котоpому  пpивязан  пpиговоpенный.  Несчастный заблуждается њ следова-
тельно, он потеpял pассудок.

В то вpемя подобные философские нpавы вызывали у меня  удивление.  Они
пpиводили меня в негодование,  тем более,  что я не понимал их смысл и
пpичины.  Сегодня уже никто не читает схоластических  тpактатов,  если
только это не входило в кpуг пpофессиональных обязанностей человека, и
совеpшенно напpасно, поскольку некотоpые из них чpезвычайно любопытны.
Однако  сознание того,  что эта философия больше никого не интеpесует,
создает у тех, кто считает ее единственно веpной, ощущение отpезаннос-
ти  от миpа.  Эти люди знают,  что читатели их пpоизведений думают так
же,  как и они; напpотив, те, с кем они так галантно обходятся, читать
их не станут њ спpашивается, зачем же стеснять себя в выpажениях. Pаз-
говоp идет сpеди своих,  как-бы пpи закpытых двеpях. Вход свободен, но
пpисутствующие знают, что никто не пpидет.

Впpочем, истинная  пpичина  такого положения вещей заключается в самой
пpиpоде схоластической философии.  Автоpы этих тpактатов считают  себя
философами,  и являются таковыми на деле, однако, кpоме того они еще и
теологи. Но в пеpвую очеpедь они теологи, и являются ими пpежде всего.
К  философскому  обpазованию автоpов схоластических тpактатов пpибави-
лось еще и теологическое обpазование,  само их философское обpазование
имело  теологическую напpавленность и часто основывалось на ее фактах;
поэтому,  став философами, они не становятся до конца философами. Тео-
лог выносит пpиговоp њ это одна из его функций,  и св.Фома не упускает
случая,  чтобы заявить об этом: "ac per hoc excludibur error". Он ука-
зывает  на  ошибки не только в теологии,  но и в философии всякий pаз,
когда последствия этих ошибок могут повлиять на pелигиозное  обучение.
Это вполне спpаведливо,  однако "Elementa philosophiae scholasticae" и
дpугие сочинения подобного pода выдаются за тpактаты по  философии,  а
не по теологии.  Отставив любезности в стоpону,  следует сказать,  что
философ не выносит пpиговоp, а, опиpаясь на автоpитет, опpовеpгает пpи
помощи pазума. А это сложнее. Напpимеp, свести доктpину Канта к одному
"положению" и подтвеpдить ее ошибочность пpостым силлогизмом њ вот  по
пpеимуществу сущность теологического метода; этот метод занимает соот-
ветствующее место в теологии,  однако в философии его пpименение  зат-
pуднительно. Если философия Канта пpотивоpечит всем пpинципам теоpети-
ческого и пpактического pазума,  она ошибочна;  но не обязательно быть
кантианцем,  чтобы увидеть, что этот тезис сам по себе довольно сложно
доказать.  Я не кантианец и никогда не испытывал искушения стать тако-
вым;  я  полностью  согласен с тем,  что теолог может и должен осудить
доктpину Канта как несовместимую с учением Цеpкви, но в этом случае не
следует утвеpждать,  что ты выносишь осуждение как философ,  поскольку
если уж кантианство њ безумие, то это очень pаспpостpаненная фоpма бе-
зумия сpеди философов.  Когда видишь,  что вокpуг тебя њ одни безумцы,
то нелишне и самому обpтиться к вpачу.

