"Да, но уже ушел. Извините, но у меня нет его номера."
     Я положил трубку. Какого черта Коннор делал в даунтауне?
     Элен все переминалась у входной двери: "Лейтенант?"
     Я сказал: "Подождите еще секунду, Элен."
     "Лейтенант, мне надо..."
     "Я сказал, подождите."
     Я начал  расхаживать  по  комнате.  Я  не знал, что делать. Меня  вдруг
охватил страх.  Из-за этой  ленты они убили Эдди. И они не станут колебаться
убить  кого-то еще. Я  взглянул на свою дочь,  которая смотрела телевизор  с
пальцем во рту, и спросил Элен: "Где ваша машина?"
     "В гараже."
     "Окей. Слушайте,  я  хочу,  чтобы  вы  взяли  Мишель  и  вместе  с  ней
уехали..."
     Зазвонил телефон. Я схватил трубку, надеясь, что это Коннор: "Алло!"
     "Моши-моши. Коннор-сан десу-ка?"
     "Его здесь нет",  ответил я. Как  только эти  слова  сорвались  с моего
языка, я проклял себя. Но было поздно, птичка улетела.
     "Очень  хорошо,  лейтенант", произнес  голос с  сильным  акцентом.  "Вы
знаете, чего мы хотим, не так ли?"
     Я ответил: "Я не понимаю, о чем вы говорите."
     "Мне кажется, вы хорошо понимаете, лейтенант."
     Я  слышал слабое шипение на линии. Звонили из  автомобильного телефона.
Они могли находиться где угодно.
     Могли быть и прямо снаружи.
     Черт!
     Я спросил: "Кто говорит?"
     Но услышал только сигнал отбоя.
     Элен спросила: "Что происходит, лейтенант?"
     Я подбежал к окну. И увидел три машины, стоявшие внизу на улице. Из них
вылезли пять человек -- темные силуэты в ночи.


     (  Я пытался остаться  спокойным. "Элен", сказал  я, "я хочу, чтобы  вы
взяли Мишель и пошли в мою спальню. Заберитесь под кровать. Я хочу, чтобы вы
оставались  там и  вели  себя очень  тихо, что  бы  ни происходило.  Вы меня
поняли?"
     "Не хочу, папка!"
     "Выполняйте немедленно, Элен!"
     "Нет, папка! Я хочу смотреть "Спящую красавицу"!"
     "Ты посмотришь ее  потом." Я  достал пистолет и проверил  обойму. Глаза
Элен расширились.
     Она взяла Мишель на руки: "Пойдем, малышка."
     Мишель извивалась у нее на руках, громко протестуя: "Нет, папка!"
     "Мишель!"
     Она  замолчала, пораженная  моим тоном.  Элен унесла  ее  в спальню.  Я
зарядил еще одну обойму и положил ее в карман пиджака.
     Я выключил свет в спальне и в комнате Мишель. Взглянул на ее кроватку и
на покрывало с вышитыми на нем слониками. Выключил свет в кухне.
     Потом  вернулся в гостиную. Телевизор  продолжал  работать. Злая ведьма
приказывала  своему  ворону  отыскать  Спящую  красавицу. "Ты  моя последняя
надежда. Не подведи меня", сказала она птице. Ворон улетел.
     Я  ходил по  комнате, пригибаясь, и  двинулся к входной двери.  Телефон
снова зазвонил. Я подкрался к нему, чтобы ответить.
     "Алло?"
     "Кохай." Это был голос Коннора. Я слышал шипение статики автомобильного
генератора.
     Я спросил: "Где вы?"
     "Лента у тебя?"
     "Да, лента у меня. Где вы?"
     "В аэропорту."
     "Хорошо, двигайте сюда. Немедленно. И вызовите подмогу! Боже мой!"
     Я услышал звуки на площадке перед моей дверью -- мягкие звуки шагов.
     Я положил трубку. И вспотел.
