та.

Пусть черный шелк потрачен молью звезд,
Или не звезд - а города огней,
Сегодня у меня высокий гость,
Любимая! нам темного вина налей!

Застанет нас врасплох суровый свет,
Замолкнет вдруг взволнованная речь
На полуслове.
Я оглянусь - и гостя уже нет.
Лишь из кувшина темное вино все будет течь
Подобно крови.







ГОРОД И НЕБО


Два великана
тысячеглазых,
руками упершись в плечи,
друг другу смотрели в очи.
И это казалось навечно.
Но ближе к полуночи
первый из них,
не выдержав, смежил веки,
забывшись в глубоком сне.
И снилось ему до рассвета,
что долго другой великан
над миром безмолвно летал,
сверкая бессонно
тысячью узких глаз,
все время навстречу
верхнему ветру,
гнавшему ветхие тучи...







НА ОКРАИНЕ ГОРОДА


Над плоскостями в дырочках-огнях
Луна светила
дико и пустынно.
В компьютерных бездомных снах
Душа усопшей деревушки
Нестрашным призраком бродила.







Маленькая акварель

Сучья срубили с деревьев в аллее
В кучу большую их свозят на санках
Два старика в телогрейках, ушанках,
В ватных штанах и растоптанных валенках

Маленькая акварель







НА СВАЛКЕ


Порос бетон зеленым мхом.
Железный лом и стебли трав
переплелись в одном движеньи.
Уединенье пустыря
люблю, по правде говоря, -
В заброшенности есть очарованье.
Разрозненного мира воссозданье.
И странной правды тишина.
И кукла старая. И чайник -
но без дна.







ЭРА РАЦИО


Кто бьет в зеленый барабан
по вечерам,
а на рассвете - вечно пьян! -
готовится ко сну,
Тот лишь один на нашей улице
оплакал уходящую весну.







Разглядывая репродукцию
картины Ма Юаня
"Бродячие певцы"
(династия Южная Сун)


Облачной тени бежит граница -
мне ее не догнать.
О чем-то с ветром ругается птица -
мне ее не понять.
Иду веселый весенней тропой.
Люди! Дайте мне руки -
на весенней прогулке
будем петь и плясать.
Единственный раз в году.
Из века в век.







ВОЗВРАЩЕНИЕ


В забытые годы вели шаги
Вдоль темной ограды одни валуны
Не поднять головы, не поднять руки

И птица пропела: умри, умри
На старой тропе посреди травы
В малиновом свете зари







Тысячелистника белое поле и сосны вдали.
Тысячи дней между нами туманом легли.
Не перейти через поле по узкой тропе.
Вниз уплываю по времени желтой реке.

Вдоль берегов бесконечной равнины простор.
Друга я встречу и долгий веду разговор.
О тысячелистнике детства закончу рассказ,
а желтые воды уже разделяют и нас.

Солнце уходит и мрак обступает ночной.
Тысячелистника белое поле горит надо мной.







В своих скитаниях земных
я не ищу астральных истин.
И каждый раз у трав лесных,
и в струях льющихся речных
теряю все, что накопилось.







Вот и осень.
Клонит в сон.
Утром ранним изморось.
И небесный звон.
Вечер с непогодою -
ветер прилетает.
Осень - вечер года,
говорят в Китае.







Я видел: художник в осеннем лесу
стоял и смотрел на дубы.
В нераскрытом этюднике вздрогнула кисть
и бумаги лист
             побледнел.







" Хочу, чтобы Вы
Остались на осень со мной. "
Ван Вэй


Под широкими далями неба
осенних лесов полоса,
дубов опустелая роща
и оставшихся птиц голоса.

Времени темные воды
уносят в прошлое многих.
Тех, кто остался со мною
на осень, я благодарю.







В тумане светлом деревья из пустоты
Выходят на край земли.

В тумане светлом увидишь детство.
Увидеть его нельзя!

В тумане светлом любовь безответна.
Была ли она, была?

В тумане светлом деревья в пустоту
Уходят с края земли.







Цветы на вершинах вознесшихся трав.
Цветы на вершинах вознесшихся трав.
Цветы на вершинах вознесшихся трав...







У края города, от леса в стороне
Сосна кривая так приятна мне!
С вершиной плоской в вышине.

Один человек сказал: - "Сосна эта будто святой.
Весь безобразный город искупит собой!"

- "Разве можно сравнить одну сосну
И десять тысяч людей?!" -

Воскликнул я и в шуме ветвей
Услышал: - "Конечно, нельзя!
Конечно, люди важней!"







Валере Красильникову


Отцветают яблони в заброшенном саду.
По дорожке каменной медленно иду.
В бывшем барском доме с гербом наверху
Дом умалишенных с мастерской внизу.

Отцветают яблони, ивы высоки.
В церкви отпевание, плачут старики.
Видно, что хоронят молодую жизнь.
В доме кто-то стонет, и грохочет жесть.







   РОЖДЕНИЕ-ЖИЗНЬ-СМЕРТЬ


     Какая Черная капель
           Черная метель
     Какая Черная метель
По Белой памяти моей

Все зачеркнуть! -
                  Играй свирель
В тяжелой плоскости земли
В дорожной мягкой пыли
Или
    в паутине зелени и солнца
В....
     ....
         ....
             ....
Все зачеркнуть! -
                  Звенит капель
     Какая Белая метель
           Белая метель
По Черной памяти моей

Все зачеркнуть.
   Все зачеркнуть.
      Все зачеркнуть.
         Все зачеркнуть.







Всем, кто любит меня, -
Иней, ветер, цветы, и листья
все ж остаются с вами!







