хитрить, не  получится.
Я ведь все равно обо всем узнаю.
   - Что вам нужно? - нахмурился Пирожков.
   - Ты ничего не знаешь о каком-нибудь  крупном  готовящемся  деле?  Может,
краем уха что слышал? Или тебе что-нибудь известно?
   - Устранять кого-то должны?
   - Нет. Просто, по нашим сведениям, в Москве готовят крупное ограбление, и
мы хотим знать, где именно оно произойдет.
   - В Москве каждый день кого-нибудь грабят, - усмехнулся Пирожков, - я  за
всеми бандами уследить не могу.
   - Ты не паясничай. Я тебя про разную шушеру не спрашиваю. Я  о  серьезном
деле говорю, об очень серьезном.
   - Понимаю. Но ничем помочь не могу. О паре-тройке мелких дел я слышал. Но
никакой "крупняк" мимо меня не проходил.
   - Значит, не проходил, - поднялся со своего стула Гвоздев.
   Походил по комнате, потом посмотрел на Пирожкова и вдруг спросил:
   - А про возвращение Счастливчика ты слышал?
   - Да об этом вся Москва гудит,  -  сразу  вскинулся  Пирожков,  -  только
ничего не получится, начальник. Он ведь чисто вышел, по закону  вашему.  Все
бумажки в порядке, не придерешься...
   - Я не про это спрашиваю, - резко  перебил  его  подполковник,  -  о  его
появлении в городе мы и без тебя узнали. Только я  не  поверю,  чтобы  такой
человек, как Счастливчик, мог просто так приехать в Москву. Дело он  готовит
крупное, и ты, Пирожков, наверняка что-нибудь слышал.
   - Ничего не слышал, - удивленно сказал Пирожков, - я думал, он просто так
приехал в первопрестольную. Покуражиться, погулять и потом за бугор рвануть.
   Деньги у него  есть,  и  немаленькие.  Зачем  ему  здесь  еще  одно  дело
затевать. У него и с прежних  дел  большие  бабки  остались.  Одно  слово  -
Счастливчик, - с завистью сказал Пирожков.
   Гвоздев еще раз посмотрел на сидевшего перед ним агента. Он вдруг  понял,
что  можно  использовать  именно  эти  качества  Пирожкова:  его  зависть  к
богатству и удаче Счастливчика.
   - Он ведь всегда сухим из воды выходит, - напомнил подполковник.
   - Всегда, - ухмыльнулся Пирожков, - никакая пуля не берет.
   - По нашим расчетам, у него в загашнике ценностей на  несколько  десятков
миллионов долларов, - спокойно сообщил Гвоздев.
   - Иди ты! - не сумел скрыть  своей  растерянности  от  такой  невероятной
суммы бандит. Он был явно расстроен.
   - И теперь он скоро отбудет куда-нибудь в Монте-Карло, чтобы свои денежки
там тратить, - продолжал дразнить бандита подполковник, - а вам всем  ручкой
помашет.
   - Везет ему. Он человек умный, - с уважением сказал Пирожков.
   - А если умный, зачем тогда в Москву приехал?  Что  он,  в  другом  месте
покуражиться не мог? Ты бы на его месте с такими деньгами что сделал?  Сразу
бы рванул куда-нибудь подальше. И от нас, и от вас.
   - Да, - задумчиво подтвердил Пирожков, - а вдруг он деньги  свои  вывезти
не может?
   Гвоздев сел и так выразительно посмотрел на своего собеседника,  что  тот
сразу смутился, поняв,  что  сказал  глупость.  И  лишь  тогда  подполковник
заметил:
   - Это он-то не может? Да за такие деньги можно всю таможню купить и любые
ценности вывезти.
   - Это правда, - согласился Пирожков и невольно изменившимся  голосом  еще
раз сказал:
   - Он человек умный.
