омном (13 миллионов человек) и скучном
городе, застроенном по-европейски. Интерес представляет только малень-кий
храм, сильно поврежденный в годы культурной революции. Новые росписи
изображают Будду, карающего солдат Народно-Освободительной Ар-мии. В
общем, на город достаточно часа.
   Пробираюсь на "Ракету" вверх по Янцзы. Выходим в Восточно-Китайское
море, поднимаемся по бесконечно широкой реке цвета зимней слякоти, потом
сворачиваем в Великий канал и в десять часов швартуемся в Сучжоу - городе
храмов и садов.
   Канал - самый длинный в мире (1200 км) и соединяет Пекин с
рекамиХуанхэ, Янцзы и Фуцзинцьзян. Через час плывем обратно в реку и
дальше вверх, мимо городов, почти непрерывно тянущихся по берегам: Юйшань,
Ущи, Яньчьжоу, Чьженчьжян. На реке и канале нет ни чаек, ни уток, ни
куликов - только мусор, пятна нефти, ряды шелковиц по затопленным паводком
лугам (Цзянси - "шелковая провинция"), белые цапли, баржи, загруженные
так, что вода выше палубы, жилые лодки-сампаны, дельфины (не настоящие
речные, а соталии - похожие на морских, но маленькие), и очень редко -
черные морские свиньи, которые почти не поднимаются выше устья.
   В три часа дня схожу на берег в Нанкине (произносится Наньjин) -
столице страны в VIII-X и XVI-XVIII веках, а также главном городе мятежных
тайпинов, базе великих заморских экспедиций средневековья, историческом
сердце и самом симпатичном городе Восточного Китая. Здесь нормальные цены
(в Шанхае - тройные), богатейший рыбный рынок (в продаже все от лапши-рыбы
до акул), полно молодых ребят, говорящих по-английски, а среди уродливой,
как везде в Китае, современной архитектуры натыкаешься на древние стены,
башни и дворцы. Осмотрев на рынке коллекцию эндемичных змей и черепах, еду
на гору Линггушань - единственное место в Восточном Китае, где сохранились
равнинные леса (50-300 м). По ним видишь, как прекрасна была эта земля,
прежде чем 2100 лет назад ее превратили в рисовое поле. Лес состоит из
деревьев по три-четыре метра в диаметре, а между ними - трава по шею. По
разнообразию деревьев Линггу, наверное, занимает первое место в Восточной
Азии: гинкго, туи, криптомерии, кипарисы, бесконечные вариации кленов и
дубов.
   Когда я предлагал знакомым орнитологам участие в этой поездке, то
слышал вопросы, за которые надо у зоолога отбирать диплом: "А где мы будем
ночевать? А как же без языка? А вдруг не хватит денег?" Пусть теперь
почитают, что можно увидеть за пять часов на окраине Нанкина: два вида
ястребов, фазаны королевский, Эллиота и китайский обыкновенный, бамбуковая
куропатка, две горлицы, желтоклювая и бенгальская кукушки, карликовый
сычик, желтохохлый зеленый дятел, черноголовый дрозд, две саблеклювых и
несколько видов крапивниковых тимелий, две нектарницы, нилтава Давида и
еще два вида мухоловок, желтобровая синица, два вида поползней, розовая
иволга, бурая острохвостая муния, хохлатая майна, два дронго, сороки
голубая и гималайская желтоклювая, куча славковых и Enicurus leshendati
(дроздовая трясогузка или как там ее по-русски, самая красивая птица
маленьких лесных озер).
   Помимо этого, в лесу разбросаны тут и там храмы всех династий начиная с
VI в, пагоды, сады бонсай и мавзолеи, из которых самый новый - Сунь
Ятсена, а самый старый - императора Хонг Ву (302-374). От него в две
стороны тянутся аллеи с трехметровыми статуями солдат и зверей в
монументально-юмористическом стиле.
   19.09. 19$+38Y. Едва мне удалось приблизиться к осуществлению заветной
мечты - путешествию без траты денег - как меня постигла катастрофа. При
предъявлении Дацзыбао кондуктору теплохода Нанкин-Ууху оно рассыпалось от
ветхости, и половину унесло ветром. В Ууху один учитель английского
написал мне новое, но, естественно, уже без печатей.
   Единственная достопримечательность Ууху, да и всей северной части
провинции Аньхой - заказник на старицах и островах Янцзы. Ландшафт
напоминает Полесье в половодье, поэтому пришлось ненадолго угнать сампан.
