пачки денег из карманов пиджака, расстегнул рубашку и
начал засовывать их за ремень.
     -  Все на него ополчились. Только Евгений оставался на его стороне. Я -
нет, - жаловался он, засовывая пачку сотенных под ремень на пояснице.
     - И что?
     - Я у него в долгу.
     - И  что ты ему должен? - Должно быть, она занималась с помадой, потому
что  говорила  совсем  как Хитер.  - Оливер, мы не можем одалживаться  перед
всеми.
     - Ты  одалживаешься. - Запрятав деньги под рубашку,  он снял  пиджак  и
вновь пустил Рокко на плечи. - Я тебя видел. Ты - словно медсестра в палате.
И все - твои пациенты.
     -  Это  полнейшая  чушь,  -  но  последнее слово она  наполовину съела,
поскольку красила губы. - И перестань возиться с  этим зверьком, потому  что
вгоняешь себя в тоску, а меня это злит.
     "Наш первый семейный  закон", -  думал Оливер, потирая мордочку Рокко и
строя ему  рожи. Она вышла  из ванной, он -  вошел, закрыл и запер  за собой
дверь.
     Вытащил деньги  из-под  ремня, спрятал  за бачком. Спустил воду, открыл
краны.  Вернулся  в  комнату,  огляделся  в  поисках  чистой  рубашки.  Агги
выдвинула ящик, протянула новую, в тон галстуку, купленному в Хитроу.
     - Где ты ее взяла?
     -  А  что  еще  я  могла  делать  весь  день?  Он вспомнил  про ищеек и
предположил, что именно они - причина ее раздражительности.
     - Так кто за тобой следил? - спросил он.
     - Я не знаю, Оливер,  я их не  видела, вот и  не спросила.  Их  засекла
группа   наружного   наблюдения.  Мне   полагалось   изображать  ничего   не
подозревающую жену.
     -  Само собой. Да. Конечно. Извини.  -  Смысла  вновь уходить в ванную,
чтобы надеть новую  рубашку не было. А кроме того, зрители должны знать, что
в рукаве  у  тебя  ничего нет.  Оливер снял старую  рубашку и втянул  живот,
вынимая  новую из целлофана  и вытаскивая булавки,  удерживающие  рубашку на
картонке.
     - Они должны  указывать на  упаковке, сколько  там булавок, - пробурчал
Оливер, когда Агги взяла у него  рубашку и довершила  начатое. -  Можно ведь
уколоться, надевая ее через голову.
     - Рукава с пуговицами. Как ты любишь.
     - Я просто не в восторге от запонок, - объяснил он.
     Он надел рубашку, повернулся спиной к  Агги, расстегнул "молнию", чтобы
заправить полы в брюки. С галстуками он всегда мучился и вспомнил, как Хитер
ловко завязывала  виндзорский  узел,  а вот ему,  великому  фокуснику,  этот
подвиг повторить так и не удалось.  Потом вдруг спросил  себя, какой мужчина
по счету  сумел научить Хитер этому  фокусу, завязывала  ли галстук  Тайгеру
Надя или Кэт, в галстуке  ли он сейчас, повесился ли  на галстуке,  задушили
его галстуком, был ли на нем галстук, когда  выстрелом ему  разнесли голову.
Вопросы эти роились в голове Оливера, и он абсолютно ничего не мог поделать,
кроме  как держаться естественно,  излучать  природное  обаяние и попытаться
каким-то образом добыть один  из листков с расписанием самолетов  и поездов,
которые лежали на полке рядом с регистрационной стойкой.
     Их  столик  стоял в  нише.  За  другими  столиками  сидели  в  основном
неприметные  мужчины, как один, в серых костюмах, лица их отсутствием эмоций
напоминали маски. Пэт  и Мик расположились у стены. Голодные мужские взгляды
раздели  их не один десяток раз. Агги  заказала американский стейк и жареный
картофель.  "Мне то же самое, пожалуйста". Закажи она требуху с луком, он бы
и  тут присоединился  к  ней.  Решения по мелочам  давались ему  с  огромным
трудом. Он  заказал  пол-литра красного вина,  Агги пила  только минеральную
воду.
     -  С газом, пожалуйста, - сказала  она официанту. - Но  ты  на меня  не
смотри, Оливер.
     - Все потому, что ты при исполнении? - спросил он.
     - Потому - что?
     - Ходишь в трезвенниках.
     Она что-то ответила, но он ее не  услышал. "Ты прекрасна,  - говорил он
ей  взглядом.  -  Даже  при  этом  неприятном  белом свете  ты  ослепительно
красива".
     - Тяжелое это дело, - пожаловался он.
     - Какое?
     -  Днем  быть  одним  человеком, а вечером становиться другим. Я уже не
уверен, кто есть кто.
     - Будь собой, Оливер. Хотя бы раз. Он потер голову.
     -  Да,  конечно,  от  меня не так уж  много  и осталось. После того как
Тайгер и Брок поработали со мной.
     -  Оливер, я думаю, если  ты  и  дальше будешь так  говорить, мне лучше
поесть одной.
     Он  дал  ей  передохнуть, а  потом  предпринял вторую попытку,  задавая
вопросы, которые молодой мастер обычно задавал сотрудницам на рождественских
вечеринках, где  все  были на  равных: каковы ее честолюбивые замыслы, какой
она хотела бы видеть себя через пять лет, хочет ли она детей, или карьерного
взлета, или того и другого...
     - Честно говоря, Оливер, не имею ни  малейшего представления, чего  мне
действительно хочется.
     Обед  подполз  к  концу,  она  расписалась  на счете,  как он  отметил:
"Шармейн  Уэст". Он предложил  пропустить  по  стаканчику  в  баре,  который
находился  рядом с  регистрационной  стойкой. "Стоит  мне  пройти  мимо, и я
свободен", - подумал он.
     - Хорошо,  - согласилась Агги,  -  давай  выпьем  в баре.  -  Возможно,
порадовалась  возможности   оттянуть  возращение   в   номер.   -   Чего  ты
оглядываешься? - спросила она.
     - Ищу  твое пальто. - Хитер всегда  надевала пальто, если  они  куда-то
шли.  Ей  нравилось,  как  он  снимал  с  нее  пальто, помогал надеть,  а  в
промежутке куда-нибудь вешал или клал.
     -  Зачем  мне  надевать  пальто,  если  идти от  спальни до ресторана и
обратно?
     Разумеется,  незачем. Уж  прости за глупость. У регистрационной  стойки
Агги полюбопытствовала, нет  ли писем, записок или телефонных сообщений  для
Уэстов.  Никто  ничего  не просил  передать,  а  к тому  времени,  когда они
двинулись к бару, несколько листков с расписанием уже лежали в левом кармане
его  пиджака, причем зрители  об  этом даже  не  подозревали. Любовь  многим
туманила глаза. В баре он заказал себе бренди, она - минералку.  Когда  Агги
подписывала счет,  он пошутил, что чувствует себя мужчиной на содержании, но
она  даже  не  улыбнулась. В  кабине  лифта,  они  поднимались  вдвоем,  она
держалась отстраненно,  не то что  Катрина.  В  номер  вошла  первой, уже  с
готовым  решением. Он - крупнее, чем она,  поэтому будет спать на кровати. А
ее вполне устроят два кресла. Она возьмет себе пуховое одеяло и две подушки.
Оливеру  достанется   обычное   одеяло  и  покрывало,  плюс   право   первым
воспользоваться ванной. Ему показалось, что поймал  мелькнувшее в ее  глазах
разочарование,  и   задался  вопросом,  а  не  провели  бы  они  ночь  более
комфортабельно,  если б  он  проявил к даме побольше внимания,  вместо  того
чтобы преследовать свои цели. Он снял рубашку, оставшись в туфлях и  брюках.
Пиджак  повесил  в шкаф,  вытащил  листки  с расписанием,  сунул  под мышку,
накинул  халат на плечо, взял клеенчатый мешочек для губки, пробормотав, что
ванну примет  утром,  прошел в  ванную  и запер дверь. Сел на унитаз, изучая
расписание. Вытащил  деньги из-за бачка и  уложил в мешочек для губки. Долго
умывался и  чистил  зубы,  отшлифовывая намеченный план. Через дверь до него
донеслись   бравурные  звуки  музыкальной  вставки   американского   выпуска
новостей.
     - Если  это  Ларри Кинг, выключи  мерзавца!  - крикнул  он,  перекрывая
фанфары.
     Он умылся, протер рукой раковину, постучал в дверь, услышал: "Войдите",
- вернулся в  комнату и  нашел ее закутанной до  шеи  в  халат, с  волосами,
убранными под  шапочку для душа. Она вошла в  ванную,  закрыла  и заперла за
собой дверь. По телевизору показывали ужасы  черной Африки, запечатленные на
видеокамеру  деловитой женщиной  в пятнистой униформе и с отменным макияжем.
Оливер  ждал  звука  льющейся воды, но за  дверью царила тишина.  Потом  она
открылась, и Агги, не удостоив его  и  взгляда, взяла  расческу и щетку  для
волос,  ретировалась  в  ванную и вновь заперлась. Оливер услышал,  что  она
включила душ. Надел рубашку,  бросил  клеенчатый мешочек  в раскладывающуюся
сумку,  добавил  туда Рокко, носки, трусы, пару  рубашек, кожаные мешочки  с
песком, которыми жонглировал,  видеофильм Бриерли  о  надувных баллонах.  Из
душа все текла вода. В полной уверенности, что путь открыт, он надел пиджак,
подхватил  сумку,  на  цыпочках двинулся  к  двери.  Проходя  мимо  кровати,
черканул записку в блокноте, что  лежал у телефонного аппарата:  "Извини,  я
должен это сделать.  Люблю. О.". Настроение у него улучшилось, он  взялся за
ручку двери, повернул, в надежде, что трагедия африканских джунглей заглушит
звук. Дверь  подалась, он обернулся, чтобы в последний раз оглядеть комнату,
и  увидел  Агги,  с сухими волосами, но без шапочки для душа, наблюдающую за
ним с порога ванной.
     - Закрой дверь. Тихонько. Он закрыл.
     - И куда это ты собрался? Говори тише.
     - В Стамбул.
     - На самолете или поездом? Уже решил?
     -  Еще  нет,  - стараясь избежать  ее сверлящего  взгляда, посмотрел на
часы. - В двадцать два тридцать пять из Цюриха уходит поезд на Вену. Там  он
будет около восьми. Я мог бы успеть на рейс Вена - Стамбул.
     - Другой вариант?
     - В двадцать три поезд в  Париж, в девять сорок пять вылет из аэропорта
Шарля де Голля.
     - И как ты хотел добраться до вокзала?
     - На трамвае или пешком.
     - Почему не на такси?
     - Ну, на такси, если бы поймал. Зависело от ситуации.
     - Почему не лететь из Цюриха?
     -  На поезде  не спрашивают фамилию.  Лучше лететь из другого города. И
потом, все равно ждать до утра.
     - Блестящая мысль. Ты знаешь, что Дерек в  номере напротив, а Пэт и Мик
между нами и лифтом?
     - Я подумал, что они уже спят.
     - А ночной портье будет счастлив,  увидев, как  ты проскальзываешь мимо
регистрационной стойки в столь поздний час?
     - Ну, счет могла оплатить ты, не так ли?
     - А чем ты собрался заменить деньги? -  И, прежде чем он успел раскрыть
рот, продолжила: - Можешь  не отвечать. Деньги ты взял в  банке.  Вот что ты
прятал в ванной.
     Оливер почесал затылок.
     - Я все равно уйду.
     Рука  его  по-прежнему  лежала на ручке, он выпрямился в  полный  рост,
надеясь,  что  выглядит очень  решительным,  в  полном  соответствии  с  его
внутренним настроем, ибо дал себе слово найти способ нейтрализовать ее, если
она  попытается  его  задержать,  к  примеру,  разбудив  Дерека  и  девушек.
Повернувшись  к  нему  спиной, Агги  выскользнула  из  халата, на  мгновение
ослепив его своей наготой, начала  одеваться.  И  тут до Оливера дошло,  как
всегда, поздно, что девушка,  которая собиралась провести целомудренную ночь
на двух креслах, взяла бы в ванную пижаму или ночную рубашку, чтобы выйти из
нее в пристойном виде, но Агги этого не сделала, а следовательно, на  ночь у
нее были совсем другие планы.
     - Что ты делаешь? - спросил он, таращась на нее как идиот.
     -  Еду  с тобой.  Что,  по-твоему,  я  делаю?  Один  ты  даже  улицу не
перейдешь.
     - А как же Брок?
     - Я ему не  жена. Положи  вот  этот чемодан на кровать  и  позволь  мне
должным образом все запаковать.
     Он наблюдал, как Агги должным образом все укладывает, добавляет кое-что
свое, не все, чтобы им хватило одного чемодана. Оставшиеся вещи она положила
во второй чемодан, чтобы "Дереку, когда он  проснется, осталось только взять
его", -  пробормотала Агги. А ведь она  нисколько не огорчается  из-за того,
что  они  подкладывают  Дереку  большую  свинью,  отметил  Оливер.  Пока  он
переминался с ноги  на  ногу, она ушла в  ванную, и через  тонкую стенку  он
услышал, как Агги тихим голосом заказывает такси  по телефону и одновременно
просит подготовить счет, потому что они спустятся через несколько минут. Она
вернулась, шепотом предложила взять чемодан  и  тихонько  следовать  за ней.
Повернула  ручку,  приподняла, и  дверь открылась  бесшумно,  чего у Оливера
никогда бы не  получилось. На  другой  стороне  коридора над  дверью  висела
табличка: "Служебный ход". Агги открыла и ее, махнула ему рукой, и следом за
ней он начал спускаться по зловеще-темной каменной  лестнице, так похожей на
лестницу черного хода на Керзон-стрит. Он наблюдал,  как Агги расплачивается
по  счету, и при этом она непроизвольно крутанула бедрами, совсем как в саду
в  Камдене,  перенеся  вес на  одну  ногу и по-особенному двинув  другой. Он
обратил внимание, что волосы у нее,  после того как Агги  сняла  шапочку для
душа, остались  распущенными, и даже  под  этим отвратительным ярким дневным
светом смог представить себе,  как скачет она  на  лошади,  и  взбирается по
лесистому горному склону, и ловит на блесну форель в горной речке.
     -  Такси  подъехало,  Марк? - спросила  она, обернувшись,  одновременно
подписывая счет, и  Оливер, все еще потерянный в грезах, огляделся в поисках
Марка, прежде чем вспомнил, что обращается она к нему.
     До станции  они доехали  молча.  А там,  стоя над чемоданом,  пока  она
покупала билеты,  он несколько раз искал на табло  нужную платформу,  потому
что  сразу же  забывал ее  номер.  И внезапно  они  оказались  на платформе,
обыкновенные люди, мистер и  миссис Уэст,  толкающие перед собой  тележку  с
одним чемоданом на двоих, ищущие свой вагон.

     Глава 16
     До  этого  вечера Брок исповедовал  достаточно простую тактику: держать
Массингхэма в  постоянном  напряжении,  появляясь в любое  время дня и ночи,
выстреливать несколькими вопросами, оставляя остальные в обойме, и при  этом
давать туманные обещания: "Нет, сэр,  предоставление  вам неприкосновенности
еще обсуждается... Нет,  сэр, мы не собираемся разыскивать Уильяма... А пока
не затруднит ли вас помочь нам в  решении одной маленькой  проблемы?.." Все,
что угодно,  лишь бы он продолжал говорить, объяснял Брок Айдену Беллу, все,
что угодно, лишь бы нервничал, не зная, чем все закончится.
     - А почему просто не выставить его за дверь и не сэкономить себе время?
- возражал Белл.
     "Потому что он кого-то боится больше, чем нас, - отвечал Брок. - Потому
что он любит Уильяма и знает, где спрятана  бомба.  Потому что  он служит то
одним, то другим,  и это  самое худшее. Потому что я не понимаю,  почему  он
пришел к  нам и  от  кого  прячется.  И  почему прагматичные Орловы в  своем
солидном возрасте вдруг пошли на ритуальное убийство".
     Однако  сегодня  Брок  понимал, что  опережает  Массингхэма  на шаг,  и
готовился вести себя соответственно, хотя неуверенность,  сопровождавшая все
его   предыдущие  встречи  с  Массингхэмом,  никуда  не  делась:  что-то  не
складывалось, какого-то фрагмента недоставало. Он прослушал разговор Оливера
с доктором Конрадом, запись которого в тот же  день передали из  британского
посольства в Цюрихе по каналам закрытой связи. Он просмотрел записи Оливера,
сделанные в банке. И хотя  понимал, что на их полный анализ  уйдет  не  один
месяц,  он, как и Оливер, увидел в записях вещественное доказательство того,
в чем и  раньше не сомневался:  "Сингл" выплачивал  огромные суммы Гидре,  а
Порлок  был ее  казначеем и  контролировал поступающие средства. Под  мышкой
Брок  нес  ультиматум  доктора  Мирски  на  шестидесяти  восьми   страницах,
доставленный  в  Лондон  последним  дневным  рейсом  и уложенный  в  большой
коричневый конверт, заклеенный лентой таможни  Ее величества. Быстрым  шагом
он вошел в комнату, задал первый вопрос до того, как сел в кресло.
     - Где вы провели прошлое Рождество,  сэр? - слово "сэр" он отрубил, как
мясницким тесаком.
     - Катался на лыжах в Скалистых горах.
     - С Уильямом?
     - Естественно.
     - А где был Хобэн?
     - Он-то при чем? Я полагаю, с семьей.
     - Какой семьей?
     - Наверное, с родственниками со стороны жены.
     Я не уверен, что у него есть родители. Мне он всегда казался сиротой, -
отвечал Массингхэм вяло, сознательно гася торопливость Брока.
     - Значит, Хобэн  был в Стамбуле.  С Орловыми. На  Рождество Хобэн был в
Стамбуле. Так?
     -  Полагаю,  что да. Но  с Аликсом ничего нельзя  знать  наверняка.  Он
непредсказуем. Сегодня - здесь, завтра - там.
     - Доктор Мирски тоже провел Рождество в Стамбуле, - предположил Брок.
     - Какое удивительное совпадение. Должно быть, они  то и дело натыкались
друг на друга.
     - Вас удивит,  если  я скажу вам, что доктор  Мирски и Аликс  -  давние
друзья?
     - Скорее нет, чем да.
     - Как вы думаете, откуда берут начало их отношения?
     -  Ну, любовниками они никогда  не были, дорогой.  Если вы намекаете на
это.
     - Нет. Я полагаю, что их связывает другое, и спрашиваю, что именно.
     "Не нравится ему этот  вопрос,  - самодовольно  отметил  Брок.  - Тянет
время.  Смотрит на конверт. Отводит взгляд. Облизывает губы. Гадает, что мне
известно, что он может сказать, а что - нет".
     -  Хобэн  был  высокопоставленным  советским  аппаратчиком,  -  нарушил
затянувшуюся паузу Массингхэм. - Мирски занимал высокий пост в Польше. У них
были общие дела.
     - Вы сказали - аппаратчик, о каком типе аппарата идет речь?
     Массингхэм пренебрежительно повел плечами:
     - Занимался  то  тем, то  этим. Я, кстати, не  уверен,  что у  вас есть
допуск к такого рода информации, - нагло добавил он.
     - Значит,  разведка.  Оба  работали  в  разведывательных  службах своих
стран. Один - Советского Союза, второй - Польши.
     - Давайте назовем их одного поля  ягодками,  - предложил  Массингхэм  в
очередной попытке притормозить Брока.
     - Во время вашей командировки в британское  посольство в Москве вы ведь
входили в группу, которая налаживала контакты с  советской разведкой, не так
ли?
     - Мы провели несколько встреч. В высшей  степени неформальных, довольно
романтичных и  ужасно секретных.  Мы искали  точки  соприкосновения. Объекты
взаимного интереса.  Обсуждали  возможность  совместных действий. Боюсь, это
все, что я могу вам сказать.
     - И что представляло взаимный интерес?
     -  Терроризм. В той его  части,  разумеется,  которую не  финансировали
русские. - Разговор этот определенно нравился Массингхэму.
     - Преступность?
     - Там, где они в этом не участвовали.
     - Наркотики?
     - Разве они не подпадают под понятие "преступность"?
     -  А  вот  вы  мне  и скажите, -  рубанул Брок  и  с чувством глубокого
удовлетворения увидел,  что  удар достиг  цели, поскольку  рука  Массингхэма
метнулась ко рту, чтобы  прикрыть губы, а взгляд  начал блуждать по  книжным
полкам. - И не Аликс ли Хобэн входил в состав группы, представлявшей на этих
встречах Советский Союз? - спросил он.
     - Вот это совершенно не ваше  дело. Боюсь, я должен согласовать ответ с
моими бывшими начальниками. Мне очень жаль. Продолжать я не могу.
     -  Ваши бывшие начальники не  станут с вами разговаривать, даже если вы
им заплатите. Спросите Айдена Белла.  Входил Хобэн в советскую делегацию или
не входил?
     - Вы прекрасно знаете, что входил.
     - На чем он специализировался?
     - Преступность.
     - Организованная преступность?
     - Оксюморон (77), дорогой. Она по определению неорганизованная .
     - И он занимался криминальными бандами?
     - Он их прикрывал.
     - Вы хотите сказать, что они ему платили.
     - Не  будьте лицемером.  Вы знаете, как играют в эту игру. Приходится и
брать, и давать. Все должны что-то получать, иначе телега не едет.
     - Мирски тоже там был?
     - Там - это где?
     - С вами и Хобэном. -  Этот вопрос был чистейшей импровизацией. Брок не
собирался  его  задавать,  до  этого  момента  даже  не  рассматривал  такую
возможность. Он взял конверт с ящика,  разорвал. Достал  документ  в красной
обложке,  положил  на ящик.  Метко бросил  конверт в корзинку для  мусора. В
темной  комнате  красная  обложка  пламенела,  как  раскаленные  угли.  -  Я
спрашиваю, познакомились ли вы с доктором Мирски во время  вашего пребывания
в Москве в конце восьмидесятых годов?
     - Я встречался с ним па