ает, а
его сменщица -- нормальная тетка." "Нормальных вахтеров не бывает!" -- по
голосу Ляльки было слышно, что она осталась при своем мнении.
     "Ты сейчас чем в смысле науки занимаешься?" -- сменил тему Эрик. "Чем
всегда -- муддевиной. -- кисло сказала Лялька, рефлекторно посмотрев на
видеотон на своем столе, -- Проверяю численно последнее муддиновское
озарение." "Ты ж говорила, Зачепин просил что-то посчитать." -- "Просил."
-- "И что?" -- "Пока ничего." Лялька не любила говорить о незаконченной
работе. "Зачепин -- человек толковый, с ним можно иметь дело." -- заметил
Эрик; "Ты это членмуду объясни -- он же ревнивый, как вожак павианьего
стада!" "Нет в жизни счастья." -- согласился Эрик, и они сокрушенно
покачали головами.
     "Хочешь задачку? -- оживилась Лялька, -- Докажи, что ..." -- она
вытащила лист бумаги и начала писать.

     [Image]

     "А пси удовлетворяет ..."

     [Image]

     "Ты откуда это неравенство взяла? -- подозрительно спросил Эрик, --
Опять членмудов сын кандидатскую одолеть не может?"; "Да нет, из
зачепинской деятельности вылезло." Эрик задумался. "Попробуй свести к
вариационной задаче." -- "Это как?" -- "А вот так." Он придвинул к себе
лист и приписал под лялькиным неравенством четыре строчки. "И что?" Он
добавил еще строчку. "А ты сечешь ... -- восхитилась Лялька, -- Спасибо."
"Кофе шипит." -- сказал Эрик, и она сняла закипавшую джезву с плитки:
"Считай, что отработал ты свой кофе." Они рассмеялись.
     Лялька достала чашки.
     "А почему ты бабошинскую Тоню Варварой называешь?" -- вдруг вспомнил
Эрик. "Как почему? -- удивилась Лялька, -- Ты что, 'Айболита' не читал?"
"Нет." -- сухо ответил Эрик. "Ой, извини! -- спохватилась Лялька, -- Опять
я, дура, забыла!" -- она повернулась к Эрику спиной, чтобы скрыть смущение
и налить кофе. "У нас в детдоме почти никаких книг не было, кроме сочинений
товарищей Романовых. -- сказал Эрик, -- Я только в 9-ом классе начал
читать, когда в математическую школу перешел." Лялька пододвинула к нему
чашку с кофе. "Это сказка Чуковского про звериного доктора. -- объяснила
она, -- А еще у него злая сестра была, по имени Варвара." "У Чуковского?"
-- удивился Эрик; "У Айболита. -- хмыкнула Лялька и вдруг, заглянув ему в
глаза, добавила, -- Прости меня, Эрька, а?" "Я на тебя не сержусь. -- он
коснулся ее руки, -- Никогда не сержусь." "Ты вычисления свои на стол
положи, а то закапаешь." -- заботливо сказала Лялька.
     Некоторое время они с удовольствием пили кофе.
     "Эрька, а ты своего отца помнишь?" -- вдруг спросила Лялька. Эрик
бросил на нее удивленный взгляд: "Нет. -- он помолчал. -- Мне о нем немного
рассказывал мой тренер ... они вместе за сборную России выступали." "Что
именно рассказывал?" Эрик подсунул пальцы под очки и устало помассировал
веки. "Да, больше, ерунду всякую: какой мол отец был замечательный самбист
и несгибаемый человек, да какую утрату понес спорт, когда его в Афганистан
послали." Лялька негромко рассмеялась: "Твои родители, наверно, были
интересной парой: голландка-учительница и спортсмен по фамилии Иванов."
Эрик хмыкнул, но ничего не сказал.
     Некоторое время они с удовольствием пили кофе.
     "Хорошо с тобой, -- вздохнул Эрик, отставляя пустую чашку, -- однако
идти мне пора ... эти, поди, уже отвалили." "Спасибо за задачку." --
сказала Лялька. "Спасибо за кофе." -- сказал Эрик. "Ты сейчас куда? К
Светке?"; "К Светке. -- он встал, -- Так что сегодня нам в разные стороны."
"Тогда пока. -- Лялька начала собирать свою сумку, -- В понедельник
увидимся." Эрик взял со стола лист с вычислениями и вышел.