Разве у человека одна душа?
Их столько, сколько стволов в лесу.
Среди них заблудилось, подобное эху,
в ветхом плаще на тонких плечах
мое "я".







Человек умирает в Боге.
Бог рождается в человеке.
Безначален и вечен этот круговорот,
этот всплеск пустоты...


Только ветра один порыв - и исчез
дикой вишни белый цветок.
Минуя Бога, вглядываюсь в пустоту...







"Ничто не вечно в этом невечном мире."
Ударил по струнам, запел на закате дня.
"Ничто не странно в этом нестранном мире."
Поднявши юбки, кружилась при свете зв„зд.
"Ничто не пьяно в этом непьяном мире."
Забрался в небо, и в небо взошла Луна.
"Ничто не нужно в этом ненужном мире."
О берег бились волны сол„ных сл„з.

Угрюмый мальчик на берег вышел.
Вес„лый старец его встречал.
Пошли по краю вс„ выше, выше.
Один смеялся, другой молчал.
Подняли крылья, ступили в пропасть.
Один вс„ падал, другой взлетал.

А та, что в небе кружилась зв„здном,
душе шептала: "Лети, лети!"
вернуться хочет, но слишком поздно,
и ищет, ищет назад пути.
Но в небе слишком разрежен воздух,
к земле дорогу ей не найти.

"Ничто не вечно в этом невечном мире."
Порвались струны, но молча они не звенят.
"Ничто не странно в этом нестранном мире."
Проснулась ночью - усталые ноги болят.
"Ничто не пьяно в этом непьяном мире."
Какого же ч„рта с похмелья болит голова.
"Ничто не нужно в этом ненужном мире."
И больше всего не нужны, не нужны слова.







Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
А кто не с нами, тот просто глупый,
не понимает простых вещей.

Ведь дождь не может не падать с неба.
Не может дым над земл„й не плыть.
Не может птица летать по небу.
Не может волк на луну не выть.

Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
А кто нас спросит: "Да что случилось?"
тому мы можем в ответ завыть.

Ведь ветер тоже летит и воет,
хотя к чему бы уж ветру выть.
И туча тоже летит и плачет,
хотя к чему бы ей сл„зы лить.

Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.
А кто нам скажет: "Ведь жизнь прекрасна!",
того попросим мы выйти вон.

Ведь солнце тоже всегда уходит.
И жизнь уходит как летний сон.
И кто-то рядом вс„ время бродит.
И чей-то слышен вс„ время стон.

Мы будем плакать, мы будем плакать,
мы будем плакать, мы будем пить.







Я слышу ш„пот листвы,
голос далеко за рекой,
шум ветра, несущего дождь.
Только тебя я не слышу, мой друг.

Я вижу круги на воде,
деревьев упавшие ветви,
облака серого дым.
Только тебя я не вижу, мой друг.

Я прожить не сумел
этот день как последний.
Будет ли завтрашний день иной?
В уединеньи мо„м
          мне не хватает тебя.







Слишком часто ты права бываешь -
я тебя боюсь.
В этот раз я не спрошусь
и уйду - куда не знаю -
так приятно затеряться
в пыли тысячи дорог!
В мягкой пыли...







Спасибо Тебе, Господи, за то, что дал
мне тот уголок в лесу,
и ту поляну, тот старый пень,
и ту кривую сосну.

Спасибо Тебе, Господи, за то, что дал
напиться того дождя,
и ветром тем осушить лицо,
и в небо то окунуть глаза.

Спасибо Тебе, Господи, за то, что дал
ночную минуту ту,
и тот рассвет, что меня позвал,
и сумерки тихие те.

Но больше всего, зато, что отдал
мне сердце единственной той.
Спасибо, Господи, за то, что не дал
мне мимо пройти не„.

И вот почему я Тебя не прощу,
если раньше меня Ты возьм„шь е„.
И Ты уж, Господи, меня прости,
но раньше не„ меня не жди.







С Восточного берега   сосны стеной крепостной.
Горят их стволы золотыми цветами заката.
А Западный берег укутал ков„р травяной,
до дальних холмов непрерывною лентой раскатан.

Так тихо, что птицы умолкли и ветер листвой не шумит.
По ч„рному зеркалу лодка бесшумно скользит.
По ч„рному зеркалу лодка уходит на Юг.
Вращается медленно неба серебряный круг.

Трава водяная то справа, то слева плыв„т.
В подводных глубинах тяж„лые корни плывут.
В глубоком поклоне смиренные ивы плывут.
Тростник вдохновенно в иных измереньях плыв„т.

Мгновение падает в Вечности ч„рный провал.
Закатного солнца дымится тяж„лый овал.
Как капля росы выступает на небе звезда.
И кажется, будто глаза открывает вода.

Ушедшего дня утекает медлительный свет.
И тени ночные выходят на берег реки.
И кажется, вновь возвращаются те, кого нет.
Приблизятся тихо и нежно коснутся руки.







Я маленький играющий гобой.
По веткам яблонь прыгаю как зайчик.
И разда„тся под зел„ною Луной
Мой переливчатый и серебристый вой,
Когда на клавишу жм„т пальчик.

Я мокрая бер„зовая аллея.
Ещ„ не растаял снег на моих плечах.
Мои глаза полны воды.
Моя душа полна весенней печали.

Я человеческий реб„нок.
У меня вместо личности мировая истина.
Я ещ„ не вышел из пел„нок:
Руками двигаю как ветками,
И хлопаю ресницами как листьями,
И голосом кричу на м„ртвом языке.

Я плохая погода.
У меня в душе только ветер, и дождь, и снег, и тьма.
Я иду по колено в воде.
Я туман раздвигаю руками.
Меня нет никогда и нигде.
Всегда и везде я с вами.