     Боже.
     Если Коннор  еще в аэропорту,  чтобы добраться  до меня ему потребуется
двадцать минут. А может, и больше.
     Может, и больше.
     Мне придется справиться самому.
     Я  следил  за  дверью,  напряженно  вслушиваясь.  Но  больше ничего  на
площадке снаружи не слышал.
     Я  услышал,  как  в спальне дочь громко говорит: "Хочу смотреть "Спящую
красавицу".  И  хочу к папке!" Я услышал,  как Элен что-то шепчет ей. Мишель
захныкала.
     Потом наступила тишина.
     Телефон снова зазвонил.
     "Лейтенант",  произнес   тот  же   голос   с  сильным   акцентом,  "нет
необходимости тянуть время."
     Боже мой, они подслушивают телефоны в машинах!
     "Мы  не хотим причинять вам  вред, лейтенант.  Мы  хотим только одного.
Будьте так любезны, принесите нам ленту."
     "У меня нет ленты", сказал я.
     "Мы знаем, что есть."
     Я сказал: "Хорошо, вы ее получите."
     "Хорошо. Так будет лучше для всех."
     Я  понял, что оставлен  сам  на  себя. Я  старался  соображать быстрее.
Единственная идея была такой: увести их отсюда, увести их от моей дочери.
     "Но не здесь", сказал я.
     Во входную дверь постучали: быстро и настойчиво.
     Черт!
     Я  чувствовал,  что  события  сгущаются  вокруг меня.  Все  происходило
слишком быстро. Я пригнулся к полу, сняв телефон с полки. Пытаясь оставаться
ниже уровня окон.
     Стук повторился.
     Я сказал в трубку: "Вы можете получить ленту. Но вначале отзовите своих
парней."
     "Повторите помедленнее, пожалуйста."
     Боже мой, еще и проблемы языка, твою мать!
     "Отзовите своих людей. Выведите их на улицу. Я хочу их видеть."
     "Лейтенант, вы должны отдать нам ленту."
     "Знаю", сказал я. "Я отдам ее вам." Говоря, я не сводил глаз с двери. Я
видел, как поворачивается ручка.  Кто-то  пробовал открыть входную дверь  --
медленно  и  тихо.  Потом ручку  отпустили.  Что-то  белое проскользнуло под
дверь.
     Карточка-визитка.
     "Лейтенант, послушайте нас, пожалуйста."
     Я  подкрался  беззвучно  и  схватил карточку.  Не  ней  было  написано:
"Джонатан Коннор, капитан, Департамент Полиции Лос Анджелеса"
     Потом снаружи послышался шепот.
     "Кохай."
     Я  понял,  что  это была  хитрость.  Коннор  сказал,  что  находится  в
аэропорту, но это была военная хитрость...
     "Наверное, я могу оказать помощь, кохай."
     Эти слова он уже  произносил раньше, в самом начале  дня.  Услышав их я
смутился.
     "Открой же эту чертову дверь, кохай."
     Это  был  Коннор.   Я  подобрался  и   открыл  дверь.  Он,  пригибаясь,
проскользнул в  комнату. Он тащил за собой что-то голубое: жилет из кевлара.
Я сказал: "Мне показалось, что вы..."
     Он покачал головой и  прошептал: "Я понял, что ленты должны быть здесь.
Больше негде. Я ждал в машине на аллее за домом. Сколько их там?"
     "Кажется, пятеро. Может, больше."
     Он кивнул.
     Голос с акцентом сказал в трубке: "Лейтенант? Где вы там, лейтенант?"
     Я повернул трубку  так, чтобы  Коннор слышал,  что говорят.  "Я здесь",
сказал я.
     От телевизора неслась громкая кудахтающая болтовня злой колдуньи.
     "Лейтенант, я слышу, что там кто-то есть с вами."
     "Это только "Спящая красавица"."
     "Что? Какая красавица?", озадаченно спросил голос. "Что такое?"
