заставили троих мужчин признаться  в  убийстве
женщин. Один из них был убит судом, один сошел с ума.
   Каким  образом  следователи  прокуратуры  заставляли   свои
жертвы признаваться даже в таких страшных делах, стало  хорошо
известно  со   времен,   когда   в   Узбекистане   действовали
следователи Генеральной прокуратуры Гдлян, Иванов и Кь. Приемы
неприхотливые. Сами они руки не пачкали. Они арестовывали свои
жертвы и подсаживали их в камеры с отпетыми уголовниками, а уж
те  заставляли  жертву  признаться  в  том,  что   требовалось
следователям.  Если  этот  способ   не   годился,   то   тогда
издевательства или их угроза переносились на близких родствен-
ников. Эти следователи развернулись так, что даже  их  идейный
единомышленник, мэр  Ленинграда  Собчак  признал:  "По  самому
строгому счету Гдлян и  Иванов  в  новых  социальных  условиях
продолжали действовать в традициях репрессивного аппарата 30-х
годов".
   А вот конкретные  действия  этих  следователей  Генеральной
прокуратуры, описанные следователем, расследовавшим  уголовное
дело, открытое на самих  Гдляна  и  Иванова  (которые  к  тому
времени уже укрылись за депутатской неприкосновенностью).
   "Людей  месяцами  держали  под  стражей,  шантажировали  их
родственников, заставляли собирать деньги... Люди в страхе  за
себя и судьбу своих близких отдавали и то, что нажито  честным
трудом.  За  время  следствия  в  Узбекистане  по  гдляновским
материалам  незаконно  задержано  более   100   человек,   так
называемых  хранителей  ценностей...  Некоторые  отсидели   по
девять месяцев в следственных изоляторах!..
   Матчанова Пашо, мать-героиня,  родившая  и  воспитавшая  10
детей, пробыла в тюремной камере 9 месяцев. В  это  время  был
арестован и ее муж. Пятеро несовершеннолетних  детей  остались
без куска хлеба... Затем оно (уголовное дело против Матчановой
- Ю.М.) будет прекращено  (судом  -  Ю.М.)  за  отсутствием  в
действиях арестованных состава преступления...
   ...Аналогично арестовали П.Алимову - мать девятерых  детей,
Талиеву Бабизаду - мать одиннадцати  детей,  Саидову  Ануру  -
мать двенадцати детей...
   ...Как это происходило, наглядно свидетельствует  пример  с
Д.Бакчановым. Его, инвалида II группы,  неоднократно  вызывали
на  допросы  и  требовали  выдать   500   тысяч   рублей.   Он
отказывался, говорил, что никогда преступных денег не  имел  и
не хранил.  Однако  под  угрозой  ареста  его,  жены  и  детей
согласился  собрать  и  принести  следователям  сто  тысяч.  В
течение нескольких суток он занимал у родственников,  знакомых
деньги.  Договоры  займа  заверил  в  нотариальной  конторе...
Однако их (деньги - Ю.М.) следователи  оформят  как  преступно
нажитые, хранимые Бакчановым якобы по просьбе одного  крупного
взяточника".
   Так что, как видите, Горбачеву  незачем  было  волноваться,
Генеральная прокуратура не испытывала дефицита в специалистах,
способных добыть любое нужное показание от любого человека.
   По распоряжению Горбачева РП-979  от  3  ноября,  по  факту
смерти  польских  офицеров  в  1940  году,   Главной   военной
прокуратурой возбуждено уголовное дело  и  следствие  по  нему
было  поручено  именно   таким   специалистам   под   командой
полковника юстиции Третецкого А.В. (Мы с ним уже знакомы - это
к нему требовало Польское посольство  обращаться  журналистам,
собирающимся писать  о  Катыни).  А  осуществлял  прокурорский
надзор  за   Третецким   другой,   тогда   еще   полковник   -
Н.А.Анисимов.
   Перед ними стояло две задачи - найти на еврейском  кладбище
в  Харькове  и  на  госпитальном  кладбище  под  селом  Медное
Калининской области останки  польских  офицеров  в  числе  так
тысяч 10-12 и получить от свидетелей  признание,  что  команду
убить офицеров дал Сталин и Политбюро.