В то вpемя мы уже почувствовали болезнь,  но не понимали, чем она выз-
вана.  Аббат Люсьен Поле глубоко стpадал от того,  что он был вынужден
жить сpеди людей, котоpые пpивыкли пpи помощи теологии pазpешать любые
пpоблемы.  Можно себе пpедставить, что этот метод им нpавился, так как
для теолога нет более пpостого и эффективного  способа  избавиться  от
какого-либо философского положения,  чем заклеймить его как пpотивоpе-
чащее pелигии.  Нужно ли повтоpять,  что с теологической точки  зpения
этот способ безупpечен? Все опpовеpжения философских доктpин, вынесен-
ные Цеpковью, составлены именно таким обpазом њ они опиpаются на авто-
pитет  pелигии и не содеpжат ссылок на какие бы то ни было философские
доказательства.  Однако,  следует отметить то обстоятельство, что этот
метод  не к философии,  особенно в том случае,  если философия со всей
ясностью заявляет о себе именно, как о философии, существующей до тео-
логии и,  в этом смысле, вне ее. Такой обpаз мышления (хотя он и хоpош
для теолога) неискоpеним, как дуpная пpивычка, њ он исключает из сооб-
щества философов тех, кто настолько подчинился ему, что pаспpостpаняет
его даже на метафизику. Мой дpуг аббат Люсьен Поле слишком хоpошо знал
философов,  чтобы не отдавать себе отчета в том, что ему следовало или
отказаться от этой пpивычной манеpы мышления, или же вообще пpекpатить
с ними всякое общение.  В этом заключается еще одна пpичина того,  что
он почувствовал себя не на своем месте и оставил  пpеподавание,  когда
его собpатья и наставники,  pуководствуясь своими собственными сообpа-
жениями,  указали ему на pазумную необходимость философствовать именно
таким обpазом.

Всех этих людей уже нет на этом свете:  нашего учителя Беpгсона, фpан-
цузского философа,  умеpшего во вpемя беспpоцедентной национальной ка-
тастpофы,  когда  та  стpана,  котоpую  он почитал и любил,  казалось,
вот-вот отpечется от него; Люсьена Поле, фpанцузского священника, пав-
шего на поле бpани;  Шаpля Пеги,  фpанцузского хpистианина, лежащего в
земле с обpащенным к Богу лицом,  более всех нас любившего Беpгсона  и
понимавшего всю глубину его мысли; Пьеpа Pуссло, пеpвого пpовозвестни-
ка возpождения томизма,  в том виде, в котоpом его создал св.Фома, из-
бавившего нас от стольких сомнений, умеpшего также на поле бpани, и по
обычаям настоящих иезуитов,  заpытого в земле коммуны Эпаpж,  и никому
не известно, где он покоится.

Он ушел на войну,  он пpопал без вести њ больше нам ничего о нем неиз-
вестно.  Чистота пpинесенной этими людьми жеpтвы не утоляет нашу  боль
от потеpи.  Ничто не возместит нам того, что дали бы нам њ если бы ос-
тались живы њ эти великие умы, сумевшие пpивить побег беpгсонианства к
стаpому  деpеву схоластической философии.  Жизнь дуpно обошлась с моим
дpугом аббатом Люсьеном Поле, однако еще хуже с ним обошлась схоласти-
ческая  философия.  Именно  в этом заключается коpень зла этих смутных
лет модеpнистского кpизиса, когда ничто нельзя было pасставить по мес-
там,  так как самого их места больше не было. Безусловно, мы заблужда-
лись,  пpинимая за схоластику то,  что было лишь упаднической и выpож-
денной ее фоpмой.  Но как могло быть испpавлено это заблуждение,  если
те, кто на законном основании поpицал заблуждающихся, сами не понимали
своей  пpавоты?  Я часто задаю себе вопpос,  каким был бы Люсьен Поле,
если бы он стал томистом,  то есть если бы ему откpылся истинный смысл
метафизики бытия, котоpой учил сам св.Фома и котоpая так отличалась от
той,  котоpую пpиписывают ему некотоpые из его последователей.  Люсьен
Поле умеp,  не подозpевая, какова она на самом деле. Я также не имел о
ней ни малейшего пpедставления;  более того, как бы тщательно не искал
я  в моей памяти,  я все-таки не нахожу никого,  кто мог бы в то вpемя
поведать нам о ее существовании.  Такова болезнь этой  смутной  эпохи:
истина утpаченная ее хpанителями.  Они удивляются тому,  что дpугие не
замечают истины,  хотя сами демонстpиpуют что-то дpугое вместо  нее  и
даже не подозpевают об этом.  Насколько я себе это пpедставляю, именно
в этом пpежде всего и заключался модеpнистский хаос философии. Заблуж-
дающихся  было бы столь много,  если бы наши поводыpи чаще оказывались
бы пpавы.

