остронаправленный
высокоэнергетический импульс, выпущенный с него, уничтожит  полковника  Н.
Потом начнется сильная гроза, которая и подскажет всем причину смерти.
   Но и это неправда. Не сходя с места, из другого внутреннего кармана Джо
достает небольшой черный шарик, кладет его на  ладонь,  и  шарик  начинает
раздуваться. Достигнув размера теннисного мяча,  вспыхивает  ярким  желтым
светом, а когда свет гаснет, внутри шара  появляется  изображение  -  лицо
немолодого и очень усталого человека. Звучит голос:
   - Привет тебе,  Тсирх.  Я  слушаю  тебя,  -  голос  звучит  в  сознании
разведчика.
   И так же молча он отвечает:
   - Привет, Талип.
   Потому что на самом деле  он  не  агент  ЦРУ,  а  особо  уполномоченный
сотрудник  галактической  разведки  Звездного  Содружества  с  центром  на
планете Куарга и находится на Земле для изучения и контроля  за  развитием
цивилизации.
   На Куарге уже много столетий не знают, что такое ложь.  Когда-то  давно
она считалась самым тяжким преступлением. Теперь  с  этим  древним  грехом
высшего разума  во  всем  Звездном  Содружестве  соприкасается  лишь  одна
служба, работа в которой окутана ореолом романтики и зловещей  тайны.  Эта
служба - галактическая разведка. Ее посланцам порою приходится иметь  дело
с ложью в других  мирах,  они  исследуют  ее,  с  тем  чтобы  искать  пути
искоренения. Обработкой полученных данных занимаются только  машины.  Люди
планеты Куарга и всего Звездного Содружества не должны знать о лжи ничего.
Таков замысел. Таковы условия игры.
   - Привет тебе, Талип, - говорит Тсирх шефу галактической разведки. -  Я
больше не могу работать здесь. Наверно, я очень плохой разведчик.  Я  хочу
выйти из игры и вернуться на Куаргу.
   - Добро, - говорит Талип, -  возражений  нет.  Добытые  тобой  сведения
имеют уже достаточно высокий коэффициент насыщения информацией.
   - Я намерен использовать вариант возвращения по схеме 82/14.
   - Добро, - повторяет Талип.
   И  это  означает,  что  Тсирх  совершит  межпространственный   переход,
используя энергию местного происхождения. В момент встречи  с  полковником
Н. он примет импульс на себя и преобразует его целиком в энергию пси-поля.
Полковник останется жив. Грозы не будет. А он исчезнет для  землян,  и  из
памяти всех, кто  знал  его  на  этой  планете,  информация  о  нем  будет
автоматически вычеркнута  тем  же  способом,  каким  год  назад  она  была
введена. Так Тсирх благополучно вернется домой на Куаргу.
   Но и это неправда. Разведчик Тсирх не вернется домой.  Он  погибнет.  В
официальном бюллетене галактической разведки Звездного  Содружества  будет
сообщение о несчастном случае.  При  межпространственных  переходах  такие
случаи бывают. Редко, но бывают. И  для  всех  жителей  Куарги  это  будет
правдой. Потому что жители Куарги не знают, что такое ложь.
   А настоящую правду знают только машины. За века работы они сами создали
и  отладили  программу,  в  соответствии  с  которой  любого   разведчика,
научившегося лгать, следует уничтожить  при  попытке  возвращения.  Чистку
памяти машины сочли не достаточно надежной. Ведь жителям Куарги  не  стоит
даже видеть человека, который когда-то лгал.



   Ант Скаландис.
   Пятое и двадцатое

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Ненормальная планета".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   В понедельник пятого января Егор Иваныч пришел на работу,  как  обычно,
минут на пятнадцать раньше всех. Нельзя сказать, чтобы  таким  образом  он
пытался повлиять на дисциплину своих сотрудников и нельзя  сказать,  чтобы
работу свою Егор Иваныч очень любил (любить ее, скажем прямо, было  не  за
что)  -  просто  он   всегда   старался   подчеркнуть   свою   невероятную
загруженность. И не без успеха: в течение всего дня оба  телефона  трещали
не переставая, посетители шли сплошным потоком,  стол  обрастал  бумагами,
время летело быстро, незаметно подступал вечер, и Егор Иваныч уходил домой
последним, как капитан с корабля.
   Нет, не любил Егор Иваныч работу. Но он любил деньги,  которые  за  эту
работу платили, и то, что можно было купить за деньги.  Но  все-таки  сами
деньги Егор Иваныч любил больше. Поэтому, должно быть, он и  жил  один,  и
даже машины у него не было.