     68 ступенек по лестнице вверх, 26 шагов по коридору направо. (Плакат
"Повысим качество и количество исследований на 22.5 и 2.5 %
соответственно!" немигающе уставился со стены.) Эрик отпер дверь 452-ой
комнаты и зажег свет -- за окном было уже темно. Он сложил черновики с
вычислениями аккуратной стопкой в центре стола, а карандаш и резинку
сдвинул на правый угол. Потом повесил сумку на плечо, взял авоську с
продуктами из холодильника, погасил свет и вышел. В коридорах и на лестнице
не было ни души -- рабочий день кончился двадцать минут назад. Спустившись
на первый этаж, Эрик подошел к проходной и сунул в окошко пропуск. "Стой!
-- раздался недреманный голос Ивана Ильича, -- А ну, покажь сумку!" Тело
вахтера, выдвигавшееся из окошка проходной, наводило на мысль о половом
члене кобеля. Эрик опустил продукты на пол и раскрыл сумку. "Подождите
секундочку, товарищ Иванов." -- неестественно вежливо прошипел вахтер и
втянулся обратно в окошко. Стало слышно, как он звонит по телефону, а
спустя девять секунд из коридора, ведущего на административную половину,
выкатился замдиректора по режиму Волгин. "Позвольте проверить ваши карманы,
товарищ Иванов." -- мягким, но твердым, голосом сказал замдиректора. Не
вступая в пререкания, Эрик вывернул боковые караманы пиджака (носовой
платок), карманы брюк (ничего) и внутренние карманы пиджака (бумажник).
"Что это?" -- подозрительно спросил Волгин, указывая на бумажник;
"Бумажник." -- объяснил Эрик. "Под рубашку засунул ... или в брюки! --
кусал губы Иван Ильич, высунувшись из будки по самые бедра, -- Обыскать бы
паршивца надо, Сергей Федорович!" "Прикажете снять штаны?" -- без выражения
спросил Эрик. Наступила кульминация этого эпизода жизни: Эрик ждал,
замдиректора думал -- атмосферное электричество над их головами сгустилось
до критической точки. Было слышно, как Иван Ильич старается не пукнуть от
почти невыносимого напряжения чувств. "Спасибо, не надо." -- Волгин
повернулся и пошел обратно в свой кабинет. Дернувшись, как марионетка,
вахтер втянулся в будку. Окошко со стуком захлопнулось.
     Эрик одел шубу, надвинул на лицо респиратор и вышел на улицу. Ветер
стих, нежно-зеленые хлопья снега медленно планировали сквозь неподвижный
воздух. По пустынному тротуару ездили снегоуборочные машины. Эрик торопливо
зашел в цветочный магазин и купил букет гвоздик (минус два подарочных
талона). У расположенного по соседству винного стояла толпа -- мужики
хаотично толкались и обильно выражались нецензурными словами. Пронзительно
визжали несколько затесавшихся в очередь растрепанных женщин. Свет от редко
разбросанных фонарей придавал пейзажу импрессионистический оттенок. Башня
Лефортовской тюрьмы царила над городом черным зловещим столбом.
     Эрик спустился в метро и, оберегая цветы растопыренными локтями,
втиснулся в поезд в сторону Беляево. Обязательная Вечерняя Программа уже
закончилась, телевизоры под потолком вагона смотрели на пассажиров мутными
серыми экранами. Эрик достал из кармана "Коммунистический Спорт" и,
удерживая букет зубами, развернул газету в поисках репортажа с турнира по
мини-футболу в Киеве. Слева от него женщина в белой шубе читала последнюю
страницу "Утренней Правды", справа от него мужчина в черной шубе читал
первую страницу "Вечерней Правды."
     Новые Черемушки.
     Как и следовало ожидать, Пиренеймаш обыграл СКА Брюссель.
     Беляево.
     Эрик вышел из вагона -- лестница, подземный переход, лестница.
Оказавшись на поверхности, он обошел людское море, колыхавшееся вокруг
автобусных остановок, и поплелся по пешеходной тропинке сквозь примыкавший
к метро микрорайон. Светкин дом ничем не отличался от своих соседей, кроме
своего номера: белая коробка 6 подъездов на 15 этажей. Эрик вошел в
четвертый подъезд, поднялся на девятый этаж и позвонил -- дверь немедленно
распахнулась. "Заходи." -- одетая в шелковый пеньюар Светка высокомерно
отступила в сторону, оставляя между створкой двери и своим бюстом
достаточно пространства, чтобы протиснуться боком. "Как ты провел день?" --
она подставила щеку для поцелуя; "Хорошо. -- поцеловал Эрик, -- На." "Ах,
это очень мило с твоей стороны." Светка величаво приняла гвоздики и
посторонилась -- Эрик протиснулся мимо бюста к вешалке. Он снял шубу и
заменил уличные ботинки домашними тапочками. Светка встала в дверях кухни и
сделала королевский жест рукой: "Продукты положи в холодильник." Окутанный
изысканным ароматом духов, Эрик протиснулся на кухню. "Шампанское -- на
стол." Эрик послушно протиснулся в гостиную.
     Стол был уже накрыт: фарфор, хрусталь, серебро, белизна салфеток.
"Раскупорь шампанское, дорогой. -- приказала Светка, -- Я уже подаю
жюльен." "Слушаюсь." -- ответил Эрик. Хлопнула пробка, он наполнил бокалы.
Разложив еду по тарелкам, Светка села на стул напротив него. "Салфетка." --
напомнила она, и Эрик расстелил накрахмаленную до картонной жесткости
салфетку у себя на коленях. "За нас." -- Светка интимно подалась вперед
(следя, однако, чтобы бюст не опрокинул посуду на столе) и подняла свой
бокал; "За нас." -- согласился Эрик. Он выпил шампанское до дна и зачерпнул
серебряной ложечкой из серебряного стаканчика дымящийся жюльен. "Попробуй
рыбный салат. -- с нехарактерной материнской интонацией вырвалось у Светки,
но она тут же спохватилась, -- Я надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо."
"Хорошо. -- подтвердил Эрик. -- А как ты?" "Спасибо, я тоже хорошо." --
сдержанно кивнула Светка.
     Сдавливаемый стальными обручами этикета, ужин шел своим чередом.
     После второго бокала шампанского светкины щеки раскраснелись, а глаза
заблестели. Бюст вздымался и опадал под шелковым пеньюаром. Она расставила
чашки и подала чай с конфетами. "Остался ли ты удовлетворен, милый?" --
спросила она про ужин, но намекая на что-то еще. "Не вполне, любимая. --
галантно отвечал Эрик, -- И, потому, с нетерпением жду десерт." "Ха-ха-ха.
-- засмеялась Светка низким грудным голосом, -- Я пойду, включу телевизор."
Она вышла из гостиной, и через секунду до Эрика донесся честный баритон
заслуженного артиста Арнольда Выменева в роли замполита Правдюка. Эрик
глянул на часы: до начала информационной програмы "Пространство" оставалось
две минуты -- он допил большими глотками чай, поставил чашку на стол и
пошел в спальню. Светка лежала на двуспальной кровати напротив телевизора
-- пеньюар был уже расстегнут, но еще не распахнут. Эрик присел на
кружевное покрывало. По экрану проплыли последние титры очередной серии
телефильма "Девушка с улицы Рипербан", и возникла заставка телестудии
"Останкино": часы с секундной стрелкой, подползающей к числу 12. Три, два,
один ... зазвучала проникновенная музыка на фоне доброго лица
Романова-старшего. "Здравствуйте товарищи. -- сказала лощеная дикторша с
деревянными, как у Буратино, волосами, -- Мы начинаем передачу репортажем
из реанимационного оделения Кремлевской больни..." "Иди ко мне!" -- хрипло
вскричала Светка, распахивая пеньюар, и с нечеловеческой силой дернула
Эрика за руку. "... А теперь -- новости из геронтологического отделения
Кремле... Любимый мой, можно я тебя поцелую?... А теперь -- краткий обзор
почечной недостаточности Второ... Я хочу тебя, любимый, возьми меня скорей
... А теперь наш спецкор в Киеве Якив Дилдо ... глубже, глубже, ГЛУБЖЕ!...
Передаю слово нашему спортивному коммента... А-А-А!!!..."
     "И, в заключение, погода на завтра. Кислотность снега 0.4%, диоксин в
Москве-реке -- 2 условные единицы. Нервно-паралитическая компонента воздуха
варьируется от 0.02% внутри Садового Кольца до 0.01% -- в районе
Измайловского Парка. Аммиак -- 1%. Концентрация летучих цианидов в воздухе
северо-западных районов уменьшилась до безопасного уровня. В окрестностях
Бульварного Кольца замечены мутантные крысы: жителям рекомендуется одевать
по вечерам крысозащитную обувь и иметь при себе сыворотку. -- дикторша
испустила прощальную улыбку, -- Желаю вам хорошо отдохнуть, дорогие
товарищи."

