нигде нет! Ни дома, ни на работе! Нигде!
   - В милицию ты обращалась?  -  Он  думал,  что  утихомирит  спокойным
вопросом о милиции начавшуюся истерику.
   - Они мне сказали: "Подождите еще. Прошло мало времени.  Может  быть,
ваш муж просто загулял". Они палец о палец не ударят. Леонид их тоже  не
щадил.
   Видел бы ты, как перекосились их рожи, когда я назвала его фамилию!
   - Успокойся. - Он взял ее за руку.
   Она опять посмотрела на Антона с недоверием, зло. Теперь он  понимал,
что это была именно злость. Снова выпила.
   - Поговорим о тебе, - вдруг предложила она.
   - Обо мне?
   - Да. Я приехала не для того, чтобы ты  мне  посочувствовал.  Ты  мне
должен кое-что объяснить. Накануне своего исчезновения Леонид звонил, но
я пришла домой поздно. Было много работы. Утром  я  его  только  мельком
видела в  издательстве.  Он  показался  мне  невыспавшимся.  Короче,  на
автоответчике было записано следующее: "Жаль, что не застал тебя.  Очень
хотел услышать твой голос.
   В ближайшие дни не звони и не приходи ко мне.  Так  надо.  Потом  все
объясню.
   Целую. Обнимаю. Передавай привет Полежаеву! Шутка".  -  Она  невесело
рассмеялась.
   - Удивлен?
   - Признаться - да.
   - Я сама во всем виновата. Я ведь часто ставила тебя в пример Лене.
   Вот, говорила, человек: и денег много зарабатывает,  и  не  ходит  по
лезвию ножа.
   - Он знал, что ты была моей любовницей?
   - Я не могла утаить, когда купила первую твою книгу. Радовалась.
   Гордилась. Это  произошло  сразу  после  нашей  свадьбы.  Он  страшно
ревновал, но врожденная интеллигентность не позволила ему наложить  табу
на чтение твоих книг. А когда увидел тебя по телевизору, то  весь  вечер
со мной не разговаривал.
   - Зря ты так,  -  нахмурился  Антон,  хотя  сообщение  доставило  ему
удовольствие.
   - Сама знаю, что зря! - отрезала  Василина.  -  Этому  привету  через
автоответчик я не придала особого значения. Он и раньше подозревал,  что
я могу тебя разыскать, и тогда наша связь восстановится.  Грустно  шутил
всегда по  этому  поводу.  И  на  этот  раз  он  сказал:  "Шутка!"  -  и
рассмеялся. Сегодня утром, после того как Леня второй день не  вышел  на
работу, я отпросилась, чтобы съездить на ту квартиру.
   - Ты была там, несмотря на то, что он просил не приезжать?
   - Именно так. - Бутылка с текилой опустела. - Во  дворе  его  дома  я
обнаружила нашу машину. А он без нее вообще не передвигался, разве что в
булочную пешком ходил. Я как увидела ее, мне сразу дурно стало.  Ведь  я
сегодня всю ночь  звонила  ему  домой.  Никто  трубку  не  брал.  Можешь
представить мое состояние. Я  думала,  что  обнаружу  в  квартире  труп.
Входная дверь была заперта.
   Это показалось странным. Убийца не станет возиться с замком.
   - Там никого не было? Может, он и вправду загулял?
   - В квартире царил беспорядок. Леня этого не терпит.
   - Всякое бывает в жизни.
   - Нет, - твердо заявила она, - такого не может быть. Осколки разбитой
посуды на полу, обрывки газет, с окна содрана штора.  Похоже,  там  была
драка, или обыск, или то и другое вместе.
   - Черт! Действительно!
   Почему-то он не верил  в  исчезновение  ее  мужа,  пока  Василина  не
описала картину погрома.
   - А вот что я нашла у него на  письменном  столе.  -  Она  полезла  в
сумочку и выудила оттуда свернутый вчетверо листок бумаги.