     "Это телевизор", сказал я, "те-ле-ви-зор."
     Теперь уже я слышал шептание на другом конце линии. По улице промчалась
машина. Это напомнило мне,  что снаружи люди  стоят на виду.  Стоят на жилой
улице с многоэтажками по обоим  сторонам.  Масса окон. В  любой момент могут
выглянуть люди. Или пройти мимо. Нападавшим надо пошевеливаться.
     Наверное, они уже начали...
     Коннор  подергал меня  за  пиджак,  сигналя,  что  пора  раздеваться. Я
выпутывался из пиджака и одновременно говорил в трубку.
     "Хорошо", сказал я. "Но вначале отзовите своих людей."
     "Что-что?"
     Коннор  показал  кулак.  Скорчил  страшную  рожу.  Он  хотел,  чтобы  я
прикинулся  разгневанным.  Прикрыв трубку  рукой, он  прошептал  мне  в  ухо
по-японски.
     "Йоку кике!", повторил я.
     На другом конце удивленно хрюкнули.
     "Вакатта. Люди уходят. Теперь выходите вы, лейтенант."
     "Окей", сказал я, "выхожу."


        x x x
     Коннор прошептал: "Тридцать секунд", и выскользнул  во входную дверь. Я
все еще застегивал рубашку поверх жилета.  Кевлар был неуклюжий и жаркий.  Я
немедленно начал потеть.
     Я выждал тридцать секунд,  глядя для верности на свои часы. Внимательно
следя за стрелкой. А потом отправился наружу.


        x x x
     В коридоре свет кто-то  выключил и я  запнулся о  тело.  Поднявшись  на
ноги,  я  глянул  в маленькое азиатское лицо.  Почти мальчик,  на  удивление
молод. Подросток, можно сказать. Он был без сознания и дышал очень слабо.
     Я медленно пошел вниз по ступеням.
     На  площадке второго этажа никого  не  было. Я продолжал спускаться. За
одной из дверей второго  этажа  я услышал  сладкий смех по телевизору. Голос
сказал: "Так расскажите же нам, что вы делали на этом первом свидании?"
     Я дошел до первого  этажа. Передняя дверь  вестибюля была стеклянной. Я
выглянул наружу и увидел только стоящие машины и живую изгородь -- небольшой
кусочек лужайки перед зданием. Люди и их машины находились где-то слева.
     Я выждал. Сделал вздох. Сердце колотилось. Я не хотел туда выходить, но
думал только о том, как отвести их подальше от моей дочери.
     Я шагнул в ночь.
     Воздух холодил мой вспотевшее лицо и шею.
     Я сделал два шага вперед.
     Теперь  я  увидел  людей.  Они стояли примерно в  десяти метрах рядом с
машинами.  Я насчитал  четырех. Один из них помахал мне,  подзывая  ближе. Я
колебался.
     Где же остальные?
     Я никого не видел,  кроме людей у машин.  Они снова замахали,  подзывая
меня. Я  пошел к ним, когда внезапный тяжелый удар сзади бросил меня лицом в
мокрую траву.
     Только через секунду я понял, что случилось.
     Мне выстрелили в спину.
     А потом все вокруг меня взорвалось пальбой. Из автоматического  оружия.
Улица освещалась оружейным огнем, словно молниями.  Звуки эхом отдавались от
многоэтажек по обеим сторонам улицы. Звенело разбивающееся стекло. Я слышал,
как вокруг  кричали люди. Огонь усилился. Я услышал звук  зажигания,  машины
заревели  мимо меня  вниз по улице. Почти сразу послышался  вой  полицейских
сирен,  визг шин  и засверкали  вспышки  мигалок. Я оставался там, где  был,
лицом в траве. Мне казалось, что я лежу уже час. Потом  я понял, что  теперь
все крики вокруг были по-английски.