В нем не было весла, только шест, и перебраться через глубокие протоки к
островам не удалось, но и на берегу оказалось много интересного.
   Заказник был создан в 1970 году для охраны китайских аллигаторов. Они
все равно продолжают вымирать, зато это место стало одной из главных
зимовок птиц на востоке Китая. Основная масса северных мигрантов
появляется в октябре-ноябре, но самые интересные уже прибыли к моему
приезду: шесть красноногих ибисов - почти все, оставшиеся в мире.
Аллигаторы из-за плохой погоды на берег не вылезали, а разглядывали меня
из воды. Видимо, на них потихоньку охотятся - они подпускают лодку только
метров на сто. В ивняке пасутся водяные олени, а в старицах, где вода
прозрачная, можно увидеть псефуров - огромных длинноносых осетров,
медленно плавающих у дна.
   20.09. 19$+19Y. В четыре утра приезжаю в Лоян (провинция Хэнань),
бывший столицей династии Северная Вэй в V-IX вв. Здесь такие же пещеры,
как в Дуньхуане, но менее интересные. В восемь я уже в Чьже?чьжоу, а в
девять - в знаменитом монастыре Шаолинь. Он совсем маленький, но окружен
пятикилометровым кольцом сувенирных лавок. Китайских туристов здесь,
наверное, тысяч тридцать.
   К полудню добираюсь в Кайфын на Хуанхэ. Она втрое меньше Янцзы и вдвое
грязнее.
   Кайфын был столицей страны в X-XI веках. С IV века здесь существует
еврейская община. Сейчас осталось меньше ста человек, остальные уехали в
Израиль. От синагоги сохранился только макет в музее. Вечером оказываюсь в
Чуйфу, провинция Шаньдун. Как и Хэнань, Шандун - это большое кукурузное
поле, но вместо лессовых холмов здесь плоская равнина с отдельными горами
и дельтой Хуанхэ на севере. В Чуйфу в 551 г до н. э. родился и через 72
года умер Ко?, известный в Европе как Конфуций.
   Конфуцианство - скорее не религия, а философия общественной иерархии,
поэтому он легко уживался с другими верованиями и был очень любим всеми
императорами Китая.
   Каждый новый правитель подтверждал особые права семьи Конг на Чуйфу и
окрестные земли, так что город был как бы государством в государстве.
Последний, 77-й потомок Конга, в 1948 году эмигрировал на Тайвань, оставив
туристам огромную феодальную усадьбу, храмовый комплекс и маленький холмик
в парке - могилу философа. В храме можно увидеть изумительную резьбу по
камню, коллекцию каменных стел, установленных на гигантских каменных
черепахах (символ вечности), барабан размером с цистерну - в барабанной
башне и колокол вдвое больше кремлевского - в колокольной.
   В Чуйфу приятно отдохнуть среди тысячелетних кипарисов, стаек голубых
сорок и криков "хэллоу". Но меня торопит состояние снаряжения, особенно
паспорта, который совсем развалился, и брюк, расползшихся от бесконечного
форсирования заборов и влезания в окна поездов. Осмотрев пирамиду
императора ШаоХао (XX век до н. э.) залезаю в поезд в Тайань.
   21.09. 19$+15Y. Гора Таошань, или Тайшань (1500 м) - самая почитаемая
из священных гор Китая. Ее статус признается буддистами, даосистами,
конфуцианистами и маоистами. Конфуций, глядя с вершины, произнес известную
фразу "мир тесен", а Мао, посмотрев на восход солнца, изрек "Восток
красный!"
   Поднимаюсь на гору затемно и встречаю довольно скучный рассвет над
уходящими в дымку равнинами. Склоны так застроены храмами, арками, мостами
и павильонами, что на них почти не осталось леса. Храмы все типовые, хотя
даосские очень красивые.
   Чего только не узнаешь из путеводителя! Император Чин Шихуан в 219 году
до н. э.
   был застигнут на вершине бурей и нашел приют под тремя соснами, которым
за это присвоил звание генералов. Другой император, Женг Чжонг, съездил
вверх-вниз на муле, который после этого издох и был посмертно произведен в
министры.
   Утром спускаюсь и ловлю поезд до Тяньцзиня. Этот огромный промышленный
центр был в 1978 году почти полностью разрушен землетрясением. Но факт
катастрофы 12 лет скрывали от народа, т. к., по местным представлениям,
небеса стихийными бедствиями дают понять, что правящая династия
"состарилась" и ее необходимо сменить.
