ведь  когда-то  бил
педагогом? - неожиданно обратился он к майору.
   - Ну, что ты выдумал, какой я педагог!
   - Ты же сам рассказывал.
   - По приказу Дзержинского работал в колонии с правонарушителями. Но когда
это было!
   - Все равно...
   - Что значит - все равно? Зачем это тебе  понадобилось?  -  подозрительно
спросил майор.
   - Хочу тебя просить...
   - Сгинь, сгинь, Иван! - перебил его Каратыгин.  -  И  слушать  ничего  не
хочу! Мне приказано в баню, затем  побреюсь  -  и  спать.  Двое  суток  буду
спать... Устал я, голубчик.
   Иван Васильевич спокойно выслушал протест и невозмутимо продолжал;
   - Вот, вот... Я как раз и хочу предложить тебе дня два отдохнуть. В  баню
сходишь, отоспишься и все, что хочешь... В семейной обстановке,  с  хорошими
ребятами.
   - Не уговаривай, пожалуйста. Знаю я твой отдых! У меня  и  своих  дел  по
горло.
   - Подожди, Костя. Сначала послушай.  Я  убежден,  что  моя  просьба  тебя
устроит.
   - Да ты посмотри, на кого я похож!
   - Вид у тебя великолепный! Как раз  то,  что  нужно.  Небритый,  грязный,
глаза осоловевшие... Просто залюбуешься!
   Все это Иван Васильевич сказал с таким восторгом, что майор не выдержал и
засмеялся.
   - Ну, ладно. Не издевайся. Говори, что у тебя, - согласился он, но сейчас
же предупредил: - Но имей в виду,  если  это  действительно  отдых,  как  ты
заявил...
   - Да, да Это  отдых,  Костя.  Вот  послушай.  На  празднике  пограничники
перехватили  одного  растратчика,  выпущенного  гитлеровцами  из  тюрьмы   и
завербованного. Перебросили ею к нам по заливу...
   Иван Васильевич подробно рассказал другу о задержании  Казанкова,  о  его
допросе, о письме, о Завьялове и перешел к изложению плана.
   - Тарантул - это кличка. Мальцев не настоящая фамилия. Нам уже не  первый
раз приходится с ним встречаться. Думаю, что участок Ленинградского фронта -
его специальность, и готовился он к этому давно Помнишь в  позапрошлом  году
дело с. ракетчиками? "Круг однорукого"? Мы тогда большую группу выловили...
   - Ну, ну...
   - Затем, в прошлом году, дело с аммиаком. Это все он, Тарантул.  Сын  его
погиб. Помнишь, с крыши сорвался?
   - Ты думаешь, - сын?
   - Да. Теперь это точно установили.
   - Значит, до войны он жил в Ленинграде, - задумчиво произнес Каратыгин.
   - Ну ясно. Теперь я установил, где он раньше работал. Он химик...  Слушай
дальше.  Завьялова  мы  помогли  отправить  в  командировку,  квартиру   его
отремонтировали, и вчера там поселились Миша Алексеев и  одна  девочка.  Они
под видом детей профессора встретят Мальцева...
   - У-у... - протянул Каратыгин. - Это, знаешь, рискованный план.
   - Плохой?
   - Не-ет... Этого я не сказал. План смелый, но рискованный. Тарантулом его
прозвали не случайно. Надо думать, что он не дурак. Недооценивать  врага  не
годится, Ваня.
   - Переоценивать и бояться тоже не следует.
   - Все это гак... Ну, а что ты от меня хочешь? - спросил майор.
   - Мальцев должен приехать дней через пять. За аптекарем  мы  следим...  Я
хочу, чтобы ты, пока есть  время,  пожил  бы  с  ребятами  вместо  Мальцева.
Выспишься, отдохнешь..
   - Зачем это?
