казал он.  -  Вы,  молодые,
сильнее старика... А были бы на моем месте...
     - Отдохни, потом и пойдем, - прервал  его  Нугри.  -  Нужно  поскорее
добраться до храма.
     Тинро молчал, не желая возражать, но он сомневался в удаче.
     Опять они шли с мешками на плечах. Нугри  был  впереди  с  факелом  в
руках.
     Вдруг он остановился. Путь преграждала темная фигура.  Кени  и  Тинро
вскрикнули.
     - Кто ты? - спросил Нугри, и сердце его забилось.
     Ответа не было.
     Нугри подошел ближе. Это была черная  базальтовая  статуя  Тота.  Бог
мудрости с головой ибиса  стоял,  устремив  на  людей  блестящие  агатовые
глаза. В протянутой к  ним  руке  он  держал  дощечку,  на  которой  писал
грифелем.
     - Да ведь мы здесь не проходили! - вскричал Кени с испугом в  голосе.
- Куда ты привел нас, Нугри?
     - Снова сбились с дороги, - подхватил Тинро и швырнул мешок на пол. -
Нет, не выбраться нам отсюда! Если ты, Нугри, не знал,  куда  итти,  зачем
взялся нас вести?
     Нугри вспыхнул.
     - Если дорога тебе известна, бери факел и веди нас!
     Старик взял факел и свернул влево.
     Нугри и Кени молча шли за ним. Нугри думал  о  том,  что  Тинро  идет
наугад и тоже заблудится. А Кени зорко присматривался к  статуям  духов  и
богов. Он убеждался с каждым шагом, что старик ведет их по местам, где они
не проходили. Так они блуждали очень долго. Еды у них давно уже не было, и
они голодали. Но все шли вперед.
     Когда  они  дошли  до  стены,  на  которой  была  надпись:   "Стойте,
грабители! Еще шаг - и вы умрете", Нугри остановил Тинро:
     - Ты тоже, друг, не знаешь дороги.
     Старик опустил голову, и слезы закапали из его глаз.
     - Что же делать? - вздохнул он. - Бери факел, Кени. Может быть,  боги
милостивее будут к тебе.
     - Боги, боги! - злобно вымолвил Кени. - Они против нас.  Знаешь,  что
написано? - И он указал на стену.
     - Что бы ни было написано, -  прервал  его  Нугри,  -  мы  непременно
выберемся отсюда. Веди же нас, Кени!
     Кени шел неуверенно. Когда они подошли  к  статуе  Изиды  и  Озириса,
надежда мелькнула в сердцах каменотесов. Они ободрились, повеселели. Но не
успели они пройти  и  ста  шагов,  как  наткнулись  на  нишу,  из  которой
угрожающе выступала ослиная голова Сета, со злыми глазами.
     Испуганные и растерянные, они не замечали, что проходили по  одним  и
тем же местам: каждый раз коридор казался  иным,  принимая  фантастический
облик. Предметы двоились и троились в  их  глазах.  При  мигающем  пламени
факела боги угрожающе поднимали руки, нередко  чудились  позади  поспешные
шаги, даже голоса казались чужими. Но каменотесы крепились,  скрывая  друг
от друга страх, овладевший ими с тех пор, как они попали в гробницу.
     - Опять заблудились, - сказал Тинро и тяжело опустился на свой мешок.
- Что пользы ходить да ходить без конца? Нет,  не  выйти  нам  из  чертога
вечности, не выйти! Здесь и умрем с голоду!
     - Перестань кликать беду! - прикрикнул на него Кени. - Идем обратно к
статуе Изиды и Озириса и там отдохнем.
     - Добрая мысль, - поддержал его Нугри. - Там мы ляжем спать, а  потом
с новыми силами будем искать дорогу. Просто, мы устали, боимся гнева богов
и оттого мечемся. Да и свет факела не так уж ярок.
     Они расположились у подножия статуи Изиды и легли спать.
     Первым проснулся Тинро. Сосчитав факелы, он разбудил Нугри.
     - Вставай! - говорил он возбужденным голосом. - У нас осталось только
шесть факелов. И если мы...
