и  сознанием и  образует внутреннее
противоречие самосознания с самим собой, ибо самосознание есть в то же время
и   ближайшая  предшествующая   ему   ступень  -  сознание,   следовательно,
противоположность   самому  себе.   В   самом  деле,  так  как   абстрактное
самосознание  есть   только  первое,  следовательно,  еще  только   условное
отрицание непосредственности  сознания, а еще не абсолютная отрицательность,
то  есть отрицание только  что упомянутого отрицания, образующее бесконечное
утверждение,   -   то   и   само  оно  имеет   еще   форму  чего-то  сущего,
непосредственного,  чего-то  - вопреки  или  скорее как  раз благодаря своей
чуждой всяких различий внутренней природе - еще заполненного внешностью; оно
содержит  поэтому отрицание  не  только в себе, но и  вне себя,  как внешний
объект, или "не-я", - и именно вследствие этого есть сознание.
     Отмеченное здесь противоречие должно  быть разрешено, и это  происходит
таким  образом,  что  самосознание, которое  имеет своим предметом себя  как
сознание, как "я", развивает простую идеальность "я" до реального различия и
тем самым, снимая свою одностороннюю субъективность, дает себе объективность
- процесс, тождественный с  противоположным процессом,  посредством которого
объект также субъективно полагается "я",  погружается во внутреннее самости,
и таким образом уничтожается существующая  в  сознании  зависимость  "я"  от
внешней реальности. Так самосознание достигает  того, что  имеет сознание не
наряду  с  собой,   не  внешнее  только  с  ним  связано,  но  действительно
пронизывает его собой и в качестве растворенного содержит его в самом себе.
     Чтобы  достигнуть этой  цели, самосознание  должно пройти  три  ступени
развития.
     1.  Первая  из  этих  ступеней  раскрывает перед нами непосредственное,
просто с самим собой тождественное и в то же время - в противоречии с этим -
отнесенное   к  внешнему   объекту  единичное   самосознание.   Будучи   так
определенно,  самосознание есть достоверное знание о себе самом как о сущем,
в сопоставлении с которым предмет обладает определением только чего-то мнимо
самостоятельного, в действительности  же ничтожного, - оно  есть вожделеющее
самосознание.
     2. На второй ступени объективное "я" получает определение  другого "я",
и  таким  образом  возникает  отношение  одного   самосознания   к   другому
самосознанию,  а  между  ними  обоими  возникает  процесс  признания.  Здесь
самосознание не  есть уже  более единичное самосознание, но в  нем  начинает
осуществляться единение единичности и всеобщности.
     3. Поскольку  далее  снимается  инобытие противопоставленных друг другу
самостей,  и  эти  самости  в   своей  самостоятельности  все  же   делаются
тождественными  друг  с  другом,  - постольку выступает третья из  названных
ступеней - всеобщее самосознание.


        ). Вожделение.