   Антон бережно развернул его и прочитал набранный на компьютере текст:
   "Балкон. Двенадцатый этаж. Июнь. Раннее утро. Только-только  начинает
светать. Над соседним домом  повисла  луна.  Двое,  мужчина  и  женщина,
совершенно голые после бурной ночи,  стоят  на  балконе  и  наслаждаются
пением птиц. Они зачарованы зрелищем луны - огромный желтый шар на  фоне
розовеющего неба.
   Райская идиллия. Как вновь не предаться любви? Прямо тут, среди пения
птиц. Она цепляется руками  за  перила.  Нагибается.  Он  пристраивается
сзади. Миг блаженства вот-вот наступит. Он поднимает глаза к небу. То ли
хочет  поблагодарить  Бога,  то  ли  вновь   насладиться   торжественным
зрелищем. Луна уже только наполовину торчит из-за крыши соседнего  дома.
Луна - это фокус. Она отвлекает. Она не дает увидеть снайпера, засевшего
на чердаке соседнего дома. У снайпера ружье с оптическим прицелом да еще
с глушителем. Выстрел напоминает хлопок при  неосторожном  откупоривании
шампанского. Пуля попадает мужчине в левый глаз.
   Последняя вспышка сознания: "Меня убила луна!"  Капли  горячей  крови
падают женщине на спину. В отличие от своего партнера она в курсе  всего
происходящего.
   Она испытывает дикий оргазм. Мужчина валится навзничь.
   Потом она впускает в  квартиру  того,  с  чердака.  Они  заодно.  Они
перерыли весь дом. Выпотрошили книги. Содрали обои. Подняли паркет.  Что
они ищут? Понять невозможно. "Когда ты видела ее  в  последний  раз?"  -
спрашивает чердачный фокусник. "Сегодня ночью. Он мне дважды  показывал.
Я просила еще, еще!.." У женщины истерика. Она корчится на  полу.  А  за
окнами ночь. Труп с вытекшим глазом стоит на  балконе.  Смотрит  на  них
через стекло. Улыбается".
   - Что за галиматья! - воскликнул Антон.
   - Ты внизу посмотри! - подсказала Василина.
   Внизу была сделана приписка карандашом: "А. Б. Полежаев?  Нарочно  не
придумаешь!"
   - В чем дело? - возмутился А. Б. Полежаев. - Это не мой текст! Ничего
подобного я никогда не писал!
   - А теперь представь мое удивление. Может, и это тоже шутка!
   - Прости, но, по-моему, твой муж сошел с ума на почве ревности!
   - Теперь ты понимаешь, почему я  здесь?  Я  хочу  найти  всему  этому
объяснение. Он произносит перед исчезновением  твою  фамилию.  Он  пишет
твою фамилию. Зачем?
   - Иди к черту! Он сумасшедший! Сидит сейчас в какой-нибудь психушке и
царапает что-нибудь вроде этого  "балкона".  Постой-ка!  -  Он  еще  раз
взглянул на прочитанный текст. - Это мне напоминает... Да-да. Только  уж
больно вычурно. Так пишут девицы  в  своих  альбомах.  Мы  называем  это
капустой. Набросок романа.
   Событийный ряд. Я, например, обхожусь без этого, хотя раньше...
   - Ты хочешь сказать, что Леня...
   - ...внял твоим мольбам и взялся за роман.  Любовно-криминальный,  да
еще с ужасами! Это и есть новый род его деятельности. Поздравляю! Только
при чем тут я? При чем тут "нарочно не придумаешь"?
   - Мне почему-то показалось, что он описывает реальный случай.
   - С улыбающимся трупом?
   - Это аллегория.
   - Это галиматья, Вася! Прости, опять забылся.
   - Ничего страшного. Даже приятно. Напоминает беззаботное  прошлое.  -
Она улыбнулась ему, и перед этой улыбкой сквозь слезы он был безоружен.