   Сами понимаете, что поиск такого количества польских костей
в Харькове и Калинине  -  затея  изначально  глупая  -  солдат
послать перекапывать кладбища можно и даже, в угоду Горбачеву,
необходимо - да что там найдешь? А вот работа со "свидетелями"
- это прямо  по  специальности  следователей.  Их,  к  счастью
бригады  Геббельса,  нужных  нашлось   двое.   Не   пугайтесь,
Третецкий  и  Анисимов  не  поехали   в   Смоленск   допросить
свидетелей расправы немцев над поляками осенью 1941 года. Этим
свидетелям в те годы было по 16-20 лет,  наверняка  многие  из
них живы и сейчас. Но зачем они бригаде Геббельса?
   Они нашли двух древних, обременных близкими  родственниками
стариков и взялись за них. На допросах присутствовал журналист
Лев Елин, благодаря статье которого в журнале "Новое время"  N
42 за 1991 год и мы можем понять, как происходил допрос и  что
показали свидетели.
   64.  Первый  П.К.Сопруненко  -  генерал-майор  в  отставке,
бывший  начальник  Управления   по   делам   военнопленных   и
интернированных. На момент допроса он  выглядел  так:  "Теперь
это 83-летний старик, перенесший  операцию  на  желудке  и  не
покидающий  свою  квартиру  на  Садовом  кольце...  Сопруненко
тяжело сидеть, он то  и  дело  меняет  позу,  откидывается  на
подушки". Добавим от  себя  немаловажный  факт  с  учетом  тех
примеров работы следователей Генеральной прокуратуры,  которые
мы описали выше, - у него дочери и ему явно не хочется,  чтобы
они переехали с Садового кольца за 101-й километр навсегда или
в  следственный  изолятор  месяцев  на  девять  за   "укрытие"
преступлений.
   Следователям требовалось, чтобы Сопруненко  признался,  что
приказ расстрелять пленных дал Сталин, но легкого признания не
получалось. Вот уже "призналась" дочь: "Это сам Сталин... Отец
видел  приказ  с  его  подписью".  А   отец   еще   долго   не
"признавался",  пока  настойчивые  специалисты   не   добились
своего: "Однако Сопруненко, вконец измучив  следователей,  все
же начал говорить".
   Так, понятно, ну что же он сказал?
   Если отбросить в сторону все, что Елин домыслил от себя, то
сказал он следующее: "...что заместитель Берии Кабулов в марте
провел в НКВД совещание,  на  котором  присутствовало  человек
8-12.
   -  Нам  дали  по  очереди  прочитать  письмо...  Это   было
постановление Политбюро за подписью  Сталина.  Я  помни  слово
"расстрелять".
   Ну что же, давайте оценим правдивость этого показания. Ведь
оно  должно  быть  логически  связано  со   всеми   остальными
надежными фактами, со всем тем, что мы знаем и о пленных, и  о
той эпохе.
   65. Во-первых. Сопруненко не мог  видеть  никаких  бумаг  с
таким  решением,  он  не  мог  знать  о   том,   что   пленные
расстреляны, иначе это обязательно сказалось  бы  на  стиле  и
содержании всех последующих подписанных им документов. Поясню.
   Когда осенью 1941 года  Сталин  начал  разыскивать  пленных
офицеров, то в  первую  очередь  вопросы  поступали  именно  к
Сопруненко, он становился виноватым.  В  это  время  он  пишет
несколько справок с  грифом  "совершенно  секретно"  и  в  них
совершенно  спокойно,  без  каких-либо  попыток   оправдаться,
пишет, что пленные "убыли в УНКВД". Если бы он знал,  что  они
расстреляны,  то  он  автоматически,  чтобы   снять   с   себя
ответственность,  написал  бы  что-либо  типа   "По   указанию
политбюро" или "По указанию тов. Берии" и т.д. - попытался  бы
показать, что лично он в этом деле не замешан.  Смотрите,  вот
он в плане розыска пленных пишет "Справку"  о  передаче  части
пленных немцам в октябре-ноябре 1939 года. Мало того,  что  он
начинает ее словами "В соответствии с постановлением СНК Союза
ССР N 1691-415 от 14 октября 1939 г. ...", но и заканчивает ее
словами: "...Все принятые были отпущены по домам  (и  польские
офицеры в числе 13757 принятых  от  немцев  пленных  -  Ю.М.).
Переговоры о порядке обмена вел тов. Потемкин  (НКИД)  с  быв.