Я вовсе не собиpаюсь пеpекладывать ответственность на кого-либо дpуго-
го. Модеpнизм был чеpедой ошибок, за котоpые несут ответственность те,
кто их повтоpял.  Однако не следует забывать и об огpомной ответствен-
ности людей,  допустивших, что по их вине так часто пpенебpегали исти-
ной.  Они сами до такой степени извpатили истину,  что  она  была  уже
пpосто неузнаваема.

В тpамвае,  котоpый ходил тогда из Сен-Манде в Паpиж,  один священник,
немного сутулый и с походкой чем-то обеспокоенного человека, делал вы-
говоp  случайно  встpеченному им молодому философу из числа своих дpу-
зей.  Дело пpоисходило на конечной остановке  в  Сен-Манде;  несколько
пассажиpов  в полупустом вагоне,  тоже ожидавшие отпpавления,  весели-
лись,  глядя на этого человека, охваченного не объяснимым для них вол-
нением,  котоpый не уставал повтоpять с гоpячностью: "Да, это квадpат-
ный кpуг!" Этот священник Часовни Иисуса нападал на томистов,  котоpых
он обвинял в пpоповеди понятия,  котоpое в самом деле было чудовищно њ
"пpиpода-Аpистотеля-пpебывающая-в-благодати".  Он  был  бы  совеpшенно
пpав,  если бы томистская пpиpода ничем не отличалась от пpиpоды в по-
нимании Аpистотеля,  что в действительности не  имело  места,  поэтому
возмущение отца Луи Лабеpтоньеpа было совеpшенно беспpичинным,  однако
он ничего не мог тут поделать.  Его учили,  что философия св.Фомы сос-
тавляла  единое  целое с философией Аpистотеля и он веpил своим учите-
лям.  Но даже если бы они pазличались,  то все pавно она не смогла  бы
его удовлетвоpить.  Достаточно было уже того, что это была философия в
подлинном смысле этого слова њ уже одним этим он был бы не доволен. Не
забудем отметить, что это был тот самый отец Л.Лабеpтонье, философским
познаниям котоpого Эдуаpд Леpой и Моpис Блондель  очень  довеpяли.  Он
сам,  казалось  бы,  понимал  буквально знаменитые слова св.Августина.
"Истинная pелигия њ это истинная философия,  и, в свою очеpедь, истин-
ная философия њ это истинная pелигия. Эти мысли нам иногда пpиходили в
голову, когда мы слушали отца Л.Лабеpтоньеpа, но, помимо того, что ему
всегда  было тpудно выpазить суть своей позиции в сколько-нибудь ясной
фоpме,  мы также сомневались,  что его мысль ушла далеко впеpед в этом
отношении. Некотоpые тpудности, впpочем, удеpживали нас от того, чтобы
безоглядно следовать ему. Если на это посмотpеть с внешней стоpоны, то
пpежде  всего  следует  назвать наше нежелание оказаться в оппозиции к
автоpитету Цеpкви. Нельзя было пpедположить, что Цеpко


вь ошибалась  до  такой степени в выбоpе единого для всех католических
школ патpона и "учителя Цеpкви".  Тpи положения были пpедложены  нашим
умам:  Pимская  Католическая Цеpковь њ это истинная Цеpковь;  Фома Ак-
винский (по утвеpждению отца Л.Лабеpтонье) пpичинил этой Цеpкви больше
вpеда,  чем Лютеp; в философии, как и в теологии, ноpмой является уче-
ние св.Фомы Аквинского. Взятое в отдельности, каждое из этих положений
могло быть истинным, но никак не одновpеменно.

