы впивались в броню четвертого, замыкающего ромбовидное построение крейсера, шаттлы стремительно неслись на него, и теперь даже слепцу было понятно, что, отстреляв весь боекомплект, они попросту нырнут под брюхо космического левиафана, чтобы, проскользнув под ним, вырваться в открытый космос за кормой эскадры.
     В этот миг вторая группировка шаттлов, которой командовал Дорохов, уже достигла апогея баллистической траектории и начала рушиться во внутреннюю зону образованного крейсерами периметра, в точности повторяя маневр эскадрильи Нечаева.
     Это было не сумасшествие, а математически выверенный расчет, который вольно или невольно приводил к роковому результату. В тот момент, когда носовая надстройка четвертого крейсера брызнула, наконец, осколками брони, выпуская в космос мутное облако декомпрессионного взрыва, достаточно затормозившие корабли Нечаева вдруг начали боевой разворот, демонстрируя, что не собираются уходить из теснины, замкнутой корпусами четырех исполинов.
     Бой внезапно вышел на уровень психологического поединка.
     Первым не выдержал расчет одной из батарей ПКО атакованного крейсера, и его орудийно-лазерные комплексы разрядились в запретную зону, целя по шаттлам, столь нагло и стремительно атаковавшим их корабль.
     Это было все, чего добивались Нечаев и Дорохов, разрабатывая свой попахивающий самоубийством план.
     Они знали, что в тесных орудийных башнях сидят люди, чья выдержка также имеет свой предел, и вот этот предел был пройден: пространство между флагманом земной эскадры и тремя другими крейсерами внезапно превратилось в библейский ад... На фоне черноты космоса в тесном, не превышающем сотни километров, промежутке в одну минуту сконцентрировались такие энергии, что вакуум, который и так нельзя считать абсолютной пустотой, совершенно утратил свою физическую природу.
     Космические истребители противника, выброшенные стартовыми катапультами строго "вверх", оказались на солидном удалении от главного места событий. Теперь они, совершив боевое перестроение, разделились на две группы и ринулись вниз, в узкий зазор между исполинскими крейсерами, пытаясь осуществить перехват атакующих штурмовиков, но на самом деле их маневр только добавил хаоса в происходящее.
     Новые учебники боевой навигации и космических построений будут написаны на примере этого боя, но ни один из его участников не задумывался сейчас над этим...
     Штурмовики двух эскадрилий Кьюига, как и было запланировано, ринулись в разные стороны, словно две стайки вспугнутых птиц, не атакуя конкретные цели, а поливая бешеным огнем из боковых орудий обшивку вражеских крейсеров...
     Теперь уже никто не управлял боем, каждая орудийная башня жила своей собственной жизнью: четыре крейсера озарились множественными вспышками лазерных разрядов и ракетных запусков, сделав этот миг роковым для всей эскадры, - орудийно-ракетные комплексы разрядились в запретную для ведения огня зону, и большинство попаданий пришлось не на маленькие, дерзкие корабли, а на броню своих же крейсеров.
     - Дима, выходим из боя!
     Вадиму казалось, что он орет в коммуникатор, но на самом деле его горло, сдавленное непрекращающимися перегрузками, выдавило лишь сипящее подобие звуков...
     Космические скорости, при относительно небольших расстояниях между материальными объектами, способны свести с ума, полностью дезориентировать пилота, обучавшегося неторопливым, степенным маневрам стыковки с грузовыми кораблями, но Нечаев уже побывал в плену подобного шокового эффекта, и теперь, преодолев потенциально опасный участок, он несколькими импульсами торможения окончательно сбросил рискованную скорость машины, а его взгляд за доли секунды успел охватить всю панораму окружающего космоса.
     Нужно было обладать железными нервами, чтобы адекватно воспринять реальность: его штурмовик стремительно скользил в узком коридоре, образованном корпусами двух титанических крейсеров. На фоне кипящего от разрывов и лазерных лучей пространства Вадим успел заметить разворачивающиеся в его сторону орудийно-ракетные комплексы, падающие сверху силуэты истребителей прикрытия, разлетающиеся во все стороны обломки, принадлежность которых уже невозможно было опознать...
     Разум отказывался постичь истинное количество выплеснутой в космос фотонной и кинетической энергии, - с данной задачей едва справлялся бортовой компьютер, хаотично меняющий на мониторах десятизначные числа, отражающие суммарные мощности одновременного залпа лазерных и орудийно-ракетных комплексов четырех крейсеров Земной армады.
     Для человеческого восприятия все выглядело проще и страшнее: рубиновые лучи резали мрак ослепительными росчерками, снаряды вакуумных орудий летели сплошной стеной, в эфире смешались восторженные возгласы и предсмертные выкрики, но суть явления крылась уже не в отдельно взятых человеческих судьбах, а в роковой тактической ошибке, которую флот Земного Альянса, да и все другие формирования космического базирования в будущем канонизируют в учебниках: построение крейсеров оказалось слишком тесным, а перекрестный огонь сотен орудийных и лазерных установок, ведущийся по мелким, быстролетящим целям, нанес урон прежде всего своим же кораблям.
     И все же главными виновниками разрушительного столкновения были люди.
     Когда счет времени идет на секунды, а натянутые нервы готовы вот-вот лопнуть от напряжения, каждому человеку, заточенному в тесное узилище орудийной башни, выдвинутой за пределы брони крейсера, вполне оправданно кажется, что бесноватые штурмовики летят прямо на него... Первый залп исполинских крейсеров явился прямым следствием долгого, нервозного ожидания людей, занимавших боевые посты в башнях орудийно-ракетных и лазерных комплексов...
     ...Пытаясь уклониться от плотного, губительного огня, Нечаев еще раз задействовал тормозные двигатели в надежде, что залпы, наведенные на него с упреждением, пройдут мимо. Мгновенная перегрузка вновь помутила разум, отозвавшись болью во всем теле, а когда зрению вернулась резкость, вокруг его штурмовика продолжал кипеть настоящий ад, будто в космосе разом извергалась сотня вулканов.
     Большинство снарядов и лазерных лучей по-прежнему пролетало мимо атакующих шаттлов, попадая в обшивку своих же крейсеров, и теперь из безобразных пробоин в космос вместе с туманными выхлопами декомпрессии извергались тучи обломков внутреннего оборудо