   - А вот погром у него в квартире - это  серьезно.  -  Полежаев  потер
пальцами лоб и предложил:
   - Хочешь, позвоню симпатичному герою?
   - Кому это?
   - Тому самому. Из тех, что "уже перевелись".
   - Частному детективу? Как его?..
   - Не вспоминай. Все равно у него другая фамилия. Так звонить?
   - Я буду тебе очень благодарна, Антоша! - взмолилась  она.  -  Потому
что на милицию никакой надежды!
   - Тогда - иду!
   Дома Еремина не оказалось, а в сыскном  бюро  молоденькая  секретарша
попросила подождать несколько минут, пока начальник закончит разговор  с
клиентом. В трубке заиграло что-то до неприличия знакомое.  Кажется,  из
"Щелкунчика".
   Полежаев переминался с ноги на ногу и все думал о прочитанном тексте.
   Балкон. Снайпер на чердаке. Что-то подобное на самом деле было.  Надо
будет спросить у Еремина. Он знает. У  него  целая  картотека  киллеров.
Наших и зарубежных. Сам хвастался.
   Музыка вдруг прервалась, и он услышал знакомое приветствие:
   - Антоша - враг дебоша! Здорово, Чехонте! Как животик?
   - Животик у меня в норме, Костян, а вот с головой...
   - Что такое?
   - Ты скоро освободишься?
   - Я уже свободен.
   Полежаев только начал рассказывать о пропавшем журналисте, как Еремин
его перебил:
   - Не лез бы ты в эти дела, Антоша.
   - Ты думаешь, дело настолько серьезно?
   - Я слышал об этом Шведенко. - Еремин  тяжело  вздохнул  в  трубку  и
продолжил:
   - Он здорово насолил одному дяденьке.
   - Ты со мной разговариваешь, как с  воспитанником  детского  сада!  -
возмутился Антон. - Борщ он ему, что ли, пересолил? Говори конкретней.
   - По телефону не могу.
   - Вот, здрасьте!
   - Послушай, чего ты от меня хочешь? - напрямую спросил детектив.
   - Хочу, чтобы ты помог бедной  женщине.  К  тому  же  я  сам  в  этом
заинтересован. Она нашла на столе мужа прелюбопытную бумажку. Похоже  на
набросок романа. Случай, описанный там, мне показался знакомым.
   - И все? Тебя разобрало, что кто-то еще пишет романы?
   - Нет. - Антон не желал  особенно  распространяться  о  своей  старой
связи с Василиной и решил зацепить следователя с другого боку. - На  той
самой бумажке, - трагическим голосом произнес он, - карандашом  написана
моя фамилия с инициалами.
   - Так, - после некоторой паузы вновь прорезался  Еремин.  -  Ты  меня
нанимаешь или она? - озадачил он Полежаева вопросом.
   - Я, наверно...
   - Что значит "наверно"? Я стою очень дорого,  Антоша.  Сто  баксов  в
сутки.
   - Прямо как эта...
   - Ладно тебе, юморист! Так что? Не по карману я твоей знакомой?
   - При чем тут она? Я нанимаю, - твердо заявил писатель.
   - Смотри, а то останешься без штанов!
   - Спасибо, что заботишься обо мне, - поблагодарил Полежаев и подумал:
   "А я совсем забыл, что мы перешли на рыночные отношения не  только  в
государстве, но и в дружбе, и даже в любви! Расстегивай портмоне, лопух!
И нечего взывать к атрофированным понятиям!"
   - Пусть твоя знакомая оставит ключ от  квартиры,  из  которой  пропал
журналист, - уже давал распоряжения Еремин, - а сама пусть  едет  домой.
Скажи ей, что мне нужна подборка его статей. Вечером я к  ней  заеду.  И
еще. Пусть оставит  телефончик  того  дружка-фотографа,  который  сдавал
Шведенко квартиру.
   Буду у тебя примерно через час. Все.
