ь   обширные   равнины,   заканчивавшиеся   высокими   холмами,
бесплодные местности,  куда проникали немногие:  это  были владения собак.
Несколько восточнее,  на расстоянии шестидневного перехода,  можно было бы
достигнуть дружественных племен.  Молодые воины  изумлялись,  но  молчали.
День  прошел  в  ходьбе,   прерывавшейся  непродолжительными  остановками.
Движение продолжалось до вечера в том же направлении.  Ночлег был тяжелый:
ужаснейший ливень разразился над  лесом часа  за  четыре до  зари.  Костер
потух,  промокшие люди,  с  которых  струилась вода,  дрожали  от  каждого
дуновения ветра.  Пришлось построить шалаш, и день давно уже настал, когда
они двинулись дальше.
     Все четверо смотрели сурово и молчали.  Что-то мрачное было и во всей
природе;  дождь  пронизывал  густую листву,  ноги вязли в глинистой почве.
Звери бродили по лесу, угрожая нападением; стая волков издали двигалась по
следам  путников в ожидании их близкой гибели,  повиснувшие на ветвях змеи
попадались все чаще и чаще.  Приближение зимы усилило  алчность  животных;
приходилось  оспаривать  у  волков убитую самку оленя.  Тоска по хижинам и
пещерам закралась в сердце обитателей востока.
     Вторая ночь была особенно холодна.  К  счастью,  они  открыли в  лесу
укромное местечко,  в  котором им  удалось развести огонь.  Рано утром они
снова  пустились  в  путь;  мох  деревьев,  полет  птиц,  направлявшихся к
равнинам,  помогал им  держаться должного направления.  Но они были в  нем
уверены  менее  прежнего,   и  остановки  делались  чаще.   Молодые  воины
обменивались украдкой мрачными взглядами;  они  упорно смотрели в  сторону
востока.  Прошло около восьми часов, тогда они начали перешептываться друг
с другом: дух возмущения, по-видимому, поднимался в них.
     Между тем старик все шел так же  быстро и  горделиво.  По временам он
говорил вслух сам с  собой,  даже смеялся с  каким-то  одушевлением.  Этот
проницательный первобытный человек был  как  будто одарен двойным зрением,
пророческим внутренним голосом.
     Среди дня солнце проглянуло из-за  облаков.  С  земли поднялся туман,
теплый,  пропитанный каким-то  нежным  ароматом.  Старик  простер  руки  к
светилу и громко проговорил молитву; потом он обратился к своим спутникам:
     - Кто имеет право уклониться от  повиновения?  Если Совету нужна твоя
хижина,  ты  должен отдать хижину,  если ему  нужна твоя рука,  ты  должен
отдать руку;  если ему нужна твоя жизнь,  ты должен отдать жизнь. Разве я,
несмотря на  свою старость,  не сильнее и  не предусмотрительнее вас всех?
Время не убелило еще ваших волос,  и  духи еще не говорят с вами.  Смирите
вашу гордость, или на вас обрушатся великие бедствия!
     Раскаяние и ужас наполнили сердца молодых воинов;  они упали ниц, еще
раз покоренные силой мудрости и опыта. Вождь объявил им, что в сумерки они
достигнут   опушки   леса;   это   подтверждалось  встречами  с   крупными
четвероногими, любящими равнину. Азиаты бодро подвигались вперед, несмотря
на дождь и  на дремучий лес,  в котором во множестве бродили ночные звери.
Шесть волков пали, пронзенные отравленными стрелами; остальные рассеялись;
человек снова чувствовал себя владыкой.
     Однако потоки дождя падали с неба все сильнее; порывистый ветер точно
бросился на деревья;  встревоженные животные показывались из тьмы леса,  и
истомленные путники снова приняли жалкий вид.  Волки собрались в  стаи,  в
лесу  слышнее  раздавался  хохот  больших  гиен.   С  приближением  вечера
враждебные звуки  ненавидящих человека существ усилились.  Воины пустились
бежать.  За  ними  раздалось прерывистое дыхание  волков;  ветер  застилал
глаза, поднимая тучи сухих листьев. Покров ночи быстро спускался на землю.
Вождь остановился.
     Волки,  сверкая  глазами,  тесно  смыкали свой  круг,  они  завывали,
оскалив острые клыки.  Стрел оставалось немного;  о разведении огня нечего
было и думать.  Приходилось идти ночью, с бесконечными предосторожностями.
Впрочем,  опушка леса  обещала избавление.  Медленно,  удерживая волков на
известном расстоянии ударами дротиков, азиаты продолжали путь...
     В   девятом  часу  после  полудня  перед  ними  открылась  прогалина,
выходившая на равнину.  Вождь шел позади всех; он мог еще сопротивляться и
отбиваться от стаи волков, хотя силы уже начинали изменять и ему.
     Торжествующий крик воинов встретил отклик:  вдали раздался лай собак.
Волки завыли в  величайшем смятении:  послышался треск в  кустах,  шум  от
множества  невидимых  тел,  внезапные  взвизгивания,  и  побежденные волки
обратились  в  бегство,  оглашая  воздух  яростным  воем  и  предсмертными
стонами.
     Тогда обитатели востока спокойно приблизились к границе леса;  там их
ожидали союзники-собаки,  собравшиеся в отряд под предводительством своего
вождя.


