Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Боевик
      Беркеши Андраш. Агент N 13 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -
нной службы "Ганзы". В прошлом сотрудник Гелена. Я с ним познакомился пять лет назад. Он преподавал нам основы диверсионной работы. Считался признанным гением в этой области. - А то, что вы о его жене говорили, - тоже правда? - Да, она была моей любовницей. А вот то, что я насчет ее смерти сказал, - это только мое предположение. Но не мне одному смерть Греты Хубер казалась подозрительной. Кстати, Браун уже давно подозревает Хубера. Это мне еще сама Грета говорила. - В чем же он его подозревает? - Браун со мной об этом не говорил. - А Грета? - Она - да, говорила, что, мол, у Хубера родные где-то в Восточной Пруссии живут. А сын его связался со студентами левого толка и сбежал на Кубу. Конечно, все это всерьез принимать не приходится. Такие дела встречаются сплошь и рядом. Но есть кое-что и посерьезнее. Например, Хубер продал все свое имущество и вложил деньги в какой-то иностранный банк. - Готовился к побегу, что ли? - уточнил Шалго. - Да. - Тогда почему же Браун тем не менее послал его сюда? - Это одному Брауну известно, - усмехнулся Герцег. - Можно мне? - как школьник, подняв руку, спросил Еллинек. - Я думаю, свинью они нам подложили. Браун - это такая лиса, что хитрее его мне еще до сих пор никто не попадался. И уж если он Хубера сюда послал, значит, у него были на то свои причины. Браун на риск никогда не идет. Он ставит только на верную карту. Не имея гарантий, он Хубера сюда не послал бы. - Чепуха! - перебил его Герцег. - Он затем и прислал его сюда, чтобы мы его тут прикончили. Хубер мешал Брауну. Удобнее, когда сотрудник исчезает здесь, "за железным занавесом". - Возможно. Только мне такие игры не по нутру, - признался Еллинек. Оскару Шалго они тоже не нравились, эти игры. Если люди в аппарате фирмы "Ганза" знали или хотя бы подозревали что-то о замысле Хубера, почему они послали его сюда? - Как вы собирались убить Хубера? - спросил он. - О, это было здорово придумано! Я знал, что машину Меннеля милиция еще не забрала. Я усадил бы Хубера в эту машину и отъехал бы до места, где меня ждал бы Руди с мотоциклом. Там я пришил бы Хубера в машине, а затем включил бы устройство с таким расчетом, чтобы самому успеть добраться до Руди. Остальное - уже дело техники. Сгорел бы Хубер дотла. И следов не осталось бы... Шалго с омерзением слушал повествование захлебывающегося от удовольствия Герцега. Сомневаться в том, что он выполнил бы адский план Брауна, не приходилось. - Жаль, что проклятая старушенция сорвала мне всю операцию. Поверил я ее сказочкам. Но вы знаете, любой другой тоже клюнул бы на такую наживку. Ведь до чего все точно совпадало с моими данными. И какая артистка эта ваша бабуся! - Считайте, что вы получили по физиономии! - поморщившись, сказал Шалго. - Бабуся - моя жена. - Извините, господин... - А вот кто такая Сильвия? - Не знаю, - покачал головой Герцег. Старый детектив перевел взгляд на рыжеволосого Руди. - Мне помнится, - сказал тот, - операцию Меннеля вроде бы так называли. Шлайсиг, кажется, так говорил. - А кто убил Меннеля? Бандиты переглянулись. - Не знаю, - пожал плечами Герцег. - Но теперь я не удивлюсь, если выяснится, что это тоже дело рук Брауна. Шалго попросил майора Балинта, когда они вместе ехали в машине за Фельмери, поскорее возвращаться из Будапешта. Герцег и Еллинек, скованные наручниками, сидели на заднем сиденье под бдительным присмотром охранника. Профессор Табори вернулся домой усталый и голодный. Поэтому он был необыкновенно обрадован, увидев, что Бланка еще не спит, а ждет его с горячим ужином. Быстро умывшись, он сел к столу и принялся торопливо, с жадностью есть, успев только спросить, где Казмер. - У