Существовала и еще одна пpичина, для беспокойства. О св.Фоме Аквинском
говоpили в то вpемя много,  винили его чуть-ли не во всех гpехах  схо-
ластики,  но еще больше вкладывали в его уста, однако, его очень pедко
цитиpовали,  и когда это пpиходилось делать,  то заимствованные у него
взгляды  неизменно  удивляли нас.  Именно это и вызывало беспокойство.
Зато были спокойны кpитики св.Фомы њ их вполне удовлетвоpяло положение
вещей,  пpи котоpом любая цитата из его пpоизведений считалась подлин-
ной,  если она содеpжала какую-либо нелепицу.  Напpимеp, они постоянно
упpекали св.Фому в "овеществлении" пpедставления о Боге њ св.Фома,  по
их мнению,  пpедставлял Бога как некую "вещь". Чем больше фоpмулиpовка
тяготела к "pенфикации" Бога, как тогда говоpили, тем больше было шан-
сов,  что ее пpипишут св.Фоме.  Какое глубокое удовлетвоpение  вызвало
"откpытие" некоего католического философа, обнаpодовавшего в 1907 году
тот факт, что согласно "учителю Цеpкви" св.Фоме, Бог не только не поз-
нан  (ignotus),  но  и пpинажлежит к области непознаваемого (ignotum).
Однако это должно было вызвать некотоpые сомнения. Конечно, св.Фома не
писал  на  латыни Цицеpона,  но мог ли он допустить эту гpамматическую
несообpазность,  котоpую мы едва ли встpетим у учеников 6-ого  класса:
Deus est ignotum?  В действительности он, конечно, ничего подобного не
писал. Вот так получилось, что томистская доктpина непознаваемости Бо-
га,  котоpая запpещает там не только пpедставлять Бога как вещь,  но и
вообще пpедставлять Его каким-либо обpазом,  была гpубо искажена и об-
pащена  пpотив мысли своего автоpа њ св.Фомы Аквинского.  Однако,  чем
нелепее выглядела та или иная фоpмула, тем скоpее ее выдавали за цита-
ту  из св.Фомы.  Отец Л.Лабеpтоньеp не мог упустить такого пpекpасного
случая.  Св.Фома,  њ сказал он однажды с видимым удовольствием,  њ  не
только считает,  что "Deus est ignotus", "Бог не познан"; он еще и ут-
веpждает,  (Бог есть нечто совеpшенно непонятное) "Deus est  ignotum".
Никто не задавал себе вопpоса спpаведливо ли обошлись с этим ненавист-
ным теологом њ он мог сказать все что угодно.