     ВЏ426


     Самосознание  в   своей  непосредственности  есть   нечто  единичное  и
вожделение -  противоречие его  абстракции, которая должна быть объективной,
или его непосредственности, которая имеет вид внешнего объекта и должна быть
субъективной. По отношению к достоверности самого себя, возникшей из  снятия
сознания,  объект должен быть  определен как нечто ничтожное,  а в отношении
самосознании  к  объекту  как  столь  же  ничтожная  должна быть  определена
абстрактная идеальность самосознания.
     Прибавление.   Вожделение   есть  та  форма,   в  которой  самосознание
проявляется на первой ступени своего развития.  Вожделение здесь, во второй,
главной части учения о субъективном духе,  еще не имеет никакого дальнейшего
определения, кроме определения его как влечения, поскольку это последнее, не
получив еще определения со стороны мышления, направлено на внешний объект, в
котором оно  ищет своего удовлетворения. Но  что определенное таким  образом
влечение существует в самосознании, - необходимость этого заключается в том,
что самосознание есть  вместе с тем  и ближайшая предшествующая ему ступень,
именно сознание, и что оно знает об этом внутреннем противоречии. Где нечто,
тождественное с самим собой носит в себе  противоречие и проникнуто чувством
своего  в себе сущего  тождества с самим собой, равно  как и противоположным
чувством своего внутреннего  противоречия, - там с необходимостью  выступает
влечение снять это противоречие. Неживое не имеет никакого  влечения, потому
что оно  не в состоянии перенести противоречия  и погибает,  если  нечто, по
отношению к нему другое, в  него проникает. Напротив, все одушевленное и дух
необходимо имеют влечение, так как ни душа, ни дух не могут существовать, не
имея в себе противоречия, не чувствуя или не зная его. Но в непосредственном
и потому  природном,  единичном, исключающем  самосознании противоречие, как
было уже указано выше, имеет ту форму, что самосознание, -  понятие которого
состоит  в тои, чтобы выражать  отношение  к самому себе, быть "я"  = "я", -
имеет   в  то  же  время  отношение   еще  к  некоторому  непосредственному,
положенному не идеально другому,  к внешнему объекту, к "не-я", и есть нечто
для самого себя внешнее, ибо оно, - хотя в себе и есть тотальность, единство
субъективного и  объективного, - ближайшим образом существует,  однако,  как
нечто одностороннее,  как  только субъективное,  лишь  через  удовлетворение
вожделения достигающее  того,  чтобы быть  в  себе и  для себя тотальностью.
Несмотря,  однако, на это внутреннее  противоречие,  самосознание продолжает
оставаться абсолютно уверенным  в себе, ибо  оно знает, что непосредственный
внешний объект не обладает никакой истинной  реальностью,  а  есть скорее по
отношению  к   субъекту  нечто  ничтожное,  лишь  мнимо  самостоятельное,  в
действительности же такое  же,  что  не заслуживает и не может  существовать
самостоятельно, но должно погибнуть под действием реальной мощи субъекта.
     Поэтому самосознание, взятое  в себе, знает себя в  предмете, который в
этой связи  соответствует влечению. В отрицании обоих односторонних моментов
как  собственной  деятельности  "я"  и  осуществляется  для  последнего  это
тождество.  Предмет  не  в  состоянии  оказать  этой  деятельности  никакого
противодействия,  как  нечто в себе и для самосознания лишенное самостности;
диалектика снятия  себя, составляющая  его  природу,  существует  здесь  как
упомянутая выше деятельность "я". Данный объект  полагается здесь в такой же
мере  субъективно, в какой  субъективность  теряет  свою  односторонность  и
становится для себя объективной.
     Прибавление. Самосознающий  субъект  знает  себя как  такого, который в
себе тождествен с внешним объектом, - знает, что этот последний  содержит  в
себе  возможность удовлетворения  вожделения,  что  предмет,  следовательно,
соответствует  вожделению  и  что   именно  вследствие  этого  вожделение  и
возбуждается  предметом.  Отношение к объекту является поэтому  для субъекта
необходимым. Субъект усматривает в объекте свой собственный недостаток, свою
собственную  односторонность,  видит в  объекте  нечто  принадлежащее к  его
собственной  сущности  и тем не  менее ему  нехватающее.  Самосознание может
снять это  противоречие, ибо оно есть не бытие, а абсолютная деятельность; и
оно  действительно  снимает  его,  поскольку  овладевает  предметом,  только
выдающим  себя  за  самостоятельный, - удовлетворяет  себя,  пожирая его,  и
сохраняет себя в этом  процессе, так как оно - самоцель.  Объект  должен при
этом погибнуть,  ибо  оба - субъект  и объект -  суть здесь непосредственные
начала,  а  таковые не могут  составлять единства иначе, как только так, что
непосредственность - и притом ближайшим образом непосредственность лишенного
самости  объекта  -   отрицается.   Вследствие   удовлетворения   вожделения
полагается в-себе-сущая  тождественность субъекта и объекта, односторонность
же  субъективности и мнимая самостоятельность  объекта оказываются  снятыми.
Поскольку,   однако,    предмет    уничтожается   испытывающим    вожделение
самосознанием, постольку он может казаться подчиняющимся действию совершенно
чуждой  силы. Но это только видимость.  Ибо  непосредственный объект  должен
снять себя согласно своей собственной  природе, согласно своему понятию, так
как в своей  единичности он  не соответствует  всеобщности  своего  понятия.
Самосознание есть являющееся понятие самого объекта.  В уничтожении предмета
самосознанием он погибает поэтому от  действия на него мощи его собственного
понятия, только внутренне ему присущего и именно в силу этого только как  бы
извне к нему приходящего. Так объект полагается субъективно. Но этим снятием
объекта субъект снимает также и свой собственный недостаток, если распадение
на безразличное "я" = "я" и на "я", отнесенное к внешнему объекту, и в такой
же  мере  придает своей субъективности объективность, в какой объект  делает
субъективным.