   Итак, был понедельник, день, как известно, тяжелый, однако на этот  раз
тяжесть его заметно скрашивалась  ожиданием  получки,  призывно  маячившей
сквозь пелену дел. А дел навалилось больше  обычного.  Звонили  из  разных
мест, назначали встречи, почему-то либо на среду, либо на  сегодня,  никто
не хотел увидеться с ним  во  вторник,  что  представлялось  странным,  но
думать об этом было некогда, а на перекидном календаре не оказалось  листа
с четвертым и пятым числами, и пришлось все  сегодняшние  дела  писать  на
лист шестого января, на тот самый никому не нужный вторник.
   В обед Егор Иваныч позвал расчетчицу Катю и спросил:
   - Ну-с, когда денежки будем получать, Катюша?
   - Какие денежки, Егор Иваныч? - удивилась Катя.  -  Зарплата  же  вчера
была.
   - То есть как "вчера"?! - Егор Иваныч буквально оторопел.
   - Ну, вчера же было пятое. Все и получили вчера.
   - А я? - глупо спросил Егор Иваныч.
   - И вы получали. Помните, вы еще пошутили: "Ой, как много! Уж не  чужие
ли вы мне деньги даете?" А я вам объяснила, что это премия.
   - Да-да, - сказал Егор Иванович, хотя абсолютно  ничего  не  помнил,  -
извините. Совсем заработался.
   Все это было очень мало похоже на розыгрыш, но  он  все-таки  поговорил
еще с двумя-тремя  сотрудниками  и  убедился,  что  сегодня  действительно
шестое января, вторник. И тогда сразу  и  очень  сильно  заболела  голова.
Сказав, что едет в главк, он ушел домой.
   А дома  стало  хуже.  Вызвал  врача.  Оказалось,  давление.  Врач  даже
предлагал в больницу, но Егор Иваныч отказался.
   Всю неделю, пока был дома, мучили его два вопроса: рассказать ли  врачу
про свою странную забывчивость и - куда он  девал  полученные  в  зарплату
деньги. Ведь дома их не оказалось, и это тревожило. Впрочем,  Егор  Иваныч
нередко прямо в день получки всю зарплату клал на  сберкнижку.  Оставалось
надеяться, что так оно и было в этот раз. А с врачом он все-таки поделился
своими бедами. И врач успокоил: неприятный,  конечно,  случай,  но  вполне
объяснимый - частичная амнезия на почве переутомления. Рекомендовал  пойти
в отпуск.
   В  отпуск  Егор  Иваныч  не  пошел  -  не  время  было  отдыхать,   дел
невпроворот. Однако,  изучая  накопившееся  за  неделю  отсутствия,  он  с
удивлением обнаружил,  что  самые  главные  вопросы  решены,  Кто  же  это
постарался? Он начал осторожно выяснять, и получилось, что все,  абсолютно
все было сделано им в тот самый понедельник, о котором  он  ровным  счетом
ничего не помнил. "Странная болезнь", - подумал Егор Иваныч.
   А  однажды  утром  за  завтраком,  когда  он,  дожевывая  бутерброд   с
осетриной,  рассеянно  разглядывал  шикарный  календарь   с   натюрмортом,
привезенный из Франции, взгляд его вдруг зацепился за  одну  мелочь.  "Во,
французы, - подумал Егор Иваныч, - тоже халтурить начали, вроде нас. Цифра
не пропечатана." В марте месяце на календаре не было пятого  числа.  Потом
Егор Иваныч скользнул глазами вправо, влево... и обмер.
   Пятого числа не было ни в одном месяце.
   "Дурацкие же шутки у кого-то!" - сказал он про себя. Но  почему-то  ему
совсем не хотелось думать, кто же это способен так шутить.
   На маленьком календаре в бумажнике (как и на  всех  прочих  календарях,
кстати) тоже не было пятых чисел, и на работе Егор  Иваныч  как  бы  между
делом показал его заму.
   - Глянь, как делают, сволочи. Кругом брак.
   - Какой брак? - не понял тот.
   - Ну, смотри, пятерки не пропечатаны.
   - Егор Иваныч, тебе, наверно, очки  нужны  новые.  Вот  же  пятерка,  и
вот... - зам говорил и тыкал пальцем в пустые места.
   Страшно сделалось Егору Иванычу.