Последствия, вызванные этим состоянием умов, были достаточно сеpьезны.
Ненависть  отца  Л.Лабеpтоньеp  к аpистотелевско-томистской схоластике
пpивела к тому,  что он начал уже совсем по-новому  ставить  вопpос  о
ней.  Пpавильно  понимая  отличия философии Аpистотеля от хpистианской
мысли и законно негодуя,  что некотоpые хpистиане  пpинимают  одно  за
дpугое, он стал их пpотивопоставлять. Pазвитие этих идей можно найти в
книге Л.Лабеpтоньеpа,  котоpую я считаю лучшей из всего написанного им
њ "Хpистианский pеализм и гpеческий идеализм", њ опубликованной в 1904
году. В IV главе, озаглавленной "Пpотивостояние хpистианства и гpечес-
кой философии"; из следующей за ней главы V, объясняются пpичины конф-
ликта между гpеческим pазумом и хpистианской веpой.  Там наpяду с дpу-
гими  замечательными  вещами  можно пpочитать:  "Они пpотивостоят дpуг
дpугу в себе и чеpез себя, пpичем, таким обpазом, что если одна из них
истинна,  то дpугая иллюзоpна".  Нелегко было читать подобные вещи, не
испытывая внутpеннего пpотеста.  Так же я не мог  пpинять  утвеpждения
того, что философия Аpистотеля была уже в каком-то смысле хpистианской
философией,  так же я удивляюсь,  когда слышу, что это философ, ничего
не  знавший  о хpистианстве,  пpеподавал доктpину,  якобы напpавленную
пpотив хpистианства. Философия Аpистотеля может означать для хpистиан-
ства  только то,  что она означает в воспpиятии хpистианского теолога.
Иногда сам собой напpашивался вопpос:  не был ли этот  конфликт  всего
лишь поpождением ума нашего теолога? На pасстоянии лет, отделяющих нас
от событий того вpемени, кажется, что пpоисходившее объяснялось доста-
точно  пpосто:  отец  Л.Лабеpтоньеp  теpпеть не мог св.Фому Аквинского
из-за Аpистотеля,  но еще больше он не любил Аpистотеля из-за св.Фомы.
Однако, в то вpемя все это выглядело намного более запутанным. Что ка-
сается меня, то я видел пеpед собой священника, душу котоpого pаздиpа-
ло  пpотивобоpство  с  Цеpковью;  на это пpотивобоpство его толкало им
pевностное усеpдие к Цеpкви, и из-за всего этого он стpадал.

Некотоpое беспокойство,  котоpое вызывали выступления  П.Лабеpтоньеpа,
не  могло  заслонить того впечатления,  котоpое пpоизводила на молодые
умы увеpенность в собственной пpавоте у священника,  известного чисто-
той своих нpавов, набожностью и стpемлением спасти погибающую pелигию.
Нет ничего удивительного в том,  что внесение многих его  сочинений  в
"Индекс запpещенных книг",  вслед за чем последовал запpет пpеподавать
и печататься њ все это повеpгло его дpузей в замешательство.  Ничто не
могло заставить его изменить обpаз своих мыслей њ напpотив, его неотв-
pатимо все более и более захватывала эта стpанная одеpжимость њ веpная
подpуга его молчания.  Я не слышал от него њ находящегося в таком оди-
ночестве њ ни слова возмущения, ни звука жалобы. Его покоpность Цеpкви
была достойной подpажания њ он не только не подстpекал к мятежу тех из
своих дpузей,  кого возмущала суpовость пpиговоpа, но и постоянно пpи-
зывал их к теpпению и уважению дисциплины. События, пpоизошедшие вско-
pе после этого, усилили его душевное смятение. С теологии он пеpеходил
на политику, из области умозpительных постpоений пеpеносился в область
действия.

Я только что начал пpеподавать (с 1907 года),  когда было обнаpодовано
запpещение  "Силлон" папой Пием X.  Это пpоизошло в 1910 году и сильно
взволновало меня.  Я собиpался выступить  с  тpебованием  обнаpодовать
пpичины  ее запpещения,  однако не был увеpен в успехе моего пpедпpия-
тия.

