ле
     Нет проще ничего! И разве есть нужда
     Такую голову носить сохранно?
     Коссе
     Да!
     Тебя я накажу, дурак!
     Трибуле
     А мне не страшно!
     Я окружен у вас толпой врагов всегдашней
     И не боюсь врагов. Чем я рискую тут?
     Одной башкой шута и отвечает шут.
     Не страшно, сударь мой! Раздавите, как муху?
     Вдавите в спину горб - и выдавится брюхо:
     Я стану толще вас.
     Коссе (хватается за рукоять шпаги)
     Вот сволочь!
     Король
     Стойте, граф. - Шут, брось!
     (Смеясь, уходит вместе с Трибуле)
     Горд
     Король ушел, обоих разыграв.
     Пардальян
     Смеяться пустякам - для короля бесславно.
     Маро
     Он забавляется, по это не забавно.
     Придворные провожают уходящего Трибуле злобными взглядами.
     Брион
     Отмстим шуту!
     Все
     Идет!
     Маро
     Но он в стальной броне!
     Как подойти к нему? Как ранить?
     Пьен
     Ясно мне - Он всем нам насолил и каждого обидел
     И кару заслужил.
     Все с любопытством окружают де Пьена.
     Сегодня ночью выйдя,
     Вооружитесь все - и к домику тому,
     За тупиком Бюсси.
     Ни звука никому!
     Маро
     Я понял.
     Пьен
     Решено?
     Все
     Все ясно!
     Пьен
     Тише! Вот он!
     Входят Король, окруженный женщинами, и Трибуле.
     Трибуле (в стороне, про себя)
     С кем поиграть еще? Кто не совсем обглодан?
     Лакей (входит, тихо Трибуле)
     Старик, весь в трауре, явился к Королю, -
     Де Сен-Валье.
     Трибуле (потирая руки)
     Ого! Вот это я люблю!
     Пустить его сюда!
     Лакей уходит.
     Начнется суматоха.
     Отлично! Встретим мы де Ceн-Валье неплохо!
     Шум и крики за входной дверью.
     Голос (за сценой)
     Пустите к королю!
     Король (прерывая беседу)
     Нет!.. Кто там? Не сейчас!
     Тот же голос
     Пустите к королю!
     Король (быстро)
     Нет, нет!
     Старик в траурном одеянии расталкивает толпу и прямо подходит к королю,
пристально па него глядя. Все придворные удивленно отступают.

     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
     Те же и Сен-Валье; он в глубоком трауре, у него седые волосы и борода.
     Сен-Валье (Королю)
     Мне надо вас!
     Король
     Де Сен-Валье!
     Де Сен-Валье (неподвижно, на пороге)
     Да, я. Так звался я когда-то.
     Король в гневе делает шаг к нему. Трибуле его удерживает.
     Трибуле
     Я потолкую с ним, король, запанибрата!
     (Обращается к де Сен-Валье с актерской напыщенностью)
     Вы в некий заговор вступили против нас.
     Король наш милосерд, и мы простили вас.
     Какого дьявола приспичило вам все же
     На зятя своего иметь внучат похожих?
     Ваш зять чудовищен, дурен собой и нищ,
     И нос его в прыщах, и сам он - скверный прыщ:
     Тщедушен, одноглаз и толст, как тот придворный.
     (Показывает на де Коссе, который вздрагивает от гнева)
     Или, верней, горбат, как ваш слуга покорный.
     Дочь ваша рядом с ним? Раздастся общий смех!
     Ведь если б не король, он бы испортил всех
     Внучат! Он наплодит кривых и рыжих деток,
     Как ни смотри на них, смешных и так и этак,
     Пузатых, как вон тот,
     (снова показывает на де Коссе и кланяется ему, вызывая его негодование)
     иль горбунов, как я.
     Нет! Будет королем вся спасена семья!
     И вырастет у вас лихое поколенье -
     Трепать вам бороду и прыгать на колени.
     Придворные возгласами и смехом выражают Трибуле свое одобрение.
     Сен-Валье (не глядя на Трибуле)
     Среди других обид еще одна! -
     Король,
     Должны вы выслушать, в чем скорбь моя и боль.
     По Гревской площади я шел босой недавно,
     И если пощажен, то пощажен бесславно.
     Я вас благословил, но пребывал во сне:
     Я не предчувствовал, что предстояло мне.
     Под видом милости был срам мне уготован.
     Вы не уважили ни рода столь седого,
     Ни крови Пуатье, дворянской сотни лет.