ВЏ428


     Продуктом этого процесса является то, что "я"  смыкается  с самим собой
и, получая таким образом для себя удовлетворение, становится действительным.
С  внешней  стороны оно, в  этом возврате в себя, ближайшим образом остается
определенным как единичное и сохраняется как таковое, потому что относится к
бессамостному  объекту лишь отрицательно, и этот последний,  таким  образом,
поглощается. Вожделение  в  своем  удовлетворении  является,  таким образом,
вообще  разрушающим,  а   по  своему  содержанию  себялюбивым;   и  так  как
удовлетворение совершается лишь в единичном, а  это последнее преходящее, то
в удовлетворении зарождается новое вожделение.
     Прибавление.  Отношение  вожделения  к  предмету  есть  безусловно  еще
отношение  себялюбивого  разрушения,  а  не  отношение  создания.  Поскольку
самосознание  относится к предмету как созидательная деятельность, постольку
этот последний только  в самосознании получает  приобретающую в  нем прочное
существование форму субъективности, сохраняясь, однако, по  своему веществу.
Напротив,   через  удовлетворение  охваченного  вожделением  самосознания  -
поскольку  оно  еще не  обладает силой переносить другое как  независимое  -
самосознательность  объекта  разрушается;  так  что  форма субъективного  не
достигает в нем никакой устойчивости.
     Но,  подобно  предмету вожделения,  и  само  оно и  его  удовлетворение
необходимо есть  нечто единичное,  преходящее,  уступающее место вожделению,
просыпающемуся  все  с новой  силой.  Это  есть объективирование,  постоянно
остающееся в противоречии со всеобщностью субъекта и тем не менее вследствие
чувствуемого   недостатка   непосредственной    субъективности   все   снова
пробуждаемое,  никогда  не достигающее  своей цели абсолютно,  но приводящее
лишь к прогрессу в бесконечность.

ВЏ429


     Однако   чувство   самого   себя,   возникающее   у   "я"  в   процессе
удовлетворения, с  внутренней  стороны или в себе не  остается в абстрактном
для-себя-бытии, или в своей единичности результат этого отрицания содержит в
себе определение всеобщности и тождества  самосознания со  своим  предметом.
Суждение, или разъятие этого самосознания, есть сознание свободного объекта,
в котором "я"  имеет знание о себе  самом как о "я", но так что и это знание
все еще остается вне его.
     Прибавление.  С внешней стороны  непосредственное самосознание остается
во власти  продолжающейся  в  бесконечность скучной смены вожделения  и  его
удовлетворения,  во власти субъективности, из своей объективности  постоянно
снова  впадающей в самое себя. Напротив, с внутренней стороны, или  согласно
понятию, самосознание через снятие своей субъективности  и внешнего предмета
подвергло  отрицанию   свою  собственную  непосредственность,  точку  зрения
вожделения, - посредством определения инобытия  противопоставило себя самому
себе,  другое наполнило  своим "я",  на  чего-то  бессамостного  сделало его
свободным  и  самостным  объектом,  некоторым  другим  "я",   -  тем   самым
противопоставило себя самому  себе в качестве  различенного от себя "я",  но
именно этим и повысилось над себялюбием только разрушающего вожделения.