   -  Надо,  во-первых,   испытать   их   и   подготовить...   затем   снять
психологическую напряженность. Ты, как педагог,  должен  понимать,  как  они
себя чувствуют. Они как туго натянутые струны сейчас. Я, конечно,  поработал
с  ними...  как  умел.  Но  прорепетировать,  устроить   маленький   экзамен
необходимо. Посмотреть, справятся ли они. Еще не поздно. Можно и  отказаться
от  этою  плана.  За  Алексеева  я  почти  спокоен.  Он  бывал  в  серьезных
переплетах, а вот девочка... не знаю.
   Каратыгин задумался. Он понял,  что  волнует  Ивана  Васильевича,  понял,
почему тот обратился именно к нему, и понял, что отказать  в  такой  просьбе
нельзя.
   - Та-ак... - протянул он. - Значит, ты  хочешь,  чтобы  я  превратился  в
паукообразное насекомое... Ну что ж...  Дело  серьезное.  Надо  соглашаться.
Пойдем к начальству...

   9. ГОСТЬ
   В квартире профессора Завьялова четыре комнаты,  ванная,  кухня,  большая
прихожая. Утром и вечером Миша  с  Леной  топят  все  печи,  подолгу  держат
открытыми форточки, но сырость  запущенного  жилья  прочно  держится.  После
ремонта пахнет краской,  клеем  и  еще  чем-то  острым,  неприятным,  отчего
щекочет в горле и болит голова.
   Миша, затопив печи, ушел в  свою  комнату  готовить  уроки.  Лена  вымыла
посуду, убрала в буфет и  взялась  за  тряпку.  Не  считая  запахов,  вид  у
квартиры был вполне жилой. Полы и окна вымыты, мебель расставлена по местам,
картины повешены, оставшиеся и сваленные в кучу книги разложены  на  полках,
по девочка никак не может успокоиться.  Ей  все  время  кажется,  что  следы
недавнего ремонта  слишком  бросаются  в  глаза  и  где-то  есть  недоделки,
непорядок.
   Она должна чувствовать себя здесь  хозяйкой.  Об  этом  говорил  ей  Иван
Васильевич, при всяком удобном случае напоминает Миша, и Лена  добросовестно
старается быть хозяйкой. А все-таки какая она хозяйка? На  два  месяца...  У
Лены отдельная комната. В старомодном комоде она  нашла  много  всевозможных
безделушек:  коробочки,  статуэтки,  флаконы,   тряпки,   ленты,   открытки,
вырезанные из журналов картинки и старенькую куклу. Лицо у куклы перемазано,
волосы отклеиваются, но одета она очень тщательно, и  у  лифчика  даже  есть
маленькие подвязочки, пристегнутые к чулкам.  Наверное,  это  любимая  кукла
настоящей хозяйки, какой-то неизвестной  ей  Али,  имя  которой  сейчас  она
носит. Нет, Почувствовать себя по-настоящему хозяйкой Лена  при  всем  своем
старании не может.
   Засучив  рукава,  девочка  отправилась  в  самую  большую  комнату,   так
называемую гостиную. Гостиная? Название говорит само за  себя.  Раньше  сюда
приходили гости. В гостиной висит телефон, стоит пианино,  а  значит,  можно
петь, танцевать, и, наверно, до войны здесь бывало очень весело.
   В печке звонко  щелкали  распиленные  и  расколотые  доски.  Раньше  Лена
думала, что так "стреляют" только сырые дрова, Но  Миша  объяснил,  что  это
неверно. Щелкают еловые дрова.
   Возле окна замаскирован сигнал. Обыкновенная электрическая розетка. Рядом
болтается шнур от  шторы.  На  конце  шнура  кисточка,  а  в  ней  несколько
проволочек. Если эту кисточку воткнуть  в  одно  из  углублений  розетки,  в
соседней квартире загудит сигнал. Лена знает, что там живет человек, который
по сигналу немедленно придет на помощь, но кто  он  такой  и  как  выглядит,
этого она не знает. Вчера к ним заходил сосед, живущий  напротив,  и  просил
одолжить коробку спичек. Миша с ним знаком,  и  Лена  в  этом  нисколько  не
сомневается. Они поздоровались за руку и улыбнулись друг другу,  как  старые
знакомые. Если это тот человек, то как он может помочь, когда сам инвалид  и
ходит при помощи костылей?