     Наконец, кто-то  подошел,  согнулся надо мной и сказал:  "Не  шевелись,
лейтенант. Позволь мне вначале взглянуть."  Я узнал  голос Коннора. Он рукой
пощупал мою спину. Потом спросил: "Ты можешь повернуться, лейтенант?"
     Я повернулся.
     Стоя  в  жестком  свете прожекторов, Коннор смотрел вниз на  меня.  "Не
пробило", сказал он. "Но завтра у тебя будет зверски болеть спина."
     Он помог мне встать на ноги.
     Я оглянулся посмотреть на человека, который стрелял в меня. Но там  уже
никого  не было: только несколько пустых гильз поблескивали  тускло-желтым в
зеленой траве перед входной дверью.



     День третий

     ( Заголовок гласил: "Насилие банды вьетнамцев в  Вест-Сайде". В заметке
говорилось, что Питер Смит, офицер специальной службы ДПЛА, оказался жертвой
злобного нападения банды из округа Ориндж, известной под именем Суки-Убийцы.
В  лейтенанта  Смита  выстрелили  дважды,  прежде  чем  на  сцене  появилась
полицейская  подмога  и рассеяла  нападавших  молодчиков.  Двое  бандитов  в
перестрелке убиты. Живым никого не захватили.
     Я читал газеты в ванне, отмачивая болевшую спину. По обе стороны хребта
чернели два кровоподтека: громадные и безобразные. Было больно дышать.
     Я отослал Мишель побыть с недельку у моей матери в Сан-Диего, пока дела
не придут в норму. Элен повезла ее вчера поздно ночью.
     Я продолжал читать.
     В заметке утверждалось, что Суки-Убийцы были членами той банды, которые
неделей  раньше  подошли  к  двухлетнему черному  мальчику Родни  Ховарду  и
выстрелили ребенку  в  голову, когда он ездил  на трехколесном велосипеде по
лужайке  перед  своим домом в  Инглвуде. По  слухам  данный инцидент являлся
посвящением в банду и  его  бессмысленная злобность породила яростные споры,
способен ли ДПЛА справиться с насилием бандитов в Южной Калифорнии.
     Снова  у моей двери  толклась масса репортеров, но я не хотел  ни с кем
говорить. Постоянно звонил телефон, однако я включил автоответчик.  Я просто
сидел в ванне и пытался решить, что делать.
     В разгар утра я позвонил Кену Шубику в "Таймс".
     "Я ждал, когда же ты об®явишься", сказал он. "Ты, должно быть, рад."
     "Рад чему?"
     "Что остался в живых", сказал Кен. "Эти парни - убийцы."
     "Ты имеешь в виду вьетнамских  ребят прошлой  ночью?",  спросил я. "Они
говорили по-японски."
     "Нет."
     "Да, Кен."
     "Мы зря пустили эту заметку?"
     "Не совсем."
     "Тогда все об®ясняется", сказал он.
     "Что об®ясняется?"
     "Это заметка Крысы.  А  от  Крысы  сегодня сильно  воняет. Поговаривают
даже,  что  его  увольняют.  Никто  не  может  вычислить,  но  что-то  здесь
произошло", сказал он. "Кого-то на самом верху редакции какой-то жук  цапнул
в задницу по  поводу Японии. Во всяком случае мы начали серию исследований о
японских корпорациях в Америке."
     "О, вот как!"
     "Конечно,  этого не скажешь по  сегодняшней газете. Ты  смотрел  раздел
бизнеса?"
     "Нет, а что?"
     ""Дарли-Хиггинс" об®явила о  продаже "МайкроКон"  корпорации "Акаи". На
четвертой странице раздела бизнеса. Заметка в два сантиметра."
     "То есть?"
     "Большего   не  стоит,  я   полагаю.  Просто   очередная   американская
корпорация, проданная японцам. Я проверил. После 1987 года японцы купили сто
восемьдесят  американских  компаний  электроники и  высокой технологии.  Это
больше не новость."
