ом Кардингом,  и  я
передам ему все, что нужно.
   Киннисон выполнил просьбу Ментора,  но  сам  почти  ничего  не  понял  из
разговора, при котором был вынужден присутствовать. Ведь Кардинг умел думать
на универсальном математическом языке, а эзотерические символы  этого  языка
были доступны далеко не каждому. Линзмен даже не пытался вникнуть в них.  Он
понял только, что эрайзианин обяснил  ученому  отличительные  характеристики
огромного числа параллельно существующих пространств.
   Когда Ментор  закончил  сеанс  телепатической  связи,  ученый  немедленно
приступил к налаживанию аппаратуры,  которая  уже  была  сконструирована  на
планете.
   Как только были закончены последние приготовления, все патрульные  спешно
поднялись на борт "Неустрашимого". Были уничтожены все  защитные  костюмы  и
нейтрализаторы. Корабль постепенно перевели в инерционный режим, и  скорость
метеоритов, ударявшихся о его броню, не превышала скорости света. Затем были
включены  мощные  генераторы,  и   огромный   супердредноут   отправился   в
межпространственный полет. Через некоторое  время  началось  ускорение,  еще
немного позже корабль стал тормозить. И  в  том  и  в  другом  случае  члены
экипажа  не  покидали  антигравитационных  кресел,   помогавших   переносить
чудовищные перегрузки. Наконец на экранах внешнего обзора появились знакомые
очертания созвездий.
   - Мы спасены!  -  -  воскликнул  Киннисон,  убедившись  в  том,  что  они
находятся в "настоящем" космосе, в нескольких парсеках от того места  Второй
галактики, откуда отправились в путь. - Во  имя  Клоно,  вы  все  рассчитали
правильно, сэр Остин!  Не  удивлюсь,  если  вас  выберут  главой  Ассоциации
ученых!
   - Располагая всей необходимой информацией, это было нетрудно  сделать,  -
скромно заметил Кардинг. Тем не менее он очень  гордился  собой,  и  похвала
линзмена весьма польстила его самолюбию.
   - Ну, теперь мы прежде всего должны узнать, какой сейчас день  и  час,  -
продолжил  Киннисон,  направляя  луч  связи  на   опорный   пункт   Патруля,
находившийся на Кловии.
   - Лучше спроси у них, какой год, - мрачно  добавил  Гендерсен.  Пессимизм
первого пилота объяснялся тем, что он ожидал  известий  об  Иллоне,  которая
осталась на Земле, и о рождении своего первенца.
   Оказалось, что по фраллийскому времени прошла всего лишь неделя со дня их
исчезновения. Такой исход событий вполне устраивал Киннисона  -  он  боялся,
что потерял не меньше месяца. Недельное же отсутствие не требовало  от  него
особых объяснений.
   После терапевтического вмешательства разум каждого  фраллийского  офицера
был пополнен воспоминаниями о том, что они  делали,  покинув  свою  планету.
Разумеется,  их  представления  о  событиях  прошедшей  недели  не  во  всем
совпадали, но не появилось и противоречий. Кроме  того,  операции  почти  не
оставили шрамов и не прервали ни одной цепочки в памяти босконцев.
   "Неустрашимый" взял  курс  на  Кловию,  быстроходный  корабль  цвильников
направился к Фраллу. Команда Киннисона проснулась - никто и  не  заподозрил,
что проспал целую неделю, - и приступила к своим обычным обязанностям.
   Сразу после посадки на Фралле Киннисон явился в штаб и, не преувеличивая,
но и не умаляя своих личных заслуг, доложил о выполнении  задания.  Киннисон
сообщил, что они обнаружили  шпионскую  лодку  Патруля  вблизи  Линии  Номер
Девять, пустились за ней в погоню и вынудили  вступить  в  бой.  Лодка  была
уничтожена, и в  ее  обломках  найдены  важные  документы,  которые  следует
передать в Управление космической разведки. Киннисон знал, что его сообщению
поверят, так как  оно  полностью  соответствовало  тому,  что  его  спутники
сообщат своим боссам.
   Полковник  сделал  все,  что  от  него  зависело.  Со  всеми  положенными
церемониями майор Траска  Ганнель  был  представлен  ко  двору  тирана.  Ему
вручили непроницаемую для следящих лучей коробку  с  личным  опознавательным
знаком. Киннисон с радостью принял ее - теперь он мог носить Линзу с  собой,
а не прятать в тайнике.