   Вот и Пекин (произносится как среднее между "Пейдьжин" и "Бэйдьзинь").
Он стал столицей только при Чингисхане, но с тех пор тут понастроили много
интересного.
   Только по Запретному Городу можно проходить полдня, а есть еще Храм
Неба, Великая мечеть и куча прочего. Стена Запретного Города 25 м высотой,
но в ней не хватает многих кирпичей, так что лучше перелезть - не платить
же 45 FEC (инвалютных юаней). Вообще, платить пришлось только за
исторический музей.
   22.09. 14$+37Y. Узнал много интересного от русских "челноков": билет до
Москвы от границы стоит теперь около 30 S; в Москве переворот; из Китая
меня не выпустят, т. к. я обязан был зарегистрироваться в полиции в
течение 10 дней после приезда. Неплохо, а? Вдобавок паспорт развалился,
полиэтиленовый плащ все-таки порвался, из расчески выпали последние два
зуба, молния на куртке сломалась, а пекинская кухня в основном мясная
(монгольское влияние) и поэтому дорогая.
   Чрезвычайная обстановка вынуждает к соответствующим мерам. Беру в
полиции справку об утере паспорта (приходится выстоять длинную очередь -
столько иностранцев стали жертвами карманников!) и получаю в посольстве
"разовое свидетельство для возвращения на родину". Потом под залог
паспорта (точнее, его останков) беру в госпрокате велосипед и, покатавшись
по городу, продаю за 60 FEC (половина цены), которые меняю на 10 $.
   Весь город смотрит 16-серийный исторический боевик-сказку "Фея
персикового дерева помогает императору Чи Гуанщи отразить северных
варваров". Наконец-то появилась новая всенародная кассета - еще более
европейская, гораздо более сентиментальная и на порядок более нудная.
Начинается она со слов "во люли ни фан чинча" - "я уйду, если ты придешь".
   Встретил уличного заклинателя змей, который водил дудочкой перед носом
моноклевой кобры (индокитайский подвид очковой). Этот подвид умеет плевать
ядом, так что все выглядело как-то подозрительно. Хватаю кобру за шею,
предъявляю толпе выдранные зубы (народ тут в змеях разбирается, поскольку
это популярный деликатес), сгребаю из тарелки выручку, вешаю змею на шею
хозяину и утекаю. Он бежит в другую сторону, пока не начали бить. Движение
на улице, наверное, восстановится через несколько часов. Доход - 19,5 Y.
   Сходил в зоопарк - посмотреть на тех, кого уже практически нет в
природе - китайских тигров, шаньсийских пятнистых оленей и т.д. Зоопарк
очень интересный, но все время чувствуешь себя главным экспонатом. Потом
еду смотреть Великую Китайскую Стену. Вот это вещь! Даже если отвлечься от
ее длины (5000 км) и возраста (III-I века до н. э.), все равно впечатляет:
восемь метров в высоту, шесть в ширину и идет по довольно серьезным горам
от пика к пику. Кое-где есть еще и "внутренняя стена" - как бы второй
этаж. Прошел по ней километров семь, чтобы уйти от "туристского" участка и
посмотреть барельефы, тангутские и киданьские пагоды на перевале Губейкоу.
Рядом, на вершине ~1200 м, сохранился кусочек дубового леса, а в нем -
белки Давида, бурые шастые фазаны и серая гобийская кошка. На остальной
территории Северного Китая многие виды сохранились только в парках: олень
Давида - в парке Летнего дворца в Пекине, одноцветный дрозд - только в
парке Восточных гробниц и т. д. Вечером ловлю чешский туристический
автобус в Датун (провинция Шаньси).
   23.09. 24$+10Y. Чехи ловят "Радио Москвы", но там только хорошие
новости, а по "Голосу Китая" - только плохие. "BBC World News" здесь
ловятся в гонконгском варианте и целиком посвящены китайским делам.
   Пещеры Юнган близ Датуна не так интересны, как в Дуньхуане, но у одной
из них обвалилась передняя стенка, так что можно снять сидящего внутри
Будду и вообще интерьер. И пейзажи в Шаньси красивые. От вылазок в
Тайюань, на гору Уутайшань и в центральную часть Внутренней Монголии
приходится отказаться: домой бы доехать!