   А в феврале история  в  точности  повторилась.  Заснув  четвертого,  он
проснулся шестого. И на работе все благодарили его за  какие-то  улаженные
проблемы, поздравляли с какими-то успешными договорами, уточняли  какие-то
данные  накануне  и  очень  дельные  поручения.  В  курилке  он  ненароком
подслушал фразу: "Шефа-то нашего  словно  подменили  вчера:  всю  показуху
побоку, сколько дел переделал! Расскажешь кому - не поверят."
   Болезнь - если это была болезнь - представлялась все более странной.  И
к врачам обращаться не хотелось - хотелось самому во всем разобраться. Тем
более, что денег, получаемых в аванс, двадцатого (ставка у  Егора  Иваныча
была высокая - пятьсот рублей), вполне хватало на жизнь.
   И в сберкассу он опять не пошел. Почему-то. В марте он понял, почему.
   В марте он специально не лег спать вечером четвертого и ровно в полночь
наблюдал, как на табло электронных часов цифра "4" сменилась цифрой "6". И
тогда он понял, что никакая это не болезнь. Что просто он живет  теперь  в
мире, где для него не существует  пятых  чисел,  потому  что  пятые  числа
забрал у него какой-то другой Егор Иваныч, его двойник из иного мира,  где
как раз наоборот существуют только пятые числа. Это был  ужасный  бред,  о
котором никому невозможно было рассказать, но Егор Иваныч  знал,  что  все
именно так. И он снова не пошел в сберкассу. Даже в  книжку  не  заглянул.
Потому что понял: боится. Боится увидеть:  счет  закрыт,  и  рядом  -  его
подпись, поставленная тем, из пятых чисел.
   К апрелю Егор Иваныч вполне смирился с отсутствием пятого. К маю  начал
находить преимущества в своем новом положении. В июне окончательно  пришел
к выводу, что при такой работе и отпуск ни к чему. Он жил теперь ожиданием
двадцатого  числа,  которое  было  для  него  настоящим  праздником,  а  в
остальные дни, как и раньше подписывал уйму бумаг, звонил  во  все  концы,
принимал вереницы посетителей. Он только перестал нервничать, он знал, что
все самое главное будет наверняка сделано без него, пятого  числа,  и  для
себя  выбирал  лишь  те  дела,  которые   были   попроще,   понесерьезней.
Разумеется, иногда не удавалось отвертеться от решения важных практических
вопросов, но Егор Иваныч совершенствовался в своем мастерстве,  и  случаев
таких становилось все меньше и меньше.
   Так и прошла вторая  половина  года.  В  декабре  Егор  Иваныч  получил
повышение. Аванс  его  вырос.  После  банкета  в  отличном  настроении  он
позвонил  старому  другу,  кончавшему  вместе  с  ним  институт,  а   ныне
работавшему начальником главка, и спьяну разболтал ему всю  свою  историю.
Друг почему-то совсем не удивился. Спросил только:
   - Ну и как ты теперь? Работаешь?
   - Да уж, конечно, стараюсь, - соврал зачем-то Егор Иваныч.
   - А у меня вот не получилось, - грустно ответил друг. -  Ты  извини,  я
тороплюсь.
   - Куда? - удивился Егор Иваныч. - На ночь глядя?
   - Да на вокзал, вагоны разгружать, - серьезно пояснил друг. - Но ты  не
беспокойся, если действительно начал  работать  -  все  будет  хорошо.  Ты
календарь на новый год купи, - каким-то странным  голосом  посоветовал  он
напоследок.
   Егор Иваныч из этого разговора  толком  ничего  не  понял,  но  идея  с
календарем ему понравилась. Утром же на следующий день он  еще  до  работы
завернул к газетному киоску и спросил календарик. Заплатил,  достал  очки,
посмотрел и тут же, у киоска рухнул навзничь.
   В календаре на новый год не было ни пятых, ни двадцатых чисел.



   Ант Скаландис.
   Капуста без кочерыжки

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Ненормальная планета".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Как-то вечером ко мне зашел за сигаретами сосед  из  квартиры  напротив
Вася Трубицын. Вася - инженер, но в студенческие годы писал фантастические
рассказы, даже пытался, хотя и безуспешно, печатать их, и со мной он любит
поговорить о литературе. Я как-то похвалил один его рассказ, и он,  видно,
решил, что мы теперь с ним коллеги. Сам я писатель. Не великий, конечно, и
даже не крупный, но, можно сказать, преуспевающий.  Меня  печатают.  Вышло
уже три книги, четвертая готовится, а некоторые журналы  так  просто  ждут
моих рассказов. Зовут меня Алексей Ерохин, но мало кто знает эту  фамилию.
