ны, что это был он?
   - Что вы такое говорите!
   Энни пристально посмотрела на него, и душа мистера Полли ушла в пятки.
   - Кто же это еще мог быть, если на нем была его одежда?
   - Разумеется, - ответил мистер Полли и принялся за свое яйцо.
   Он до того разволновался, что  почувствовал  его  несъедобность,  когда
Энни была уже внизу, а яйцо наполовину съедено.
   - Черт побери! - воскликнул мистер  Полли,  поспешно  подвигая  к  себе
перец. - Узнаю Мириэм! Ну и хозяйка! Я не пробовал таких  яиц  ровно  пять
лет... Где она их только берет? На улице, видно, подбирает.
   Он оставил это яйцо и принялся за второе.
   Если не считать затхлого привкуса, второе яйцо было вполне сносным.  Он
уже добрался до его донышка, когда в комнату вошла  Мириэм.  Мистер  Полли
поднял голову.
   - Добрый день, - поздоровался он.
   И, встретив ее взгляд, тут же понял, что она сразу узнала его по жестам
и голосу. Она побледнела и притворила за собой дверь. У нее был такой вид,
что она вот-вот упадет в обморок. Мистер Полли в один миг вскочил на  ноги
и предложил ей стул.
   - Боже мой! - прошептала она и скорее повалилась, чем села на стул.
   - Это ты, - прошептала она.
   - Нет, - горячо запротестовал мистер Полли. -  Это  не  я.  Это  просто
человек, очень похожий на меня. Вот и все.
   - Я знала, что тот человек был не ты, я всегда это  знала.  Я  пыталась
себя убедить, что это ты, что вода так изменила твои  руки  и  ноги,  цвет
волос.
   - Понятно.
   - Я всегда боялась, что ты вернешься.
   Мистер Полли взялся за яйцо.
   - Я не вернулся, - сказал он убежденно. - Не думай об этом.
   - Ума не приложу, как мы будем возвращать страховую сумму.
   Мириэм плакала. Она достала носовой платок и прижала его к лицу.
   - Послушай, Мириэм, -  сказал  мистер  Полли.  -  Я  не  возвращался  и
возвращаться не собираюсь. Я... Допустим, я  пришелец  с  того  света.  Ты
никому не говори обо мне, и я буду молчать.  Я  пришел  сюда,  потому  что
решил, что тебе плохо, что ты в нищете и всякое  такое.  Теперь,  когда  я
увидел тебя, я спокоен. Вполне удовлетворен. Понятно? Я насовсем  сматываю
удочки. Так что держи нос выше!
   Он взял чашку чая, шумно прихлебывая, допил ее и встал.
   - Не бойся, ты никогда больше меня не увидишь.
   Мистер Полли пошел к двери.
   - А яйцо было вкусное, - сказал он, секунду помешкав, и вышел...
   Энни была в лавке.
   - У хозяйки небольшой  шок,  -  сказал  мистер  Полли.  -  Она,  видно,
помешана на привидениях. Я не совсем понял, в чем дело. До свидания!
   И он ушел.


   Мистер Полли сидел вместе с  дородной  хозяйкой  за  одним  из  зеленых
столиков позади гостиницы и пытался разгадать тайну жизни. Был ясный тихий
вечер, когда воздух прозрачен и  чист  и  видно  далеко  вокруг.  Особенно
красива в этот час была излучина реки. По воде на фоне  прибрежной  зелени
плыл лебедь. Река текла, величаво и покойно, повинуясь  судьбе.  И  только
там,  где  над  водой  стояли  камыши,  блестящая  поверхность  ее  слегка
рябилась. Три стройных тополя четко  отпечатывались  на  золотисто-зеленом
закатном небе. Все мирно дремало в неге, осеняемое огромным,  благодатным,
кристально чистым сводом неба.  Всюду  был  разлит  покой,  безмятежность,
доверчивость, как бывает в доме, где ждут младенца, на всем лежала  печать
полного умиротворения. В этот вечер мистер Полли решил, что всякая вещь на
земле совершенна и должна приносить счастье. Просто не верилось, что жизнь
может порождать раздор и горе,  что  есть  иная  тень,  нежели  та,  какую
отбрасывает безмолвный лебедь, иной ропот, чем  тот,  что  родится,  когда
вода, журча, обегает мерно покачивающийся  на  цепи  шест.  И  ум  мистера
Полли, взволнованный и примиренный этой разлитой кругом  красотой,  мягко,
но настойчиво пытался связать в единое целое обрывки воспоминаний, которые
то всплывали, то снова тонули в его сознании.
