зачем  ему  идти  к  боковой
калитке, Пелагее на троллейбусную остановку надо, а  она  в  трех  шагах  от
центральных ворот.
   Словно в ответ на мои мысли,  в  свете  фонаря  возле  колокольни  возник
Данила.
   - Вон он возвращается, - кивнула я.
   - Это не он, - возразил Родионов. - Мой худой и длинный, совсем  на  него
непохожий.
   Данила подошел ближе, поздоровался, а я спросила:
   - На кладбище бомжи живут?
   - Нет, чего им здесь делать? Милостыню собирают, но чтоб жили...
   - Значит, кто-то просто проходил, - кивнула я.
   - Если просто проходил, -  заупрямился  Родионов,  -  чего  ему  тогда  в
темноте по тропинкам плутать, когда есть асфальтированная аллея?
   - Где видел-то? - хмыкнул Дьяконов. -  Возле  боковой  калитки,  ближе  к
склепу с большим крестом на макушке?
   - Да, - кивнул Александр Сергеевич.
   - Ясно. Опять бродить начал.
   - Кто? - в два голоса спросили мы.
   - Салтыков, а который точно, не скажу, их  здесь  пять  человек  мужского
пола и три женского, но бабы не шалят, а вот Салтыков, один или все  пятеро,
бывает, бродят.
   - Что ты болтаешь? - возмутилась я.
   - Ничего я не болтаю. Батя тоже не верил, пока со мной не пошел. Стали мы
его, шатуна то есть, выслеживать. Появился он со стороны  бандитской  аллеи,
видно, со свеженькими беседовал, новости узнавал. Идет, мы за ним, подошел к
склепу и испарился. Дверь заперта, ни скрипа тебе, ни шума, коснулся  камня,
и все... Батя за упокой души отслужил - пропал. А теперь,  видно,  опять  за
старое взялся, не лежится ему спокойно.
   - Ты все это нарочно выдумываешь? - разозлилась я.
   - Вот тебе крест! Хочешь, спроси у бати. Батя не соврет.  Своими  глазами
видел: был, и нет его. Человек так не сможет.
   Мы с Родионовым переглянулись, и  он  засобирался  домой.  Мы  с  Данилой
вызвались его провожать. Пошли по  центральной  аллее.  Александр  Сергеевич
сказал, что до своей машины доберется, пройдя в обход по  Красномилицейской,
там хоть фонари есть, а на кладбище налетишь на какую-нибудь  корягу  и  лоб
расшибешь, а голова у него после встречи  с  Синим  и  так  болит.  Проводив
Родионова и возвращаясь к церкви, мы как раз выходили на центральную  аллею,
когда Данила вдруг замер, потом всплеснул руками и заявил:
   - Вот, сама убедись: шастает. От дружка возвращается. Я  приметил,  любит
он возле склепа с двумя ангелами отираться, а как нагостится, к себе вон той
тропинкой двигает.
   - Прекрати меня пугать, - разозлилась я.
   - Ничего я не пугаю, или не видела, как он меж деревьев  мелькнул?  Когда
твой Родионов к нам шел, Салтыков  к  дружку  намылился,  а  теперь,  видно,
возвращается.
   - Не вздумай этакое при Сеньке врать, запугаешь мне ребенка...
   - А пожалуй, поймаю я графа... - подумав, заявил Данила.
   - Как же ты его поймаешь? - съязвила я.
   - Должны быть какие-то средства... Непутевый он у  нас,  шастает,  видно,
нагрешил много. У кого душа спокойна, те по кладбищу не бегают.
   - Глупости и сказки, а ты, Данила, дурак, если во все это веришь.
   - Еще как поверишь. Федя, дружок мой, уже после того, как его  схоронили,
приходит однажды, стукнул в окно, я окно-то открыл и говорить с ним начал. И
так мы душевно беседуем, даже выпили чуток, уж не меньше часа прошло, пока я
сообразил: как же Федя за окном стоит, если у меня девятый этаж?