немецким послом в  СССР.  Решением  правительства,  работа  по
обмену пленных была  возложена  на  военное  командование.  На
Управление  по  делам  о  военнопленных  возлагалась  доставка
эшелонов с военнопленными к обменным  пунктам".  Вы  видите  у
Сопруненко сомнения - а не будут ли сейчас наказывать  за  то,
что в 1939 году пленных передали немцам? И он тут же указывает
на виноватых - СНК, военное командование и Потемкин, - а  свою
роль сводит к чисто технической - "я тут не причем".
   То, что он не  делает  подобного,  отчитываясь  о  пленных,
отправленных в УНКВД областей, свидетельствует о  том,  что  в
отношении их жизни у него нет ни малейшего сомнения.
   66. Во-вторых. Это журналисту Елину можно писать, что плен-
ные, прошедшие через Особое  совещание,  попали  "на  конвейер
смерти". Сопруненко не дурак, он знал, что пленные  готовились
на Особом совещании, следовательно, знал, что они живы.
   67. В-третьих. Он был слишком мелкой пешкой в  государстве,
чтобы ему показали решение Политбюро. В марте  он  был  только
майором армии, звание капитана Госбезопасности  ему  присвоили
позже. Более того, его ведомство, все его подчиненные не имели
никакого отношения к  "расстрелу",  будь  действительно  такой
приказ Сталина, он бы не только  его  не  видел,  он  бы  даже
случайно о нем не узнал.
   Несколько другой пример. В начале 50-х годов  МГБ  раскрыло
"шпионский  центр"  в   Еврейском   антифашистском   комитете.
Материалы уголовного дела докладывались на Политбюро три раза,
член Политбюро Шкирятов выезжал в тюрьму и лично один на  один
переговорил со всеми подозреваемыми (все они  подтвердили  ему
свой шпионаж). В результате Политбюро приняло  решение  судить
изменников военным трибуналом и расстрелять. МГБ передало дело
в военный трибунал, но решение  Политбюро  трибуналу  не  было
показано. Генерал-лейтенант Чепцов -  председатель  трибунала-
два месяца обивал пороги  всех  кабинетов,  пытаясь  узнать  -
правда ли, что Политбюро решило расстрелять? Он был  у  членов
Политбюро Шкирятова  и  Маленкова,  они  ему  подтвердили  это
решение,  но  самого   решения   ему,   генерал-лейтенанту   и
председателю трибунала, никто не показал.
   Ведь Политбюро не имело государственной власти,  оно  имело
власть только над коммунистами. Это значит, что решение судить
и расстрелять Еврейский антифашистский комитет  было  показано
соответствующему    коммунисту-прокурору    и    тот     своей
государственной властью прокурора направил дело в  трибунал  и
там требовал от судей  расстрела  предателям.  Но  на  суд  по
закону никто не имел права давить и судье никто этого  решения
не показал, как он ни добивался его увидеть.
   Если бы Политбюро приняло решение расстрелять  поляков,  то
это решение было бы показано только  коммунисту  Берии,  а  уж
народный комиссар внутренних дел Берия своей законной  властью
и от себя лично дал бы соответствующие команды.
   Совещание из 8-12 человек, глазеющих на "решение Политбюро"
за подписью Сталина - это бред.
   68. Правда, само совещание могло  быть.  Второй  свидетель,
начальник УНКВД Калининской  области  Токарев,  которого  тоже
заставили вспомнить такое совещание, элементарно  следователей
перехитрил: "В марте 1940 года - я точно помню, мне  тогда  же
присвоили  звание   майора   безопасности,   -   меня,   моего
заместителя Павлова и коменданта  нашего  управления  Рубанова
вызвали в Москву... В  Москве  сразу  к  Кабулову.  У  него  в
кабинете  человек  15  -  20,  среди  них   начальники   УНКВД
Смоленской и Харьковской областей... Кабулов объявил, что есть
указание   высшей   инстанции   о   расстреле   представителей
карательных органов Польской республики,  захваченных  в  плен
при вхождении на территории восточных областей Польши..."
   Видите,  хитрый  старик,   запутав   следователей   всякими
подробностями, перечеркнул показания Сопруненко.  Оказывается,
на свидании у Кабулова никто не разглядывал подписи Сталина на
решении Политбюро, а было  указание  Кабулова  со  ссылкой  на
"высшую  инстанцию".   И   указание   не   польских   офицеров
расстрелять, а "представителей карательных органов",  то  есть
коллег  собравшихся  на  совещание,  но  только   со   стороны
противника.  Тех,  кто   занимался   в   Польше   уничтожением
коммунистов и сочувствующих СССР. Но ведь и их  фактически  не
расстреливали. Прибывшие из Литвы  летом  1940  года  польские
коллеги  Кабулова  даже  через  Особое  совещание  не  прошли,
оставались до амнистии в лагерях военнопленных.