   Он заговорил, и его слова, подобно резкому удару хлыста  по  зеркальной
воде, нарушили очарование, которым была полна его душа.
   - Джим больше никогда не вернется, - сказал мистер Полли. -  Он  утонул
пять лет назад.
   - Где? - удивленно спросила хозяйка.
   - Далеко отсюда. В реке Медуэй, в Кенте.
   - Господи помилуй! - воскликнула хозяйка.
   - Это правда, - подтвердил мистер Полли.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я ходил к себе домой.
   - Куда?
   - Это не имеет значения. Я был там  и  все  узнал.  Он  пробыл  в  воде
несколько дней. На нем был мой костюм, и они приняли его за меня.
   - Кто они?
   - И это не имеет значения. Больше я к ним никогда не вернусь.
   Хозяйка с минуту молча смотрела на него. Сомнение в ее глазах сменилось
спокойной уверенностью. Потом взгляд ее карих глаз устремился на реку.
   - Бедняга Джим! - проговорила она. - Он никогда не отличался тактом.  -
И едва слышно добавила: - Не могу сказать, что жалею о нем.
   - Я тоже, - откликнулся  мистер  Полли.  И,  сделав  еще  одну  попытку
выразить свои мысли, сказал: - Но  ведь  оттого,  что  он  жил  на  свете,
хорошего было не много, не так ли?
   - Не много, - согласилась хозяйка. - Всегда.
   - Я думаю, на свете были вещи, которые его радовали, -  глубокомысленно
заметил мистер Полли. - Но только совсем не то, что радует нас.
   Мысль опять ускользнула от него.
   - Я часто размышляю о жизни, - проговорил он нерешительно. И  попытался
вернуться к  потерянной  мысли:  -  Когда  начинаешь  жизнь,  все  чего-то
ожидаешь от нее. Но ничего не случается,  и  все  становится  безразлично.
Человек начинает жить, но его представления о добре и зле не имеют  ничего
общего с истинным добром и злом.  Я  всегда  был  настроен  скептически  и
всегда считал глупостью, когда люди делали вид, будто они в силах отличить
добро от зла. Вот чего я никогда не  делал.  В  моей  глотке  не  застряло
адамово яблоко, мэм. Нет, не застряло.
   Он задумался.
   - Однажды я поджег дом.
   Хозяйка вздрогнула.
   - И я нисколько не жалею об этом. Я не считаю, что поступил дурно.  Это
почти все равно, что сжечь игрушку, как я однажды сделал в детстве. Я чуть
не зарезал себя бритвой. Кто не пытался сделать то же? Хотя бы  в  мыслях.
Почти всю жизнь я провел как во сне. Как во сне и женился.  Я  никогда  не
составлял никаких жизненных планов, я никогда  не  жил.  Я  прозябал.  Все
происходило со мной по воле случая. И гак с каждым.  Джим  ничему  не  мог
помешать. Я стрелял в него и хотел его убить. Ружье выпало у меня из  рук,
и он схватил его. И чуть было  не  убил  меня.  Не  нырни  я  в  канаву...
Странная то была ночь, мэм... Но если уж говорить начистоту, я не  обвиняю
его. Я только не понимаю, для чего все это...
   - Как дети. Как расшалившиеся дети, которые иногда  делают  друг  другу
больно...
