Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
ый? - Это была стоящая рядом с ним Консуэла. Из-под
занавесок на окнах просачивалась темнота.
Джон учуял куриный бульон.
Под его спину просунулась мускулистая рука и поставила его в
вертикальное положение.
Другая рука держала бульон, чтобы Джон мог пить. Бульон был только
слегка теплым и на вкус получше, чем в первый раз. Джон услышал, как чашка
звякнула, когда Консуэла поставила ее на тумбочку рядом с телефоном.
- Эскузадо, - сказала она и щелкнула пальцами. - Ванная! Вы желать идти
в ванная?
Джон кивнул.
Консуэла втащила его в ванную комнату и оставила, прислонив к
умывальнику.
- Я жду сньаружи, - сообщила она. - Вы зовете, а?
Когда она уложила его обратно в свежезастеленную кровать, Джон спросил:
- Какой... день?
- Этот день? Этот день после, как вы прибыть, сеньор О'Дей. Это день,
когда О'Дей лучше, а? - Горничная усмехнулась своей шутке.
Он не смог ей ответить, беспомощно подергав губами.
- Вы не жьелаете дорьогой доктор, сеньор?
Джон качнул головой из стороны в сторону.
- Мы смотрим завьтра, - заявила горничная. Она вышла, задержавшись,
чтобы выдать ему веселое "Аста маньяна!", прежде чем закрыть дверь.
Утро можно было определить по возвращению Консуэлы. На этот раз она
принесла маленькую чашку с вареным яйцом в дополнение к бульону. Горничная
подперла его подушками и накормила яйцом с ложечки, вытерев подбородок
словно младенцу, прежде чем дать бульон.
Джону показалось, что сил прибавилось, но в мозгах все еще была
путаница и сводящая с ума неспособность определить, какой сейчас день или
час. Консуэла расстраивала Джона, увертываясь от его вопросов.
- Это день, когда О'Дей есть двьа яйца утром.
- Это день, когда О'Дей имеет мьясо и хлеб для обеда.
- Это день, когда О'Дей имеет морьоженое с его комида.
- ...день, когда О'Дей... день, когда О'Дей... - Веселое лицо Консуэлы
стало приметой неисчислимых дней, но Джон чувствовал, как к нему
возвращаются силы. В одно прекрасное утро Джон принял ванну. Он больше не
нуждался в помощи, чтобы добраться до ванной комнаты.
Когда Консуэла унесла тарелки из-под его завтрака, Джон поднял трубку
телефона и попросил управляющего. Оператор ответила, что НЕМЕДЛЕННО
соединит его с месье Депла. И меньше, чем через две минуты, Депла был на
линии, разговаривая с ярко выраженным британским акцентом.
- А, мистер О'Дей. Я как раз собирался вам позвонить по поводу вашего
счета. Обычно мы требуем еженедельной оплаты, а уже девять дней... но в
таких обстоятельствах... - Он откашлялся.
- Если вы пришлете кого-нибудь, я подпишу необходимые дорожные чеки, -
сказал Джон.
- Сейчас, сэр. Я сам принесу счет.
Джон извлек пакет дорожных чеков из-под ящика шкафа и теперь ждал в
постели, пока придет Депла.
- Жерар Депла к вашим услугам, сэр. - Управляющий был высоким
седовласым мужчиной с приятными правильными чертами лица и широким ртом с
крупными зубами. Он предъявил счет на маленьком черном подносе, сбоку
аккуратно помещался карандаш.
Джон подписал десять чеков и попросил, чтобы ему принесли сдачу.
- Для Консуэлы, - пояснил он.
- Драгоценность из драгоценностей, - улыбнулся Депла. - Я на вашем
месте посоветовался бы с врачом, но все хорошо, что хорошо кончается.
Должен сказать, что вы выглядите значительно лучше, сэр.
- Значит вы заглядывали ко мне? - спросил Джон.
- В данных обстоятельствах, сэр. - Депла поднял поднос и подписанные
чеки. - Но Консуэла зачастую оказывается права насчет болезней гостей. Она
уже давно у нас работает.
- Если я обзаведусь собственным хозяйством во Франции, то непременно у
вас ее украду, - хмыкнул Джон.
Депла хихикнул.
- Постоянный риск в нашем деле, сэр. Можно ли мне поинтересоваться,
какие дела привели вас в Париж?