   Строго, придирчиво Лена оглядела всю комнату и, конечно, увидела то,  что
искала. Маленькая люстра, висевшая посредине, была перемазана мелом.
   - Вот, извольте радоваться, никто не заметил! - проворчала она и,  открыв
дверь, звонко крикнула: - Миша! Миша! Иди-ка сюда!
   Когда Миша вошел, Лена сразу заметила, что он  чем-то  недоволен,  но  не
придала этому никакого значения.
   - Полюбуйся, пожалуйста! - сказала она,  показывая  рукой  на  люстру.  -
Видишь? Вся перемазана... Я даже не знаю, как ее достать... Как ты Думаешь?
   Миша молчал и с упреком смотрел на девочку.
   - Если на тумбочку поставить стул? А? Миша! - продолжала спрашивать Лена,
по, споткнувшись на последнем слове, вдруг замолчала и сильно покраснела.
   - Я не понимаю. Неужели это так трудно? - строго сказал Миша.  -  Почему,
например, я уже привык? Почему я тебя не называю Леной? А? Ни разу...
   - Извини, Коля. Я больше не буду.
   - Ты мне уже третий раз это говоришь.
   - Третий и последний, - с виноватой улыбкой сказала Лена. - Даю слово. Не
могу сразу привыкнуть...
   Она отошла к окну и несколько раз провела тряпкой по стеклу.
   - Если ты при Мальцеве назовешь меня Мишей...  Ты  понимаешь,  что  может
случиться? Это же провал всей операции, - назидательно продолжал Миша.
   - При нем я не забуду.
   -  Я  думаю,  что  ты,  Аля,  еще  не  совсем  ясно   представляешь   всю
ответственность... От нас зависит очень многое... Может  быть,  освобождение
Ленинграда.
   -  Ну  что  ты,  Коля!..  -  недоверчиво  пробормотала  девочка.   -   Ты
преувеличиваешь.
   - Вот, вот... Я и говорю, что ты не понимаешь. Ты думаешь,  что  это  все
игрушки.
   - Ну, хорошо. Не сердись. Я же тебе дала слово.  Нет  больше  Миши!  Миша
пропал без вести. Остался один Коля. Коля, Коля, Николай, Коля, Коля,  Коля,
-  твердила  она  до  тех  пор,  пока  складка  на  Мишиной  переносице   не
разгладилась. - А знаешь, почему ты ни разу не ошибся? Хочешь скажу?
   - Ну?
   - У тебя есть сестренка Оля. Аля и Оля очень похожие имена. Ты все  время
думаешь про сестренку и говоришь  Аля.  Правда?  А  у  меня  даже  знакомого
мальчика с похожим именем нет. Хотя бы какой-нибудь Толя.. И брата нет, - со
вздохом закончила она и, взмахнув тряпкой, совсем другим тоном  проговорила:
- Все! За работу! Помоги мне, пожалуйста, Коля. Сюда тумбочку...
   - Сестренка у меня не Оля, а Люся. Дело не в  ней,  -  просто  надо  быть
серьезнее.
   Миша поставил тумбочку под люстру и принес из кухни табуретку.
   - Давай тряпку... ты свалишься.
   - Нет, нет... Это не мужское дело, - запротестовала  Лена.  -  Не  мешай,
пожалуйста.
   Она проворно залезла сначала на табуретку, затем на тумбочку,  но  в  это
время послышался короткий звонок.
   - Кто-то пришел...
   - Сосед? - шепотом спросила Лена.
   - Нет, наверно, это знаешь кто... Ты  подожди...  -  предупредил  Миша  и
отправился в прихожую.
   С Бураковым они условились, что тот будет  давать  один  длинный  и  один
короткий звонок, а значит, это был не Бураков. Может быть, Иван Васильевич?
