ел человека и не предполагал, какая грозит ему опасность. Он
стоял неподвижно и только шевелил ушами, пока не раздался предостерегающий
призыв матери. Олененок несколько раз топнул передней ножкой, отскочил в
сторону, фыркнул и, не торопясь, последовал за стадом.
  И все же любопытство оказалось сильнее страха перед неизвестным: он
несколько раз обернулся...
  Меня удивляло, куда девались собаки. Они не пробегали и не лаяли. Правда,
я не знал, что они более дисциплинированны, чем иные лайки, хотя бы
карельские. Те бы так быстро не отказались от преследования крупного
зверя. А эти по свисту своих хозяев, хоть и без особой охоты, но вс„ же
вернулись. Свою досаду они проявляли только тихим повизгиванием и
переступали с лапы на лапу, словно стояли на горячей земле.
  Я спросил Еменку, зачем он предупреждал меня не стрелять, и тот ответил,
что охота на пятнистых оленей запрещена. Их поголовье сильно уменьшилось.
Теперь каждый охотник выполняет предписанные сроки охоты, так как знает,
что белые панты, которые олень носит на голове, - настоящее сокровище.
  Каждый год, когда рога оленей созревают, организуется выборочная облава в
какой-нибудь части тайги. В загоне оленей связывают, а затем спиливают
мягкие рога. Операция производится очень осторожно, чтобы не повредить
выступающих лобовых костей. После спиливания рогов животных опять
выпускают на свободу.
  Рога пятнистых оленей стерилизуют, сушат и подготавливают к отправке. В
фармацевтических лабораториях из них изготовляют ценные сильно действующие
лекарства.
  Еменка любил оленей. Он не щадил сил, чтобы сберечь поголовье ценных
животных, и неутомимо преследовал их врагов. Он был беспощаден к рысям и
медведям, а выслеженного браконьера доставлял властям.
  Он же рассказал нам и о Тигровой горе и как е„ прежде обходили, эвенки и
русские. Там были места, где тигры выводили своих дет„нышей. Тигры живут
всегда в одиночку, но эта гора представляла исключение: туда приходило по
две и больше тигриц, и это место эвенки прозвали "злое место тигров".
  - Далеко находится эта гора? - спросил Олег.
  - Шесть дней пути от Вертловки на юг, - ответил Чижов. - Мы дважды бывали
там с Еменкой, и во второй раз нам удалось захватить редкую добычу.
  Каменный хребет горы источен, словно кружевная ткань, а своей формой он
напоминает подкову. В 1913 году у подножия горы был убит очень крупный
тигр, весивший 340 килограммов, вот тогда-то гора и была переименована в
Тигровую. Тигров, подобных убитому, охотники больше не встречали.
  О Тигровой горе сложено много легенд; трудная проходимость и суеверное
убеждение, что на вершине горы в образе тигра живет злой дух, заставляли
охотников обходить е„ стороной.
  Теперь тигры появляются там только в конце зимы, когда дикие кабаны
перекочевывают из кедровых лесов в дубовые, растущие у подножия горы.
Весной, а иногда и летом тигры выводят там своих дет„нышей, и осенью,
когда в лесах раздается шум тракторов, они перебираются в более спокойные
места глубокой тайги. Вс„ же Чижову и Еменке удалось перехитрить опасного
хищника. От старого нанайца, искавшего около Тигровой горы корень
женьшень, Еменка узнал, что тот в расселине скалы наткнулся на тигровое
логово, в котором находились тигрята ростом с полугодовалого щенка.
Еменка, приехав к Петру Андреевичу, поделился с ним услышанной новостью.
Однажды охотники уже предпринимали поездку в те места, но она не дала
никаких результатов.
  Уже было далеко за полночь, и мы разошлись по палаткам.
  Костер догорал и бросал вокруг скачущие тени, а собаки охраняли наше
спокойствие и безопасность.
  Утреннее пробуждение было необычным - кто-то лизал мое лицо. Это была
собака с кличкой Верный. Е„ хозяин Чижов стоял у входа в палатку и кричал:
  - Завтракать!