     А с Гревской я шел и дал обет
     Пожертвовать собой для вашей славы честной.
     Так бога я молил, незрячий, бессловесный.
     И вот вы, Валуа, в тот день иль в ту же ночь
     Склонили без стыда мою родную дочь,
     Себя ни жалостью, ни грустью не тревожа,
     В объятья подлые, на гибельное ложе.
     Так обесчещена и растлена во тьме
     Графиня де Брезе, Диана Пуатье.
     В тот миг, когда я ждал судьбы моей и казни,
     Дитя, ты мчалась в Лувр, чтоб слушать о соблазне.
     И твой король забыл свой рыцарственный долг.
     Зов правды для него давно уже умолк:
     Он тешил только блажь свою недорогую.
     Ужель я жизнь свою купил, стыдом твоим торгуя?
     На Гревской площади рукою палача
     Построенный помост ведь мог и невзначай
     Стать плахой для отца; но в сумраке вечернем -
     Увы! - взамен того он ложем стал дочерним.
     Бог отомщающий, сказал ли слово ты,
     Увидев эшафот средь этой суеты,
     Средь этой роскоши, рожденной вашей властью,
     Кичливой в милостях, но скрытной в любострастье?
     Поступок ваш дурен, непоправим позор!
     Пускай бы залили моею кровью двор!
     Пускай бы, наконец, не по заслугам старым,
     Отец наказан был бесчестящим ударом.
     Но взяли вы дитя в обмен на старика,
     И женщину в слезах, чей ужас и тоска
     На все податливы, вы оскорбили подло!
     Вы это сделали. За это счет я подал.
     Границы прав своих перешагнули вы.
     Дочь для меня, король, дороже головы.
     О да! Я был прощен! Такая вещь сегодня
     Зовется милостью. Зачем я бурю поднял?
     Вы б лучше сделали, мою не тронув дочь,
     Придя ко мне в тюрьму, хотя бы в ту же ночь.
     Я закричал бы вам: "Не нужно мне пощады!
     Но пожалейте вы мою семью и чадо!
     Могила - не позор. И я готов к концу.
     Снесите голову - не бейте по лицу!
     Moй господин король, - так я вас звать обязан, -
     Поверьте: дворянин-христианин наказан
     И обезглавлен злей, когда теряет честь.
     Король, ответьте мне, ведь в этом правда есть?"
     Так я сказал бы вам. И в тот же вечер в церкви,
     Лобзая седины и очи, что померкли,
     Молилась бы она, прямая до конца,
     Дитя невинное невинного отца.
     Но я не требую от вас ее обратно:
     Разлука с честию бывает безвозвратна.
     Нежна ли к вам она или, дичась, дрожит -
     И знать мне незачем. Меж нами стыд лежит.
     Останьтесь с ней. А я - мне любо год за годом
     Среди веселья вас смущать своим приходом.
     Какой-нибудь отец, иль брат, или супруг
     Отмстит вам и за нас - все может статься вдруг.
     На каждом празднике я вам являться буду,
     Чтобы сказать одно: вы поступили худо!
     Так молча слушайте меня. И до конца,
     Король, вам не поднять смятенного лица.
     Вы, правда, можете меня молчать заставить -
     В темницу ввергнуть вновь и завтра обезглавить.
     Но не посмеете, боясь, что через день
     (показывает на свою голову)
     С кровавой головой моя вернется тень!
     Король (почти задыхаясь от гнева)
     Он забывается! Он провинился тяжко!
     Арестовать его!
     По знаку де Пьена двое стражей с алебардами подходят с двух сторон к де
Сен-Валье.
     Трибуле (смеясь)
     Сир, болен старикашка!
     Сен-Валье (поднимая руку)
     Проклятье вам двоим!
     (Королю)
     Нет в этом торжества -
     Спускать своих собак на раненого льва!
     (Трибуле)
     Но кто бы ни был ты, лакей с гадючьим жалом,
     Высмеиватель злой моих отцовских жалоб, -
     Будь проклят!
     (Королю)
     Я стою как равный вам. И честь
     Мне ту же следует, что королю, принесть.
     Отец - пред королем. Но старость стоит трона.
     И на моем челе есть некая корона, -
     Да не коснется взор нечистый ни один!
     Блеск лилий Валуа темней моих седин.
     Сир, вы ограждены от всякого удара
     Законом. За меня - отмщает божья кара!
     ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
     САЛЬТАБАДИЛЬ

     Самый безлюдный  угол тупика Бюсси. Направо скромный маленький  домик с
двориком,  окруженным  стеной.  Дворик этот  занимает  треть  сцены.  В  нем
несколько деревьев и каменная скамья. В стене -  дверь на улицу. Над  стеной
небольшая терраса  с крышей, опирающейся на  аркады в  стиле Возрождения. На
террасу выходит дверь второго этажа. Терраса соединена с двориком лестницей.
Налево  высокая стена сада  особняка  де  Коссе. На заднем плане  отдаленные
здания и колокольни церкви св. Северина.

     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
     Трибуле, Сальтабадиль. В продолжение части сцены - де Пьен  и де Горд в
глубине.
     Трибуле в плаще, без всяких  атрибутов шутовского ремесла, показывается
на улице и направляется к двери и стене. Человек в черном, тоже закутанный в
плащ, края которого подняты шпагой, следует за ним.
     Трибуле
     Я проклят стариком!
     Человек (кланяясь ему)
     Эй, сударь!
     Трибуле (раздраженно оборачивается и шарит в карманах)
     Ни гроша!
     Человек
     Мне милостыню! Фу!
     Трибуле (знаком просит оставить его в покое и идти своей дорогой)
     Ухватка хороша.
     Входят де Пьен и де Горд и издали наблюдают.
     Человек
     Вы заблуждаетесь. Ношу я, сударь, шпагу.
     Трибуле (отступив на шаг)
     Уж не воришка ли?
     Человек (подходит с ласковым видом)
     Не прибавляйте шагу.
     Я часто наблюдал вас ночью. Вы должны
     Быть верным сторожем у собственной жены.
     Трибуле (про себя)
     Вот дьявол! (Вслух)
     Никому до этого нет дела! (Хочет уйти. Человек его удерживает)
     Человек
     Но ваше благо нас чувствительно задело.
     Эй, познакомимся! Полезен буду впредь!
     (Приближается)
     На вашу милую осмелился смотреть
     Какой-то нежный хлыщ. А ревность зла...
     Трибуле (нетерпеливо)
     И что же?
     Человек (приятно улыбаясь, тихо и быстро)
     За небольшую мзду он будет уничтожен.
     Трибуле (облегченно вздохнув)
     Отлично!
     Человек
     Из чего поймете вы, что я
     Достоин вас вполне.
     Трибуле
     Еще бы!
     Человек
     Цель моя -
     Вполне благая цель.
     Трибуле
     Вы человек полезный.
     Человек (скромно)
     Хранитель чести дам и рыцарь их любезный.
     Трибуле
     А сколько стоил бы ваш нож из-за угла?
     Человек
     Смотря кого и как. Есть разные дела.
     Трибуле
     Вельможу знатного.
     Человек
     Вельможи носят шпаги.
     Тут надо припасти уменья и отваги
     И шкурой рисковать. На этого врага
     Охота дорога.
     Трибуле
     Охота дорога!
     Но разве буржуа так шею и подставит
     Под всякий острый нож?
     Человек (улыбается)
     Нужда его заставит
     В большой лишь крайности шалить так широко.
     Дворянам, сударь мой, жизнь защищать легко.
     Случается и так, что из-за крупных денег
     Пролезет прямо в знать какой-нибудь мошенник,
     Прибавив мне хлопот. Но эта дрянь жалка,
     Мне платят и вперед, не пряча кошелька.
     Трибуле (покачивая головой)
     О, вы рискуете! К вам виселица близко!
     Человек (улыбаясь)
     Плати в полицию - вот и избегнешь риска.
     Трибуле
     Любого мог бы ты?
     Человек
     Вам бы ответил я.
     Спаси нас бог, молчу... Щадим мы короля...
     Трибуле
     Как ты работаешь?
     Человек
     Готов на что угодно - На улице любой иль дома.
     Трибуле
     Благородно!
     Человек
     Я шпагу острую всегда ношу с собой
     И встречи жду во тьме.
     Трибуле
     А если дома бой?
     Человек
     Есть у меня сестра, занятная девчонка,
     Плясунья ловкая, чье обращенье тонко, -
     Сумеет всякого к нам на ночь привести.
     Трибуле
     Я понял.
     Человек
     Видите? Вам лучше не найти!
     Мы скромно действуем - без шума, без торговли
     И без помощников. Пошлите нас на ловлю!
     Заметьте: сверх того я не принадлежу
     К ночным грабителям, приученным к ножу.
     Пришлось бы нанимать штук десять из ватаги:
     Их смелость коротка, короче всякой шпаги.
     (Вытаскивает из-под плаща необыкновенной длины шпагу)
     Мой проще инструмент.
     Трибуле отступает в ужасе.