   Распахнув  дверь,  юноша  увидел   на   площадке   лестницы   невысокого,
коренастого  мужчину  с  чемоданом  Когда  Миша  встретился  с  внимательным
взглядом усталых глаз и разглядел  седоватую  щетину  на  щеках  пришедшего,
сердце его на какой-то момент замерло.
   - Вам кого? - глухо спросил он.
   - Если не ошибаюсь, Коля Завьялов? - спросил с улыбкой мужчина.
   - Да.
   - Вот и отлично. Мы с вами знакомы... Папа ваш дома?
   - Нет. Папа в командировке в Москве.
   - Да что вы говорите! - удивился мужчина. - Неожиданность... Я намерен...
Как же быть? А давно он уехал? - Позавчера.
   - И надолго?
   - Нет... Я думаю, что если не задержат, то  через  неделю  вернется...  А
зачем вам папа? Вы с завода?
   - Нет. Я тоже приехал в командировку. Вы не знаете, Коля, мое  письмо  он
получил?
   - Вы Григорий Петрович Мальцев?
   - Совершенно точно.
   На лице Миши появилось что-то вроде улыбки.
   - Папа нас предупредил... Он просил извиниться, что  так  получилось.  Ею
вызвали по очень важному делу... Проходите, пожалуйста, - как можно любезнее
сказал он и, когда гость вошел в прихожую, громко крикнул:  -  Аля!  Приехал
Григорий Петрович!

   Первые минуты - самые опасные. Закрывая за гостем дверь, Миша с  тревогой
думал о том, как девочка  встретится  со  шпионом.  Он  был  уверен,  что  в
дальнейшем Лена освоится и будет вести себя  естественно,  но  сейчас  может
растеряться,
   - Аля? - спросил Григорий Петрович,  когда  в  дверях  комнаты  появилась
Лена.
   - Да.
   - Э-э!.. Да вы уже взрослая! Со слов Сергея  Дмитриевича,  я  представлял
вас маленькой... Очень рад! Давайте руку. С вашим папой мы старые друзья...
   - А он говорил, что вы познакомились в доме отдыха и  больше  никогда  не
встречались, - с детской наивностью сказала Лена и этим явно смутила гостя.
   - Точно, точно... Я имел в виду наш стариковский возраст.
   - Раздевайтесь, пожалуйста, проходите... Там ваша комната... Вы, наверно,
с дороги устали...
   - Да, признаться... я бы хотел привести себя в порядок.  Скажите,  друзья
мои, как в Ленинграде с баней?
   - У нас ванна. Можно затопить.
   - Ванна - это не для меня. Я люблю в бане попариться.
   - Баня работает, - сказал Миша. - Могу вас проводить. Я  сейчас  пойду  в
училище.
   - Чудесно!.. Великолепно!.. Помыться, побриться, а потом спать. Две  ночи
я не спал, друзья мои. Трудно к вам в Ленинград добираться.
   - А вы на самолете прилетели? - спросила Лена.
   - Нет, Алечка... Я на поезде ехал. Опасный путь. Два  раза  под  бомбежку
попадал.
   Когда гость снял пальто и повесил его на вешалку,  Лена  прошла  в  конец
прихожей и распахнула дверь в комнату.
   - Проходите, пожалуйста, вот сюда.  Комната  не  очень  светлая,  но  она
хорошая.
   - У вас был ремонт? - спросил Григорий Петрович, проходя за ней в комнату
и оглядываясь.
   - А что?
   - Краской пахнет.
   - Да.  Какая-то  краска  противная.  Запах  такой  ядовитый...  никак  не
выветривается. Вы, пожалуйста, не стесняйтесь, Григорий Петрович.  Если  вам
что-нибудь нужно, скажите.
   - Спасибо, Алечка. Сейчас мне решительно ничего не нужно. Я  ужасно  хочу
спать.
   - А вы разве кушать не будете после бани?