                                    XV

                                  Дождь

     Приближался период летних дождей, ежегодно застилавший густыми тучами
небо.  В  это  время ветер свежел,  холод нередко убивал цветы и  плоды на
деревьях,  и  зерноядные  погибали  во  множестве  от  наступавшего  затем
беспощадного голода. Реки и ручьи выступали из берегов. Человек, скрывшись
в  пещерах  гористых мест,  обеспечив себя  съестными припасами,  проводил
время в изготовлении инструментов и оружия.
     Вамирэх,  предвидя наступление этого тяжелого времени, работал веслом
с утра до вечера.
     Элем, покорная, побежденная, помогала ему. После вторичного похищения
дочь неведомых стран востока согласилась стать женой обитателя запада.
     Их пищу составляло жареное мясо оленя. Они добывали себе дикие плоды,
свежие коренья и  яйца из  запоздалых гнезд.  Чтобы защититься от  потоков
проливного дождя,  они ставили опрокинутую лодку на четыре подпорки, и она
служила им крышей;  шкура пещерного льва укрывала их с внутренней стороны,
а с остальных сторон ограждали большие ветви.
     Звуки  падающего  дождя,  неумолкающий шум  леса  -  все  говорило  о
близости зимы.  Наступили первые холода.  Вамирэх отдал свою теплую одежду
Элем и весь дрожал от холодного ветра. Утро следующего дня пошло у него на
поиски  животного с  пушистой шкурой.  Ему  удалось подкараулить медведя и
пронзить его  дротиком в  самое  сердце.  Мозг  этого  животного вместе  с
головным и  спинным мозгом северного оленя был употреблен на  смазку кожи,
тщательно выскобленной и освобожденной от жира и сухожилий.
     С тех  пор  им  обоим  было тепло во время ночного отдыха.  Элем была
довольна таким удобством;  но  Вамирэха  озабочивало  приближение  времени
больших   дождей.   С   наступлением  его  лес  делался  опасным.  Хищники
становились тогда смелее;  стаи голодных  волков  настойчивее  нападали  в
лесной  чаще.  В  постоянных битвах с хищными зверями оружие скоро было бы
сокрушено.  Пришлось бы в течение целых недель оставаться  в  какой-нибудь
пещере, чтобы изготовить новые дротики и остроги, переносить суровый холод
ночей во временных,  наскоро построенных шалашах или жестокий  ливень  под
открытым небом.
     Если  начало  дождливого времени окажется не  слишком холодным, можно
было  надеяться достигнуть больших  пещер  к  концу  июля;  но  для  этого
приходилось спешить,  находиться в пути целые дни.  Вамирэх так и делал: с
утренней зари до  вечернего сумрака его мощная рука не  покидала весла.  К
несчастью,  челнок получил повреждение,  и  пришлось потерять три  дня  на
тщательное  исправление  его.   Наконец,  лодку  снова  опустили  в  воду.
Вздувшаяся река уже  окрашивалась илом и  заливала наиболее низкие берега.
Лодка двигалась с трудом,  и приходилось держаться ближе к берегу; плывшие
по   реке   стволы   больших  деревьев  угрожали  челноку;   движение  его
затруднялось спутанными водорослями.
     Элем проводила большую часть  дня  закутавшись  в  мех,  убаюкиваемая
шумом падающей воды. Приготовление пищи составляло ее главное занятие. Для
утоления голода причаливали  в  каком-нибудь  заливе.  Припрятанный  запас
хвороста  служил для разведения огня,  достаточного,  чтобы зажарить кусок
оленины, какую-нибудь водяную птицу или рыбу, мимоходом убитую острогой.
     Сухой и  холодный климат европейских степей в ту эпоху,  хотя и более
мягкий  на  юго-востоке,  отличался  быстрым  наступлением холодов  раньше
осеннего  равноденствия.  Благодаря этому  начинались переселения обезьян,
ланей,  шакалов,  грызунов и болотных птиц. Обезьяны тогда передвигались к
югу,  мамонты,  напротив,  появлялись  в  большом  количестве,  предки  же
индийского слона спускались с гор.
     По временам,  когда  на  берегу  реки появлялось стадо переселявшихся
ланей или шакалов,  Вамирэх на минуту опускал весло;  с особым восхищением
он  следил  за передвижением обезьян в каком-либо узком проходе или вблизи