     Готов служить.
     Трибуле (удивленно рассматривает шпагу)
     Ого!
     Благодарю! Сейчас не надо ничего.
     Человек (прячет шпагу)
     Досадно! Если вам понадобится, сударь, -
     Обычно я брожу в пяти шагах отсюда,
     Зовусь Сальтабадиль.
     Трибуле
     Цыган?
     Человек
     Скорее - грек.
     Горд (в глубине)
     Я имя запишу. Бесценный человек!
     Человек
     Не поминайте злом за то, что вам известно!
     Трибуле
     За что? У всякого свой заработок честный.
     Человек
     Чем по миру ходить и лодырничать, я,
     Кормилец четырех детишек...
     Трибуле
     Чтоб семья
     Была пристроена...
     (знаком отпуская его)
     Пошли вам бог удачи.
     Пьен (в глубине, показывая де Горду на Трибуле)
     Еще светло. Уйдем! Заметит он иначе.
     Оба уходят.
     Трибуле
     Прощайте!
     Человек (кланяется)
     Ваш слуга повсюду и всегда!
     (Уходит)
     Трибуле (глядя ему вслед)
     Мы оба как птенцы из одного гнезда:
     Язык мой ядовит - его клинок неистов.
     Я продаю свой смех - он продает убийство.
     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
     Когда Человек скрылся, Трибуле тихо открывает  дверь в  стене двора. Он
осторожно оглядывается,  затем  вынимает  ключ из  скважины и запирает дверь
изнутри.  Делает  несколько  шагов по двору с  встревоженным  и  озабоченным
видом.
     Трибуле
     Я проклят стариком... Пока он говорил
     И называл меня лакеем, я дурил.
     О, я был подлецом! Смеялся. Но я очень
     Словами старика сегодня озабочен.
     (Садится на скамейку у каменного стола)
     Я проклят им.
     (В глубокой задумчивости, опустив голову на руки)
     В руках природы и людей
     Я становился все жесточе и подлей.
     Вот ужас: быть шутом! Вот ужас: быть уродом!
     Все та же мысль гнетет. Все та же - год за годом.
     Уснешь ли крепким сном или не в силах спать,
     "Эй, шут, придворный шут!", - услышишь ты опять.
     Ни жизни, ни страстей, ни ремесла, ни права, -
     Смех, только смех один, как чумная отрава.
     Солдатам согнанным, как стадо, в их строю,
     Что знаменем зовут любую рвань свою,
     Любому нищему, что знает только голод,
     Тунисскому рабу и каторжникам голым,
     Всем людям на земле, мильонам тварей всех
     Позволено рыдать, когда им гадок смех.
     А мне запрещено! И с этой мордой злобной
     Я в теле скорчился, как в клетке неудобной.
     Противен самому себе до тошноты,
     Ревную к мощи их и к чарам красоты.
     Пусть блеск вокруг меня, - тем более я мрачен.
     И если, нелюдим, усталостью охвачен,
     Хотя бы краткий срок хочу я отдохнуть,
     С очей слезу смахнуть, горб сo спины стряхнуть, -
     Хозяин тут как тут. Весельем он увенчан,
     Он - всемогущий бог, любимец многих женщин,
     Не зная, что есть смерть и что такое боль,
     Доволен жизнию и сверх всего - король!
     Пинком ноги он бьет несчастного паяца
     И говорит, зевнув: "Заставь меня смеяться!"
     Бедняк дворцовый шут. Ведь он - живая тварь!
     И вот весь ад страстей, томивший душу встарь,
     Его злопамятство и гордость небольшую,
     И ужас, что хрипит в его груди, бушуя,
     Весь этот вечный гнет, весь этот тайный зуд,
     Все чувства черные, что грудь ему грызут, -
     По знаку короля он вырывает с мясом,
     Чтоб хохотал любой смешным его гримасам.
     Вот мерзость! Встань, ложись, не помни
     ни черта, -
     А нитка за ногу все дергает шута!
     Все гонят и клянут, презренного ругая.
     А вот и женщина! Она полунагая.
     Он жаждет с нею быть. Веселая краса
     Берет его с постель и треплет, будто пса.
     Так знайте, господа весельчаки-вельможи, -
     Я ненавижу вас. Меня вы, знаю, тоже.
     Как заставляет шут расплачиваться вас!
     Как на любой щипок ощерится тотчас!
     Как демон, шепчется с хозяином советчик!
     Едва возникшие карьеры - вроде свечек,
     И только в когти он схватил тебя, - гляди!