     "Но газета начала расследование?"
     "То   самое  слово.  Будет  не  легко,  потому  что  все  эмоциональные
индикаторы падают. Баланс торговли с Японией уменьшается. Конечно, он только
кажется лучше, потому что сейчас они больше не экспортируют так много машин.
Они  делают  их  здесь. И кормят своей  продукцией  малых драконов,  поэтому
дефицит проявляется в  их колонках, а не в японской.  Они увеличили  покупку
апельсинов  и  строевого  леса, чтобы дела выглядели получше.  По  сути, они
относятся к нам, как к развивающейся стране. Они импортируют наше сырье.  Но
не покупают  наши конечные товары. Говорят, что  мы не делаем  того, что  им
нужно."
     "Может, и не делаем, Кен."
     "Скажешь  это  судье."  Он вздохнул.  "Но  я  не знаю,  чертыхнется  ли
публика. Вот в чем вопрос. Даже по поводу налогов."
     Я чувствовал себя слегка отупевшим. "Налогов?"
     "Мы готовим большую  серию о  налогах.  Правительство наконец  обратило
внимание, что японские  корпорации делают здесь тьму бизнеса, но платят мало
налогов в  Америке. Некоторые вообще не платят, что смешно. Они контролируют
свои  доходы, завышая  цены на  японские компоненты,  которые импортируют на
американские   сборочные  заводы.  Это  возмутительно,   однако   и   прежде
американское правительство никогда  не  действовало  слишком  быстро,  чтобы
наказать японцев. А японцы тратят полмиллиарда долларов в год  в Вашингтоне,
чтобы всех успокоить."
     "И вы хотите сделать статью о налогах?"
     "Ага.  И присматриваемся к Накамото. Мои источники продолжают говорить,
что  Накамото  стоит  перед   выдвижением  обвинения  в  замораживании  цен.
Замораживание цен - так называется игра японских компаний. Я составил список
тех, кто  попадал под  обвинения. Нинтендо в 1991 заморозила  цены  на игры.
Мицубиси  в том же  году  заморозила цены на телевизоры.  Панасоник  в 1989.
Минольта в 1987, И ты понимаешь, что это лишь верхушка айсберга."
     "Тогда хорошо, что вы готовите статью", сказал я.
     Он  кашлянул.  "Ты  хочешь записать?  О  вьетнамцах,  которые  говорили
по-японски?"
     "Нет", сказал я.
     "Мы вместе во всем этом", сказал он.
     "Не думаю, что это кому-то поможет", сказал я.


        x x x
     Я  был  на ленче  с  Коннором  в  суши-баре  в  Калвер-сити.  Когда  мы
под®ехали,  кто-то  вешал  на окно надпись  "Закрыто".  Увидев  Коннора,  он
перевернул табличку на "Открыто".
     "Здесь меня знают", сказал Коннор.
     "Хотите сказать, вы им нравитесь?"
     "Это понять трудно."
     "Ценят в вас покупателя?"
     "Нет", сказал  Коннор.  "Наверное, Хироши предпочел  бы закрыться.  Для
него  не выгодно держать дело  всего для двоих  покупателей гайджинов.  Но я
хожу сюда часто.  Он уважает  человеческие отношения. По  сути, это не имеет
отношения к бизнесу или к симпатии."
     Мы вылезли из машины.
     "Американцы   не  понимают",   сказал   он.   "Ибо   японская   система
фундаментально отлична."
     "Ага, но мне кажется, что они начинают понимать", сказал я. И рассказал
историю Кена Шубика о замораживании цен.
     Коннор вздохнул.  "Дешевый выстрел - сказать, что японцы бесчестны. Они
не таковы -  просто они играют по другим правилам. До американцев это просто
не доходит."
     "Это прекрасно", возразил я. "Однако, замораживание цен незаконно."
     "В  Америке,  да",  сказал он.  "Но это  нормальная процедура в Японии.