- Я консультант по инвестициям, - солгал Джон. Он изобразил перед Депла
озабоченного бизнесмена. - И я опаздываю на важную встречу по поводу
одного проекта. Я вот думаю, не может ли отель предоставить мне напрокат
машину с шофером, разговаривающим по-английски?
- С какого дня, сэр?
Джон проверил свои внутренние резервы - маловато. Но всего через четыре
дня... Остров Эчилл... письма. Необходимо было еще кое-что сделать, прежде
чем предпринять последующие шаги. Он чувствовал, что времени осталось
мало. Придется изменить планы.
Джон глубоко вздохнул.
- Завтра?
- Разумно ли это, сэр? Вы выглядите намного лучше, благодаря отличной
заботе Консуэлы, но даже так...
- Это необходимо, - сказал Джон.
Депла выразительно пожал плечами.
- Могу ли я спросить, куда вы направляетесь, сэр?
- В Люксембург. А потом, наверное, обратно в Орли. Я не уверен. Машина
будет мне нужна на несколько дней.
- Машиной? - Депла явно был поражен. - Орли? Вы куда-то летите?
- Я собирался, когда было чуть сильнее...
- Поговаривают об еще одной забастовке авиадиспетчеров, - сказал Депла.
- Тогда я могу воспользоваться машиной, чтобы добраться до Англии.
- Так далеко! - По тону Депла было понятно, что он считает своего
постояльца расточительным.
Как и весь остальной штат отеля, особенно Консуэла.
- Эти амьериканцы! Он не будет платить доктору. Сльишком дорого. Но он
наньимает машину и водьителя, говорящего по-англьийски для подьобного
путешествия. Мои амьериканцы в Мадриде проявльяли такьие же признаки
безьумия. Они вопят на песетес, и потом они покьупают тельевизор, такой
большой, что его нельзя двьигать, кромье как с брьигадой грьузчиков.
Я думаю, мужчины всегда были по большей части тупой и
бесчувственной массой. Их эмоции покрыты рубиновой тканью.
Они противятся чувствительности и завершенности, исходящим
от женщин - цементу, скрепляющему все воедино. Когда наши
сторожа оставляют переговорник открытым, я слышу, как
снаружи Падрейк бормочет о том, какого мужчину он возьмет
в свой Круг Дружбы, мучаясь над именами, то это имя, то
другое. Круг Дружбы! Все они ищут что-нибудь, что снова
соберет нас вместе, что-нибудь, что поддержит их и
пронесет сквозь эти ужасные времена.
Дневник Кети О'Хара
Не раздеваясь, Бекетт вытянувшись лежал на своей спартанской
раскладушке в крохотной комнате ДИЦ. Он заложил руки за голову, чувствуя
костяшками пальцев комковатую подушку. Единственным источником света в
комнате были часы с подсветкой на столе возле его головы. Полтретьего
ночи. Глаза Бекетта были открыты. В горле у него застрял комок, который он
никак не мог проглотить.
"Слава Богу, моя семья пока в безопасности", - думал Бекетт.
Вся эта зона северного Мичигана была оцеплена войсками.
"Мы идем по пути Франции и Швейцарии".
"Распались".
Он знал, что стоит только закрыть глаза, как сознание заполонят
воспоминания об умирающей Ариене Фосс.
- Я замерзаю! - не переставала она жаловаться.
Впрочем, между жалобами Фосс снабжала их клинической картиной своих
симптомов, как они виделись изнутри сознанию, окончательно настроившемуся
на медицинские детали.
В палате госпиталя были светло-зеленые стены и твердый пластиковый пол,
покрытый пятнами засохшего антисептика. Окон не было. Лишь картина с
горным пейзажем висела на стене, создавая иллюзию пространства за стенами
стерильной комнаты. Линии проводов в сером изоляционном покрытии выходили
из-под ложа Фосс, прячась в коробке электронной системы, наблюдавшей за ее
жизненными показателями. Лишь одна прозрачная трубочка сбегала из
капельницы в ее правую руку: раствор Рингера.
Со своего кресла возле ее кровати Бекетт мог держать в поле своего
зрения и монитор, и пациентку. Губы Фосс шевелились. Звука не было, глаза
закрыты. Губы шевельнулись снова, потом послышалось:
- Был наплыв той странной разновидности дезориентации, - прошептала
она. - Вы уловили это?
- Да, Ари.
- И с Дореной тоже? Что она говорит?
Бекетт подвинул лампу ближе к тетради на своих коленях и сделал
пометку.