   - Деловая колбаса! - бросил в сердцах Антон, когда в трубке раздались
гудки. - А ты, Вася, права! - крикнул  он  ей  из  кухни.  -  Перевелись
симпатичные герои!
   Она не ответила. В гостиной он обнаружил только ее сумочку  на  стуле
да пустую бутылку из-под текилы на столе.
   Другая  комната,  служившая  Полежаеву  одновременно  и  спальней,  и
кабинетом, была наполнена ароматом ее духов и детским сопением. Василина
спала в одежде на его незаправленной кровати.
   - Ладно хоть обувь догадалась снять, -  проворчал  писатель,  обратив
при этом внимание на стоптанные каблуки ее туфель. - А нога у нее за эти
годы не выросла. Все тот же тридцать пятый размер.

***

   ...Он сел рядом в кресло. Закрыл глаза.  Запах  сирени,  обыкновенный
запах сирени забил все остальные запахи вокруг.
   - Во дела! Откуда у меня на столе сирень?
   - Будто не знаете! - подмигнул чей-то водянистый глаз.
   - Не знаю. - Он явно кривил душой. Просто хотел  выведать,  насколько
осведомлены остальные.
   - Брось дурака  валять,  Антон!  -  улыбнулся  чей-то  рот,  лишенный
переднего верхнего зуба.
   - Думаете, мы без глаз? - сверкнули чьи-то  очки,  отразив  солнечный
луч.
   Капризная память высветила лишь детали, а лица погрузила в туман.  Он
помнил только, что сидел за столом в  учительской  и  невольно  улыбался
солнышку.
   Наверно, это было счастье. Что может ощущать молодой  мужчина,  пусть
женатый, носящий гордое звание отца, когда  вдруг  понимает,  что  юное,
хрупкое создание влюбилось в него? И это видят все  вокруг.  И  все  ему
завидуют.
   - Зачем ты это делаешь?
   Длинный узкий коридор, соединяющий административную часть  педучилища
с учебной, обезлюдел. Она так вжалась в стену, что ему стало страшно  за
нее.
   Именно страшно. Маленький загнанный звереныш  с  черными  испуганными
глазками.
   - Просто так. В этом году много сирени. Иду утром в училище и рву  на
ходу. А вы разве не любите сирень?
   - Люблю.
   - Правда? Любите? - Она залилась краской, будто речь шла вовсе  не  о
сирени. Ведь она сама спровоцировала его. Добилась  этого  долгожданного
слова и чуть не запрыгала от счастья.
   - Только, пожалуйста, больше не надо. Хорошо?
   - Почему, Антон Борисович? Разве я не могу это сделать  для  любимого
преподавателя?
   В  педучилище  он  работал  первый  год,  по   распределению,   после
университета.  Он  пользовался  вниманием  со  стороны   девиц.   "Какой
красавчик!" - услышал однажды за спиной. Они ему  приветливо  улыбались.
Он им  тоже  отвечал  улыбкой.  Он  не  выделял  никого  конкретно.  Они
нравились ему в массе.
   Какая-нибудь волновалась у  доски,  и  он  наблюдал,  как  вздымается
грудь. Ему это нравилось, но не более того.
   Он и не помышлял, что кто-то из его учениц  может  "это  сделать  для
любимого преподавателя".  Он  любил  жену,  дочку.  Изменить  жене?  Это
безнравственно, непорядочно, наконец - пошло!
   И вовсе она ему не нравится, эта пигалица на  тонких  ножках!  В  ней
столько кокетства! Фи! Подумаешь, похожа на Джульетту Мазину!  Тоже  мне
секс-бомба! Он предпочел бы Софи Лорен!
   - Видишь ли, скоро сессия. И эти цветы... Их могут не так понять... -
Теперь была его очередь волноваться и заливаться краской.
   - Но вы-то все правильно понимаете?
   - Да-а? - Ничего более идиотского ему не пришло в голову в тот миг.
   - Да-да, все правильно понимаете, - зашептала она скороговоркой. -  Я
вас люблю, Антон Борисович. Давно. Очень давно.