Запомни, кохай, правила  фундаментально отличны. Тайные соглашения -- это их
способ  работы.  Скандал   с  акциями  Номура  это  показывает.   Американцы
морализируют по поводу тайных соглашений, вместо того, чтобы смотреть на это
просто как на другой способ делать бизнес. Только и всего."
     Мы вошли  в суши-бар. Масса  поклонов  и приветствий. Коннор  поговорил
по-японски и мы сели за стойку. Ничего не заказав.
     Я спросил: "Мы не будем заказывать?"
     "Нет", ответил Коннор. "Это  было бы оскорбительно. Хироши сам решит за
нас, что нам сегодня понравится."
     Поэтому мы просто сидели за стойкой и Хироши принес тарелки. Я смотрел,
как он режет рыбу.
     Зазвонил телефон.  Из дальнего  конца  бара кто-то сказал: "Коннор-сан,
онна-но хито-га маттеру-то иттемашита-то."
     "Домо",  ответил Коннор, кивая. Он повернулся ко мне и потащил из бара.
"Оказывается,  мы  не хотим  есть.  Настало  время  нам  пойти на  следующую
встречу. Ты захватил ленту?"
     "Да."
     "Хорошо."
     "Куда мы идем?"
     "Повидать твою подругу", ответил он. "Мисс Асакуму."


     (  Подпрыгивая  на  выбоинах фривея  Санта  Моника,  мы направлялись  в
даунтаун. Послеполуденное небо было серым, казалось, что  идет  дождь. Спина
болела. Коннор глядел в окно, что-то жужжа про себя.
     В суматохе я забыл о  звонке  Терезы прошлым вечером.  Она сказала, что
просмотрела последнюю часть ленты и думает, что имеется три пробела.
     "Вы говорили с ней?"
     "С Терезой? Коротко. Я дал ей несколько советов."
     "Прошлым вечером она сказала, что с лентой проблема."
     "Да? Мне она об этом не упомянула."
     Я чувствовал, что  он не  говорит  мне всю  правду, но спина болезненно
пульсировала и у меня не  было настроения давить на него. Временами я думал,
что Коннор сам  превратился в  японца. У него  были  такие сдержанные, такие
уклончивые манеры.
     Я сказал: "Вы никогда не рассказывали мне, почему покинули Японию."
     "А, это."  Он вздохнул.  "Я работал  на одну  корпорацию. Советником по
безопасности. Но дело не пошло."
     "Почему?"
     "Ну, с работой-то все было в порядке. Она была прекрасной."
     "Тогда что?"
     Он  покачал  головой.  "Большинство   людей,  которые  жили  в  Японии,
возвращаются  со смешанными чувствами.  Японцы во многом чудесный народ. Они
трудяги, интеллигентны, обладают чувством юмора. Они по-настоящему целостны.
И они -- самый расистский народ на планете. Вот почему они всегда обвиняют в
расизме кого-то еще. Они так предвзяты, что  предполагают, что все остальные
должны быть  такими же. И пожив в  Японии... через некоторое  время я просто
устал от  того,  как идут дела.  Я устал  смотреть, как женщины переходят на
другую сторону улицы, когда вечером видят, что я направляюсь в их сторону. Я
устал  обращать  внимание,  что последние  два  места  в  подземке,  которые
остаются  свободными,  находятся  по  обе  стороны от  меня.  Я  устал,  что
стюардессы спрашивают пассажиров-японцев, не возражают ли они сидеть рядом с
гайджином, думая, что я  не понимаю, что они говорят, потому что говорят это
по-японски. Я  устал быть исключением, устал от тонкого патронажа, от  шуток
за спиной. Я устал быть ниггером. Я просто... устал. Я сдался."
     "Звучит так, словно на самом деле они вам не нравятся."
     "Нет",  ответил Коннор.  "Нравятся.  Я очень  их люблю.  Однако,  я  не
японе