островов,  где они имели возможность перебираться  на  другую  сторону  по
вершинам деревьев. Он смотрел, как они с отчаянным криком раскачивались на
ветвях и,  сделав прыжок в двадцать локтей,  опять хватались  за  ветку  и
прыгали снова.  На лицах их появлялись гримасы, как бы под влиянием мысли.
Движения их вполне напоминали жесты человека,  когда они потирали себе лоб
или,  сидя,  очищали  пальцами  и  зубами какой-нибудь плод.  Их правильно
закругленные уши, глаза с прямым взглядом, ловкость, разумность движений -
все это приводило Вамирэха в восторг.
     Однажды какая-то  рассерженная  самка  сбросила  своего  детеныша  на
траву.  Раненая обезьянка напрасно испускала жалобные крики:  все обезьяны
безучастно проходили мимо нее,  никто,  по-видимому,  не хотел  обременять
свой  отряд  инвалидом.  Растроганный  этим  зрелищем,  Вамирэх подбежал и
поднял маленького зверька, стонавшего, прижимая руки к груди. Очутившись в
тепле,  видя вблизи себя плоды,  обезьянка успокоилась. Она полюбила спать
на коленях у Элем,  взбираться на плечо к Вамирэху,  черпать  рукой  воду,
сердиться  на  свое  отражение  в реке.  Один вид этого подвижного зверька
наполнял радостью сердце Вамирэха.
     Не была ли это порода людей-карликов? Он расспрашивал по этому поводу
Элем,  но та знала только,  что никому не известно,  есть ли у них язык, и
что  живут они,  как  животные.  Вместе с  тем  она рассказывала о  лесном
человеке,  строящем  шалаши;  и  Вамирэх  вспомнил  о  странном  существе,
встреченном им недавно,  с  глазами янтарного цвета,  с редкими волосами и
мохнатым телом.
     Однажды в  тот  час,  когда дневной свет окрашивается неуловимым алым
отблеском,  сопровождающим закат  величественного светила,  Элем  внезапно
вскрикнула,  и весло Вамирэха опустилось.  На правом берегу реки появились
люди.  Они были небольшого роста,  сутуловатые, и их некрасивые лица несли
как  бы  застывшее выражение печали и  приниженности.  Тонкие пряди черных
волос спускались у них до подбородка. Они были вооружены только палицами.
     - Это червоеды,  -  с отвращением произнесла Элем. - Летом они бродят
по лесам и питаются слизняками,  скрытыми в раковинах; во время дождей они
доходят до  морского берега,  и  ни  одно из священных племен не терпит их
соседства.
     Вамирэх  с  любопытством  смотрел  на  червоедов,  на  их  выдающиеся
челюсти, покатый лоб, переходящий в выпуклые надбровные дуги, несоразмерно
большой,  тяжелый затылок.  При ходьбе их бедра не сгибались, и они должны
были  опираться на  палицу,  чтобы придать своей походке больше твердости.
Они разыскивали теперь среди водяных растений коренья и плоды с семечками;
каждый складывал свою добычу в общую кучу,  находившуюся перед вождем. Еще
на пути они набрали одностворчатых раковин,  съедобной зелени, и куча была
уже  значительных размеров.  Вскоре  все  собрались  вокруг  вождя,  и  он
разделил между ними поровну всю добычу.
     - Они любят справедливость! - произнес довольный Вамирэх.
     Увидя, что  червоеды  разводят  огонь,  он,  уступая  голосу  сердца,
направил к ним челнок, приветствуя их дружескими жестами.
     В  первую минуту они  встревожились,  но  скоро  успокоились,  увидев
малочисленность приближающихся людей.  Они молча и  серьезно рассматривали
рослого  кочевника и  его  спутницу.  Их  поразил огромный рост  человека,
никогда не  виданный ими на  востоке;  но  они скоро почувствовали к  нему
симпатию, относясь с видимым недоверием к Элем, в которой узнали тип своих
жесточайших преследователей.
     Среди червоедов  не  было  женщин.  Женщины  по обыкновению следовали
беспорядочной  толпой,  отдельно,  на  большом  расстоянии  от  мужчин,  и
встречались   с   ними  лишь  изредка.  Это  была  раса  побежденных.  Они
отодвигались в бесплодные степи или в  глубину  лесов;  слишком  слабые  и
плохо  вооруженные  для охоты на проворных лесных зверей,  они все более и
более переходили  к  растительной  пище,  искусно  разыскивая  под  землей
клубни,  распознавая  съедобные  стебли  и корни,  собирая запасы из семян
арбузов  и  подсолнечников;  они  жадно  набрасывались  на   слизняков   и
занимались скудной рыбной ловлей по берегам морей, где проводили зиму.
     Благодаря природной доброте жизнь  каждого отдельного лица  считалась
драгоценной для всех;  при дележе добычи соблюдалось строгое равенство,  и
каждый жертвовал собой для спасения собрата из когтей хищного зверя. И они
сохраняли еще  власть над  львом,  медведем,  леопардом и  даже над людьми
низших  рас.   Но   короткоголовые  охотники  плодородных  степей  внушали
червоедам величайший страх:  им приходилось видеть, как их братья тысячами
гибли под стрелами и дротиками этих охотников.
     Червоеды никогда не подходили к вражескому лагерю ближе, чем на шесть
дней пути, и избегали даже встречи с отдельными группами своих недругов.
     Вамирэх  привлек  их  своим  простодушным смехом  и  великодушием,  с
которым предлагал съестные припасы,  находившиеся в лодке:  ломти оленьего
мяса,  куски  осетрины,  утиные яйца.  Все  это  было  тщательно разделено
поровну между всеми к  большому удовольствию пзанна.  Но  он  удивился еще
более, когда, подарив вождю лисью шкуру, увидел, что тот с серьезным видом
разрезал ее на мелкие части и  роздал по кусочку каждому из соплеменников.
Громкий  смех  Вамирэха и  попытки его  объяснить всю  нелепость подобного
дележа вызвали со стороны червоедов некоторое недоверие;  еще заметнее был
ужас, какой им внушала Элем; а так как она испытывала к ним отвращение, то
Вамирэх, хотя и с сожалением, но решил расстаться с ними.
     Он  снова сел в  лодку,  но,  отъехав достаточно далеко,  спрятался в
камышах и  оттуда долго  еще  следил за  червоедами,  произнося вполголоса
какие-то  восклицания.  Он  видел,  как  они  подбавили сучьев в  костер и
разместились кругом;  как потом построили из ветвей легкий шалаш; как туда
укрылся их  вождь,  а  сами они уселись под открытым небом на  корточки и,
уперев локти в колени, закрыв ладонями лицо, заснули.
     Вамирэха охватило чувство глубокого сожаления к  судьбе  этих  низших
братьев.  Пока он высаживался на берег,  слова, полные грусти, срывались с
его уст.  Он  был мрачен во  время ужина и  лишь поздно уснул в  ту  ночь.
Поднявшись  на  другой  день  до  зари,  он  наблюдал  отправление в  путь
червоедов.  Он видел,  как они переправлялись вплавь через реку и исчезали
по  направлению к  востоку.  Когда они скрылись из виду,  он разбудил свою
спутницу и спустил челнок в воду.
     Прошло четыре дня трудного пути. В четвертую ночь разразился страшный
ураган; деревья валились с треском; на реке вздымались огромные волны; лес
трепетал до основания.  Укрывшись под навесом скалы,  Вамирэх спал мирно и
спокойно.  Элем провела ночь в молитвах,  в обращении к неведомому. В лесу
раздался свист и неясные крики,  похожие на призывы;  верхние ветви  низко
пригибались к земле.
     К утру гроза утихла.  День наступил ясный,  среди облаков  показалось
солнце,  и,  пропитанный  теплой  влагой,  лес ожил.  По широкой спокойной
поверхности многоводной реки,  помутневшей от ила, неслись обломки ночного
погрома.  Рыбы,  поднимавшиеся  весной вверх по реке,  теперь спускались к
морю.  Они плыли целыми стаями, близко у поверхности воды. Утомленная Элем
спала;  Вамирэх  с  радостным  сердцем  работал веслом,  направлял лодку к
далекой родине.
     Он  весь превратился в  напряженное внимание,  всем существом как  бы
ушел  в  жизнь воды  и  воздуха.  Всплески воды и  ласкающее прикосновение
воздуха погружали его в забытье,  перед ним вставали образы отца,  матери,
его мужественного брата Куни, его сестры, прыгающей, как козочка; он видел
себя среди них, представлял свои будущие разговоры с ними.
     Около   шести   часов   пополудни   обнаружилось  тревожное  явление,
приковавшее все внимание охотника.