себя. Кажется, еще читает, - ответила Бланка. - Да ты не спеши, ешь медленнее. А то опять будешь жаловаться, что болит желудок. - Уже болит. С самого утра. Понервничал, взвинтил себя, и схватило. - Табори отпил большой глоток вина, намазал ломоть мягкого хлеба маслом. - Никак не могу понять, почему Казмер так странно себя ведет. Может, ты объяснишь, что заставило его сказать неправду? Теперь я уже и сам убедился, что девятнадцатого он в Будапеште не был. - Не знаю, где он был, - устало проведя рукой по лбу, прошептала Бланка. - Он и мне этого не говорит. Да ты ешь. Гарнир почему-то даже не попробовал. - Взглянув на брата, она с грустью увидела, как сильно Матэ переживает все происходящее: лицо у него осунулось, стало каким-то землисто-серым. - Ты много куришь, - сказала она. - И почему без мундштука? Табори ощупал карманы: - Знаешь, я его где-то потерял. - В Будапеште забыл, наверное. - Да нет, едва ли в Будапеште, - в большом замешательстве пробормотал профессор. - Потому что Шалго спросил у меня о нем еще вчера, до моей поездки в город. - О чем спросил тебя этот противный тип? - непривычно раздраженно воскликнула Бланка. - Почему, говорит, ты не пользуешься своим красивым мундштуком? А что это ты так против Шалго настроена? Он чем-нибудь обидел тебя? Бланка не ответила. Табори пристально посмотрел на сестру: красивое лицо ее казалось усталым и старым. - Ты слышал, что случилось? - с волнением в голосе вдруг спросила она. - Где и с кем? - переспросил Матэ, закончив ужин и откинувшись в кресле. - Нашего гостя чуть не убили. - Что ты говоришь! Хубера? - Да. Если бы не Лиза Шалго, его бы уже не было в живых. Пораженный неожиданной новостью, профессор растерянно слушал рассказ сестры. - Интересно, ей-то откуда стало известно, что жизнь господина Хубера находится в опасности? - Оттуда, что ее муженек, этот местный Шерлок Холмс, додумался спрятать у нас в гостиной какой-то секретный микрофон. Теперь ты понимаешь, почему я вся буквально киплю от ярости? - Это в самом деле возмутительно! Какое он имел право? И после всего этого он еще приходит сюда и просит одолжить ему машину? - Табори побледнел от возмущения. Достав из кармана таблетки, он положил одну в рот и запил водой. - Нет, я этого так не оставлю! - Профессор Табори вскочил, забегал по комнате. - И давно они нас подслушивают? - Разве они скажут? Я спросила, но старый паяц, как всегда, отшутился. Даже заявил, что мы ему еще спасибо должны сказать. Не будь микрофона, говорит, Хубера уже не было бы в живых. Ну что я ему на это могла ответить? - Я сейчас же переговорю с полковником и потребую извинений. Я прокурору буду жаловаться! - Голос профессора Табори вибрировал уже на самых высоких нотах. - Это же полнейшее попрание прав личности! Грубейшее нарушение закона! Бланка дождалась, пока брат остынет, и только после этого сообщила: - Полковник Кара вернулся к себе в Будапешт. Они тут какое-то соглашение с Хубером заключили. - А где Хубер? - У себя в комнате. Он совершенно потрясен этим покушением. Бланка обеспокоенно, с тревогой смотрела на брата, огромного и сильного, яростно метавшегося из угла в угол. - Я тебе скажу, Матэ, эти Шалго никогда мне не нравились. Убеждена, что они специально приставлены шпионить за нами. Подлые провокаторы! Но ты ведь всегда горой за них стоял. - Голос ее сделался едва слышным, дрожащим, и она почувствовала себя вдруг слабой и беззащитной. - Ах, Матэ, милый, как трудно мне так жить! Как страшно! Иногда я чувствую себя обреченной. Сегодня я ездила в Фюред. Казмер отвез меня туда на машине и к вечеру вернулся за мной. Впервые за много лет я снова была в церкви. Вошла, села на последнюю скамейку, начала молиться. И вдруг мне так захотелось умереть. Сразу, там же... Матэ Табори, пораженный ее словами, подошел, обнял ее и утешающе сказал: - Зачем так мрачно, сестра? Ты совсем не одинока. Ты же отлично знаешь, что всегда рядом с тобой - я. Бланка беззвучно плакала. - Зачем мне эта жизнь?.. Одни страдания, страх, - срывался с ее губ шепот. - Перестань, Бланка... - только и смог выдавить из себя Матэ. Он вдруг подумал о том, что жизнь его сестры могла сложиться совсем по-другому, не напиши он ей тогда, движимый ненавистью к ее избраннику, фашисту Моноштори, то суровое, бескомпромиссное письмо: "...