- У нас скоро будет доклад от Джо, - сказал он.
- Скоро, - прошептала Фосс. - Что это означает?
- Через час или около того.
- Через час или около того меня уже здесь может не быть. Эта штука
быстрая, Билл. Я это чувствую.
- Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись назад, - сказал Бекетт. - Какой
первый симптом заставил вас заподозрить, что это чума?
- На моей правой стопе этим утром появилось белое пятно.
"Белые пятна на конечностях", - записал Бекетт.
- А раньше ничего? - спросил он.
Фосс открыла глаза. Зрачки были остекленевшими, веки - опухшими. Ее
кожа была бледной и бескровной, как у мертвеца. Почти такого же цвета, как
и подушка под головой. Кукольные черты обрюзгли, вьющиеся волосы спутались
и были влажными от пота.
- Вспоминайте, - приказал Бекетт.
Фосс закрыла глаза, потом прошептала:
- Ах, нет.
- Что? - Он склонился к ее голове.
- Это не могло быть симптомом, - прошептала она.
- Что?
- Позавчера я проснулась с мозолями, как у черта.
Бекетт быстро начал записывать.
- Вы это тоже протоколируете? - шепотом спросила Фосс.
- Вообще все, что может оказаться важным. Что еще?
- Я приняла ванну и... Иисусе! У меня болит кишечник.
Бекетт сделал пометку, потом сказал:
- Вы приняли ванну.
- Это было странно. Казалось, что вода никак не нагреется как следует.
Я думала, что это проклятые сантехники, но была туча пара, и кожа у меня
покраснела. Хотя мне было холодно.
"Сенсорное искажение", - записал Бекетт, потом:
- Вы не обливались холодной водой?
- Нет. - Фосс медленно качнула головой из стороны в сторону. - И я была
голодна. Я съела два завтрака. Я думала, это просто весь этот беспорядок
и... вы знаете.
- Вы не щупали себе пульс?
- Не думаю. Я не помню. Господи, меня это обеспокоило, так много есть.
Меня всегда тревожит набираемый вес. Куда вы поместили Дорену?
- Чуть дальше по коридору. Мы поставили ультрафиолетовые излучатели и
антисептические распылители в проходе между комнатами. Мы решили, что это
хорошая идея... просто на всякий случай.
- На случай, если одна из нас получила порцию чумы, а вторая нет.
Хорошая мысль. Что это за дрянь в капельнице?
- Просто раствор Рингера. Мы собираемся попробовать немного новой
крови. Вам нужна лейкоцитарная стимуляция.
- Значит, она уже добралась до костного мозга.
- Мы в этом не уверены.
- Как только я увидела то белое пятно у себя на лодыжке, Билл, думаю,
что уже тогда все поняла. У меня кишки стали, словно комок льда. Но мне не
хотелось об этом думать. Вы заметили пятно у Дорены на руке?
- Да.
- Сделайте основательное вскрытие, - сказала Фосс. - Отыщите все, что
сможете. - Она закрыла глаза, потом снова открыла.
- Я долго была без сознания?
- Секунду.
- Нет! Когда вы принесли меня сюда?
- Около часа.
- Это обрушилось, словно тонна кирпича, - сказала Фосс. - Я помню, как
вы сажаете меня на край кровати, чтобы помочь надеть халат, а потом - ап!
- У вас упало давление.
- Я так и думала. А что с другими женщинами в ДИЦ? Это
распространяется?
- Боюсь, что так.
- Дерьмо! - Она помолчала мгновение, потом: - Билл, не думаю, что от
вашей антисептической обработки будет много толку. Я думаю, что носителями
являются мужчины.
- Боюсь, что вы правы, - Бекетт откашлялся.
- Какая температура?
- Сначала был жар, а сейчас снижается - девяносто девять и семь
десятых. - Бекетт посмотрел на монитор. - Сердцебиение сто сорок.
- Собираетесь попробовать наперстянку?
- Я заказал немного ланоксина, но мы еще обсуждаем это. На Дорену он не
слишком подействовал.
- Вскрытие, - прошептала Фосс. - Ищите фибробласты.
Он кивнул.
- Боже, - сказала она. - В печени ощущения, как в использованном
футбольном мяче.
Бекетт сделал пометку.
- Вы пробовали интерферон... Дорене? - прошептала Фосс.
- Да.
- И что?
- С тем же успехом можно было применять дистиллированную воду.