   - Видимо, не совсем, - сразу вставил Гвоздев, - если в Москву приехал. Он
ведь так просто не приедет. Значит, у него дело  крупное  намечается.  Очень
крупное. Ты меня понимаешь? Такое крупное, что он согласился все свои деньги
на кон поставить и в Москву приехать.
   Пирожков молчал. Было видно, как он мучительно раздумывает. И как  решает
для себя самые разные вопросы. Гвоздев чуть усмехнулся. Расчет  на  жадность
бандита оказался верным.
   - Может быть, - наконец сказал Пирожков, - все может быть.
   - Поэтому я сюда и приехал, - строго продолжал Гвоздев, - нужно, чтобы ты
на него вышел. Я  думаю  -  дело  будет  очень  крупное.  Но  не  всегда  же
Счастливчику должно везти. Может, повезет в этот раз кому-нибудь другому?
   Пирожков наконец понял, чего именно добивается от него подполковник.
   Метнул на него подозрительный взгляд, словно заранее предполагая, что его
обманут. Потом нерешительно спросил:
   - А если ему опять повезет?
   - Значит, нужно сделать так,  чтобы  не  повезло,  -  невозмутимо  сказал
Гвоздев, - если рядом с ним умный человечек появится, то  мы  можем  узнать,
где и когда Счастливчик свое  дело  планирует.  И  постараемся  сорвать  его
"плановое  мероприятие".  Конечно,  после  того,  как   он   свою   операцию
подготовит.
   - Ну это мне ясно. А зачем этому  человечку  так  рисковать?  Счастливчик
ведь ментов сразу чует. И стукачей тоже чует. Он ведь может  стукача  просто
удавить.
   - А кто сказал, что нужно на  него  стучать?  Нужно  просто  ему  немного
помешать. И потом заодно и помочь в  розыске  его  ценностей.  Там  ведь  не
обязательно все сдавать государству, - продолжал Гвоздев, уже чувствуя,  что
сумел заинтересовать своего агента, - можно оформить как  найденный  клад  и
выделить четверть суммы нашедшему. А можно и без оформления договориться.
   Он  знал,  что  такие  вещи  часто  практикуются  в  работе   сотрудников
уголовного  розыска.  Агенту  обещают   часть   похищенного,   возвращенного
государству. Это самая настоящая сделка, на которую многие  следователи  шли
сознательно, чтобы вернуть ценности. Практика эта была особенно популярна  в
восьмидесятых, когда за возмещенный экономический ущерб карали не так строго
и многие предпочитали входить  в  сделку  с  законом  и  гарантировать  себе
минимальное наказание. Точно так же договаривались  и  с  агентами,  которые
помогали в розысках похищенного.
   При  благоприятных  стечениях   обстоятельств   агенты   получали   часть
найденного,  что  усиливало  их  рвение  и  делало  их  работу   максимально
эффективной. При этом  некоторые  из  недобросовестных  сотрудников  милиции
иногда также получали соответствующее вознаграждение.
   - Я понял, -  засмеялся  Пирожков,  -  у  вас,  видимо,  сильное  желание
появилось снова упрятать Счастливчика туда, откуда он только что вышел. А  я
вам должен помочь. И еще вам нужны его цацки? Правильно.
   Больше всего Гвоздеву хотелось сейчас плюнуть в рожу сидевшему перед  ним
типу. И конечно, его интересовали не ценности Счастливчика, а новое  крупное
дело, на которое тот должен был пойти. Он был уверен, что не ошибся в  своих
расчетах. И не только в отношении Счастливчика. Кажется,  Пирожков  серьезно
заинтересовался его предложением, решив,  что  нужно  заняться  этим  делом.
Зависть и жадность были самыми  сильными  стимулами  для  Пирожкова.  Однако
говорить все это своему агенту он не торопился.
   - Почти правильно, - сказал  он  угрюмо,  -  но  в  первую  очередь  меня
интересует сам Счастливчик.