Я требую и жду, что ты совладаешь со своими чувствами... Мы живем в эпоху, когда есть дела, в тысячу раз более важные, чем любовь... Ты вынуждаешь меня поставить перед тобой суровую дилемму: он или я. И ты должна сделать выбор. От друзей я знаю, что он за человек. И я верю своим друзьям. А потому говорю тебе: не хочу ни знакомиться с ним, ни тем более подавать ему руку..." Где-то очень далеко мелодично прозвучал сигнал ночного автобуса. И снова все стихло. - Ну о чем ты, сестренка? - еще раз попытался найти в себе слова утешения Матэ Табори. - Соберись с силами. Я понимаю, что я в большом долгу перед тобой. Но все равно прошу тебя, не надо так убиваться... Конечно, случись все это не четверть века назад, а сейчас, сегодня, он, наверное, вел бы себя умнее, с большим тактом. Но и сегодня он так же, как и тогда, не подал бы руки палачу и убийце. Время только подтвердило, что прав был он, Матэ Табори. Да что толку гадать о прошлом? Что было бы, если бы... - Знаешь что, сестра, свари-ка ты мне лучше кофе! - попросил он. Ему совсем не хотелось кофе. Наоборот, ему хотелось спать. Но Матэ знал сестру: когда кому-то нужна ее помощь - пусть самая пустяковая, - она быстрее забывает о своих собственных горестях. "11" Начальник дорожного отдела Балатонфюредского горсовета Иштван Чордаш не очень обрадовался нежданным ночным гостям - Шалго и Фельмери. "Только заснешь, - ворчал он, - звонят!" Жена Чордаша тоже проснулась и даже спросила: "Кто там?" - но тут же, повернувшись на другой бок, снова уснула. Не зажигая света, Чордаш быстро оделся. Так уж у него заведено: всякая вещь всегда знает свое место. - Разве ты человек? Ты - кладовщик! - говаривала часто ему жена, а желая досадить мужу, умышленно забывала положить какую-нибудь вещь на отведенной ей Чордашем место. Начальник дорожного отдела оказался немолодым уже человеком, лет пятидесяти, удивительно маленького роста но вид у него был строгий и внушительный. Фельмери показал ему свое служебное удостоверение, но и после этого сердитый мужчина не стал добрее. Приглашая их в дом, он попросил довольно требовательным тоном, чтобы гости хорошенько вытерли ноги, потому что он совсем недавно застелил пол линолеумом, и теперь на нем видна каждая пылинка. После долгого шарканья подошвами о коврик на крыльце ночные гости были препровождены в кухню. - Садитесь, - хрипловатым голосом сказал хозяин. - Но от курения прошу воздержаться. У нас не курят. Никотин вредно действует и на человека и на мебель. - Да-да, конечно, - поспешно пряча сигарету в пачку, согласился Фельмери, уголком глаза косясь на Шалго. Тот злорадно ухмылялся, словно желая сказать: "Что, брат, попало?" - Товарищ Чордаш, - Фельмери решился после этой небольшой заминки прямо перейти к делу. - Я пришел, а вернее, мы пришли к вам с просьбой. Помогите нам в одном важном с точки зрения государственной безопасности деле. Сердитый Чордаш маленькой, густо обрызганной веснушками рукой разгладил складку на пластиковой скатерти, покрывавшей кухонный стол, и все тем же хрипловатым, будто крякающим голосом проговорил: - Пожалуйста, а в чем именно? - И вдруг густо весь побагровел: на месте только что расправленной складки на скатерти виднелся едва заметный разрез. "Сколько раз я твердил Элке, что нужно резать хлеб на дощечке, а не на