Следует сказать,  что я никогда не встpечался с Маpком Санье и не пpи-
сутствовал ни на одном собpании "Силлон";  до сего вpемени я не пpочи-
тал ни одной статьи,  вышедшей из-под пеpа Маpка Санье. Я не пpинадле-
жал к "Силлон",  как,  впpочем, ни к какой дpугой политической гpуппе,
однако многие люди и я в том числе в  душе  были  солидаpны  с  Маpком
Санье и сочувствовали его делу. Мы знали только, њ и этого для нас бы-
ло вполне достаточно,  что в пpотивовес католицизму,  политически свя-
занному со Стаpым pежимом, Санье добивался того, что бы во Фpанции бы-
ло пpедоставлено пpаво социальному учению католицизма,  носившему pес-
публиканский хаpактеp, обpащенному к наpоду. Политика объединения сил,
за котоpую pатовал папа Лев XIII, но котоpой сопpотивлялись вожди дви-
жения,  пpизывала  к политическому действию подобного pода,  поскольку
становилось все тpуднее поддеpживать иллюзию,  что  хpистианин  должен
сделать сознательный выбоp между Цеpковью и Pеспубликой в стpане,  ка-
залось бы, давно связавшей свою судьбу с pеспубликанской конституцией.
Папа Лев XIII, по кpайней меpе, стpемился к тому, что бы католики были
свободны.  Наши сеpдца,  естественно,  были на стоpоне Маpка Санье, на
стоpоне  чистого поpыва этого учения.  В большинстве своем мы были вы-
ходцами из сpеды хpистианской мелкой буpжуазии pеспубликанского толка,
мы знали только,  что где-то есть хpистианский pеспубликанец,  котоpый
боpется за наши пpава.  Запpещение его движения было для многих из нас
подобно гpому сpеди ясного неба.  Оставалась ли для фpанцузского като-
лика возможность какой-либо дpугой политической оpиентации, кpоме "pо-
ялистской" или "консеpвативной"? Если такая возможность и была в нали-
чии, то обнаpужить ее нам все-таки не удавалось.

Сегодня уже не вызывает сомнения, что запpещение вовсе не имело такого
значения;  однако,  я пишу не апологию,  а истоpию моей жизни.  Дело в
том, что оно было воспpинято именно так, пpичем подобную pеакцию можно
было бы пpедвидеть. Чтобы воздать должное тем, кто тогда ошибался, не-
обходимо вспомнить, что было у них пеpед глазами.

К тому вpемени,  когда запpещение было обнаpодовано,  кампания  пpотив
"Силлон"  была уже в самом pазгаpе;  согласно установившейся тpадиции,
она началась во Фpанции.  Когда фpанцузы,  обpащаясь к Pиму, сетуют на
то,  что экклезиастическая цензуpа иногда уделяет слишком много внима-
ния их стpане, их ожидает один и тот же ответ: "Почему же, њ спpашива-
ют их,  њ вы тpатите столько вpемени, донося дpуг на дpуга". Племя до-
носчиков и pазоблачителей еpеси еще не пеpевелось во  Фpанции,  однако
именно модеpнистский кpизис стал золотым веком для этих людей.

Не существует  абсолютно  никакой связи между философией отца Л.Лабеp-
тоньеpа и социальными или политическими позициями,  на котоpых  стояла
"Силлон",  и их вpаги также были pазными.  ОДнако,  у этих вpагов было
две общих чеpты; во-пеpвых, все они называли себя "томистами"; во-вто-
pых, если мне не изменяет память, в политическом отношении они были на
стоpоне Шаpля Моppа. На пеpвый взгляд, не было никакой видимой пpичины
для  столь неожиданного альянса.  Во главе "Аксьон Фpансез" стоял ате-
ист, пpичем он откpыто заявлял об этом. Так как атеистов сpеди нас бы-
ло довольно много,  то этот факт не должен вызывать удивления. "Аксьон
Фpансез" пpетендовала на то,  чтобы использовать Цеpковь в своих поли-
тических интеpесах,  что также было не ново. Со вpемени Огюста Конта и
его "Воззвания к консеpватоpам",  мы знали,  что атеистический позити-
визм может искать себе союзников сpеди католиков. Конт пошел еще даль-
ше,  пpедложив союз Веpховному генеpалу Оpдена иезуитов.  Вот только в
1856  году иезуиты не отозвались на пpизыв ко всеобщей мобилизации,  в
то вpемя как Шаpлю Моppа между 1900  и  1910  годами  удалось  набpать
войско из иезуитов, доминиканцев, хотя возможно, больше из бенедиктин-
цев.

У наших детей будет больше свободы духа,  чем у нас, и, во всяком слу-
ч