     Нугри испуганно сел на землю. Сверкнула мысль:  сгорят  факелы  -  не
выбраться из гробницы.
     - Что же ты не предупредил нас? - спросил Нугри.
     - Просто забыл, - сказал старик.
     Кени  уже  проснулся.  Он  прислушивался  к  беседе  друзей,  и  ужас
овладевал им.
     - Нужно решить, что делать, - обратился он к Нугри. - Так ходить, как
мы ходили, неразумно. Один ищет дорогу, а двое бездействуют. К тому же  мы
голодаем.
     - Ты хочешь, чтобы мы разошлись в разные стороны? - вскричал Нугри. -
Но подумал ли ты, Кени, что нам придется поделить между собой факелы?
     - Об этом я хотел тебе сказать.
     - На человека придется по два факела, - продолжал Нугри. - Хватит  их
на два дня, может быть, на три. А потом?
     Тинро сказал с раздражением:
     - Потом - что боги дадут. А еде и питье мы  возьмем  у  бога  и  отца
Египта.
     -  Если  вы,  друзья,  находите,  что  так  лучше,  делите  факелы  и
разойдемся, - говорил Нугри. - Но боюсь, как бы не стало нам хуже.
     - А чем хуже? - спросил Тинро.
     - Нашедший дорогу должен будет собирать других. А пока они  подойдут,
факелы сгорят.
     - Жаль, что ты, Нугри, против нашего решения, - сказал Кени. - А ведь
каждый из нас будет искать дорогу,  -  каждый,  а  не  один!  И,  конечно,
кто-нибудь да и найдет!
     - А если факелы сгорят и ни один из нас не найдет? - спросил Нугри. -
Подумал ли ты об этом?
     - Что спорить? Все обдумано! -  вскричал  Тинро.  -  Я  рад,  что  мы
разойдемся. Мне надоело таскать этот проклятый мешок! Мне хочется поскорее
выбраться из этой темноты! Я устал, друзья, ослаб от голода... О, если  бы
я знал, что ждет нас!
     - Ты бы, конечно, не пошел - понимаю! - воскликнул Нугри.  -  Но  для
кого мы трудимся и терпим невзгоды? Мы  взялись  облегчить  тяжелую  жизнь
людей и не должны  отступать!  Мужайтесь!  Подумайте,  какая  радость  для
бедняков эти драгоценности! Когда я размышляю об этом,  я  готов  на  все:
готов жить в темноте, умирать с голоду, бороться с писцами и соглядатаями!
     Факел догорал.
     Расставаясь с друзьями, Нугри сказал:
     - Перекликайтесь почаще. Помните, что один  из  нас  может  дойти  до
выхода.
     Друзья удалялись. Нугри смотрел им вслед.  Потом,  взвалив  на  спину
мешок, он быстро зашагал. Факел чадил потрескивая.
     Вскоре Нугри вошел в коридор и спустя  несколько  минут  добрался  до
заупокойного храма.
     Обрадованный, он весело закричал об удаче. Голоса Кени и Тинро  глухо
донеслись издалека.
     - Идите сюда! - звал Нугри друзей.
     - Я обессилел, - отвечал Тинро.
     - Кени, где ты?
     - Я иду, Нугри!
     Долго они перекликались. Нугри  ждал  их.  Он  проник  в  покой,  где
находилась пища, оставленная фараону.  Наевшись  и  напившись,  он  прилег
отдохнуть, но не спал, с беспокойством посматривая на догоравший факел.  У
него был клубок веревок, и  ему  пришло  в  голову  прикрепить  веревку  к
колонне.
     "Теперь, - думал он, - я смогу во всякое время вернуться к храму".
     Разматывая клубок, Нугри шел уверенным шагом вперед. Вот  и  опускная
дверь. Она находилась за выступом, серая, незаметная.
     Нугри воткнул факел в песок.
     "О боги! Неужели факелы догорят  раньше,  чем  нужно?"  думал  Нугри,
пытаясь поднять дверь.
     Дверь, казалось, вросла в землю. Что случилось? Не иная ли это дверь?
Нет, вот щель, оставленная им  заранее.  Он  напряг  все  силы.  Дверь  не
сдвинулась с места.