   69.  В-четвертых.   Сопруненко   знал,   что   пленные   не
расстреляны, иначе он бы не  требовал  так  строго  изъять  из
учетных  дел  военнопленных  все   документы,   представляющие
оперативный интерес, включая фотографии.
   Так что первый "свидетель", который должен был  подтвердить
версию Геббельса, подтвердил  только,  что  бригаде  Геббельса
очень хочется найти такое подтверждение.
   Но Анисимов (прокурор)  и  Третецкий  (следователь)  теперь
имеют  в  связи  с  показаниями  Сопруненко  лишние   хлопоты.
Согласно статье 20  Уголовно-процессуального  Кодекса  России:
"Суд, прокурор, следователь  и  лицо,  производящее  дознание,
обязаны  принять  все   предусмотренные   законом   меры   для
всестороннего,    полного    и    объективного    исследования
обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие
обвиняемого,   а   также   смягчающие   и    отягчающие    его
ответственность обстоятельства".
   Поскольку показание Сопруненко  никак  не  стыкуется  ни  с
другими фактами, ни с  другими  показаниями,  то  Анисимову  и
Третецкому, прежде чем использовать его  в  деле,  надо  будет
доказать, что:
   - в сентябре 1940 года  у  Сопруненко  началось  разжижение
мозга и провалы  памяти,  в  связи  с  чем  он  стал  собирать
фотографии уже расстрелянных поляков  и  никогда  не  проявлял
беспокойства  при  вопросах  об  их  судьбе,  хотя  при  менее
значительных вопросах старался оправдаться;
   - что  с  марта  1940  года  разжижение  мозга  началось  у
Сталина, в связи с чем он секретные решения Политбюро стал ад-
ресовать  чугь-ли  не  участковым  милиционерам,  не   имеющим
отношения к делу (звание Сопруненко - майор -  соответствовало
званию старшего лейтенанта Госбезопасности).
   Вот когда Анисимов с Третецким это  докажут,  то  показания
Сопруненко можно будет предъявлять не только идиотам.
   70. Второй свидетель еще более древний. Бывшему  начальнику
Управления НКВД по Калининской области  Д.Токареву  на  момент
допроса было 89 лет. Но этот возраст в данном случае нам ни  о
чем не  говорит,  достаточно  посмотреть  на  его  фотографию,
напоминающую старого и злого бульдога,  на  его  презрительное
выражение лица, чтобы понять, что он меньше всего боится  этих
следователей  и  отлично  понимает,  чего  они  хотят.   Порой
кажется, что он над Третецким с Анисимовым просто поиздевался.
Он им говорил все, что  они  хотели  услышать,  но,  пользуясь
превосходством интеллекта,  он  одновременно  либо  ничего  не
сказал им, либо сказал  такую  глупость,  что  она  становится
видна любому. Конечно, к Токареву  надо  было  посылать  людей
поумнее, это вам не хлопковод из Узбекистана.
   Лев Елин  радуется:  "Отрицая  собственную  причастность  к
расстрелам,  Токарев  тем  не   менее   рисует   исчерпывающую
картину". Помолчал бы уж, любитель живописи! Ведь  только  что
Токарев описал "исчерпывающую картину" совещания у Кабулова  и
в этой картине исчерпывающе опроверг показания Сопруненко.  Он
же вам подыгрывал, он знал, что вы хотите от него услышать,  и
это говорил, но одновременно вешал вам на уши не то что лапшу,
а прямо-таки блины!
   71. Воспроизведем в изложении Елина, что показал Токарев  о
расстреле в его области 6000 поляков за один месяц.
   "Поляков перевозили из Осташковского лагеря в  здание  НКВД
на  улице  Советской,  где  в  подвале  находилась  внутренняя
тюрьма. Технологию расстрела, как показал на допросе  Токарев,
разработали Блохин и местный комендант Рубанов. Дверь и  стены
одной камеры обшили кошмой, чтобы  не  слышны  были  выстрелы.
Тюрьму временно очистили от другах заключенных...
   ..Кабулов сказал: никаких живых (и не запачканных кровью  -
Л.Е.) свидетелей  быть  не  должно.  Я  даже  уговорил  одного
шофера, хорошего парня, участвовать в расстрелах -  иначе  его
самого могли убрать...