   - Ладно бы только этаж, - хмыкнула я, - а то еще и белая  горячка.  -  Мы
уже поднялись на крыльцо, и бояться я не собиралась.  -  Спокойной  ночи,  -
пожелала я насмешливо. Дьяконов воззрился  на  небо  с  первыми  звездами  и
сказал:
   - Пожалуй, я все-таки покараулю. Уж больно мне интересно.
   - Карауль, - согласилась я, решив, что Данила  где-то  раздобыл  денег  и
поимка графа не более чем повод не возвращаться домой.
   Утром Данила пил чай с батюшкой и Пелагеей и докладывал:
   - А у нас новый нищий. На подходе к церкви  притулился.  Самое  удачливое
место: все окрест видать. Говорит, глухонемой.
   - Что ты мелешь? - вздохнул батюшка. - Как же говорит, если глухонемой?
   - Ну, показывает. Глухонемой и жутко несчастный, язва у него на руке,  не
взглянешь.  Небось  поддельная.  Андрюшка,  с  утра  похмелившись,  с  лесов
хрястнулся прямо в песок, а глухонемой вздрогнул,  видно,  думал,  никто  не
заметит. А я Андрюшку пошел из песка вынимать и нарочно доску сбросил, а он,
значит, сидит, спина напряженная, виду не показывает, а уши навострил. Думаю
я, батя, поддельный у нас глухонемой.
   - Не боятся люди греха...
   Я тоже решила выпить чаю, устроилась рядом с Данилой и спросила:
   - Как прошла ночь? Выследил Салтыкова?
   - Нет, - покачал он головой.
   - Сегодня пойдешь?
   - Да бог с ним. Кому он мешает, пусть шастает. Я перевела взгляд на  отца
Сергея.
   - Молебен надо отслужить за упокой души, напомни мне, Данила.
   Выпив чаю, я отправилась искать Сеньку. С раннего утра он где-то  шлялся,
и  это  становилось  подозрительным.  Сенька  общительный  парень,   и   его
странствия по  кладбищу  в  компании  Федора  Михайловича  выглядели,  мягко
говоря, необычными. Бредя по  кладбищу,  я  совершенно  неожиданно  вышла  к
склепу, о котором вчера мне говорил Данила Дьяконов. Два  склоненных  ангела
замерли по сторонам кованых дверей, у  одного  недоставало  части  крыла,  у
другого головы, но все равно  склеп  выглядел  очень  внушительно.  Рядышком
вилась тропинка. Я прошла по ней  и  оказалась  возле  крохотной  деревянной
калитки в стене. Вокруг  вздымались  заросли  крапивы.  Выходила  калитка  к
кирпичным сараям, слева виднелась помойка, дальше шли железные  гаражи.  Еще
метров  через  сто  тропинка  обрывалась   во   дворе   двухэтажного   дома,
построенного сразу после войны. Двор был веселый, с цветами в  палисадниках,
кладбищенскую стену отсюда не увидишь, ее  скрывали  сараи  и  два  огромных
тополя.  Я  вернулась  назад,  усмехаясь  про  себя.  Данила  вчера   сказки
рассказывал, а я струхнула. Кто-то из жильцов близлежащих  домов  о  калитке
знает и ходит напрямую через кладбище. И все же, поравнявшись со склепом,  я
еще раз внимательно огляделась, а затем  по  тропинке  направилась  к  месту
успокоения Салтыковых. Расположены склепы на одной линии,  чтобы  пройти  от
одного к другому, надо миновать аллею  бандитской  славы,  как  окрестил  ее
Данила. Могила, подготовленная для Турка, выглядела как-то  сиротливо  и  уж
совсем не страшно. Рядом с ней свежий холмик, обложенный венками, я  подошла
и прочитала на деревянной табличке: "Блинов Г.П.", дата  и  номер.  Тропинка
свернула вправо, и я вместе с ней, отсчитала сто  шагов  и  оказалась  возле
салтыковского склепа, обошла его по кругу и вернулась  к  массивным  дверям.