     "Мы заперты" подумал Нугри и ему стало страшно.
     Он стал звать Кени и Тинро. Они слабо откликались.
     Нугри в  отчаянии  расшатывал  дверь.  Она  не  поддавалась.  Он  сам
укреплял ее под надзором писцов, боясь навлечь на себя подозрение.
     Нугри продолжал расшатывать дверь.
     Вдруг посыпался песок и появились щели. Нугри выгреб  песок  и  легко
поднял дверь.
     Что это? Вместо коридора перед ним огромная глыба.  Она  загораживает
проход, касается потолка. Сдвинуть ее невозможно.
     Нугри недоумевал, как могла такая глыба попасть в  коридор.  И  вдруг
понял: рабы спустили ее  сверху,  а  потом  их  умертвили,  чтобы  они  не
разболтали.
     "Конечно, это дело рук начальника зодчих", решил  Нугри,  опустившись
на землю.
     Голова его работала.  Мысли  пролетали  со  стремительной  быстротой.
Неужели не выбраться из гробницы? Неужели смерть, когда до выхода осталось
несколько десятков шагов? А самое главное -  мешки  с  драгоценностями  не
попадут в руки бедняков!
     Нет! Он будет бороться до конца. Он сделает все! Он  разрушит  стену,
выберется на волю!
     Нугри решил пробить стену коридора рядом с глыбой. Но у него не  было
инструментов, а товарищи отбились. Общими силами они могли бы сделать  это
гораздо скорее.
     Он стал кричать Кени и Тинро. Долго не  было  ответа.  Наконец  голос
Кени  донесся  издалека.  Он  был  настолько  слаб,  что  Нугри   подумал:
"Заблудились они. Пойду им навстречу".
     Он побежал, ощупывая веревку,  проведенную  к  колонне.  У  храма  он
остановился и снова позвал Кени и Тинро. Голос Кени, удалился, а Тинро  не
отвечал.
     - Где ты? Возле каких статуй? - кричал Нугри.
     - Возле быка Аписа, - откликнулся Кени.
     Это был "священный" бык, почитавшийся египтянами.
     - Иди на мой голос! - крикнул Нугри.
     - Иду!
     Однако голос Кени не приближался.
     - Иди в противоположную сторону!
     - Не могу. Здесь стена. Я обхожу ее!
     Перекличка продолжалась несколько часов.
     Отчаяние  овладело  Нугри.  Факел  догорал.  Оставался  только  один,
последний  факел.  Нужно  торопиться.  Нужно  пробиваться  к   выходу.   А
пробившись, Нугри спасет потом товарищей.
     На полу он нашел  большой  осколок  камня.  Вернувшись  к  глыбе,  он
принялся разбивать стену. Кирпич крошился. Торопясь,  Нугри  поранил  себе
руку.
     Он работал, выбиваясь из сил, задыхаясь,  с  удивительным  упорством.
Наконец он пробил отверстие  и  очутился  перед  второй  опускной  дверью.
Предстояла работа, подобная предыдущей. А факел, потрескивая,  уменьшался,
и горячая смола капала на землю.
     Усталый,  Нугри  сел  у  двери,  отломив  кусок  хлеба  и  съел  его.
Недостатка в еде не было - он брал еду в покоях фараона.
     Окликнув еще несколько раз Кени и  Тинро  и  не  получив  ответа,  он
закричал громче, отчаяннее.
     - Гибну с голоду... - донесся слабый голос Кени.
     - Тинро, Тинро! - звал Нугри. - Отвечай! Где ты?
     В это время Тинро сидел на корточках перед сокровищами,  разложенными
на  полу.  Факел,  воткнутый   в   горлышко   золотого   сосуда,   освещал
драгоценности. Старик сошел с ума. Ему казалось, что перед  ним  находятся
люди. Он обращался к ним, размахивая руками:
     - Знаете вы, кто я? Я сам Рамзес-Миамун, повелитель земель и народов.
Я богат и  могущественен.  Я  все  могу  сделать...  Число  моих  сокровищ
несметно, как песок морской...
     А далеко  от  него,  в  другом  коридоре,  лежал  обессилевший  Кени,
подложив себе под голову жесткий мешок с драгоценностями.