   - Это я все сразу понял, - сказал довольный течением беседы  Пирожков.  -
Постараюсь выйти на нашего общего знакомого. Тем  более,  что  он,  кажется,
ищет себе помощников.
   - Хорошо, - кивнул подполковник.
   Пирожков поднялся, решив, что разговор закончен.
   - Когда снова встретимся? - спросил он сквозь зубы на прощание.
   - Через три дня, - жестко сказал Гвоздев. - Мы теперь с тобой будем часто
видеться. В это время.
   - Я за три дня ничего не успею сделать, - пожал плечами Пирожков.
   - Это твои проблемы, - сурово отрезал подполковник  и,  когда  агент  уже
сделал шаг к двери, окликнул его:
   - И еще. Пирожков, я хотел тебя предупредить. Все  время  наши  ребята  в
твоем районе на твоих людей выходят. Вчера мне сообщили, что твои "шестерки"
избили директора кинотеатра, который не хотел  сдавать  вам  в  аренду  свои
помещения.
   - Какого директора? - попытался сделать удивленное лицо Пирожков.
   - Ты сам знаешь, какого, - очень злым голосом произнес подполковник. -  И
предупреждаю тебя, если такое повторится, я в  следующий  раз,  кроме  твоих
ребят, приеду и за тобой.
   - А где мои ребята? - спросил ошеломленный Пирожков.
   - Уже в камере, - не стал улыбаться Гвоздев. Он этого просто не умел. - И
я думаю, что к тебе они вернутся годика через три-четыре. Не раньше.
   - Почему?
   - Почему? - подполковник схватил бандита за шиворот и  с  треском  ударил
его об стенку. И еще прижал ногой. - Твои "орлята" ему голову  проломили.  И
он сейчас в реанимации лежит, - свистящим шепотом сказал Гвоздев. - Я  тебя,
суку, в последний раз предупреждаю.
   Он толкнул еще раз бандита и отошел от него.
   - Ладно, - сказал Пирожков, поправляя  пиджак,  -  не  угрожайте.  Хотите
лишить своих друзей такого агента, как я?
   - Нет, не лишу, - сурово произнес Гвоздев.  -  Я  просто  посажу  тебя  в
тюрьму и сообщу всем, что ты наш агент. Знаешь, что с тобой будет?
   Ошеломленный Пирожков открыл рот, чтобы хоть  как-то  возразить,  но  так
ничего и не сумел сказать.
   - А теперь пошел вон, - добавил на прощание подполковник.  -  И  помни  о
моих словах. Еще один такой случай с кем-нибудь из твоих  ребят,  и  я  тебе
спокойной жизни не обещаю.

Глава четвертая

   Я ведь был убежден и раньше, что в инспекциях по личному составу сидят не
ангелы. А в управлении собственной безопасности,  которое  создали  в  нашей
системе, вообще сидели волкодавы. Самые  настоящие.  И  поэтому,  когда  нас
вызвали на допрос, я не  ожидал  ничего  хорошего.  Тем  более,  что  первым
пригласили Аракелова. Разговор, как его называли волкодавы, и допрос,  каким
он на самом деле был, начался с вызова Аракелова, который вошел  в  комнату,
перед дверями которой мы сидели на стульях.
   Он вышел ровно через полтора  часа,  ошеломленно  качая  головой,  словно
столкнулся с чем-то необычным, удивительным. Он не успел ничего сказать нам,
когда вышедший из кабинета капитан показал ему на дверь и строго сказал:
   - Вы можете быть свободны.
   Аракелов только кивнул  нам  на  прощание  и  вышел.  Сразу  после  этого
пригласили Маслакова. На этот раз беседа затянулась на целых  два  часа,  и,
когда он вышел, стрелки показывали уже  начало  второго.  Он  тоже  вышел  в
несколько растерянном состоянии, но в отличие  от  Аракелова  кивнул  нам  и
сказал:
   - Они, по-моему, все сошли с ума. Решили, что мы во всем виноваты.