     "Эринька, миленький, ну почему ты на мне не женишься?"
     По телевизору начиналась передача о доярках из афинской области.
Светкин пеньюар, кружевное покрывало с кровати и эрикова одежда были
разбросаны по полу спальни. Опустив руку на пол, Эрик нашел пульт
дистанционного управления и выключил телевизор.
     "Эринька, ну чем я тебе не хороша?... Может, тебе не нравится, как я
готовлю?" -- "Нравится." Они лежали нагишом на измятой постели, Светкина
голова покоилась у Эрика на плече. "И как я в постели люблю, тебе тоже
нравится ... я же чувствую!" -- "Нравится." Вдоль левой стены спальни шли
выровненные в линию книжные полки с выровненными в линейку книгами. У
правой стены высился платяной шкаф с зеркалом в полный рост на одной из
дверец. "И порядок у меня в квартире -- ни пылинки не найдешь ... что, не
правда?" -- "Правда." "А сама квартира -- двухкомнатная, в хорошем
микрорайоне. Весной после дождя без респиратора гулять можно." Эрик
осторожно высвободил руку из-под светкиной головы и перевернулся на живот.
"И работа у меня престижная ... не говоря уж о том, что зарабатываю хорошо.
-- Светка привстала на локте и склонилась над ним, придавив бюстом. -- Ты
говорил, что только из-за моих статей Литературку выписываешь!" "Говорил.
-- согласился Эрик и сел на кровати. -- Пойду-ка я приму душ."
     Когда он вернулся, Светка лежала на спине, закрыв лицо ладонями, что
означало безутешное отчаяние. Эрик подобрал с пола пульт дистанционного
управления и включил телевизор; потом присел на край кровати и коснулся
кончиками пальцев ее живота. Вздрогнув, как от удара электрического тока,
Светка отняла ладони от лица: "Если ты думаешь, что я буду обижать твоего
Кота, то я не буду." Эрик молча потянул ее за руку -- не сопротивляясь, она
встала с постели. "Если мы поженимся, то я разрешу тебе ночевать на твоей
квартире одну ночь в неделю." Он подвел и поставил ее перед зеркалом
(телевизор вещал об успехах молочного дела в колхозе "Красная Эллада").
"Две ночи, если хочешь! -- Светка торопилась, понимая, что через несколько
секунд уже не сможет сказать того, что хочет сейчас. -- Три ночи!... Что ты
со мной делаешь?! Эрька!... Эринька ... Любимый ..."
     "... хочу представить вам мать семерых детей, победительницу
соцсоревнования, члена партии с 1985-го года ... А! А! А! А!... члена ЦК
КПЕС, доярку-рекордсменку Афродиту Константиновну Панагакис ...
А-А-А-А-А!!!..."
     "И, в заключение нашей передачи, Краснознаменный Хор
Бактериологических Войск исполнит любимую песню Афродиты Константиновны
'Серая шинель'.