   - Тебе так кажется! - Он испуганно озирался  по  сторонам.  Он  хотел
заткнуть ей рот.  Что  она  себе  позволяет?  -  Ты  в  этом  ничего  не
понимаешь!
   - Я не могу без вас жить. Постоянно думаю  о  вас.  Слежу  за  каждым
вашим шагом. Часами просиживаю под окнами вашей квартиры, чтобы хоть  на
миг увидеть ваш силуэт. Я вместе с вами провожаю вашу дочку  в  садик  и
вместе встречаю...
   - Ты рядом живешь?
   - Нет,  я  живу  на  другом  конце  города!  -  Последнюю  фразу  она
выкрикнула. Слезы давно текли по  ее  щекам.  Она  всхлипнула  и  хотела
убежать.
   Он долго потом не мог понять, что с ним приключилось в ту минуту.
   Куда подевались исповедуемые им нравственность, высокая  мораль?  Что
сталось с неподкупным чувством к жене? И  дочку  он  никогда  раньше  не
забывал забрать из садика...
   - Пойдем в аудиторию. Не надо здесь стоять. - Он положил ей  руку  на
плечо.
   Кажется, по дороге им встретились те самые  очки,  что  так  сверкали
утром в учительской, но он не придал этому значения.
   Он запер дверь на ключ. Плотно задернул черные шторы, будто собирался
демонстрировать учебный фильм.
   Она что-то писала мелом на доске и уже не плакала.
   Он погасил свет.
   - Ой! - вскрикнула она. - Антон Борисович, вы где?
   - Ну вот. - Он был совсем рядом. - Я тебя правильно понял?
   Вместо ответа она приблизила губы. Его рука  скользнула  под  вязаный
свитер. Он давно заметил, что она надевает его на голое тело.
   Они  долго  целовались  у  доски,  а  потом  он  усадил  ее  на  свой
учительский стол и стянул трусики. Пальцы, ласкавшие спину,  шею,  лицо,
пахли мелом. И пахло сиренью...
   На следующее утро он вошел в свою  аудиторию  разбитый  и  потерянный
после  бессонной  ночи  и  скандала,  устроенного  женой.  На  доске  он
прочитал: "Это любовь, что бы вы там ни говорили!"  На  своем  столе  он
обнаружил запекшееся кровавое пятно. Он прикрыл его  учебником  русского
языка и обратился к подозрительно улыбающимся девицам:
   - Нуте-с, приступим...

***

   -  Вот  будет  номер,  если  хозяин  окажется  дома!  Может,  сначала
позвонить? - нервничал Антон.
   Еремин поставил свою "шкоду" во дворе многоэтажного кирпичного дома.
   Елизарыч, сидевший за его спиной, подмигнул в зеркало заднего обзора,
как бы говоря: будет он нас с тобой учить!
   - Послушай, Антоша, зря ты увязался с нами. Я понимаю твое  искреннее
стремление помочь подруге, но предоставь нам действовать самостоятельно.
   - Прости, но разве я не могу...
   - Не можешь! - отрезал сыщик и вышел из машины.
   "Вот он, миг презрения! Как я мог  идеализировать  этого  напыщенного
хомяка?! Все в моих писаниях -  ложь!  Вася  права!  Он  не  стоит  даже
мизинца моего героя!"
   - Вы останетесь сторожить машину,  молодой  человек?  -  обратился  к
задумавшемуся писателю Иван Елизарович.
   Ему  хотелось  встать  в  позу  и  обиженно  пробурчать:  "Да,   буду
сторожить", но вместо  этого  Антон  вскочил  и  поклялся  в  душе  быть
молчаливым наблюдателем.
   - А вот и машина журналиста! - Еремин  сверил  запись  в  блокноте  с
номером белой "Нивы", стоявшей у подъезда. - Если ею не воспользовались,
то, возможно, нам посчастливится  раздобыть  ключи  от  машины.  Почему,
кстати, их не оказалось у твоей знакомой?