- Я заметила, что моя сиделка - мужчина. Насколько плохо обстоят дела с
другими женщинами?
- Плохо.
- Что вы делаете?
- Мы перекрыли все помещения. Нам повезло, что этот комплекс строился
так, чтобы противостоять радиоактивному заражению.
- Думаете, любая из них может подхватить чуму?
- Слишком рано что-то говорить.
- Есть ли какие-то идеи насчет того, как это сюда попало?
- Любой из нас мог занести это. Лепиков думает, что это он. Он говорит,
что никак не может связаться со своей семьей в Советском Союзе.
- Данзас из Бретани, - прошептала Фосс.
- Но он уже давно там не был.
- Лепиков, - сказала она. - Он получил все виды инструктажа, прежде чем
был послан сюда. Годелинская на это жаловалась. Специалисты, эмиссары...
Лепиков уверен, что у него ослабленная форма.
- У вас есть какие-нибудь симптомы? - спросила она.
- Небольшой насморк и легкая лихорадка, но это было еще пять дней
назад.
- Пять дней, - прошептала Фосс. - А я уже умираю.
- Мы предполагаем, что инкубационный период не больше трех или четырех
дней, - пояснил Бекетт. - Может быть, даже меньше. Мужчине может
потребоваться пара дней, чтобы стать активным носителем.
- Легкая форма для мужчин, смертельная - для женщин, - прошептала Фосс,
потом громче: - Этот Безумец - грязный сукин сын! Они все еще думают на
О'Нейла?
- Никто в этом больше не сомневается.
- Думаете, он тоже носитель?
Бекетт пожал плечами. Не было смысла рассказывать ей про Сиэтл и
Такому. С нее и так достаточно.
- Я бы хотел свести воедино ваши симптомы.
- Может быть, на это времени у нас больше не будет, так что давайте
сейчас.
- Не сдавайтесь, Ари!
- Вам легко говорить, - она молчала почти целую минуту, потом сказала:
- Расстройство желудка в то утро, когда я чувствовала себя возбужденной.
Потом жажда. У Дорены было то же самое?
- Идентично.
- Головная боль. Боже, временами это просто невозможно терпеть. Сейчас
еще сносно. Вы даете мне какое-то обезболивающее через капельницу?
- Пока нет.
- У меня болят соски, - сказала Фосс. - Я вас уже просила, чтобы вы
сделали лучшее чертово вскрытие в своей жизни?
- Я помню.
Тихонько зашел Данзас и шепнул Бекетту:
- Дорена Только что умерла.
- Я слышала, - сказала Фосс. - Вот еще одно, Билл. Обостренный слух.
Все так чертовски громко! Вы можете привести мне рабби?
- Мы пытаемся, - начал Данзас.
- Прекрасное время для меня вернуться к... Проклятье! Мой трахнутый
желудок в огне! - Она посмотрела мимо Бекетта на Данзаса. - Этот Безумец
просто грязный садист. Он должен знать, в какой муке умирают его жертвы.
Бекетт раздумывал, не стоит ли ей рассказать о том, что большинство
женщин впадали в кому и умирали, не просыпаясь. В конце концов он решил об
этом умолчать. Не было смысла демонстрировать, что попытка сохранить
Ариене жизнь лишь продлевала ее боль.
- О'Нейл, - прошептала она. - Интересно, чувствовала ли его жена
какую-нибудь... - Фосс закрыла глаза и замолчала.
Бекетт приложил ладонь к артерии на ее шее. Он наклонился к монитору:
кровяное давление шестьдесят на тридцать. Пульс падает.
- Каждый антибиотик, опробованный нами на Дорене, только ухудшал ее
состояние, - пояснил Данзас. Но, возможно, мы могли бы попробовать
какие-нибудь хемо-препараты...
- Нет! - Это была Фосс, голос ее был неожиданно громким и резким. Она
повернулась и пристально посмотрела на Бекетта. - Ничего не рассказывайте
моему мужу про боль.
Бекетт проглотил комок в горле.
- Я не буду.
- Скажите ему, что это было очень легко... очень спокойно.
- Может быть, немного морфина? - предложил Бекетт.
- С морфином я не смогу думать. А если я не смогу думать, то не смогу и
рассказывать вам, что со мной происходит.
В комнату вошел санитар в белой куртке поверх армейской формы. Это был
молодой мужчина с мелкими невыразительными чертами лица. Его именная бирка
гласила: "Диггинс". Он перепуганно уставился на неподвижную фигуру Фосс.