                    Ты с любовью сшитая, пулями пробитая,
                    С гордостью носимая в бурю и в метель.
                    С пожелтевшим воротом, сколько стоишь? Дорого!
                    Гордая! Солдатская! Серая! Шинель!"


     "Ты уже уходишь, дорогой?" -- Светка подобрала с пола пеньюар. "Да. --
Эрик сидел на краю кровати, одевая брюки, -- А то скоро закроется метро."
Усеянные бараньими спинами, на экране телевизора мелькали широкие панорамы
греческих гор. Оптимистическая, но с грустинкой, музыка подчеркивала любовь
греков к своей Малой Родине. "Ты можешь остаться ночевать." -- безо всякой
надежды предложила Светка. "Кота нужно покормить." Эрик прошел на кухню и
достал из холодильника авоську с продуктами: "Тебе сыр, колбаса или
кальмары нужны?" -- "Нет, дорогой." "Спинка минтая?" -- Светка слабо
улыбнулась, показывая, что оценила шутку. Эрик одел шубу, зашнуровал
ботинки и аккуратно поставил тапочки во встроенный шкаф. "До свиданья,
дорогой." "Ты помнишь, что мы завтра идем в театр? -- Светка печально
кивнула. -- Я позвоню в шесть." -- Эрик поцеловав ее в щеку, взял авоську с
продуктами, надвинул на лицо респиратор и вышел.