   Направляясь на первую встречу в кабинете советников, линзмен был готов  в
любую секунду использовать всю смертоносную силу  своей  мысли.  Он  не  был
знаком с Алконом, но знал, что тот обладал такой мощной мыслезащитой,  какой
не позволялось иметь ни  одному  другому  существу  его  империи.  Киннисону
предстояло вступить в очень опасную игру.  Он  не  хотел,  чтобы  какой-либо
цвильник прочитал его мысли, и в то же время не должен возбуждать подозрений
в том, что тоже имел непроницаемый мыслезащитный экран.
   Приблизившись к комнате,  где  собирались  советники,  Киннисон  внезапно
почувствовал, что какая-то неведомая сила заставляет его склонить голову. Он
знал - такой проверке подвергались все, кто приходил к  тирану,  и  не  стал
сопротивляться гипнозу, не подав виду, что заметил  его  действие.  Он  лишь
проанализировал его  характер  и  мощность.  Ладно,  -  он  позволит  Алкону
поверхностно контролировать его мысли и не будет излишне доверять тому,  что
увидит.
   Киннисон вошел в комнату. До начала заседания он успел изучить разум всех
советников. Те оказались  довольно  заурядными  офицерами  с  самым  обычным
уровнем мышления. Теперь предстояло  осторожно  прощупать  первого  министра
Фосстена - он много слышал о нем, но еще не встречался  с  ним.  Наконец  он
сосредоточился... и ничего не узнал - даже не прикоснулся к  разуму  первого
министра. У того тоже был мыслезащитный экран - такой же эффективный, как  и
у Киннисона.
   Своим глазам Киннисон не мог доверять, - а что покажет внутреннее зрение?
Когда он опробовал на Алконе, то увидел его руки, ноги  и  торс.  Алкон  был
абсолютно реален и присутствовал на совещании собственной персоной.  Линзмен
снова обратился к премьеру -  и  тут  же  поспешил  скрыть  свое  внутреннее
зрение. Восприятие было блокировано, если верить глазам, на коже министра!
   Во имя всех преисподен Вселенной, что бы это значило? Из  всех  известных
ему систем только мыслезащитный экран  способен  препятствовать  внутреннему
зрению. Он напряженно думал. Разум Алкона довольно слабый. Бесспорно, кто-то
оказывал на него влияние. У людей и похожих  на  них  существ  мыслезащитный
экран не возникает сам собой, без постороннего вмешательства. Вероятно, эйчи
или суперэйчи, к которым принадлежал Кандрон,  основательно  поработали  над
его разумом. Может быть... но хуже всего, если  это  Кандрон.  Босс  Алкона!
Возможно, даже вообще не человек!  Ясно,  что  он,  а  не  Алкон,  установил
гипнотическое поле перед входом в комнату. А может, тоже сделали эйчи?  Нет,
холоднокровные, боящиеся только кислорода чудовища решили бы, что  в  случае
опасности они сумеют сами защитить Алкона. Кто же тогда? Наверняка  какой-то
монстр. Вероятно, с подобным типом Киннисон еще не встречался.  Может  быть,
он управляет тираном на расстоянии? Возможно, но не обязательно. Он мог быть
и, видимо, был здесь, внутри куклы или внутри фантома, - во  всяком  случае,
внутри того, что всем представлялось первым министром - во имя Клоно,  иначе
не могло быть!...
   - А каково мнение майора Ганнеля? - спросил первый министр и одновременно
начал читать мысли Киннисона.
   Киннисон, знавший, что советники обсуждали вопрос о  вторжении  в  Первую
галактику, сделал вид, будто подбирает в уме наилучший  вариант  ответа.  Но
защищенная часть его мозга не переставала  напряженно  думать.  Если  первый
министр не  был  тем,  за  кого  себя  выдавал,  то,  конечно,  намеревается
проверить Киннисона, сравнив его слова с мыслями.
   - Как новичок в комитете  советников,  я  не  могу  настаивать  на  своем
мнении, - наконец медленно, как бы нерешительно, проговорил линзмен.  -  Тем
не менее должен сказать, что лучшей тактикой  сейчас  была  бы  консолидация
наших сил внутри Второй галактики.
   - Значит, вы не советуете начинать немедленные действия против  Земли?  -
спросил первый министр. - Почему?