        ) Признающее самосознание.

     ВЏ430


     Это есть  самосознание для самосознания, прежде всего  непосредственно,
как другое  для другого. Я созерцаю в нем  самого себя как "я"; но и в самом
себе  я   опять-таки  созерцаю  непосредственно  наличный,  в  качестве  "я"
абсолютно  по  отношению  ко  мне  самостоятельный,  другой  объект.  Снятие
единичности самосознания  было первым снятием; этим  самосознание определено
только  как  особенное.  Это противоречие порождает влечение показать себя в
качестве свободной самости и для другого быть на лицо как таковым, - процесс
признания.
     Прибавление.    Вторая    ступень   развития   самосознания   имеет   с
самосознанием,  образующим первую ступень его развития и его находящимся  во
власти   вожделения,    прежде    всего    общее    для    них   определение
непосредственности. В этом  определении заключается огромное противоречие, а
именно: так как "я" есть совершенно всеобщая, абсолютно-непрерывная, никакой
границей  не прерванная,  для  всех  людей общая сущность,  те обе связанные
здесь друг  с другом самости  образуют единое  тождество, так сказать,  один
свет  и тем не  менее  в то  же  время представляют собой два "я", которые в
совершенной косности и недоступности  друг для  друга существуют каждое  как
нечто  в-самое-себя-рефлектированное,  от  другого  абсолютно  различенное и
непроницаемое для него.


ВЏ431


     Это  противоречие есть  борьба; ибо я  не могу знать себя в другом  как
самого себя, поскольку другое есть для меня непосредственное другое наличное
бытие; я поэтому стремлюсь снять эту его непосредственность. Точно  так же и
"я"  не может  быть  признано  как  непосредственное,  но  признается  лишь,
поскольку  я сам снимаю в себе свою непосредственность и благодаря этому даю
моей свободе наличное бытие. Но  эта непосредственность есть в  то  же время
телесность самосознания, в которой оно, как в своем  внешнем знаке и орудии,
имеет  чувство самого  себя,  равно  как и свое бытие  для  других,  и  свое
опосредствующее с ними отношение.
     Прибавление. Более точная  форма  противоречия состоит  в  том, что оба
находящиеся  в отношению  друг  к  другу, самосознающие субъекта,  -  потому
именно,  что они  имеют непосредственное  наличное бытие,  - суть природные,
телесные  субъекты,  существуют, следовательно,  в  виде  вещи,  подчиненной
чуждой  силе, и  в качестве  такой вещи вступают  в  соприкосновение  друг с
другом, но в то же время являются, однако, безусловно свободными и не должно
обходиться  друг   с  другом,   как   только  с  чем-то   только  данным   в
непосредственном  наличном  бытии,  как  с  чем-то  только  природным.   Для
преодоления этого  противоречия  необходимо, чтобы  обе  противостоящие друг
другу самости в своем наличном бытии, в своем  бытии-для-другого полагали бы
себя как то и взаимно признавали бы себя за то, что они  есть в себе, или по
своему понятию, - именно не только за природные, но и за свободные существа.
Только  так  осуществляется  истинная  свобода,  ибо  ввиду  того,  что  эта
последняя  состоит  в  тождестве  меня  с  другим, я  только  тогда  истинно
свободен,  если и другой также  свободен  и мной  признается  свободным. Эта
свобода  одного  в  другом соединяет людей  внутренним  образом;  тогда как,
наоборот,  потребность  и нужда сводит их  вместе только внешне. Люди должны
поэтому стремиться  к тому, чтобы найти себя  друг в друге.  Но это не может
произойти до тех  пор, пока они остаются во власти своей непосредственности,
своей природности, ибо эта последняя есть как раз то, что разобщает  их друг
с  другом и  препятствует им быть друг в отношении друга свободными. Свобода
требует  поэтому  того, чтобы самосознающий субъект в  своей природности  не
давал проявиться и природности других тоже не терпел бы, но чтобы, напротив,
относясь   равнодушно  к  наличному  бытию,   в  отдельных  непосредственных
отношениях с  людьми  он и  свою,  и  чужую жизнь  ставил  бы  на карту  для
достижения  свободы. Только посредством борьбы,  следовательно,  может  быть
завоевана свобода; одного заверения в том, что обладаешь свободой, для этого
недостаточно;  только  тем,  что  человек  как  себя  самого,  так и  других
подвергает  смертельной  опасности,  он  доказывает   на  этой  стадии  свою
собственную способность к свободе.