     Снег продолжал падать крупными хлопьями. Царило полное безветрие.
Авоська тянула руку к центру Земли. Серые громады домов, сдавливавшие
тропинку справа и слева, угрожающе глядели черными окнами. Ботинки утопали
в трясине нерасчищенного снега. Далеко впереди светились тусклые огни
Профсоюзной улицы.
     В подземном переходе гуляли сквозняки. Протащившись по бесконечному
коридору, Эрик вошел в метро. Пожилая служительница в грязном форменном
респираторе спала в своей будке -- седые волосы ее неопрятно свисали на
лицо из-под фуражки. На платформе не было ни души.
     Пришел поезд.
     Эрик вошел в вагон, устало опустился на сиденье, снял респиратор и
поставил авоську с продуктами на пол между ног. У него болела голова, от
кислого шампанского начиналась изжога. По висевшему под потолком телевизору
заканчивалась полуобязательная программа "Для тех, кто не спит". В дальнем
конце вагона спал какой-то человек.
     Эрик достал из кармана "Коммунистический Спорт" и стал дочитывать
репортаж с турнира по мини-футболу.
     Новые Черемушки.
     Программа "Для тех, кто не спит" закончилась. Телевизоры погасли до
утра.
     Профсоюзная.
     Спящий человек в дальнем конце вагона громко застонал, но не
проснулся.
     Академическая.
     В вагон вошли парень с девушкой. Эрик закончил репортаж с турнира по
мини-футболу и перешел к отчету о чемпионате Союза по фигурному катанию.
     Ленинский Проспект, Шаболовская.
     Парень с девушкой вышли. Спящий человек застонал еще раз. Эрик
посмотрел на него внимательней: старик с измученным бледным лицом в черном
пальто; на коленях -- потертый кожаный портфель.
     Октябрьская.
     Эрик дочитал отчет о чемпионате по фигурному катанию, сложил газету и
положил ее в карман. Старик вдруг открыл глаза, встал и, покачиваясь,
подошел к двери.
     Новокузнецкая.
     Эрик подобрал с пола авоську с продуктами, вышел из вагона и
направился к переходу на Горьковско-Замоскворецкую линию. Старик в черном
пальто сначала тащился впереди него, потом отстал -- однако оказался в том
же вагоне, что и Эрик (поезд пришел не сразу). Они сели друг напротив
друга. В дальнем конце вагона подгулявшая компания из четырех молодых людей
пела хором чудную песню, начинавшуюся словами "За то, что только раз в году
бывает май ...". Старик откинулся на сиденье и закрыл глаза. Эрик развернул
"Коммунистический Спорт". "... Но только не меня, прошу, не меня!" --
нестройно выводили молодые люди.
     Горьковская.
     Подгулявшая компания вышла, в вагоне остались только Эрик и старик в
черном пальто. Двери закрылись, поезд тронулся, старик громко застонал.
Эрик оторвался от газеты. Старик застонал еще раз и, не раскрывая глаз,
схватился за сердце. "Могу ли я вам чем-нибудь помочь?" -- громко спросил
Эрик, но ответа не получил. Он встал, нерешительно подошел к старику и
коснулся его плеча: "Могу ли я вам чем-нибудь помочь?" Старик открыл глаза:
"Спасибо, молодой человек." "Спасибо, да -- или спасибо, нет? -- не понял
Эрик, -- Вам на какой станции сходить?" "На Маяковской. -- старик тяжело
дышал, -- Я был бы благодарен, если б вы помогли мне дойти до дома."
"Конечно. -- согласился Эрик, -- Где именно вы живете?" Поезд тормозил,
подъезжая к Маяковской. "Недалеко от метро ... не волнуйтесь, это не займет
много времени." "Я волнуюсь не о своем времени, а о ваших силах. --
поддерживая старика под локоть, Эрик помог ему встать, -- Может быть,
вызвать неотложку?" "Может быть ... -- старик снова схватился за сердце, --
Давайте, сначала поднимемся по эскалатору."
     Они вышли из вагона. Старик побледнел до бумажной белизны и тяжело
дышал. "Хотите, я понесу ваш портфель?" -- предложил Эрик. На платформе не
было ни души. Мрамор и металл блистали немыслимой, посреди остальной грязи
мира, чистотой. "Зачем?! -- вдруг встрепенулся старик, вырывая руку, --
Зачем вам мой портфель!?" "Я думал, вам тяжело нести. -- Эрик удивленно
отступил в сторону, -- Но если хотите, несите сами." "Извините. -- старик
опомнился и опять схватился за сердце, -- Извините, пожалуйста." "Я не
обиделся. -- Эрик подхватил его под локоть, -- Осторожно ..." Они встали на
эскалатор, старик сел на ступеньку. "Я вызову неотложку из
телефона-автомата наверху." -- "Вызывайте, молодой человек ..." Эрик
протянул руку, чтобы помочь старику надеть респиратор -- в воздухе начинало
пахнуть аммиаком. "Подождите! -- старик был бледен, как смерть, и тяжело
дышал, -- Подождите!" -- повторил он, раздувая щеки. По мере того, как они
поднимались, воздух становился холоднее и душнее. "Надо надеть респиратор."
-- настаивал Эрик; "Подождите ... -- в третий раз