   - Я считаю, что именно такие близорукие и поспешные решения были  главной
причиной наших недавних неудач. Время  для  нас  не  является  самым  важным
фактором - Великий План разработан в расчете не на дни и годы, а на  века  и
тысячелетия,  -  и  мне  представляется  вполне  очевидным  тот  факт,   что
наибольших  успехов  мы  добивались  тогда,  когда  осуществляли   экспансию
осмотрительно и не торопясь. Поэтому полагаю, что сейчас нам  нужно  надежно
закрепиться на всех завоеванных планетах - иначе мы не сможем их удержать.
   - Отдаешь  ли  ты  себе  отчет  в  том,  что  критикуешь  всех  верховных
руководителей, которые несут ответственность за военные действия? -  ядовито
спросил Алкон.
   - Да, вполне, - холодно ответил линзмен. - Меня спросили,  и  я  высказал
свое мнение. Наши руководители просчитались, разве нет? Если бы они достигли
цели, которую ставили перед собой, то в нашем сегодняшнем совещании не  было
бы никакой необходимости. Да, они просчитались. Просчитались настолько,  что
теперь их нужно не критиковать, а  заменить  новыми  -  теми,  кто  способен
исправить допущенные ими ошибки.
   Бомба взорвалась. Присутствовавшие молчали,  но  в  их  мыслях  смешались
возмущение, гнев и страх за самих себя И посреди общего  переполоха  линзмен
различил холодное одобрение первого министра.
   Когда майор Траска Ганнель возвращался домой, ему  были  совершенно  ясны
два вывода:
   Первое - нужно свергнуть Алкона и самому стать  тираном  Фралла.  Планету
нельзя  ни  атаковывать,  ни  уничтожать.  Слишком  много  загадочных  нитей
тянулось от нее в неизвестность. Главное, на ней столько нужной  информации,
что ни одно разумное существо не сможет внимательно изучить ее за  всю  свою
жизнь.
   Второе - если он  хочет  сохранить  жизнь,  то  нужно  держать  все  свои
детекторы настроенными на максимальную  чувствительность.  Шутить  с  первым
министром так же опасно, как играть со ста килограммами йодида азота!

   Глава 19

   ГАННЕЛЬ - ТИРАН ФРАЛЛА

   Надрек вовсе не преувеличивал, когда говорил, что не  мог  оставить  свою
работу, не закончив ее.
   Как уже отмечалось, палейниец труслив и  ленив.  Были  у  него  и  другие
качества, которые люди редко считают достоинствами. Тем  не  менее  он  умел
работать. Сейчас он выполнял такую важную задачу, какой еще ни один  линзмен
не ставил перед собой. Он не рассказывал никому, даже Хейнесу и Киннисону, о
своих целях. Из его  сообщений  стало  ясно  только  то,  что  он  "проводил
исследования" на Онло.
   В то время планета Онло была, вероятно, наиболее надежно  укрепленной  во
всей Вселенной. По сравнению с ее оборонной  мощью  Джарневон  был  слаб,  а
Земля - если бы не аккумуляторы солнечной энергии и  не  охрана  в  открытом
космосе  -  смехотворно  слаба.   Почти   все   защитные   сооружения   Онло
располагались на самой планете.  В  отличие  от  стратегии  Хейнеса  Кандрон
предполагал подпустить противника близко  к  поверхности  планеты,  а  затем
уничтожить.
   Сверхмощные  укрепления  Онло  обладали  самыми  совершенными  средствами
обнаружения неприятеля. Ни один кубический метр ее отравленной атмосферы  не
выпадал из радиуса действия боевых  излучателей,  способных  разнести  любой
защитный экран, установленный на мобильной базе.
   И Надрек - робкий, физически слабый и застенчивый в обычной обстановке  -
вступил в схватку с Онло в одиночку!
   Используя ту же технику, которая применялась во время успешного рейда  на
Лирейн VIII, Надрек проник сквозь защитные экраны Онло  и  устроился  вблизи
одного из  гигантских  куполов  планеты.  Не  желая  опережать  события,  он
приступил   к   знакомству   с   персоналом   укрепленного   пункта:   узнал
идентификационные знаки каждого существа, изучил его характер,  ментальность
и интеллект.  Результаты  исследований  записал  на  специальных  карточках,
которые аккуратно рассортировал по группам.