     Все перья выщипал - нет блеска впереди!
     Вы сделали шута собакой. Жребий волчий -
     В бокалы пьяные своей прибавить желчи,
     И доброту изгнать, и сердце сжать в комок,
     И этот острый ум, который мыслить мог,
     Глупит, в бубенчиках, и тайно пробираться
     По вашим праздникам, как некий дух
     Злорадства,
     Со скуки разрушать чужую жизнь всегда.
     И все тщеславье - в том, что у других беда...
     И всюду и всегда, куда ни кинет случай,
     Носить ее в себе, мешая с жизнью жгучей,
     И бережно хранить, и прятать ото всех,
     И ярко наряжать в свой надоевший смех -
     Старуху Ненависть!
     (Подымается со скамьи)
     Долой все, что томило!
     Не стал ли я другим пред этой дверью
     милой? Мир, из которого иду я, позабыт.
     Пусть не проникнет в дом то, что меня томит!
     (Снова задумывается)
     Я проклят стариком! - Зачем же мысль дурная
     Все возвращается? Ее я прогоняю.
     Все будет хорошо!
     (Пожимает плечами)
     Иль я сошел с ума?
     (Подходит к двери дома и стучит)
     Дверь открывается. Выходит  девушка в белом  и радостно бросается ому в
объятия.

     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
     Трибуле, Бланш, потом Берарда.
     Трибуле
     Дочь!
     (Радостно прижимая ее к груди)
     Обними меня. Да, это ты сама -
     Здесь, рядом! Пред тобой - все радость. Прочь унынье!
     Дитя, я счастлив. Я дышу свободно ныне.
     (с восторгом смотрит на нее)
     Милее с каждым днем. Тебе не скучно тут?
     Пусть руки милые мне шею обовьют!
     Бланш (обнимая его)
     Как вы добры ко мне!
     Трибуле (садится)
     Не добротой - любовью
     Я полон. Вот и все. Ты дочь моя по крови.
     Не будь тебя со мной, как жил бы я тогда?
     Бланш (кладет ему руку на лоб)
     Но вы вздыхаете? Какая-то беда
     Печалит вас, отец? Какая-то тревога?
     И о семье своей я знаю так немного...
     Трибуле
     Не у тебя семьи.
     Бланш
     Но имя есть у вас?
     Трибуле
     Зачем оно тебе?
     Бланш
     Соседи столько раз
     В той местности, где я воспитывалась прежде,
     Меня сироткою считали по одежде.
     Трибуле
     Оставить бы тебя умнее в том краю.
     Но разве мог забыть я девочку свою?
     Ты мне дороже всех, нужней всего живого...
     (Снова обнимает ее)
     Бланш
     Но если о себе не скажете ни слова...
     Трибуле
     Из дома - никуда?
     Бланш
     Два месяца почти.
     А в церковь восемь раз всего пришлось пойти.
     Трибуле
     Так!
     Бланш
     Хоть о матери скажите мне немножко!
     Трибуле
     Не вспоминай о ней, о нашем горе, крошка!
     Не вспоминай о той, чей образ, как сквозь сон,
     В тебе таинственно сегодня повторен.
     Та женщина была на женщин но похожа.
     В огромном мире, где душа убита ложью,
     Онa нашла меня и полюбила так
     За то, что я урод, за то, что я бедняк.
     И умерла. И смерть ее хранит навеки
     Таинственный рассказ о нежности к калеке -
     О дивной молнии, блеснувшей мне на миг,
     О райском отблеске, что я в аду постиг.
     Будь ей легка земля, пристанище всех смертных,
     Лелей ее в своих объятьях милосердных!
     Но ты осталась мне. О боже, счастлив я!
     (Плачет, спрятав лицо в руках Бланш)
     Бланш
     Отец, вы плачете? Иль вам не жаль меня?
     Я ваших слез боюсь. Как сердце вдруг упало!
     Трибуле
     Мой смех увидевши, что б ты тогда сказала!
     Бланш
     Что с вами? Вы в тоске? Откройте свой секрет.
     Хотя бы имя мне свое скажите.
     Трибуле
     Нет.
     Зачем оно тебе? Отец - и только. Слушай!
     В других местах следят за мною злые души.
     Я гадок одному иль проклят был другим...
     Что в имени моем? Что сделаешь ты с ним?
     Хочу хотя бы здесь, хочу с тобою рядом,
     В глаза невинные впиваясь долгим взглядом,
     Быть для тебя отцом, не более отца,
     И, значит, честным быть и добрым до конца.
     Бланш
     Отец мой!