скатерти!" - пронеслись в его голове гневные упреки жене, и он теперь уже краем уха следил за тем, что говорил ему Фельмери. А Фельмери говорил вот что: - Вы не помните, на какой улице ночью девятнадцатого июля рабочие могли ремонтировать дорогу или канализационные люки? - Ночью у нас вообще не работают. - Извините, - поспешил уточнить лейтенант. - Я неверно сформулировал вопрос. Где могла гореть ночью красная сигнальная лампочка, если работы не были окончены днем? - Мы строго соблюдаем правила безопасности. Я за этим сам слежу, - ответил Чордаш, думая про себя: "Черт бы побрал эту скатерть. Ее ведь теперь ничем и не заклеишь. Так и поползет дальше". - Правила положено строго соблюдать, - повторил он вслух. - Правильно, товарищ Чордаш, - согласился с ним Фельмери. - Так вот вспомните, пожалуйста, где девятнадцатого июля ночью были установлены красные сигнальные лампочки? - Тут и вспоминать нечего, - возразил Чордаш заносчивым, пожалуй, даже хвастливым тоном. На мгновение он забыл об испорченной скатерти, хотя рука его продолжала гладить разрез, словно больную рану. - Если завтра утром вы навестите меня на службе, в отделе, я смогу вам совершенно точно сказать, где в указанную вами ночь горел красный свет. - Нам это нужно знать сейчас, немедленно, уважаемый товарищ главный инженер, - с подкупающей улыбкой заметил Шалго. - Вы, как государственный служащий, товарищ Чордаш, а точнее, как лицо, облеченное доверием, знаете, что такое вопросы государственной безопасности. Поэтому мы и обратились именно к вам... Мужчина весь вытянулся в струну от мгновенно наполнившей его и теперь распиравшей изнутри гордости. - Минуточку терпения, товарищи. Сейчас. Только переоденусь. Полчаса спустя они уже были в конторе товарища Чордаша и тщательно, графу за графой, просматривали "Журнал ведения дорожных работ". Шалго только головой покачивал при виде аккуратности, с которой были оформлены все журнальные записи. Тем временем из желтого шкафа был извлечен скоросшиватель и в нем за несколько секунд найден акт N_068/19. - Вот, пожалуйста. На этой схеме мы видим, так сказать, все нужные нам данные, - гордо произнес товарищ Чордаш и, словно полководец, устремив вперед указующий перст, вытянулся во весь свой крохотный рост. - Вот этими красными кружками, - принялся пояснять великий человечек, - обозначены места, где установлены лампы красного цвета. Как вы видите, в тот день на пяти объектах моими рабочими производились дорожные работы. Цифры вверху обозначают день начала работ, внизу - дату окончания. - Отлично, - похвалил Фельмери. - Давно не видел такой четкости в делопроизводстве. Подозреваю, что товарищ Чордаш тайком окончил какую-нибудь военную академию. - Академий я не кончал. И даже на военной службе никогда не был. Но я привык думать. И привык во всем соблюдать порядок. - Полагаю, товарищ начальник, что Фюред вы знаете как свои пять пальцев, - сказал Шалго. - Еще бы не знать! - воскликнул Чордаш. - Да я здесь родился и вырос. В школе здесь учился. А с сорок пятого года бессменно на государственной службе состою. В этом со мной никто не может сравниться. Так сказать, рос вместе с нашим городом... Я тут не то что каждую улицу - каждого жителя в лицо знаю! - Тогда вам нетрудно будет сказать, вот эти два объекта на каких улицах находятся? - спросил Шалго и показал на два красных кружка вблизи кардиологического санатория. - Конечно, нетрудно. Этот - на улице Майва, а этот - на улице Балванеш. На первом объекте меняют водопроводную магистральную трубу, а на втором просела мостовая. Наверное, подмыло снизу асфальт грунтовыми водами. В ближайшие три дня работы будут закончены на обоих объектах. - Но лампочки красные там и сейчас горят? - уточнил Шалго. - Конечно. - А из этих двух улиц какая поднимается в гору? - Обе. По