  Мы с аппетитом покушали, свернули палатки и отправились в путь. По узкой
тропинке лошади шли рысцой, а собаки поминутно спугивали в зарослях то
глухарей, то рябчиков. Мы остановились, Чижов, Олег и я разошлись в разные
стороны на голоса лаек, каждый к своей. Дело в том, что эти собаки
"усаживают" лесную пернатую дичь на деревья. Они очень быстро рыскают по
лесу и благодаря хорошему чутью, слуху и зрению не пропустят ни одной
птицы, которую заметят или почуют. Мгновенно собака оказывается рядом, и у
испуганной птицы выбора нет: она должна взлететь, иначе очутится в зубах
пса. В большинстве случаев птица взлетает на ближайшее дерево. Лайка не
упускает е„ из виду, садится под дерево и лает. Глухарь или рябчик слушает
и наблюдает за опасным существом. Но подходит охотник... и дичь уже в
мешке.
  В течение часа мы настреляли восемь рябчиков и четырех глухарей. Дорогой
Олег заинтересовался, не заходят ли в эти окрестности охотники. Чижов
ответил отрицательно, однако Олег утверждал, будто ночью вдалеке видел
слабый свет костра.
  - Это вам показалось, - возразил Чижов. - Теперь, летом и осенью, сюда не
придет ни один охотник. Да и к чему им тут быть. Глухарей, рябчиков в
других местах не меньше, чем здесь. Сюда охотники забираются только зимой,
когда промышляют белку.
  Но Олег настаивал на сво„м, и, когда мы вернулись в лагерь, Чижов спросил,
не заметил ли кто ночью чьего-то костра.
  - Да, я, - отозвалась Тамара. - Едва легла, как вспомнила, что забыла
около костра охотничью сумку. Я пошла за ней и хорошо помню, что вдали
заметила светлый огонек. То был костер, на который наложили сухого
хвороста.
  - Странно, - растерянно произнес Чижов, - кто бы тут мог быть?
  - А затем, - добавил Старобор, - зачем было разбивать лагерь в другом
месте, когда они наверняка видели и наш костер. Это выглядит так, будто
нас кто-то преследует или избегает...
  - Глупости, - сказал лесничий Шульгин. Вы видели блуждающие огни на
болотах, а говорите о костре. Я знаю эти места и могу только подтвердить
слова Петра Андреевича: осенью сюда никто не ходит
Дорога постепенно пропала. Вокруг раскинулась темная тайга - густые,
девственные леса. Мы пробирались гуськом и шли очень медленно, а тайга
ставила перед нами бесчисленные препятствия: то это были ямы, то
поломанные деревья, то вдруг мы попали в болото, преодолев его, с трудом
пробирались через буреломы, и так без конца. Еменка обещал, что скоро
выведет нас на оленью тропу.
  Одна вьючная лошадь попала на топкое место. Она барахталась в коричневой
грязи и ржала от страха. Мы быстро сбросили груз с е„ спины, срубили
несколько жердей, приподняли ими лошадь и вытащили из коварной трясины.
  Бедняга вся дрожала и мотала головой, словно благодарила нас за спасение.
Мхом и травой мы кое-как очистили е„ бока, навьючили и поехали дальше.
  Еменка сердился на Шульгина за то, что тот плохо вел лошадь. При этом он
лишь коротко сказал, что в тайге вьючных лошадей следует вести на длинном
поводу, иначе она поломает ноги.
  - Вижу, - вспылил лесничий. - Вед„шь нас по дороге, которая на самом деле
предназначена только для шайтанов. Разве не знаешь лучшей?
  - Да будет амба1 моим свидетелем, что еще никто тут лучшей дороги не
нашел. Дальше будет хуже.
  И мы в этом вскоре убедились. Тайга приготовила новый неприятный сюрприз -
переход через мертвый лес.
  Он раскинулся перед нами так широко, что его нельзя было объехать.
Когда-то тут горела тайга. Горела долго, и пожар распространился на многие
километры.
  После пожара осталось черное необозримое кладбище. Тут и там торчали
толстые сухие ветви, напоминающие большие оленьи рога. Лошади легко могли
о них пораниться. Переход через такой лес наиболее опасен во время ветра:
некоторые деревья, еще сохранившие вертикальное положение, совершенно
неожиданно под напором ветра падают, словно подрезанные.
  Мы шли вслед за Еменкой, и я не мог надивиться его исключительной
способности ориентироваться. Когда мы на минуту остановились, то заметили,
что опять не хватает Шульгина. Как и всегда, он ехал последним и,
наверное, блуждал где-нибудь по черному кладбищу. В то же время наш
караван оставлял столь заметные следы, что их увидел бы даже новичок, не
говоря об опытном лесничем! Он превосходно знал тайгу, и его отставание
было непонятно. Мы немного подождали, затем поехали дальше.
  Дорога становилась вс„ хуже и хуже. Я начинал терять терпение и заявил,
что подобное путешествие было бы подходящим дополнением к мукам Тантала.
Олег засмеялся и заметил, что Тантал мог бы себя поздравить, если бы Олимп
оказал ему подобную милость. При этом его голос звучал как-то особенно, и
я сразу же понял о какой милости он думает. Когда же заметил, что Тамара,
оглянувшись, улыбнулась, мне сразу стало все ясно.
  - Вы правы, Олег Андреевич. Я слеп и не сразу заметил, что вам это
путешествие напоминает прогулку среди роз. Вам не кажется, Тамара? -
спросил я самым невинным образом.
  - Что вы под этим подразумеваете, Рудольф Рудольфович? - заинтересовалась
она. Я упрямо молчал и похлопывал лошадь по шее. Тамара объявила
ультиматум:
  - Если не скажете, на что намекаете, я оттаскаю вас за волосы! - и,
погрозив пальцем, поехала дальше,
  - Что скажете, разве не залюбуешься такой спутницей, - проговорил Олег.
  - Мне кажется, что это первое и самое большое сокровище, которое вы нашли
в тайге, - ответил я.
  Геолог признательно кивнул головой, пришпорил лошадь и догнал девушку.
  На небольшом холме нас ожидали Еменка и Чижов. Они показывали куда-то
вдаль. Здесь ветер довершил разрушение, начатое пожаром, и выворотил все
обгоревшие деревья, так что кругозор был открыт.
  - Видите ту синеющую полосу на горизонте? Там начинается светлая тайга и
течет речка Алуган. Вдоль не„ мы поедем до Медвежьего озера. Если вы не
очень голодны, то без обеда доедем до озера и там разобь„м лагерь.
  Не без труда мы добрались до реки. Прозрачные воды е„ текли по широкому
руслу, кружились, вертелись и переливались через бесчисленные камни и
пороги. Река была неглубокой, но течения и водовороты образовали
многочисленные промоины и ямы, и нам стоило немалых усилий и времени
переправиться на другую сторону.
  Берег был усеян крупными камнями. К счастью, мы наткнулись на медвежью
тропу, которая вывела нас на высокий берег.
  Узкая тропинка местами была завалена буреломом, и нам приходилось
поминутно пускать в дело топоры.
  Старобор орудовал им с таким остервенением, что только щепки летели в
стороны. Наконец мы въехали в высокий сосновый лес, вся земля в котором
проросла зеленым мхом.
  В одном месте мы были вынуждены с крутого берега спуститься к воде. Лошади
с плеском проваливались в воду по самую шею, затем выбирались на мелкое
место и выходили на крутой берег. Это была настоящая акробатика с той лишь
разницей, что невольные зрители, восхищающиеся головокружительными трюками
своих друзей, в ближайшие минуты должны были проделать то же самое.
  Шульгин нас догнал только в тайге. Он оправдывался, что вьючная лошадь
перетерла подпругу и растеряла вещи по лесу. И пока он все исправлял,
прошло много времени.
  Ну что ж, не повезло.
  Лесничий еще некоторое время злился и ворчал, что такой поездки не
придумаешь даже в наказание, и спрашивал Еменку, не задумал ли он испытать
нашу выносливость.
  Тамара разразилась звонким смехом и крикнула:
  - Испугались, Федор Лаврентьевич?
  - Дело не во мне. Я привык и к худшим дорогам. Но наши новички сейчас,
наверное, чувствуют каждую косточку в теле. Да и вам ненамного лучше.
  Я поспешил заявить, что чувствую себя прекрасно, Олег сказал то же самое.
Тамара махнула рукой, на е„ лице было написано спокойствие, и она не
выдержала, чтобы не заявить:
  - Ваши заботы совершенно напрасны.
  Шульгин кисло улыбнулся.
  Еменка с Чижовым ехали впереди и высматривали хоть какую-нибудь тропинку.
Наконец нашли узкую звериную тропу.
  Едва мы очутились в молодняке, как нас облепила мошкара, для которой
заросли служили надежным укрытием от ветра и непогоды. Мошки кусали лицо,
шею, и руки, и даже сетки, которые мы натянули на голову, не приносили
облегчения. В них было невыносимо жарко, пот стекал по лицу.
  Нас ожидало еще одно испытание: ехали по такому густому лесу, что совсем
не могли сориентироваться. Вокруг ничего не было видно, кроме бесконечного
множества деревьев и ветвей светло-зеленых лиственниц. Направление пути
определял Еменка. Он вел прямо-таки с поразительной уверенностью. Каждый
из нас внимательно следил за хвостом впереди идущей лошади, который в этом
зеленом море был единственным ориентиром.
  Как только мы выбрались из густого молодняка, начались "мягкие" места. И
без того малая скорость передвижения стала еще меньшей. Лошади вязли в
черной грязи, спотыкались о гнилые пни и корни упавших деревьев.
  По словам Еменки, до Медвежьего озера оставалось всего четыре-пять
километров.
  Без каких-либо происшествий мы добрались, наконец, до Медвежьего озера.
Оно лежало перед нами, отражая высокие берега и причудливо разбросанные
скалы.
  Сво„ название озеро получило благодаря медведям, которые водились вокруг в
большом количестве, особенно много их было тут весной. Медведи ловили
здесь рыбу, заходившую метать икру в два притока озера такими стаями, что
вода бурлила, словно в котле. В это время медведи спускались с сопок и
гор, оставляли дремучие леса и целые дни проводили около устьев речек в
ожидании добычи.
  На живописном месте, на небольшой прибрежной лужайке, стояла охотничья
изба, так называемый балаган. Зимой она служила охотникам жилищем. Мы
решили остановиться в ней и не разбивать палатки.
  По неписаному закону тайги каждый, кто воспользовался балаганом, должен
оставить его в таком же порядке, в каком застал. Даже нарубить дров для
следующего, хоть и неизвестного постояльца.
  Но на этот раз закон тайги был грубо нарушен. Балаган находился в
плачевном состоянии, вс„ свидетельствовало о том, что здесь кто-то
похозяйничал. Был сорван кусок крыши, разорены полати, разбросаны дрова,
лежавшие под навесом. Большая солонка, вырезанная из бер„зовой чурки,
перевернута, а соль рассыпана.
  Мы немного привели вс„ в порядок, но для удобства мы с Олегом поставили
свою палатку возле балагана. Вторая палатка предназначалась Тамаре.
  Еменка готовил чай собственного сбора. Взял из коробочки щепоть нарезанных
желто-зеленых листьев какого-то растения и заварил их. Запах "чая"
напоминал садовые ягоды. Такой же был и вкус.
  Охотник объяснил, что это листья растущего в горах кустарника. Он цветет
великолепными розово-фиолетовыми цветами и на местном наречии называется
"пахучий прутик". Достоинство этого чая в том, что он якобы снимает
усталость. Охотники пьют его после утомительных переходов.
  Для всех нас этот чай явился новшеством. Даже лесничему Шульгину ничего о
н„м не было известно, хотя он утверждал, что знает тайгу, как свои пять
пальцев. Больше всего нас заинтересовало его тонизирующее действие. По
своим свойствам этот чай был подобен китайскому лимоннику или африканскому
дереву кола.
  Неожиданно раздался смех подошедшего Старобора:
  - П„тр Андреевич, не сердитесь на хозяина, это же медведь тут вс„
перевернул! Озеро носит его имя, он и распоряжается как ему угодно.
  Чижов в шутку поинтересовался, не придут ли медведи заявить свои права на
ночлег. Пока Тамара и Старобор готовили ужин, мы осматривали окрестности.
На высоких берегах озера тайга пылала красками позднего лета; между
верхушками высоких сосен проглядывали Очертания далеких гор.
  - Многоцветная осень в тайге непродолжительна, - говорил Чижов. - Но у
озера наступление зимы всегда задерживается. Природа затем и создала
озеро, чтобы путники могли здесь найти приют. С севера летят тысячи птиц.
Когда приближается зима, они здесь могут по пути на юг передохнуть.
  До зимы еще далеко, но слова Чижова напомнили нам о ней. Когда-то здесь
были богатые места охоты на соболя, да и теперь обладатели драгоценных
шкурок водятся в этих местах. Олег хотел поставить несколько капканов, но
Еменка и Чижов отсоветовали: если бы даже какой-нибудь соболь и попался,
то сдох бы с голоду, прежде чем мы опять верн„мся к озеру.
  Озеро славилось рыбой, и я решил в остающееся дневное время испытать
рыбацкое счастье. Подготовил спиннинг, выбрал бл„сны, которыми хотел
"прельстить" здешних рыб, и уже направлялся к воде, как меня позвала
Тамара. Довольно неохотно я повернул обратно, так как рыболовная лихорадка
иногда действует сильнее, чем охотничья. На мой вопрос, что ей нужно,
девушка показала на седла:
  - Лесничий утверждал, будто его лошадь перет„рла седельную подпругу и
из-за этого он тогда задержался в горелом лесу. Взгляните!
  Я подош„л к седлам и внимательно осмотрел седло вьючной лошади Шульгина.
Оно было почти в порядке, если не считать нескольких торопливо сделанных
крупных стежков, которые далеко не свидетельствовали о том, что подпруга
была перет„рта.
  - Не понимаю, - довольно нервно заметил я, - зачем вы обращаете внимание
на такие мелочи? Видно, что подпругу чинили. А что она не перет„рлась -
тем лучше.
  - Пожалуй, вы правы, - несколько раздраж„нно ответила девушка. Только его
оправдания мне не нравятся.
  Я пожал плечами и подумал про себя, что только женщине вс„ кажется таким
подозрительным. Особенно когда дело касается мужчины, к которому она не
питает особой симпатии.
  Я спросил, проверила ли она также и седло Олега, просто так из
предосторожности и предусмотрительности, как бы у него что-нибудь не
случилось и молодой человек не ушибся.
  Она немного покраснела и пробормотала:
  - В сущности вы испытываете мою выдержку. В общем поступаете нечестно и
переходите границу...
  - Приличия? - спросил я.
  - Нет, но того, чего бы вам не следовало говорить, поскольку знаете, что,
что...
  - Я задел ваши чувства?
  Тамара слегка кивнула головой и улыбнулась.
  - Смотрите, Тамара. Я вижу, что Олег вам не безразличен. Заметил это и
лесничий Шульгин и шутки ради старается вашего геолога осмеивать. Я далек
от этого. Олег Андреевич действительно хороший, серьезный и, вообще
говоря, милый человек. Знаю, что вы ему нравитесь. Зачем же в таком случае
вы воздвигаете между собой стену?
  - Что вы выдумываете? Я ничего не знаю.
  - Это интересно. И лучше будет, если я скажу об этом Олегу. Пусть знает,
как обстоит дело.
  - Предоставьте это мне и - спасибо за проявленную заботу.
  Я махнул рукой и пошел к озеру, где, по словам Еменки, резвилась форель,
называемая здесь ленком, и великолепный таймень. Меня интересовал таймень.
  Берег озера оказался слишком крутым. Тогда я направился к устью речки и,
найдя там удобное место, забросил блесны. Зажужжала катушка, леска
рассекла воздух, блесна булькнула в воду. Я напряженно ожидал результатов,
забрасывал снова и снова и вс„ впустую. По-видимому, приманка не
привлекала рыбу. Я сменил несколько мест, но все попытки оканчивались
неудачей. Теперь я бы с радостью поймал даже сига, но он тоже не проявлял
желания к более близкому знакомству. Вот так хваленые воды глубокой тайги!
Здесь, говорят, случайные рыбаки, не имея приличной снасти, делали
невероятные уловы. А я со своим изящным удилищем, наматывающейся катушкой,
с переключателем скоростей, идеальной леской и с целым арсеналом бл„сен не
имел ни малейшего успеха.
  Мало того, даже медведи вылавливали тут целые горы рыбы...
  Но едва только я подумал об этом, как что-то дернуло удилище, чуть не
вырвав его у меня из рук. И вот в таких неожиданных моментах выручает
привычка: совершенно машинально я подс„к.
  Подсеч„нная рыба не сорвалась, я быстро разматывал катушку. Попробовал не
сматывать больше лесу, но удилище сразу же изогнулось дугой. В том месте,
где кончалась леска, забурлила вода и на тройном крючке показался
мечущийся обитатель прозрачных вод. Словно стрела пролетел он по воздуху,
изогнулся и снова плюхнулся в воду. Подобные сальто он повторял несколько
раз. Поднятый им шум в конце концов привлек зрителя. Это был Олег. Он
бежал по берегу и кричал:
  - Что тут происходит?
  Жестом руки я предупредил его, чтобы он излишне не шумел и не показывался
во весь рост. Наконец прыжки стали ниже, и спустя