   - Разговоры, крикнул ему вышедший следом капитан.
   - А, иди ты... -  огрызнулся  Маслаков.  -  Думаешь,  если  ты  стукач  и
занимаешься стукачеством, то и все такие.
   Он махнул рукой и, посмотрев на нас, сказал на прощание:
   - Держитесь, ребята, а то они нас действительно  за  дураков  считают.  И
подставить хотят.
   Он вышел, и только затем  позвали  наконец  меня.  Видимо,  Хонинова  как
командира хотели допросить в последнюю очередь. А меня  вызвали  третьим.  В
кабинете, куда я вошел, за столом сидел невысокий мужчина  мрачного  вида  с
коротко постриженным ежиком волос. Он посмотрел на меня  своими  бесцветными
глазами и коротко сказал:
   - Проходи, садись.
   Этот тип был в штатском, но я уже знал, что это подполковник Мотин.
   Маленький, красномордый. Я его сразу невзлюбил, как только увидел. И чего
только он копает, если у нас  уже  и  так  работали  несколько  комиссий  по
проверке,  включая  комиссию  ГУВД,  прокуратуру  и  ФСБ.   Мне   сразу   не
понравилось,  как  он  предложил  мне  садиться.  Мы   уже   привыкли,   что
подполковники могут нам "тыкать".
   Но он сделал это в неприятной манере, в такой уничижительной форме, что я
сразу понял - он  меня  не  просто  подозревает.  Он  меня  заранее  считает
виноватым и не очень любит. Есть такие следователи, которые  считают  любого
сидящего перед ними человека виноватым еще до того, как тот раскроет рот.
   Я сразу решил, что выпущу все свои колючки. Пусть этот наглый  сукин  сын
не думает, что он может так обращаться с офицерами нашей  группы.  Ничего  у
него не получится. Я прошел к стулу и уселся на  него  с  очень  независимым
видом. Передо мной стоял магнитофон. Справа от меня сел тот самый капитан  в
форме, который приглашал и провожал наших ребят.
   - Ты - Никита Шувалов, - начал Мотин своим неприятным скрипучим  голосом.
- Очевидно, ты уже знаешь, зачем мы вас всех сюда пригласили?
   - Догадываюсь, - буркнул я, глядя на этого типа.
   - Не нужно  так  отвечать,  -  строго  прервал  меня  Мотин,  уловив  мое
отношение к этому разговору, - только "да" или "нет". Ты офицер  милиции,  а
не проститутка, чтобы вести себя таким вызывающим образом. Ты меня понял?
   - Да, - сказал я достаточно громко.
   Он нахмурился, но больше не стал ничего  говорить  на  эту  тему.  Только
подвинул к себе бумаги, глядя то в них, то на меня.
   - Согласно рассказам многих свидетелей, два месяца назад у вас  произошел
взрыв. Взорвался конверт, присланный якобы из  министерства.  Тогда  погибло
двое ваших офицеров - командир группы  подполковник  Звягинцев  и  сотрудник
вашей группы лейтенант Бессонов. Все видели,  как  перед  взрывом  у  вас  с
Бессоновым произошла серьезная размолвка.
   - Да, - снова громко сказал я.
   - Не нужно так кричать, - поморщился он, - и не строй из себя идиота.
   Достаточно, если ты  будешь  говорить  четко  и  ясно.  Так  у  вас  была
размолвка?
   - Да.
   - Говорят, что вы даже подрались?
   - Кто говорит?
   - Вопросы задаю только я. Молод ты еще, чтобы мне вопросы  задавать.  Так
вы подрались или нет?
   - Да.
   - Почему?
   - Поспорили, - пожал я плечами.
   - О чем поспорили? - не отстает он от меня.
   - О жизни.
   - Конкретнее, - этот пес не отступит.