                                   XVI

                                 Тревога

     На  берегу  реки  стали  показываться  быстроногие,  легкие  на  ходу
животные -  лани,  олени,  лоси,  полные смятения.  Они  мчались огромными
стадами,  охваченные паническим страхом, свойственным травоядным, и вплавь
перебирались через реку.  К  концу дня число их еще более возросло;  среди
них уже виднелись лошади и туры.
     Вамирэх,  пораженный этим  странным бегством,  тщетно искал для  него
какого-либо объяснения вроде пожара или переселения.  Он  перестал грести;
Элем шептала заклинания. Бег животных все усиливался. За оленями, быками и
лошадьми  следовали волки,  шакалы  и  лисицы.  Дрожавший всюду  кустарник
показывал,  что бегут и более мелкие животные -  зайцы,  хорьки,  куницы и
выдры.  Наконец появились плотоядные:  гибкие  пантеры,  тяжело  ступающие
медведи.  Вдали раздавались крики обезьян,  возвещавших опасность, подобно
неусыпным часовым;  крики неслись,  как  шум урагана в  вершинах деревьев,
достигали реки и замирали в неведомой дали.
     Наступила чудная ночь;  ничто не  предсказывало ни грозы,  ни другого
воздушного явления;  но  бегство животных,  как чудовищная стихийная сила,
возбуждало нервы,  предвещая что-то ужасное.  Все голоса,  раздававшиеся в
тихий час заката, звучали необычайным страхом, заражая ими окружающих.
     Вамирэх понял,  что  это не  страх животных перед природой,  а  ужас,
внушаемый им  другими живыми  существами,  что  это  бегство слабых  перед
сильным врагом, бессилие одной породы перед другой, взявшей верх.
     Однако необходимо было оградить себя от крайней опасности, укрепиться
так,  чтобы  избегнуть  возможности  быть  раздавленными  слепым  натиском
травоядных,  продолжавших свой бег среди мрака. Вамирэх заметил посередине
реки небольшой остров,  заросший ясенями;  он направил туда лодку и развел
там легкий огонь из хвороста. Таким образом, он очутился в безопасности от
неожиданного нападения и в положении, достаточно удобном, чтобы видеть все
происходящее вокруг.
     После ужина он и его спутница даже не думали о сне. И вверх и вниз по
реке    по-прежнему   стремился   поток   животных.    Одни   отваживались
переправляться через реку,  другие бежали вдоль берега;  в  этом последнем
движении  всего  любопытнее  было  то,   что   оно   совершалось  в   двух
направлениях: животные, выбегавшие из леса налево от острова, направлялись
по  течению реки,  а  выбегавшие направо поворачивали вверх по  реке,  как
будто  целью  их  было  избегнуть полосу  леса,  которая тянулась напротив
острова.


                                   XVII

                                 Червоеды

     Червоеды  шли  по  направлению к  большому  озеру.  Вообще  они  были
угрюмого  нрава,  но  добывание съестных  припасов,  в  особенности утром,
располагало их к  веселости.  Они рассыпались в разные стороны,  и так как
каждый имел право на  все,  что  собрал утром,  то  всякая удачная находка
сопровождалась восклицаниями: они с детской радостью показывали друг другу
свою  добычу  -  трюфели,  улитки,  сахаристые корни  зонтичных  растений,
кисловато-сладкие плоды.
     Длинные космы черных волос, выдающаяся нижняя часть лица, пучк