   - Ах, да!.. Простите меня... - спохватился Мальцев.  Открыв  чемодан,  он
вытащил белье, полотенце, мыло, папку с бумагами, книги  и  положил  все  на
кровать. - Вот... А это все в общий котел, - сказал он, отодвигая чемодан  с
оставшимися там пакетами. - Я обещал Сергею Дмитриевичу захватить продуктов.
Забирайте, Алечка, и распоряжайтесь по своему усмотрению. У вас домработница
есть?
   - Ну что вы! Какая сейчас домработница!
   - Кто же у вас ведет хозяйство?
   - Я.
   - Вы? Дочь профессора!
   - Ну так что? Вы думаете, что у профессоров все дочери белоручки?  Ничего
подобного.
   - Тем лучше, - с  улыбкой  сказал  гость.  -  Маленькая  хозяйка  большой
квартиры.
   - Извините, но я не такая уж  маленькая.  А  потом  не  забывайте,  какое
сейчас время...
   И, словно в подтверждение ее слов, дом вздрогнул, и сразу раздался глухой
разрыв снаряда.
   - Вот... Обстрел!
   Некоторое время они молча стояли, ожидая новых  ударов.  Один  за  другим
разорвались где-то поблизости еще два снаряда.  Остальные  полетели  дальше.
Свистящий, рокочущий звук снарядов был слышен ясно,  но  разрывы  доносились
совсем слабо.
   В дверях показался Миша. Он был  уже  в  бушлате,  форменной  фуражке,  с
портфелем.
   - Я готов, Григорий Петрович.
   - А вы не боитесь, Коля? Стреляют...
   - А чего бояться? Стреляют по Выборгской,  а  нам  в  другую  сторону,  -
сказал Миша, вопросительно глядя на раскрытый чемодан,  где  лежали  пакеты,
кулечки, банки.
   - Григорий Петрович продуктов привез, - пояснила Лена.
   - Всякое даяние благо, - весело проговорил гость и,  захватив  сверток  с
бельем и мылом, подошел к Мише. -  Ну  что  ж...  если  моряк  говорит,  что
опасности нет, - я спокоен. Вы народ обстрелянный. Пошли!
   На площадка, лестницы второго этажа Миша, остановился.
   - Забыл!.. Вы идите, Григорий Петрович, я догоню! - сказал  он  и  прыгая
через две ступеньки, помчался обратно.
   Лена стояла в дверях  квартиры  и,  прислушиваясь  к  удаляющимся  шагам,
думала о том, что теперь делать. Девочке казалось,  что  она  должна  как-то
действовать. Действовать быстро, решительно. Пока гость в  бане,  необходимо
сообщить о его приезде  Ивану  Васильевичу.  Но  как?  Может  быть,  вызвать
сигналом соседа-инвалида? Но их  предупреждали,  что  пользоваться  сигналом
можно только в случае крайней необходимости или опасности.
   Неожиданное появление Миши испугало. Лена  попятилась.  Закрыв  за  собой
дверь, Миша схватил ее за локоть и торопливо зашептал:
   - Молодец, Леночка! Позвони сейчас по телефону  дяде  Ване...  Или  лучше
вызови Буракова... этим... как его... кисточкой и  скажи,  что  он  приехал.
Вот... А я постараюсь вернуться скорей. Ну, надеюсь на тебя...
   - Подожди, Коля... А как ты меня сейчас назвал?
   - Как?
   - Вспомни-ка. Меня ругаешь, а сам...
   - Ну как я назвал? - с досадой спросил Миша.
   - Ты сказал "молодец, Леночка".
   - Ну ладно, не придирайся. Я же тихо... Значит, поняла? Ну, все. Я пошел!
   Миша крепко пожал руку Своей мнимой сестре и выбежал на лестницу.

   10. СТРАННЫЙ РАЗГОВОР
   Обстрел района прекратился, но канонада, похожая на  раскаты  грома,  все
нарастала.
   - Сильно стреляют, - заметил гость.
   - Артиллерийская дуэль, - пояснил Миша. - Во как!  Теперь  фашистам  туго
Наши им дают перцу,
   Приехавший взял узелок в другую руку, искоса взглянул на юношу и, как ему
показалось, улыбнулся.