   ...В расстрелах непосредственно участвовали 10 человек: ко-
менданты, некоторые надзиратели и шоферы".
   Давайте пока обсудим эти абзацы. Как  вы  поняли,  операция
эта была ужасно секретной - "никаких живых свидетелей".  В  то
же  время  она  проводится  в  центре  города  в  здании,  где
находится У НКВД и где согласно специфике работает  достаточно
много людей  круглые  сутки  -  от  дежурных  телефонисток  до
дежурного оперативного отряда.  Кроме  этого,  сама  тюрьма  в
подвале, способная без труда принять 300  поляков,  да  еще  и
так, чтобы им не были слышны ни выстрелы,  ни  предупреждающие
крики их товарищей, идущих  по  коридорам  на  расстрел,  тоже
должна быть не маленькой, скажем, человек на 600. И она  имела
свой  обслуживающий  персонал   -   надзирателей,   конвоиров,
завхозов, кладовщиков, поваров и т.д. Наверное,  человек  сто.
Заключенных, положим, из тюрьмы вывезли,  а  этих  куда  дели?
Ведь Кабулов сказал: "никаких живых свидетелей". Что, на месяц
распустили по домам всех работников НКВД  и  тюрьмы?  Ведь  из
окон  же  видно,  как  в  машины  грузят  трупы,  как  завозят
ежедневно 200 - 300 офицеров. Надзиратели и конвоиры не  ходят
на работу, их домашние и соседи распрашивают, что случилось, и
т.д. Это что, и есть "страшно секретная операция"? Или,  может
быть,  потом  НКВД   расстреляло   всех   работников   тюрьмы,
Калининского УНКВД и еще и двух экскаваторщиков?.
   Кстати, об экскаваторщиках. Согласно  показаниям  Токарева,
они рыли могилы под  селом  Медное.  Вспомните  всю  довоенную
кинохронику, например, как роют противотанковые рвы или строят
плотины. Вы видели когда-нибудь  экскаватор,  можете  описать,
как он тогда выглядел?
   А между тем они в СССР были, их даже уже начинали  строить.
Но их можно было по  пальцам  пересчитать  и  были  они  столь
малоподвижны и столь  редки,  что,  начни  их  перегонять  под
Медное, туда собрался бы народ  с  соседних  областей,  и  эта
диковинная машина оставила бы в памяти людей след  не  меньше,
чем Тунгусский метеорит. Ну и, конечно, все бы интересовались,
а кого это там закапывают с помощью такой диковинной машины?
   Вы  помните  фильм  "Операция  "Ы"  и  другие   приключения
Шурика"? Там Балбес  предложил  операцию  назвать  "Ы",  чтобы
никто не догадался. Та лапша  "секретности",  которую  Токарев
вешал на уши следователям и  Елину,  очень  сильно  напоминает
операцию "Ы".
   Я полагаю,  что  если  бы  НКВД  потребовалось  расстрелять
поляков, то НКВД сделало бы это  так.  Был  бы  пущен  слух  в
лагерях военнопленных, что СССР тайно от немцев договорился  о
передаче  пленных  поляков  Аргентине,  ЮАР  -  кому   угодно.
Официально бы было объявлено, что пленные офицеры  переводятся
в лагеря под Владивосток,  порт,  откуда  действительно  можно
тайно уехать в  Африку  или  Южную  Америку.  Вывозить  лагеря
начали бы по 2-3 вагона на восток. Гденибудь в Центральной или
Восточной Сибири пленным бы  объявили,  что  впереди  паводком
затоплены пути и им придется дней десять простоять в квартирах
в окрестных селах. Их бы выгрузили на каком-нибудь разъезде  и
повели по лесным дорогам якобы в села.  Попутно  могли  еще  и
руки связать, якобы потому, что конвоиров мало.  И  их  могилы
никто бы и никогда не нашел. Окрестным жителям под благовидным
предлогом (испытания химического оружия) запретили бы заходить
в эти леса, а паровозным бригадам сказали бы, что в  том  лесу
тайная пересылка заключенных и нужно держать язык за зубами.
   Но проводить массовый расстрел в центре областного  города,
да еще и в подвале административного здания, да хоронить возле
дач НКВД с помощью экскаватора - это бред. Дураков в  НКВД  на
работу не брали. Они по традиции шли работать в журналистику.
   73.   А   тепер