Печатаюсь я всегда под псевдонимом.
   - Алексей Семеныч, - сказал Вася, поблагодарив за сигареты. - А  вы  не
могли бы опубликовать мой рассказ?
   - Ну вы же знаете, Вася, я не издатель. Я, конечно, могу  поговорить  с
кем-нибудь. А что за рассказ?
   - Новый. Совсем новый.
   - Дайте почитать.
   - Разумеется. Но, знаете что, Алексей Семеныч, - Вася посмотрел на меня
долгим пристальным взглядом. - Опубликуйте его как свой. Я  не  гордый,  и
вам легче будет. А рассказ увидит свет - вот что важно.
   Его уверенность в себе и его странная  просьба  несколько  обескуражили
меня, но я сказал:
   - Хорошо, Вася, я почитаю.
   И рассказ понравился мне, а еще больше понравилась идея напечатать  его
под своей фамилией. Почему? Вы это поймете из текста. Рассказ перед  вами,
читатель.

   Странный попутчик
   (рассказ Василия Трубицына)

   Ровно в 23:59, словно стремясь  в  последнюю  минуту  удрать  от  новых
суток,  опускающихся  на  столицу  из  необъятной  черноты,  скорый  поезд
Москва-Ереван с большими медными буквами, составляющими на  вагонах  слово
"дружба",  тихо  тронулся  и,  проталкиваясь  через  метель  и  ночь,  как
проталкивается червяк сквозь рыхлую землю, набрал скорость.
   Я докурил сигарету в тускло освещенном тамбуре и вернулся в  купе.  Там
было не менее тускло. Мой попутчик, парень лет тридцати с усталым грустным
лицом, опустил и защелкнул глухую серую штору.
   - Чтобы не поддувало, - объяснил он.
   Без белых сполохов придорожных огней в купе стало совсем мрачно. А  мне
не терпелось дочитать начатый  в  метро  увлекательный  рассказ.  Я  люблю
фантастику, и у меня был с собой великолепный новый сборник  Рогалевского.
Я вышел  в  коридор,  там  было  светлее,  и  сел  на  откидной  стульчик.
Недочитанный рассказ зудел, как шелушащаяся кожа на губах, которая не дает
покоя, пока не обкусаешь ее всю, до последнего розового от крови  кусочка.
И совершая насилие над своими глазами, я погрузился в чтение.
   А когда вернулся, мой попутчик, держа в левой  руке  большой  неуклюжий
бутерброд с колбасой, наливал чай из термоса  в  пластмассовый  стаканчик.
Увидев название книжки,  которую  я  положил  на  стол,  он  вдруг  как-то
загадочно улыбнулся и спросил:
   - Можно посмотреть?
   - Разумеется, - сказал я.
   Книжку он смотрел, прямо скажем,  странно:  чуть  откинувшись  назад  и
наклонив голову, долго вертел ее в руках, не раскрывая,  словно  это  была
картина. Потом положил обратно на стол и снова улыбнулся.
   - Вы, наверно, очень удивитесь, - произнес он, - если я скажу, что  эту
книгу написал я.
   "Вот те  на!  -  мне  даже  стало  чуть-чуть  не  по  себе.  -  Маньяк.
Самозванец. Лжерогалевский."
   - Простите, - сказал я, - но вы совсем не похожи на Рогалевского.
   - А я и не говорю, что похож,  -  он  был  невозмутим.  -  Моя  фамилия
Ветров. Сергей Ветров.
   - Ну и что? - спросил было я и осекся.
   Это был оригинальный маньяк. Он вообразил себя  не  автором,  а  героем
книги.  Сборник  назывался  "Миры  Сергея  Ветрова",   и   в   предисловии
Рогалевский  писал:  "Эта  книга  составлена  из  рассказов  удивительного
человека. Случай свел меня с ним, и случай разлучил.  Но  рукописи  его  у
меня остались, и по ряду причин я счел возможным опубликовать их. Кто  он,
Сергей Ветров? - вопрошал Рогалевский. - Гениальный фантаст? Или  участник
первого  в  истории  контакта  с  иным  разумом?  А  может  быть,  он  сам
пришелец?.." И все в таком же духе.
   И вот теперь этот "пришелец" сидел передо мной и пил чай из термоса.
   - Простите, - я был уже несколько  раздражен,  -  такое  может  заявить
каждый.