   - У  них  с  мужем  произошла  размолвка,  -  нарушил  обет  молчания
Полежаев.
   - Это я понял. А вообще водительские права у нее имеются?
   Антон пожал плечами.
   - Ну ты даешь! Вы, случайно, не час назад познакомились?
   "Так оно и есть! Что я знаю о теперешней  Василине?  Она  уже  успела
дважды побывать замужем!  От  прежней  влюбленной  в  меня  девчонки  не
осталось и следа!"
   - Какой этаж? - уже в лифте поинтересовался эксперт.
   - Жми на двенадцатый, Престарелый!
   Константин одной левой справился  с  замком.  Правую  руку  при  этом
держал в кармане расстегнутого плаща.
   - Не торопитесь! - приказал  он  своим  спутникам  и,  резко  толкнув
дверь, вбежал в квартиру.
   Писателю эти предосторожности показались излишними.
   "Костян с моей подачи возомнил о себе невесть что! Решил нам показать
Голливуд! А между тем Вася  тут  была  утром,  и  ничего,  обошлось  без
стрельбы!"
   - Входите! - разрешил следователь и с порога предупредил Полежаева:
   - Ради бога, ни к чему не прикасайся!
   В единственной комнате, как и описывала Василина, царил беспорядок.
   Паркетный пол был усыпан мусором. Постель  разобрана  и  смята.  Одна
штора сорвана с петель и брошена на письменный стол.  Другая  висела  на
последнем крючке.
   - Тут есть на что  посмотреть,  мальчики!  -  воскликнул  Елизарыч  и
постучал своей клюкой о косяк двери, будто хотел убедиться  в  прочности
всего остального.
   - Похоже, что наш клиент сопротивлялся, - заключил Еремин.
   - Это факт! - подтвердил Престарелый. Его стариковские глаза еще  раз
ощупали комнату. - А балконная дверь чуть-чуть приоткрыта!  -  ткнул  он
клюкой в воздух.
   - Что ты хочешь этим сказать, старина?
   - Штора, прикрывавшая балконную дверь, явно побывала в переделке.
   Клиент мог находиться на балконе в то время, как вошли похитители.  И
как раз на пороге завязалась борьба.
   - Это было бы опрометчиво с их стороны, - возразил сыщик. -  Находясь
на балконе, Шведенко начал бы звать на помощь.
   - Он ведь не красна девица, - не соглашался  Иван  Елизарович,  -  он
ведь мужик, а потому ринулся в бой.
   - Послушайте! - вмешался в их разговор Полежаев. По его возбужденному
лицу было ясно, что он стоит на пороге великого открытия. -  Послушайте!
Балкон!
   Двенадцатый этаж! Балкон! Двенадцатый этаж! Понимаете?
   Следователь и эксперт подозрительно переглянулись.
   - Ах, черт! -  спохватился  писатель.  -  Я  ведь  тебе  это  еще  не
показывал!
   - Антоша, не сходи с ума!
   - Никто не сходит с ума! Помнишь, по  телефону  я  тебе  сказал,  что
Василина, жена Шведенко, нашла у него на письменном столе  что-то  вроде
наброска романа. Там еще я упомянут странным образом. Так вот,  почитай!
Он так и начинается: "Балкон. Двенадцатый этаж"... - Полежаев  развернул
перед ним листок с текстом.
   Еремин пробежал глазами текст и высказал свое мнение:
   - Белиберда какая-то!
   - И я точно так же оценил этот шедевр! Но ведь совпадает! Балкон!
   Двенадцатый этаж!
   - И что с того? А дальше написано "июнь", а за окнами, между  прочим,
август! И действует у него в отрывке снайпер.  Выгляни  в  окно!  Кругом
сплошь пятиэтажные дома! Шел бы ты, Антон Борисыч, на кухню и  не  мешал
нам!
   Полежаев забрал