   С той же тщательностью Надрек проинспектировал один за другим все главные
купола планеты. Его никто не  заметил,  работа  была  выполнена  скрытно;  в
каждом опорном пункте он посеял семена раздора, которые со  временем  должны
принести обильный урожай.
   Все имеют свою  ахиллесову  пяту,  и  у  любого  живого  существа  всегда
найдется какая-нибудь слабинка или  порок,  в  которых  каждый  не  способен
признаться даже самому  себе.  Действуя  с  хладнокровным  расчетом,  Надрек
сделал  ставку  на  многочисленные  пороки  онлонского  общества.   Зависть,
тщеславие, ревность, подозрительность, жадность, малодушие - он сгруппировал
все зги босконские черты и каждый группе послал немалую  дозу  стимулирующих
мыслей.
   Проще всего оказалось вызвать чувство ревности. Здесь достаточно даже  не
мысли, а всего лишь слабого намека, - и ревность разрасталась  фантастически
быстро.  Невзначай  брошенное  слово  неизменно  заканчивалось  дракой   или
вооруженным столкновением. Тем  не  менее  мало  кто  реагировал  на  прямые
оскорбления, - везде и  во  всем  ощущался  страх  -  страх  дисциплинарного
взыскания, доноса и предательства, страх распятия на двойном кресте.  Угроза
жестокой расправы висела над каждым.
   В последнюю очередь Надрек побывал возле купола главного штаба. Сложность
визита состояла в  том,  что  существа,  жившие  в  куполе,  обладали  более
развитым разумом, чем их подчиненные. Но положение Надрека облегчалось  тем,
что они уже были настроены на  непримиримую  войну  -  на  тайную  борьбу  с
вышестоящими офицерами и на открытое притеснение подчиненных. Каждого из них
кто-то ненавидел, боялся или в чем-то подозревал.
   Пока Надрек занимался своей  воспитательной  работой  Киннисон  продолжал
восходить по иерархической лестнице Фралла. Прежде  всего  он,  конечно  же,
позаботился  о  собственном  штате  доносчиков,  шпионов   и   провокаторов.
Естественно, он не мог завербовать никого из окружения  Алкона  или  первого
министра, поскольку  оба  были  достаточно  проницательны,  чтобы  разгадать
подвох и узнать, что у него на уме. Но пока он не позволял им начать  слежку
за  своим  разумом.  Ему  нужно  сыграть  роль   простоватого   и   довольно
прямодушного офицера, чей ментальный уровень не вызывает никаких подозрений.
   Тем не  менее  Киннисону  удалось  сделать  многое.  Поименно  зная  всех
приставленных к нему доносчиков,  он  уличал  их  в  неверности  на  виду  у
наиболее преданных своих людей. И вокруг него стали происходить потасовки  и
драки, которые часто заканчивались дуэлью со смертельным исходом  для  того,
кого подозревали в измене.
   Через некоторое время Киннисону удалось  создать  свою  личную  разведку.
Теперь он стал настоящим босконским боссом.  Как  майор  двора,  он  обладал
властью, с которой другим приходилось считаться. Как советник тирана Алкона,
он стал  человеком,  чьей  благосклонности  добивались  многие.  Как  смелый
тактик, отважившийся отстаивать свое мнение перед всеми  офицерами  главного
штаба,  и  фаворит  самого  премьер-министра,  он  многим  внушал  страх   и
ненависть. Словом, Киннисон преуспевал, о  чем  любой  босконец  мог  только
мечтать.
   Расплата не замедлила наступить. Алкон знал, что Ганнель работает  против
него, - знал с того самого  момента,  как  прочитал  мысли  всего  персонала
"личной разведки" Киннисона. Тиран несколько раз пытался проникнуть в  разум
своего советника, но тому все время удавалось избегать несложной инквизиции,
так как по роду своей деятельности майор не задерживался во дворце  подолгу.
Тогда Алкон решил воспользоваться мощным проникающим лучом.
   Едва проникающий луч коснулся Ганнеля, как тот внутренне сосредоточился и
быстро взглянул на Алкона.
   - Не знаю, Алкон, что вы собираетесь делать, - проговорил он,  тем  самым
помешав лучу глубоко проникнуть в его разум,  -  но  мне  это  не  нравится.
По-моему, вы пытаетесь загипнотизировать меня. Если так, то  знайте,  что  у
вас ничего не получится. Ни один гипноз не может преодолеть мою волю.