улице Майва движение одностороннее, по улице Балванеш двустороннее. Шалго задумчиво разглядывал схему, и Фельмери, словно угадав его мысли, спросил: - А если ехать от Шиофока и свернуть на улицу Балванеш, дорога будет идти в гору или под гору? - В гору. На всякий случай они записали названия и остальных улиц, где девятнадцатого июля ночью горел красный предупредительный свет. - Еще один вопрос, - сказал Шалго, пока Чордаш перевязывал шнурком папку с документами и ставил на полку скоросшиватель. - Не знаком ли вам случайно профессор Матэ Табори? У него дача в Эмеде. - Он яхтсмен? Как же, знаком! Разумеется, только понаслышке. Лично не имел чести. Наша знаменитость местная, так сказать. - И сестру его знаете? - Чокнутую художницу? - Чордаш как-то странно ухмыльнулся. - Знаю. Да ее все тут у нас знают. - Лично? - Нет, лично тоже, так сказать, не удостоен. Но издали частенько доводилось наблюдать за ихней работой. На берегу озера, с мольбертом. Сказывали, на конкурсах красоты до войны она неоднократно избиралась местной "королевой побережья". Только я, так сказать, в те времена не очень бывал зван на эти самые конкурсы... - Да, в молодости она была очень хороша собой, - подтвердил Шалго. - Вы, конечно, слышали и о том, что после войны Бланка Табори усыновила ребенка из сиротского дома. - Еще бы! Знаю, конечно, я этого месарошского мальчонку, так сказать. Шалго изумленно уставился на Чордаша. - Месарошского? Значит, у мальчика был отец? - У всякого ребенка должен быть отец, так сказать. Только Месарошем его прозвали не по отцу, а потому, что подкинули его в дом к Месарошам. В сорок первом это было, если меня память не обманывает. Однажды ночью позвонил кто-то в калитку к Месарошам. Господин Месарош - наш здешний адвокат. Вышел он к калитке, а там никого. Только корзина плетеная стоит на земле, и в ней младенчик, так сказать, месяцев трех-четырех от роду. Господин Месарош ту корзину в руки и с ней в полицейский участок. Винце, наш тогдашний участковый, сам дежурил в тот вечер. Составил он протокол по всей форме, и все дела. От него я и слышал эту, так сказать, историю... - А где этот Винце живет? - Не живет он, так сказать, больше нигде. Помер. В прошлом году еще. Хороший был человек. Он все проверки после Освобождения чистым прошел. Никаких к нему претензий не было. Потом он еще долго у нас в дорожном отделе работал. - А что этот ваш Винце с тем найденышем сделал? - продолжал допытываться Шалго. - А что ему делать? Вызвал наутро господина адвоката к себе и поладил с ним, договорился, так сказать, что господин Месарош сам отвезет мальчонку вместе с полицейским протоколом в Веспрем, в сиротский приют. Это я совершенно точно знаю. - Интересно, - заметил Шалго. - Но откуда вам известно, что приемный сын художницы Табори и есть тот самый подкидыш господина Месароша? Это вам сам адвокат говорил? - Нет, товарищ. Адвокату Месарошу сказали потом в приюте, что его подкидыш помер. А я про это знаю опять-таки от самого Винце. Он и прозвал инженера Казмера Табори "месарошским мальчонкой". Потому как он, так сказать, запомнил в свое время, что у мальчонки родимое пятно было на левой лопатке. Большое пятно. Со сливу величиной. Это он и в протоколе записал. Так вот, Винце как-то случайно увидел Казмера Табори летом на пляже и сразу про тот ночной случай вспомнил. Совершенно верно, мелькнуло в голове Шалго, у Казмера на левой лопатке большое родимое пятно! - Очень интересно, - вслух проговорил он. - А где сейчас живет адвокат Месарош? Если он, так сказать, еще живет? - На улице Петефи. В той же самой вилле, что и до войны. Уже лет пятьдесят. В пятьдесят первом, правда у него, как у человека одинокого, эту виллу национализировали. Тогда адвокат в

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору