ри,    обитой    коричневой    замшей.    Перед   дверью    стремительный
секретарь-референт только на мгновение задержался,  отворил  ее  - и сильным
тычком послал Курочкина вперед. Словно бы этот бритый был игроком в регби, а
Дмитрий Олегович - его мячом.
   Получив   ускорение,   Курочкин  наверняка   бы   влип   с  разгона   в
противоположную  стену кабинета  (а  попал он на  сей  раз  действительно  в
кабинет), если бы его не спас седовласый  хозяин директорских апартаментов -
пожилой худощавый джентльмен в замечательном сером костюме. Растопырив руки,
седовласый поймал Дмитрия  Олеговича на  лету, хотя  сам при этом  с  трудом
удержался на ногах.
   - Извините...  - простонал Курочкин, не привыкший к таким перемещением.
Вдобавок рука после захвата грузного референта еще болела.
   -  Нет,  это  вы  меня  извините  сердечно!   -  воскликнул  седовласый
джентльмен, обретая, наконец, равновесие. - Дурацкое недоразумение, ей-богу,
уж  не взыщите... Сколько  я им говорил: бросьте эти  спецназовские замашки,
народ распугаете! Нет, им бы только тащить и руки выкручивать. Бестолочи!..
   Хозяин директорского  кабинета быстро  подскочил к  замершему  у  входа
ретивому референту и сердито погрозил ему пальцем.
   - Смотрите у меня, Коростылев! - грозно проговорил он. - Еще одна такая
грубость по отношению к клиенту - и вылетите из фонда  без пособия.  Обещаю.
Поняли мою мысль?
   Грузный секретарь-референт послушно щелкнул каблуками.
   - Виноват, - уставным голосом сказал он.
   -  Винова-а-ат!  - передразнил  седовласый.  - Заладили  одно и то  же.
Скажите по-человечески: простите, мол. Можете сказать по-человечески?
   На  лице  секретаря   отразилось  некое  подобие  раскаяния.  Курочкину
почудилось даже,  что  он  услышал скрип, с  которым  неповоротливые лицевые
мышцы формировали непривычную гримасу.
   - Простите, - с трудом выговорил бритый секретарь.
   - Умница, - уже спокойным тоном оценил усердие подчиненного седовласый.
-  Давно  бы  так... Вы не ушиблись? -  заботливо  спросил хозяин кабинета у
Дмитрия Олеговича.
   - Все в порядке, -  заверил Курочкин.  Рука  еще ныла,  однако  Дмитрий
Олегович подавил в себе мстительное желание наклепать на громилу- референта.
Тому уже и так досталось.
   -  И прекрасно! -  улыбнулся седовласый  джентльмен.  - Чашечку кофе не
желаете? Курочкин пожал плечами.
   - Два кофе, - распорядился хозяин кабинета. - Самого лучшего,

   бразильского. И побыстрее.
   - Так  точно, два кофе, - отчеканил референт Коростылев и, повернувшись
через левое плечо, покинул директорские апартаменты.
   Седовласый вздохнул и развел руками.
   - Беда с  этими секьюрити, -  грустно заметил он, когда оба расселись в
удобных  кожаных  креслах.  - Нанимаешь  в охранники  молодежь - так  ничего
делать не  умеют. Берешь в штат отставников из спецназа - так из них казарма
так  и прет, перед людьми неловко. Говоришь им русским языком: при-гла-сить.
И что вы думаете? Хватают человека,  как будто преступника  какого. Вы  меня
еще  раз,  ради  бога,  извините,   господин...   -   Тут  седовласый  очень
выразительно замялся.
   - Курочкин, - поспешил представиться Курочкин. - Дмитрий Олегович.
   - Курочкин... - задумчиво проговорил  седовласый, словно пробуя фамилию
на язык. - Пусть так. Скромненько и со вкусом, без изысков.
   Сказано  было  таким  тоном, как будто Дмитрий Олегович  сам был  волен
выбирать себе  имя, фамилию и отчество,  а хозяин  кабинета  просто  одобрил
сделанный выбор.
   - А я - Фетисов, Мартин Сергеевич, - после паузы назвал себя седовласый
джентльмен. - Вы обо мне, наверное, слышали. Ведь слышали.
   -  Кое-что,  -  признался  Курочкин.  -  Хотя  и мало.  Вы  занимаетесь
импортом...
   Седовласый Фетисов с большим интересом уставился на Дмитрия Олеговича.
   - Импортом. Хм, оригинально, - вполголоса сказал хозяин кабинета, но не
Курочкину, а как бы самому себе. - Шутнички, однако...
   Дмитрию Олеговичу показалось, что Фетисов остался не слишком-то доволен
его репликой.
   - Я  вас не  обидел? - встревожился Курочкин. Он  запоздало  сообразил,
что, возможно, следовало бы держать язык за зубами. Вдруг в переводе на язык
большого бизнеса его слова означают что-то не то?
   - Нет-нет,  отнюдь, Дмитрий... хм... Олегович,  -  тут  же  спохватился
Фетисов. -  Просто  ваши друзья вас слегка дезинформировали.  Если мы  что и
импортируем, так  только знания, экономический опыт развитых стран. И ничего
больше.
   На всякий случай Курочкин покивал в знак согласия.
   -  Но  у  России,  естественно,  путь  особый, -  продолжал  седовласый
Фетисов. - И наше русское процветание - это вам не американское "просперити"
с его космополитической  моралью.  Наш  фонд  смотрит в корень...  Кстати, -
прервал  свою  речь хозяин  директорского  кабинета. -  Вот вы  меня  сейчас
слушаете,  а сами наверняка  думаете:  отчего  у  него такое  зарубежное имя
Мартин? Признайтесь, думаете?

   Чтобы не огорчать хозяина кабинета, Дмитрий Олегович снова кивнул, хотя
ни о чем таком не думал: имя как имя, бывают и чуднее.
   -  Родители постарались,  -  с досадой  объявил Фетисов. - Вот скажите,
только  не раздумывая, сразу:  какая  фамилия вам приходит в голову  рядом с
именем Мартин? А?
   - Борман, - не раздумывая брякнул Курочкин.
   - Правильно,  - горько сказал Фетисов. - То есть, конечно, неправильно.
Назвали меня в честь' Мартина Андерсена-Нексе, был такой когда-то популярный
писатель.  Но  после  "Семнадцати  мгновений"  все вспоминают одного  только
Бормана!..
   Дмитрий Олегович мысленно посочувствовал директору фонда "Процветание".
Его  самого родители назвали Дмитрием в честь  его  же дедушки  Дмитрия. Без
фокусов.
   Бритый референт Коростылев вернулся тем временем в кабинет, неся поднос
с двумя  чашечками кофе  и маленькой плоской сахарницей.  И  это было  очень
кстати, поскольку Дмитрий Олегович так и не придумал, в какой форме выразить
гостеприимному Фетисову свое сочувствие  в связи с  именем. Не одобрить  его
означало бы обидеть фетисовских  родителей... Совершенно  непонятно, к  чему
шеф "Процветания" вообще затеял этот разговор.
   - Так на  чем мы остановились?  - поинтересовался  седовласый  Фетисов,
когда  кофе в  чашечках иссяк и бритый Коростылев  унес  поднос,  напоследок
затворив за собой двери.
   -  На  писателе...  -  подумав, проговорил  Курочкин.  -  Или  нет:  на
"Семнадцати мгновениях"...
   - Бог с ними, с  мгновениями, - отмахнулся человек по имени Мартин. - Я
вспомнил: мы говорили о процветании. Верно?
   -  Верно,  -  согласился Дмитрий  Олегович.  Обходительный Фетисов  ему
нравился,  однако он все еще не мог взять в толк,  куда тот клонит.  Едва ли
Курочкина  доставили  в этот кабинет лишь для беседы о преимуществах русских
имен над нерусскими. Пока же все рассуждения седовласого  Мартина были "мимо
денег"  -  как  сказала  бы,  по  своей  бухгалтерской привычке,  практичная
Валентина.
   Надо полагать, владелец  директорских  апартаментов  заметил ожидание в
курочкинских глазах, а потому  решил, что  преамбула  уже соблюдена и  можно
позволить себе плавно перейти к самой сути.
   - К сожалению, любое процветание немыслимо без презренного металла, - с
печалью  в голосе  объяснил седовласый джентльмен. - И  наш фонд, увы,  - не
бездонная  бочка.   Мы   вынуждены,  просто  обязаны  заниматься  скучнейшей
финансовой  материей... Так,  говорите, наш  чемоданчик  с  долларами сейчас
находится у вас?
   Курочкин был уверен,  что за  все время разговора  он  ни разу даже  не
заикнулся про "дипломат".
   - ВАШ чемоданчик? - удивленно переспросил он. - Но я-то считал...
   - Наш, именно НАШ, - с глубочайшей грустью подтвердил директор  фонда с
бодрым  названием "Процветание" господин Мартин  Фетисов. - А  чей же он еще
может быть?..

16

   Прошлой  весной двоюродный брат  Валентины, преподаватель  философии  в
Военно-медицинской  академии,  прочел Курочкину  целую  лекцию  о  том,  как
современные  обществоведы рассматривают понятие  свободы.  Дело  было на дне
рождения  супруги, военно-медицинский философ  успел порядочно нагрузиться и
нес,  по  понятиям почти  трезвого  Куроч-кина, явную ерунду.  По его словам
выходило, что-де покупатель в магазине, обнаруживший на прилавке  только тот
товар,  что ему  нужен,  менее свободен, нежели,  например, приговоренный  к
смертной  казни, которому  палач разрешает  самому определить, от  чего  ему
желательно погибнуть - от  пули  или петли. Дмитрий Олегович попробовал было
втолковать упившемуся  обществоведу,  что  он,  Дмитрий  Олегович,  все-таки
предпочитает  покупать какой-никакой  товар,  а  вовсе  не  избирать  орудие
собственной  казни. Но переубедить упрямого родственника жены  оказалось  не
под силу.  Разгорячившись, брат-философ стал сыпать  мудреными  иностранными
фамилиями   коллег   и   в   конечном   счете   перекричал-таки   Курочкина,
предварительно взяв того за лацканы. Из всего
   этого умного спора на повышенных  тонах Дмитрий Олегович сумел для себя
извлечь лишь краткое определение "свобода - это возможность выбора" и его на
всякий случай запомнил. Восемью годами раньше  тот  же  двоюродный шурин  на
таком же дне  рождения громко втолковывал Курочкину про  какую-то осознанную
необходимость,  которая тогда устраивала Дмитрия  Олеговича еще меньше. В те
времена,  правда,  и  специальность  родственничка  называлась  еще  научным
коммунизмом...
   Изречение  насчет возможности  выбора всплыло в  памяти Курочкина в тот
самый момент, когда грустный Фетисов, обремененный собственным именем, мягко
заявил свои права  на долларовый  чемоданчик.  Претендентов тотчас  же стало
двое, появился  долгожданный выбор, и  Курочкин немедленно почувствовал себя
свободнее. Может  быть, оттого, что  вежливый  директор "Процветания"  чисто
по-человечески устраивал его не в пример больше, чем криминальный тип Седло.
   Тем  не  менее  истина  обязана была  быть дороже  симпатий:  у  одного
"дипломата"  никак  не  могло  быть  сразу  два хозяина; один  все-таки  был
ненастоящим.
   - А я-то считал,  будто это - собственность  господина  Седельникова, -
осторожно заметил Дмитрий Олегович, чувствуя известную неловкость.
   Хозяин кабинета покачал головой.
   - Вас ввели в  заблуждение бессовестные люди! - проговорил он. - В свое
время наш фонд  имел  неосторожность ссудить фирме "Мементо" некую сумму.  И
как раз  сегодня основная часть задолженности  в наличной валюте должна была
быть  нам  возвращена.  С  сегодняшнего  дня  формально  это  были уже  НАШИ
деньги... На этом, как я понимаю, и строился их расчет.
   - Вы так думаете? - озадаченно спросил Дмитрий Олегович. На него самого
- это он уж знал
   точно - никто заранее рассчитывать не мог. Черт  его дернул заглянуть в
эту злосчастную подворотню только в последний момент.
   - Я в этом уверен, - веско сказал в ответ седовласый хозяин кабинета. -
Тут  ведь  есть  одна  тонкость,  почти  что  юридический казус.  Когда  кэш
испаряется в  момент передачи, всегда бывает трудно определить,  из чьих рук
он  ушел и чья, следовательно, сторона  оказалась в проигрыше. Когда  же при
этом еще  и  не  остается живых  свидетелей происшествия,  что-либо доказать
практически  невозможно. Ваш Седельников неплохо  все продумал: он  жертвует
своим курьером, после чего передает чемоданчик с кэшем постороннему лицу...
   При этих словах  директор "Процветания" как-то по-особенному взглянул в
лицо  Дмитрию  Олеговичу.  Тот  невольно  заерзал  в  кресле,  ощутив  вдруг
непонятную вину за происки коварного Седла.
   - ...И затем,  -  продолжил  седовласый  Фетисов,  тактично  отводя  от
Курочкина  глаза, -  наступает  кульминация.  Если мы  поверим, будто в наши
денежные отношения с "Мементо" вмешался некто третий, то

   Седельников -  вне подозрений:  он честно передал долг, а что было  там
дальше, - наши проблемы. Деньги ему потом тихо возвращаются...
   Хозяин кабинета  вновь одарил Курочкина внимательным  взглядом,  смутив
его окончательно.

   - ...И наконец,  - завершил свою  вежливую  речь  Фетисов, опять  уведя
глаза  от лица  Дмитрия Олеговича  и  сосредоточив свой взор  на висящей над
столом картине.  Картина изображала  пожилого джентльмена в костюме прошлого
века, неуловимо смахивающего на самого Мартина. - Наконец, возможен и другой
вариант. Мы не  верим искренности господина Седельникова  и  просим повторно
передать  нам причитающуюся сумму. В этом  случае "Мементо" заявляет  любому
третейскому судье, будто
   все  происшедшее -  наша провокация. Мы,  дескать, организовали  утечку
кэша,  с  тем  чтобы заставить  честнейшего  господина Седельникова  платить
вторично... Остроумно, не так ли?
   - Остроумно, - вынужден был признать обескураженный Курочкин. - Но я-то
оказался там случайно, клянусь вам... - И Дмитрий Олегович уже в который раз
за сегодня  стал  излагать  свою историю  неудачного похода  за яблоками для
пирога.
   Директор фонда "Процветание" выслушал рассказ Курочкина внимательно, не
перебив ни разу: так  вежливый хозяин,  решивший  во  всем потакать дорогому
визитеру, готов проявлять  чудеса гостеприимства.  Он  лишь  позволил себе в
самом начале поинтересоваться маркой автомобиля, найденного в  подворотне, и
вполне удовлетворился сконфуженным признанием Дмитрия Олеговича в полной его
автомобильной неотесанности.
   -  М-да,  прискорбное  происшествие...  - кратко  подытожил  седовласый
Фетисов после того, как  поникший Курочкин  завершил  свою эпопею  описанием
перестрелки возле бывшей  булочной.  О своей  встрече  с прекрасной Надеждой
Дмитрий Олегович распространяться не стал, а Мартин и не настаивал.
   - Просто ужасное происшествие, - со вздохом  согласился Курочкин. - Я в
отчаянии, честное  слово. Да если бы я  мог предположить, что такая нелепая,
немыслимая, дурацкая случайность...
   -  Разумеется,  случайность, - очень вежливо повторил вслед за ним  шеф
фонда "Процветание".
   - Я не виноват! - с чувством произнес Дмитрий
   Олегович.
   -  Разумеется,  не  виноваты,   -  тотчас  отозвался  предупредительный
Фетисов, пожелавший поработать эдаким сочувствующим эхом.
   - Это просто какое-то невезение... - излил свою тоску Дмитрий Олегович.
   - Конечно, невезение, - с готовностью подтвердил хозяин кабинета. - Тут
везением  и  не  пахнет:  идет  человек  из  магазина,  случайно  заходит  в
подворотню,  случайно  видит автомобиль  и  двух  убитых,  машинально  берет
чемоданчик. Не подозревая, разумеется, ни о каких долларах...
   Курочкин вдруг осознал, что  сегодня почти такие же слова он уже слышал
- в телефонной  беседе  с господином Седло. Тот тоже больше верил  в умысел,
нежели в роковое стечение обстоятельств.
   - Вы тоже думаете, что я вру, - уныло сказал Дмитрий Олегович. - А я ну
совершенно вам не вру!
   Хозяин кабинета одарил Курочкина мягким отеческим взглядом.
   - Помилуйте,  кто говорит о лжи? - тонко улыбнулся господин  Фетисов. -
Речь идет лишь о  разной степени  информированности. Раз вы хотите,  я готов
принять вашу версию, что вы - некто Курочкин, что вы лично никого не убивали
и с Седельниковым напрямую предварительно не сговаривались...
   - Не сговаривался! - поспешно  проговорил  некто Курочкин. - В глаза не
видел этого гада...
   - Не видели - и хорошо, - ласково поддакнул директор "Процветания". - И
видеть его ни  к чему.  Омерзительный господин, чтобы  вы знали  на будущее.
Жестокий, грубый,  упрямый. Правда,  в  высшей степени не дурак. Хотя в этот
раз  он все-таки перемудрил. Задушить нашего фондовского курьера - это  было
уже чересчур...
   Дмитрий Олегович  почувствовал, как удобное кожаное кресло едет под ним
куда-то в тартарары.
   - Что... что значит  - задушить? - еле  вымолвил он. - Я ведь сам,  сам
видел... -  Перед глазами  мгновенно возникла та  самая подворотня.  Даже не
будь у  Курочкина  высшего  медицинского образования,  он все равно  смог бы
отличить застреленного от задушенного.

   Седовласый Мартин Фетисов  снисходительно глянул  на Курочкина,  словно
пожилой папаша - на непутевого, но, в общем, любимого сына.
   -  Я  же вам говорю  - все дело в степени  информированности,  -  мягко
заметил он. - Тот покойник, которого вы видели неподалеку от машины, - вовсе
не наш курьер. Нашего сотрудника задушили  в собственной квартире,  примерно
за час до назначенной встречи.

17

   Несколько  секунд  Курочкин  таращил  глаза,   переваривая  неожиданную
новость,  и все  это время хозяин кабинета  предупредительно молчал, ожидая,
пока дорогой гость придет в себя.
   -  Но почему? - наконец, выговорил Курочкин. - Но  зачем?.. -  Язык его
все  еще отставал от мыслей,  а потому обе  вопросительные  фразы получились
донельзя лаконичными.
   Заботливый  папа  Фетисов тотчас  снизошел к  любознательности блудного
сына.
   -  Не  знаю  точно,  -  доверительно  признался  шеф  "Процветания".  -
Вероятно, Седельников хотел таким образом вернее отвести от себя подозрения.
Чем больше тумана вокруг, тем  проще ему играть в невиноватого.  Ищите, мол,
третьих, а  мы с долгами расплатились... И ведь действительно, - добавил он,
- даже я  чуть было не поверил,  что в наши дела вмешался кто-то извне... Но
потом замелькала ваша фигура, и все встало на свои места.
   Курочкин вынужден был покорно сглотнуть словечко "фигура"  -  точно так
же, как несколькими минутами раньше он смирился со словом "некто".
   В конце концов, для человека, потерявшего в  результате чужих махинаций
четверть миллиона долларов, хозяин директорских апартаментов и так  вел себя
на  редкость  деликатно.  Даже  ни  разу не  повысил  голо?  на  Курочкина -
невольного пособника преступников из фирмы "Мементо".
   - Но я  ни  о чем таком... Я и  понятия  не  имел... - Дмитрий Олегович
по-прежнему  не  мог  собрать  из  слов  более-менее  внятное и  законченное
предложение. - У меня и в мыслях не было...
   - Понимаю  вас,  господин, гм,  Курочкин, - немедленно  пришел  ему  на
помощь  снисходительный и  душевный господин Фетисов.  - Вас не ввели в курс
дела, попросту подставили. Вполне в духе Седельникова... Тем  более рад, что
нам с вами удалось встретиться.
   Тут только Дмитрий Олегович вспомнил, каким образом  организовалась эта
встреча.  Он  еще  обдумывал,  как половчее  задать  вопрос  об этом хозяину
кабинета, а тот уже сам догадался, о чем Курочкин намеревался спросить.
   -  Буду   откровенен   с  вами,   -  широко  улыбнулся  седовласый  шеф
"Процветания". - Мы немножко приглядываем  за фирмой "Мементо". Когда имеешь
дело  с  деньгами,  волей-неволей  приходится  хоть изредка  проверять своих
контрагентов. Отдадим  должное  нашему  Коростылеву:  он  не  слишком,  увы,
цивилизован, но профессионален, этого не отнимешь. Как только засекли "мерс"
Седельникова, заметили и вас. В здании вокзала вас, к сожалению, потеряли на
полчаса, но потом все-таки отследили... Помните молодую парочку - парень еще
какую-то газированную воду искал? Это коростылевские кадры...
   Дмитрий Олегович сперва опешил, но затем даже мысленно похвалил себя за
наблюдательность:  все-таки  тот  тип  с  головой-телекамерой  выискивал  не
кого-нибудь, но именно его!
   - А мальчик? - с удовлетворением в голосе продолжал Фетисов. - Мальчик,
который выкрал дубинку у милиционера? Думаете, он появился просто так?
   Курочкин невольно вздрогнул.
   - Неужели это тоже  коростылевский кадр? - недоверчиво  поинтересовался
он. - Он ведь такой маленький...
   -  Это родной коростылевский племянник,  - довольно  объяснил начальник
"Процветания". - Восемь с  половиной лет пацану, а уже сам зарабатывает себе
на "сникерсы" и пирожные "Сатурн". Любите эти пирожные?
   -  Да  как-то  не знаю,  -  растерялся  Курочкин,  ,  удивленный  таким
прихотливым поворотом разговора. Может быть, хозяин кабинета  таким способом
собирался подсластить  горькую  пилюлю?  В  семейном  бюджете,  составляемом
Валентиной, для пирожных места не