ВЏ432


     Борьба за признание идет, следовательно, на жизнь и смерть,  каждое  из
обоих  самосознаний  подвергает опасности жизнь другого и само  подвергается
ей,  но  только  как  опасности;  ибо  в такой  же мере каждое  самосознание
направлено и на сохранение  жизни, как наличного бытия своей свободы. Смерть
одного,  разрешающая  противоречие  с одной  стороны,  абстрактным  и потому
грубым  отрицанием   непосредственности,   оказывается,   таким  образом,  с
существенной стороны - со стороны  имеющегося налицо признания, которое тоже
при этом снимается, -  новым противоречием,  и  притом  более глубоким,  чем
первое.
     Прибавление.  Абсолютное доказательство свободы в  борьбе  за признание
есть смерть. Уже одним тем, что борющиеся идут на смертельную опасность, они
полагают как нечто  отрицательное свое обоюдное  природное бытие, доказывая,
что  они рассматривают  его  как  нечто  ничтожное.  Смертью же  природность
фактически отрицается, и  тем самым  решается ее противоречие с  духовным, с
"я".  Это  разрешение является тем не менее  лишь совершенно  абстрактным, -
имеет  только  отрицательный, а не положительный характер. Ибо, если из двух
людей, борющихся друг с другом  за  свое  взаимное признание,  хотя бы  один
погибает,  то никакого признания не осуществляется, тогда оставшийся в живых
столь же мало, как и мертвый,  существует в качестве признанного. Вследствие
смерти возникает, следовательно, новое, еще больше противоречивое, состоящее
в  том, что тот, кто доказал борьбой  свою внутреннюю свободу, не достиг тем
не менее никакого признанного наличного бытия своей свободы.
     Чтобы  предотвратить  возможные недоразумения  относительно только  что
изложенной ступени развития, мы  еще должны здесь  заметить, что  борьба  за
признание  в только  что  приведенной, доведенной  до крайности форме  может
иметь место лишь в естественном состоянии,  когда люди существуют только как
единичные существа, и,  напротив,  совершенно чужда гражданскому обществу  и
государству,  так как тут то, что является  результатом упомянутой борьбы, -
именно факт признания - уже есть налицо.  Ибо хотя государство  также  может
возникнуть вследствие  насилия, но  держится оно тем не менее  не на нем;  в
своем    проявлении    сила    вызвала   к    существованию    лишь    нечто
в-себе-и-для-себя-правомерное  -  законы,  конституцию.  В  государстве  дух
народа  - нравы, законы -  является господствующим  началом. Здесь  человека
признают и с ним обращаются  как с разумным существом, как со свободным, как
с  личностью;  и  каждый отдельный  человек  со своей  стороны  делает  себя
достойным   этого  признания   тем,  что  преодолевая   природность   своего
самосознания, повинуется всеобщему, в-себе-и-для-себя-сущей  воле, закону, -
следовательно, по отношению к другим ведет себя так, как надлежит вести себя
всем, - признает их тем, чем сам бы хотел бы быть признанным, т.е. свободным
человеком, личностью. В государстве гражданин получает подобающую  ему честь
благодаря должности, на  которую он  поставлен, благодаря профессии, которой
он занимается,  и  благодаря любой другой  своей  трудовой деятельности. Его
честь получает  вследствие этого субстанциальное, всеобщее,  объективное, от
пустой субъективности уже не зависящее содержание. В естественном состоянии,
в котором индивидуумы - каковы бы они ни были и что бы они не делали - хотят
силой вынудить для себя признан