   "Не понравился перец-то", - подумал Миша.
   На улице было пустынно. Изредка встречались одинокие пешеходы, да кое-где
под  воротами  стояли  дежурные   МПВО,   прислушиваясь   к   артиллерийской
перестрелке.
   "Ученый! - думал Миша, стараясь не забегать вперед. -  Сразу  видно,  что
липа".
   - Коля, а домой вы возвращаетесь поздно? - неожиданно спросил гость.
   Миша насторожился. "С какой целью  он  задает  такой  вопрос  и  что  ему
ответить? Запутать или сказать правду?"
   - А это по-разному... Иногда задерживают, а когда и пораньше прихожу.
   - Разве у вас нет расписания?
   - Расписание-то есть, но бывают практические занятия.
   - А почему вы выбрали такую специальность...  морскую?  -  снова  спросил
гость. - Отец у вас ученый, химик, а вы кем будете? Штурманом?
   - Я буду механиком, - твердо  сказал  Миша.  -  Тем  более...  Вы  любите
технику?
   - Да.
   - Ну, а как к этому относится Сергей Дмитриевич?
   - А ему что... - пробормотал Миша. - Я же не маленький.
   - Ну все-таки. С  мнением  отца  следует  считаться,  -  продолжал  гость
назидательно. - Он старше, - а значит, и опытнее.  Выбор  профессии  в  наше
время имеет громадное значение... Много молодых  людей  калечат  себе  жизнь
из-за этого... Да и не только себе. Способностей, скажем, для научной работы
нет, а лезет в аспирантуру... Ему бы токарем работать...
   - По хлебу, - подсказал Миша.
   - Как это по хлебу? - спросил гость.
   - Есть у нас такая поговорка, - пояснил Миша. - Токарь  по  хлебу...  Ну,
значит, лодырь. Только и делает, что жует.
   - А-а! Да, да... Странно, что до сих пор  у  нас  сохранилось  стремление
"искать профессию полегче и повыгодней". Так называемое "теплое местечко".
   Миша слушал с удивлением. С одной стороны, он знал,  то  это  враг,  и  к
каждому его слову относился с недоверием, а с другой стороны,  понимал,  что
Мальцев высказывает дельные мысли, и в душе не мог не соглашаться с ним.
   - Есть у меня один знакомый, - продолжал между тем гость. - Здоровый  был
парнишка, сильный,  но  туповатый.  Зовут  его  Вася.  Ему  бы  молотобойцем
работать или бревна таскать, а он пошел в науку. Почему? Да потому, что  так
родные за  него  решили.  Профессия  эта  почетная,  выгодная  и  вроде  как
нетрудная. А надо сказать, что Вася был не  только  глуповат,  но  и  ленив.
Тянули его за уши из  класса  в  класс  все:  и  мать,  и  старший  брат,  и
знакомые... Вытянули. А потом в институт. В те годы в  институт  легко  было
поступать. Студентов не хватало... Женили его на умной  и  дельной  женщине.
Она за него потом и диссертацию написала. И вот  появился  ученый,  на  горе
себе и всем окружающим. Делать он ничего, конечно, не делает, да и не  может
делать, но мнения о себе высокого. И никак ему теперь  не  доказать,  что  в
науке он болтается зря, что ему надо менять профессию, пока еще не поздно...
   Рассказ Мальцева совершенно не трогал Мишу. Сам он в науку не  собирался,
профессию выбрал по душе и был уверен, что из него выйдет  хороший  механик.
Непонятно только было, зачем Мальцев говорит об этом.
   - Григорий Петрович, а где он сейчас? - спросил Миша и, видя, что тот  не
понял вопроса, прибавил: - Вася-то где сейчас? На фронте, наверно?
   - К сожалению, нет. Живет в Ленинграде, - ответил гость, останавливаясь у
входа в баню. - Как будто пришли. Здесь?
   - Здесь.