Бекетт мрачно посмотрел на него.
- Вы ищете подходящий тип крови с ослабленной инфекцией?
- Да, сэр. У донора подтвержденная инфекция мочевого пузыря. Он уже на
кушетке.
- Количество лейкоцитов? - спросил Бекетт.
- Доктор Хапп сказал, что достаточно высокое. Точных цифр у меня нет.
- Тогда давай его сюда. Он просто вызвался сдавать кровь.
Диггинс остался стоять на том же месте.
- Это правда, сэр, что мы все переносчики этой штуки? Все мужчины
здесь?
- Вероятно, - буркнул Бекетт. - Тот донор, Диггинс.
- Простите, сэр, но снаружи задается масса вопросов... закрытые двери и
все такое.
- Нам придется это просто выдержать, Диггинс! Вы собираетесь доставить
сюда донора?
Диггинс немного поколебался, потом сказал:
- Я посмотрю, что я могу сделать, сэр.
Он повернулся и поспешил прочь из комнаты.
- Дисциплина катится к черту, - улыбнулась Фосс.
Бекетт посмотрел на монитор - пульс восемьдесят три, кровяное давление
пятьдесят на двадцать пять.
- Какое у меня давление? - спросила Фосс.
Бекетт сказал ей.
- Так я и думала. Я испытываю некоторые затруднения с дыханием. Мне
холодно. Дрожат ли у меня ноги?
Бекетт приложил руку к ее правой ступне.
- Нет.
- А ощущение именно такое. Знаете, Билл, я кое-что поняла. Я не боюсь
смерти. Умирание освободило меня от всего дерьма. - Фосс замолчала, потом
добавила слабым голосом: - Не забудьте, дружок - лучшее чертово
вскрытие...
Не услышав продолжения, Бекетт взглянул на монитор. Он мог
почувствовать, как ее пульс угасает под его рукой. Монитор показывал
десять ударов в минуту, и частота продолжала снижаться. Кровяное давление
резко упало. Как раз пока Бекетт смотрел на приборы, он почувствовал, как
пульс замер под его пальцами. Монитор издал резкий и продолжительный
электронный визг.
Данзас обошел вокруг кровати и отключил приборы.
В наступившей внезапно тишине Бекетт снял свою руку с шеи Фосс. По его
щекам катились слезы.
- Будь он проклят! Будь он проклят! - бормотал он.
- Мы договорились, что будем проводить вскрытие в операционной, -
сказал Данзас.
- Отвяжись, ты, кровожадный французский зануда! - заорал Бекетт.
Я всегда испытывал определенный ужас перед
политическими экономистами. Это началось с тех пор, как я
однажды услышал заявление одного из них о том, что он
боится, если голод 1848 года в Ирландии убьет не больше
миллиона человек. А этого, мол, едва ли хватит для
улучшения дел.
Бенджамин Джоуэтт, хозяин Баллиойля, Оксфорд
- Конечно, мистер президент, - заявил генеральный секретарь, - можно
найти какой-нибудь способ, чтобы спасти то, что осталось от вашей Команды
в ДИЦ. Кажется, они там прекрасно сработались.
Генеральный секретарь. Халс Андерс Берген, был норвежцем, получившим
образование в Англии. С мужчиной на том конце телефонной линии он сыграл
множество партий в гольф, во время которых они были друг для друга Хабом и
Адамом. Но сегодня Адам Прескотт твердо уселся в своем кабинете президента
Соединенных Штатов. В его голосе уже не осталось и следа дружеской
теплоты.
"Что его так тревожит, помимо очевидного?" - размышлял Берген. Было
что-то, о чем Прескотт не желал говорить без сложных предварительных
переговоров. Президент выглядел весьма рассеянным. Зачем ему беседовать о
процедурах стерилизации зараженных районов в то время, когда обсуждается
трагедия в Денвере? Эти процедуры были выработаны и приняты всеми
участниками. Не может ли быть чего-нибудь нового в издержках?
- Я согласен, сэр, что экономические реалии имеют первостепенную
важность, - сказал Берген. Потом он просто слушал, пока Прескотт
разыгрывал свой гамбит. Расходы, которые в тысячи раз превышали затраты на
ликвидацию любого другого бедствия в истории человечества, явно были лишь
частью непосредственных забот президента.
"Уж не думает ли он о стерили