Они были заперты. Я присела и стала разглядывать личину замка. Вроде  бы  ее
пытались открыть: на замке заметны царапины. Ну  и  что?  Привидениям  ключи
подбирать не надо, они и в замочную скважину протиснутся.
   "Глупость все это"? - подумала я. Тут сзади  хрустнула  ветка.  Сердце  у
меня ушло в пятки. Я резко повернулась и увидела Сеньку.
   - Дарья, ты чего? - спросил он шепотом, тараща глаза.
   - Ничего, - разозлилась я. Сенька подошел, присел  рядом  на  корточки  и
тоже уставился на замок.
   - Хочешь заглянуть внутрь?
   - Зачем? - нахмурилась я.
   - Ну, не знаю. Может, тебе интересно.
   - Что интересного может быть в склепе?
   - Вдруг там клад?
   - Не забивай себе голову. Если и был клад, то  его  давно  свистнули.  Не
одному тебе мудрые мысли в голову лезут. Посмотри на дверь, личину несколько
лет назад меняли.
   - Кому это надо? - удивился Сенька.
   - Например, родственникам Салтыковых, очень может быть, что они еще есть.
Или кто-то из сторожей увидел, что двери  распахнуты,  и,  чтоб  ребятня  не
лазила, врезал замок.
   - А-а... - Сенька моим объяснением остался недоволен, сморщил нос  и  все
же спросил:
   - И тебе не хочется заглянуть?
   - Куда?
   - Туда, - ткнул он пальцем в склеп. - Узнать, что внутри...
   - Там просто большой подвал. Скорее всего пустой. Очень сомнительно,  что
гробы остались. Говорят,  во  время  войны  на  кладбище  прятали  иконы  из
местного музея. Может быть,  в  этом  склепе.  Темное  и  мрачное  складское
помещение, вот и все.
   - Понятно, - кивнул Сенька и вроде бы обрадовался. -  Домой  пойдешь  или
еще немного здесь посидишь?
   - С какой стати мне здесь сидеть? - отряхиваясь, проворчала я.
   Вдруг раздался автомобильный сигнал,  да  не  один.  Казалось,  будто  не
меньше десятка машин взбесились и дружно взвыли.
   - Чего это? - насторожился Сенька. Звук приближался,  разрастался,  давил
на перепонки, а я наконец сообразила:
   - Турка привезли.
   И  в  самом  деле,  вскоре  на  центральной  аллее  появилась  похоронная
процессия, она поражала своим размахом, я бы даже сказала, шиком.  Никак  не
меньше ста человек торжественно  шли  за  гробом,  который  несли  на  руках
шестеро молодцов в темных костюмах с траурными повязками на  рукавах.  Венки
из живых  цветов,  дамы  в  шляпах  с  вуалями,  а  впереди  оркестр,  и  не
какой-нибудь там задрипанный, а личный, губернаторский.
   - Класс, - сказал Сенька, тараща  глаза,  а  я  только  вздохнула.  Среди
провожающих я сразу узнала братьев Турка:  старший  Олег  хмурился,  младший
чувствовал себя не в своей тарелке. Рядом с ними, сложив руки на  объемистом
животе и слегка склонив  голову  с  видом  тихой  грусти,  шел  мужчина  лет
тридцати  пяти.  Справа  от  него  бритый  здоровяк  пристально  косился  по
сторонам, еще двое, особо не мудрствуя, держались как можно ближе к хозяину,
я только диву давалась: как это они ухитряются не наступить ему на ноги?
   - Кто это? - заинтересовался Сенька. - Вон  тот  дядька  с  браслетом  на
руке?
   - Мороз, - ответила я, оценив Сенькину глазастость: браслет  я  приметила
не сразу.
   - А вчера его на похоронах не было...
   - Значит, Блинов не заслужил. А Коля, как говорят, был его лучший друг  и
правая рука. Правда, у Родионова есть версия, что  Мороз  Колю  и  укокошил,
чтоб, значит, концы в воду. Не сам,  конечно,  а  наш  приятель  -  Синий...
Впрочем, Родионов ужасный путаник, не очень-то я ему и верю. - Не  успела  я
договорить, как Сенька дернул меня за рукав.