     Кени давно уже ни на что не надеялся.  Он  больше  не  слышал  голоса
Нугри. Ему становилось жарко и холодно. Он  бредил,  и  видения  сменялись
видениями. То ему казалось, что он выбрался из гробницы... шел по  пустыне
с мешком на плечах... входил в деревушку... Выбегала из хижины старая мать
и спрашивала: "Что несешь?" - "Золото, - отвечал сын, - теперь будем  жить
хорошо"... То ему представлялось, что он и Нугри подходят к мумии Рамзеса.
Мумия встает из саркофага.  Она  указывает  длинным,  острым,  как  копье,
пальцем на драгоценные камни. Они всюду: под  ногами,  дождем  сыплются  с
потолка, наполняют покои... Кени стоит по колени в камнях,  их  становится
больше и больше... Они уже доходят ему до пояса, до груди, шеи...  Выше  и
выше...
     Задыхаясь, Кени шептал:
     - Я иду, Нугри, иду... Подожди...



                                    16

     Факел зашипел и потух. Нугри  остался  в  темноте.  Время,  казалось,
остановилось. Руки болели. Он расшатывал опускную дверь  с  отчаянием,  не
надеясь уже на спасение. Но в голове продолжала биться упрямая мысль.
     Она неотвязно стучала, как молоточек: "Отдай сокровища беднякам".
     Так он работал долго-долго. Ему казалось, что прошла целая  вечность.
Но он готов был работать годы, лишь бы пробиться к свету.
     "Солнце, пресветлый Ра! Как можно жить без его света!"
     Пищи и питья уже не было. Небольшой запас продовольствия, оставленный
фараону, пришел к концу. И Нугри давно уже ничего не ел. Голод терзал его.
Хоть бы кусочек хлеба, хоть бы глоток воды!
     Нугри перетащил мешок  поближе  к  двери  и  сел  около  него.  Мысли
путались. Обрывками пролетала жизнь  -  сплошное  мучение!  Перед  глазами
мелькали Мимута, сын-писец, дети... О, как хотелось бы увидеться с сыном и
детьми, пойти на могилу жены!
     Потом представилась деревня - бедные хижины, оборванные, полуголодные
женщины, нагие дети... И золото, сыплющееся из его  мешка...  Вот  деревня
становится богатой: возвышаются красивые домики,  идут  нарядные  женщины,
бегут веселые, сытые дети...
     Нугри встал и  ощупью  направился  к  двери.  И  вдруг  пошатнулся  -
закружилась голова. Цепляясь за  стену,  он  пытался  итти.  Желтые  круги
замелькали перед глазами. Он прислонился к стене - ноги подкосились.
     Когда Нугри очнулся, он лежал на земле. В голове была  тяжесть,  есть
уже не хотелось. Во рту пересохло, язык казался шершавым и лишним.
     Нугри попытался встать, но голова опять закружилась.
     - Неужели я так и не кончу работы? - с трудом выговорил он.
     Кругом - темнота и  молчание.  Спит  вечным  сном  гробница  Рамзеса,
тишина жадно глотает каждый звук. И  нет  надежды  выбраться  из  каменной
могилы; входы и выходы преграждены, чертог вечности крепко  заперт  хитрым
царским писцом.
     Так лежал Нугри, обессилев от голода. Смерть  медленно  приближалась.
Но что такое смерть в сравнении с его подвигом? Он отдал свою жизнь, желая
облегчить участь бедняков. Разве он виноват, что попытка его  не  удалась.
Он сделал все, что  в  силах  был  сделать  бедный  каменотес.  И  так  же
поступили друзья, умирающие где-то в коридорах гробницы.
     Долго лежал Нугри, - дней  и  ночей  не  было.  Все  стало  темнотой,
черной, как сажа. Только тишина назойливо звенела в ушах.
     За несколько часов до смерти, когда он  бредил,  ему  почудились  два
луча, блеснувших в темноте. Лучи исходили от женщины, подходившей к  нему.
Это была она, добрая жена и мать его детей, с любящим сердцем.
     Со стоном он протянул к ней руки:
     - Мимута, как я рад, что ты пришла за мною!