   - Над нами тяготеет какое-то проклятие, - заключил мистер Полли.  -  Мы
имеем не то, к чему стремимся, считаем добром не  то,  что  в  самом  деле
добро. Мы счастливы не тем счастьем, которое  завоевали  сами,  и  счастье
других не наша заслуга. Есть характеры, которые нравятся  другим,  за  них
борются, есть характеры, которые не нравятся никому. Это надо  понимать  и
не удивляться последствиям... Вот Мириэм всегда старалась...
   - Кто это Мириэм? - спросила хозяйка.
   - Ты ее не знаешь. Она ходила по дому, нахмурив лоб,  и  изо  всех  сил
старалась делать не то, что хочется...
   Мистер Полли совсем потерял нить.
   - Если человек толстый, он ничего не может с  этим  поделать,  -  после
недолгого молчания сказала  дородная  хозяйка,  стараясь  попасть  мистеру
Полли в тон.
   - Ты действительно не можешь, - отозвался мистер Полли.
   - Это и хорошо и плохо...
   - Так же, как и моя сумбурная речь.
   - Если бы я не была такой толстой, мне не дали бы лицензии...
   - Нет, но чем же мы все-таки заслужили такой вечер? - воскликнул мистер
Полли. - Господи, только глянь!..
   И он обвел рукой весь огромный небосвод.
   - Если бы я был итальянцем или негром, я бы приезжал сюда и пел  песни.
Иногда я люблю свистеть, но, черт побери, душа у меня в  это  время  поет.
Порой мне кажется, я живу только для того, чтобы любоваться закатом.
   - Думаю, что было бы мало толку, если бы ты только любовался закатом, -
сказала дородная хозяйка.
   - Согласен, мало. И все-таки я люблю закат. Закат  и  все  прочее,  что
должен любить.
   - От них никакой пользы, - глубокомысленно заметила дородная хозяйка.
   - Кто знает? - отозвался мистер Полли.
   В хозяйке вдруг заговорили более глубокие струны.
   - Все равно в один прекрасный день придется умереть, - оказала она.
   - В некоторые всади я  как-то  не  верю,  -  ответил  мистер  Полли.  -
Во-первых, я не верю, что ты можешь быть скелетом. - Он  протянул  руку  в
сторону соседской изгороди. - Посмотри на эти колючки, как они красивы  на
фоне оранжевого неба. А всего-навсего жалкие колючки. Вредный сорняк, если
уж говорить о пользе. Какой от них толк? А ты взгляни на них сейчас!
   - Но ведь дело не только во внешнем виде, - заметила дородная хозяйка.
   - Всякий раз, как выдастся красивый закат в а буду не  очень  занят,  -
сказал мистер Полли, - я буду приходить сюда и сидеть здесь.
   Дородная хозяйка обратила на него взгляд, в котором радость боролась  с
каким-то смутным протестом, а  потом  стала  смотреть  на  колючие  кусты,
рисовавшиеся пагодами на фоне золотистого неба.
   - Хорошо бы приходить сюда почаще, - сказала она.
   - Я буду.
   - Не каждый день, - проговорила она почти шепотом.
   Мистер Полли некоторое время сидел задумавшись.
   - Я буду приходить сюда каждый день, когда стану привидением, -  сказал
он.
   - Испортишь другим удовольствие, - возразила дородная хозяйка, перестав
заботиться  о  деловых  качествах  мистера  Полли  и  переходя  на   более
подходящий к его настроению тон.
   - Я не буду страшным привидением, - сказал мистер Полли после небольшой
паузы. - Я буду такое прозрачное, доброе, мягкое привидение...
   Они не сказали больше ни слова, а  просто  сидели,  наслаждаясь  теплом
летних сумерек, пока в наступившей темноте не перестали различать лиц друг
друга. Они ни о чем не думали, погруженные в спокойное, легкое созерцание.
Над их головами бесшумно пронеслась летучая мышь.
   - Пойдем домой, старушка, - сказал наконец  мистер  Полли,  вставая.  -
Пора ужинать. Нельзя же, как ты говоришь, сидеть здесь вечно.