   Возвращаюсь с чехами в Пекин, посмотрев по дороге оленей Давида в парке
Летнего дворца и одноцветных дроздов - в парке Восточных гробниц. Больше в
обоих местах смотреть особенно не на что. Симпатичный город Пекин, хоть и
большой: движение вялое, народ спокойный, много всего вкусного. За вечер
успел сходить в древнюю обсерваторию и на рыбный рынок, а потом уехать
последним поездом в Шанхайгуань, провинция Хэбэй. Ну и давка! Поймал за
руку карманника - четвертого за три месяца. Здесь даже пистолеты у ментов
пристегнуты к кобуре цепочкой.
   24.09. 20$+25Y. Прохожу четыре километра по Великой Стене до "Львиной
головы" - ее восточного портала на берегу Желтого моря. Строительство
Стены (и Великого Канала) начал Чин Шихуан - тот самый, который захоронен
с "терракотовой армией".
   Стена не смогла, однако, остановить ни тоба, ни хунну, ни чжурджэней,
ни монголов, ни маньчжур. Как сказал Чингисхан, "сила стены в мужестве
тех, кто ее защищает". Сей дикий проект был превзойден лишь однажды - при
строительстве системы проволочных заграждений вдоль границы СССР. Впрочем,
это очень удобная горная дорога, с которой так хорошо наблюдать за местной
фауной. Вдоль берега сплошным потоком летят тундровые кулики. Где-то
сейчас уже пошла по рекам шуга, мокрый снег ложится на побуревшую
голубику, а с прибрежных сопок видно в океане белую полоску приближающихся
льдов. А здесь еще вода в заливе теплая.
   Не устаю тащиться от местных ментов. Все наши анекдоты, все шутки
Гоголя, Щедрина и Чехова на полицейскую тему - словно про них. Впрочем,
отсутствие юмора у официальных лиц - китайская традиция со времен Чин
Шихуана. Еще тогда все окрестные народы официально считались вассалами
Китая. Если, например, приезжал в гости хан, император кланялся ему в
ноги, дрожа от страха, а в отчетах это фиксировалось как визит вассала к
сеньору для уплаты дани. Сейчас Китай провозгласил своей собственностью
все острова Южно-Китайского моря, хотя на одном из них стоит входной маяк
порта Манила. И даже скромная железнодорожная служащая готова умереть на
посту, но не выпустить с перрона человека, приехавшего без билета, хотя
понятно, что жить на станции он не останется, да и забор кончается метрах
в ста. У народа, однако, с юмором все в порядке.
   Но хватит о Китае. Впереди Маньчжурия, провинция Ляонин и ее столица -
город Шэньян, он же Мукден, некогда столица Третьей империи маньчжур.
Возник он в XI веке, еще во времена Второй ("Золотой" империи), когда
маньчжуры назывались чжурджэнями.
   После разгрома Золотой империи Чингисханом чжурджэни частично
рассеялись в окрестной тайге (их потомки - удэ Приморья), частично попали
под китайское культурное влияние. Только в XVI веке они вновь создали
сильное государство со столицей в Мукдене. Император Нурачи построил здесь
роскошный дворец, который я имел удовольствие посетить, а его сын Шуньжи в
1644 году преодолел Стену и взял Пекин. К концу века они захватили весь
Китай и без боя подчинили Тибет. Но к моменту падения маньчжурской
династии в Пекине в 1911 г нация была уже сильно ассимилирована китайцами,
а Мукден превратился в небольшой городок, поставлявший на юг женшень,
панты и меха. В ХХ веке он доставался то России, то Японии, а после войны
вдруг стал важным промышленным центром - сейчас уже 7 миллионов человек.
Это единственный, кроме Нанкина, город в стране, где английские вывески
бывают без ошибок.
   Дворец Нурачи заметно отличается от китайских, а в музее собрана
огромная коллекция оружия, доспехов, скульптуры и т. д. Все это очень
интересно, ведь из всех тунгусо-маньчжурских народов только маньчжуры
создали государство и письменность. Особенно хороши каменные медведи
времен Первой империи - Бохай.
   (Медведь - тотемное животное всех тунгусо-маньчжурских народов, а также
воспринявших их влияние нивхов и айнов).
   25.09. 140Y. Пришлось разменять все доллары на юани и сразу же много
потратить.