   - Мы с ним часто спорили по разным поводам, - я посмотрел  ему  в  глаза,
чтобы он видел, как я нагло вру, - из-за кинофильмов разных, из-за книг.
   - Значит, у вас был интеллектуальный спор, - усмехнулся  Мотин,  -  из-за
этого ты набил ему морду?
   - Мы просто поспорили, - упрямо повторил я.
   - Так сильно поспорили, что ты его чуть не убил. А может, это  ты  его  и
убил? А заодно и своего командира? - Нужно было видеть  ему  ухмылку,  чтобы
понять мое состояние.
   - Иди ты... - не выдержал я, вспомнив, как меня ударил по морде Хонинов.
   Он сразу встрепенулся, разозлился,  вскочил  со  своего  стула.  Он  даже
оказался меньше ростом, чем я полагал.
   - Что ты себе позволяешь? - распаляя самого себя,  заорал  он.  -  Совсем
распустились? Партизанами стали, а не офицерами.  Думаете,  вам  все  с  рук
сойдет.
   Куда деньги дели? Что за фотографии вы нашли? Ничего не  знаешь.  Я  вас,
мерзавцев, на чистую воду выведу. Я вам покажу, как работать нужно.
   - Ну ты и хам, парень, - негромко сказал капитан, явно подыгрывая Мотину.
   Я молчал. В таких случаях лучше не спорить. Подполковник подскочил ко мне
и кричал еще несколько минут. После чего  наконец  успокоился  и  побежал  к
своему столу.
   -  Значит,  ты  отказываешься  говорить  мне,  почему  вы   подрались   с
Бессоновым?
   - уточнил Мотин.
   - Я с ним просто поспорил, - упрямо настаивал я.
   - Ты у меня не просто вылетишь из милиции, - пообещал Мотин, - ты у  меня
в тюрьму сядешь. Я тебе покажу "просто поспорил". Я вас всех посажу, сукиных
детей. Из-за вашего разгильдяйства погибло столько людей. Почти  всю  группу
истребили, давили вас по одному, как куропаток, а ты мне здесь героя из себя
строишь.
   Я сидел, сцепив зубы. Лучше молчать, иначе я такого здесь  наговорю,  что
меня арестуют прямо в этом кабинете за буйное хулиганство. Или за то, что  я
просто набью морду этому ублюдку.
   - Отпечатки твоих пальцев  найдены  в  вагоне,  в  котором  были  четверо
убитых, - заорал он, - четверо убитых. В том  числе  и  журналистка  Людмила
Кривун.
   Свидетели видели, как ты стрелял в людей.
   - Они на нас сами напали, - выдавил я из себя, - все это видели.
   - Кто видел? Люди спали ночью в вагоне, когда ты стрельбу начал. Никто не
видел, кто первым открыл огонь. Ты мне  дурака  не  валяй.  На  твоих  руках
знаешь сколько крови? Я тебе все равно не поверю. Ты у меня на всю  жизнь  в
колонию загремишь.
   Вот в таком милом темпе у нас беседа еще целый час продолжалась. Он  меня
во  всех  грехах  обвинял,  а  я  только  отмалчивался  или  отвечал  что-то
неопределенное. И самый разгар нашей беседы в кабинет вошел еще один офицер.
   Этот тоже был в штатском. Только костюм на нем сидел  гораздо  лучше.  На
Мотине штатский костюм смотрелся, как на корове седло,  а  вот  на  вошедшем
очень даже ничего. Увидев вошедшего, Мотин сразу вскочил. Быстро поднялся  и
капитан, сидевший рядом. Я тоже встал, поняв, что это высокое начальство.
   -  Товарищ  полковник,  -  быстро  доложил  Мотин,  -  провожу  беседу  с
сотрудниками группы Звягинцева.
   - Вижу, - прошел к столу вошедший, - это, кажется, Никита Шувалов?
   - Так точно.