   - Положим, не каждый, - спокойно возразил Ветров.
   Привычным движением  человека,  часто  предъявляющего  свое  всесильное
удостоверение, он вытащил из внутреннего кармана паспорт и развернул его у
меня перед носом.
   Паспорт разозлил меня еще больше.
   - Вы никогда не интересовались, - язвительно осведомился я, - сколько в
Советском Союзе Ветровых Сергеев?
   - Правильно, - сказал он, - я бы на вашем  месте  тоже  не  поверил.  И
все-таки книгу написал я. Хотите, расскажу вам эту историю?
   Вагон бросало из стороны в сторону. Колеса  гулко  стучали  на  мерзлых
стыках.  За  стенкой,  в  служебном  помещении  громко   храпел   уснувший
проводник-армянин. В щель,  оставленную  дверью  купе,  словно  в  прорезь
амбразуры то и дело попадали  огни,  внезапные,  яркие  и  бесшумные,  как
далекие разрывы снарядов. Спать не хотелось. Читать было невозможно.  И  я
сказал:
   - Валяйте, рассказывайте.
   - Так вот. Я пишу хорошие фантастические рассказы.
   Он прямо так и сказал, и я подумал: "Ну, скромняга!", а он продолжал:
   - Давно пишу. Но меня никогда не печатали.  Журналы  отбрыкивались  под
самыми  разными  предлогами.  Я  даже  стал  коллекционировать   рецензии,
письменные и устные, которые записывал по памяти. Мне  говорили,  что  мои
рассказы банальны и  говорили,  что  я  пишу  дичь,  недоступную  среднему
читателю;  мне  говорили,  что  они  подражательны  и  что   они   слишком
оригинальны; мне говорили, что они дилетантские,  стилистически  слабые  и
что они чрезмерно эстетские, что я увлекаюсь формалистическими  вывертами;
их  называли  антинаучными  и   слишком   наукообразными;   перегруженными
проблематикой и слишком безыдейными... Все это было забавно,  но  рассказы
не  публиковали.  И  тогда  я  решил  обратиться  к  Рогалевскому.  В  его
творчестве наметился какой-то застой.  Он  стал  мало  печататься,  а  все
последние его вещи слишком походили одна на другую. И вот как-то я  поймал
его на комиссии  по  фантастике  в  ЦДЛ,  и  он  согласился  почитать  мои
рассказы. Я заинтриговал его предложением издать их  под  своей  фамилией.
Буквально на следующий день Рогалевский пригласил меня к себе  домой.  "Вы
пишете неплохие рассказы, - сказал он. -  Конечно,  в  них  есть  над  чем
поработать, но в принципе я принимаю ваше предложение. Гонорар пополам?" Я
не ожидал такой щедрости и сразу согласился. Но Рогалевский  оказался  еще
благороднее, он указал в книге мою фамилию.
   - Потрясающее благородство! - заметил я с  иронией.  В  этот  момент  я
сделал вид, что поверил ему. - И что же, вам не обидно читать,  как  "Миры
Сергея Ветрова" называют новым взлетом советской фантастики,  ставят  чуть
ли не в один ряд с классикой, в то время как  все  лавры,  предназначенные
вам,  нахально  пожинает  плагиатор,  откупившийся  половиной  гонорара  и
жульнической уловкой с  фамилией,  могущей  разве  что  выставить  вас  на
посмешище, если вы вздумаете вдруг заявить о своем авторстве?
   - Нет, - сказал Ветров, - не обидно. Знаете,  что  сказал  Рогалевский,
когда мы уже обо всем договорились?
   - Интересно, что же?
   - Он сказал: "А теперь, Сергей, признайтесь  честно,  чья  это  идея  -
подсунуть мне ваши рассказы". И я признался. А он сразу  поверил.  Вот  за
что я люблю писателей-фантастов.
   - Ничего не понял, - сказал я.
   - Вы уже прочли рассказ "Стеклянный гвоздь"?
   - Это  где  пришелец  предлагает  землянину  свою  повесть  "Стеклянный
гвоздь"? Он мне как раз меньше всего понравился.  Идея  слишком  банальна:
рассказать землянам о другой цивилизации под видом фантастической повести.
Подсчитайте на досуге, сколько раз уже писали об этом.
   - Да-а, - протянул он, нарочито бася. - Идея банальна, очень  банальна.
Как сама жизнь. Вы никогда не задумывались над тем,  как  банальна  жизнь?
Рождение, смерть, любовь, ненависть и  ни  черт