   За Шеньяном - места дикие, банков нет, а деньги нужны. Прошли те
времена, когда меня возили и кормили, а я расплачивался лучезарной
улыбкой, сердечным "ще-ще"
   ("спасибо"), уроками английского или возможностью прочитать Дацзыбао и
потрогать Большой Бундес. На севере к русским привыкли, тут такие номера
не проходят, да и нет у меня больше ни Дацзыбао, ни паспорта с Бундесом
(так называют наши "челноки" красивую яркую визу ФРГ с голографической
картинкой).
   Утром приезжаю в Туньхуа, провинция Jилинь (на наших картах Гирин) - и
в неслабый момент. Я уже не раз видел здесь публичные порки (кража,
уклонение от алиментов и еще не знаю, за что), а сейчас присутствую при
публичной казни. На площадь перед вокзалом вылетели два армейских
грузовика, солдаты встали в оцепление, сдерживая мгновенно собравшуюся
толпу, вывели дрожащего типа, повалили лицом вниз, пальнули в затылок из
карабина, кинули в кузов и уехали, оставив на стене плакат с пояснением.
Двое ребят перевели мне, в чем дело: мужик поскандалил с женой и убил ее.
Я бы ему дал год условно: голос китаянки средних лет трудно выдержать.
   В Туньхуа еще остались настоящие маньчжуры и пара вывесок маньчжурским
алфавитом, но больше смотреть не на что. Как и во всех селах и небольших
городах, в качестве духов-охранителей входа здесь вешают на створки дверей
плакаты из серии "Великие полководцы Китая". Особенно хороши в этой роли
маршалы Народно-Освободительной Армии в почти советской форме, на белых
конях и с шашками наголо.
   Красивая штука - настоящий паровоз. Путь в 200 км от Туньхуа до Эрдао
Байхэ занимает десять часов. Я снова попадаю в другую страну: кукурузные
поля и голые скалистые горы сменились покрытыми лесом сопками в
сумасшедших красках дальневосточной осени, круглые китайские лица -
пятиугольными корейскими, кирпичные дома - глинобитными, а вездесущие
микротрактора с прицепами - упряжками быков. Денег осталось всего долларов
на шесть. В десять вечера начинаю подъем на расположенный в пятидесяти
километрах Пяктусан (2760 м). Под дождем с мокрым снегом марширую по
тайге, пытаясь сочинять стихи в китайском стиле. Это довольно сложно, так
как у нас в языке нет тонов и мало коротких слов, но я попробую.
 
 
   На склон лег снег, 
   Скрыл лес туман, 
   Ручья стих смех - 
   Вот-вот зима.
   А дождь все льет,
   И крут подъем...
   Что ж, ночь пройдет,
   Черт с ним, с дождем!
 
 
 
 
 
                   Глава четвертая. Человек без паспорта 
 
   По диким степям Забайкалья, 
   Где золото моют в горах, 
   Бродяга, судьбу проклиная, 
   Тащился с сумой на плечах.

   Русская народная песня 


   26.09. Осталось 63Y. В полпервого ночи дотащился до маленькой
деревушки, где, несмотря на поздний час, вокруг меня сразу собралась
толпа. Минуты через три до меня дошло, что туземцы говорят на тазском -
южном диалекте удэ (когда-то тазы населяли юг Приморья, к этому народу
принадлежал Дерсу Узала). Я владею удэ еще свободнее, чем другими
тунгусо-маньчжурскими языками: известных мне слов хватает на
двадцатисекундную беседу. Этого достаточно: меня кормят ужином, устраивают
на ночлег, а утром дарят синий гномовский плащ, расческу, новые носки и
мешок яблочных груш.
   Погода замечательная, а лес так красив, как только может быть красив
дальневосточный кедрово-щироколиственный лес в лучшие дни золотой осени.
Белый купол вулкана сверкает на солнце, ревут в распадках изюбри, каждый
листок словно светится ярким, чистым оттенком, а воздух холодный и
прозрачный, как в высокогорье.
   С 1000 метров начинается мрачная пихтовая тайга, из которой, словно
языки желтого пламени, вырываются вековые лиственницы. На 1600 м вхожу в
"танцующий лес" из каменной березы, уже почти облетевшей, а выше 2000 м
идет темно-красная горная тундра, присыпанная первым снегом. В три часа
дня я стою на одном из скальных зубцов, окружающих пятикилометровый
кратер. Разноцветные скалы, снег и синее небо отражаются в черной воде
озера. К северу уходят золотые равнины Маньчжурии, а к югу - голубые сопки
Кореи.
   Пяктусан, он же Чанбайшань - священная гора корейцев. По преданию,
здесь зародилась корейская