   - Очень хорошо. - Тарасов сел в кресло Мотина, а тот  быстро  подвинул  к
себе другой стул. Капитан рядом.
   -  Давайте  послушаем  пленку,  -  предложил  Тарасов  и  протянул  руку,
перематывая пленку.
   Можно себе представить, что именно он услышал, особенно в  начале  нашего
разговора. Правда, мужик он был видимо, умный, долго слушать не стал. Просто
выключил магнитофон, покачал головой, и обращаясь ко мне, сказал:
   - Ты у нас просто герой, Шувалов. Я даже не думал что ты такой смелый.
   Целую банду перебил. Прямо герой.
   Но он говорил не издеваясь. Скорее лениво шутил.  А  глаза  у  него  были
очень неприятные. И умные. Не то что у Мотина.
   - В общем, так, герой, - подвел итог полковник, - от работы мы тебя  пока
отстраняем. Посидишь  дома  несколько  недель,  остынешь.  Может,  надумаешь
что-нибудь. И измени свою манеру разговора. Нельзя  так  нагло  вести  себя.
Тебя не враги допрашивают, а твои старшие товарищи. И  своим  поведением  ты
только мешаешь нам провести нормальное расследование. Мы ведь должны  знать,
кто удавил Дятлова в управлении. Кто прислал вам этот конверт? Поэтому ты не
очень дергайся. Посиди дома и подумай. Так будет лучше.
   В общем, он меня, конечно, не убедил. Но  немного  успокоил.  Получалось,
что в их управлении тоже понимающие мужики попадаются. Хотя и редко.  Но  от
работы меня все равно отстраняли, а это было самое неприятное. Когда я вышел
из кабинета, Хонинов сидел в коридоре весь серый.  Он  слышал  крики  Мотина
из-за закрытой двери. Еще  подполковнику  повезло,  что  Хонинов  сдержался.
Иначе он бы вошел в комнату и высказал им все, что о них думает.
   - Как там дела? - спросил Хонинов.
   - Не разговаривать! - закричал капитан.
   Мотин и его подручный работали без  перерыва.  Есть  же  такие  стервецы,
которые еще получают удовольствие от этой работы. Хонинов махнул на капитана
рукой.
   - Зверье, - сказал я, - отстраняют нас от работы.
   - Ну и ... с ними, - зло сказал Хонинов  и,  толкнув  капитана,  пошел  в
кабинет, как обычно идут на казнь. Я с испугом подумал,  что  Мотин  рискует
заработать по морде, если будет опять кричать.
   Когда я вышел из здания, то на другой стороне улицы  сразу  увидел  своих
ребят. Они никуда не уходили, ждали меня.
   - Как у тебя? - спросил Маслаков.
   - Отстранили, - коротко сказал я.
   - Как и нас, - кивнул Аракелов. - Они думают,  что  мы  еще  и  в  чем-то
виноваты.
   - Они все и без нас знают, - зло сказал я, - просто  хотят  помучить  нас
еще немного, чтобы свалить на нас свои грехи.
   - Жрать хочется, - выдохнул Аракелов.
   - Сначала подождем Сергея, - рассудительно сказал Маслаков.
   Честно говоря, я очень за Сережу Хонинова переживал.  Он  ведь  не  такой
спокойный, как мы, мог сорваться  и  наговорить  там  все,  что  угодно.  Мы
подождали  еще  полчаса,   когда   наконец   показался   Хонинов.   Он   был
немногословен. Просто вышел к нам и, показывая на здание  за  своей  спиной,
негромко произнес:
   - Сукины дети.
   И в этот момент рядом с нами затормозила черная "Волга". Даже если бы  мы
не знали, чья эта машина, то, услышав знакомый голос, сразу бы все поняли.
   - Как дела, ребята, - спросил остановивший рядом с  нами  свою  служебную
машину полковник Горохов. - Закончили ваш допрос?
   Он вышел из машины, кивнув водителю,  чтобы