   - Майор Ганнель, вам придется... - начал тиран, но не  договорил.  Он  не
был готов к открытому столкновению с претендентом на его трон.  Кроме  того,
Алкон  считал,  что  этот  наивный  узурпатор  явно  не   обладал   большими
умственными способностями, - ведь он даже не понял, чего избежал; он  просто
смутно почувствовал действие проникающего  луча  и  принял  его  за  попытку
гипноза! Несколько дней -  и  с  Ганнелем  будет  покончено,  он  уже  давно
обречен. Поэтому тиран переменил тон и вкрадчиво продолжил:
   - Майор Ганнель, это не гипноз, а некий вид телепатии, о  котором  вы  не
знаете. К сожалению, без него нельзя обойтись - надеюсь, вы  понимаете,  что
человек, занимающий такое высокое положение, как ваше,  не  имеет  права  на
сокрытие мыслей. Я не могу допустить бесконтрольных поступков и рассуждений.
Вы согласны со мной?
   Киннисон признавал правильность действий  Алкона.  Он  знал,  что  тирану
стоило немалых усилий сдержать гнев, и  понимал  причину  такой  невероятной
терпимости к подчиненному.
   - Пожалуй, я должен согласиться с вами. Но мне все равно не  нравится,  -
проворчал  Ганнель  и,  ничего  не  сказав  о  праве  Алкона  на  ментальные
обследования, удалился.
   Дома - точнее, неподалеку от него -  он  занялся  тем,  к  чему  давно  и
скрытно готовился. Киннисон точно знал, что его свита бессильна  предпринять
что-нибудь против Алкона. Поэтому он создал отдельную организацию, о которой
не подозревал ни  один  человек  из  его  ближайшего  окружения.  Во  второй
организации не было ни одного доносчика или подхалима, она состояла из людей
решительных и проверенных. Киннисон по очереди встретился с каждым секретным
агентом и дал  ему  необходимые  инструкции.  Затем  он  надел  механический
мыслезащитный экран, который,  подобно  лонабарскому,  был  проницаем  из-за
имевшейся в нем щели. Но в отличие от экранов Блико, щель можно регулировать
по ширине и длине волны в зависимости от желания Киннисона.
   В своем снаряжении Киннисон явился на  встречу  советников  и  фактически
сорвал их работу. Хотя остальные советники ничего  необычного  не  заметили,
Алкон и  премьер-министр  пришли  в  такое  замешательство,  что  продолжать
заседание  не  было  никакой  возможности.  Без  всяких   объяснений   тиран
немедленно  выставил  за  дверь   всех   приглашенных.   Он   был   взбешен.
Премьер-министр сохранял внешнее спокойствие.
   - Я не нуждаюсь в большей независимости, чем та, которая мне положена  по
закону, - заметил Киннисон, когда Алкон закончил свою тираду, состоявшую  из
самых  неприличных  выражений.  -  Тотальная   слежка   оскорбляет   чувство
достоинства всякого нормального  человека.  Поэтому  я  решительно  возражаю
против того, чтобы меня лишали остатков  частной  жизни  -  моих  мыслей.  Я
согласен оставить кабинет советников и вернуться  к  обязанностям  строевого
офицера, но не допущу такого вмешательства.
   - Покинешь кабинет? Вернешься на передовую? Уж не думаешь ли ты,  глупец,
что я так просто отпущу тебя? - фыркнул Алкон. - Неужели  ты  не  понимаешь,
что тебя ждет? Если бы я не собирался насладиться зрелищем твоей медленной и
мучительной смерти, то уже давно убил бы тебя
   - Нет, не понимаю. Полагаю,  что  вы  -  тоже,  -  спокойно,  но  не  без
удивления ответил Ганнель. - Если бы вы были уверены в своих силах,  то  уже
предприняли что-нибудь, а не тратили время на пустые разговоры. -  Он  отдал
честь и, повернувшись, вышел из комнаты.
   И  тогда  премьер-министр,  внимательно  наблюдавший  за   происходившим,
принялся тщательно все обдумывать. Важные решения принимал он, а не Алкон, -
тиран не ведал, что полностью подчинялся своему приближенному.
   Премьер не мог не задуматься над поступками советника, который только что
стоял перед ним. Майор смышлен -  да  -  уже  слишком.  Слишком  способен  и
слишком осведомлен в политике. Карьера чересчур стремительна. Его  уловка  с
мыслезащитным экраном оказалась совершенно  неожиданной.  Разум  за