   - Вон он.
   - Кто?
   - Родионов.
   И в самом  деле:  голова  Александра  Сергеевича  мелькала  над  оградами
неподалеку, а затем он показался целиком на ближайшей к нам тропинке. Вскоре
стало ясно: половина  милиции  нашего  города  прибыла  на  кладбище,  чтобы
удостовериться, что Турок благополучно предан земле. Не думаю, что сей  факт
их особо тревожил, скорее  всего  господа  милиционеры,  так  же  как  и  я,
надеялись увидеть что-нибудь интересное. К примеру,  Синего.  Но  его  среди
многочисленных провожающих не было.
   - Смотри, дядя Витя, - вновь дернул меня за рукав Сенька.
   Колесников в сопровождении худенького белесого мужчины, чем-то  неуловимо
похожего на Дзержинского, несмотря  на  отсутствие  бороды,  прошелся  вдоль
аллеи, с интересом поглядывая по сторонам. Провожавшие не могли не  заметить
оживленного гуляния на кладбище правоохранительных органов и,  должно  быть,
поэтому презрительно ухмылялись. Гроб поставили  на  принесенные  табуретки,
появился священник в богатом облачении, а я только сейчас обратила  внимание
на то, что Турка хоронили в закрытом  гробу.  Понятно  -  вчерашний  парень:
Родионов утверждал, что хоронить там вовсе было  нечего.  Но  ведь  Колю  не
рванули в собственной машине. И когда я  видела  его  в  последний  раз,  он
неплохо сохранился... тьфу ты, прости господи.
   Прощание вышло трогательным,  но  недолгим.  Грянула  музыка,  затем  все
стихло, вчерашние мужички закопали могилу,  обложили  ее  венками,  и  народ
потянулся к выходу.
   - Что-то тут не так, - сказала я.
   Я сидела на зеленой травке недалеко от склепа Салтыковых, Сенька вертелся
рядом и выглядел обеспокоенным.
   - Пойдем к дому, - позвала я. - Надо Данилу найти.
   - Зачем тебе Данила? - насторожился племянничек.
   - Вопросы накопились... Что-то на этом кладбище не так.
   - Думаешь, в самом деле привидения ходят?
   - Может, и не привидения, но с людьми здесь явно что-то  происходит.  Вот
ты, к примеру, запоем читаешь Достоевского...
   - Ты ж сама говорила...
   - Говорила, причем всегда, а читать  ты  начат  только  здесь.  -  Сенька
насупился и всю дорогу до церкви молчал.
   Дьяконова я обнаружила в компании бригадира строителей, они устроились на
скамейке в тени сирени и пили пиво.
   - Данила, - позвала я. - Иди сюда. Дело есть. - Он торопливо поднялся  и,
вытирая рот рукой, спросил с готовностью:
   - Что за дело?
   - Склеп хочу открыть, - сказала я. Данила с Сенькой переглянулись.
   - Какой?
   - Салтыковский.
   - Привидение ловить надумала? Пустое это  дело.  Я  пробовал,  оно  точно
знает, что его стережешь: не высовывается.
   - Хватит болтать, - разозлилась я. - Поможешь дверь открыть? У  меня  сил
не  хватит  замок  сломать.  -  На  последней  фразе  я  понизила  голос  до
трагического шепота, боясь, что кто-нибудь  из  рабочих  услышит  и  сообщит
батюшке - ему моя затея вряд ли придется по душе.
   - Зачем же ломать? - пожал плечами Данила. - У бати ключи есть.
   - От склепа? - не поверила я.
   - Конечно. Один ключ, универсальный, подходит ко всем замкам. Идем в дом.
   Ключ висел в сенях, длинный штырь с зубчиками и большим  кольцом.  Данила
снял его с гвоздика, и мы  направились  к  склепу  Салтыковых,  стараясь  не
привлекать к себе внимания рабочих, Сенька шел первым по тропинке  и  что-то
громко   декламировал,   сбивая   подобранной   где-то    палкой    крапиву.
Прислушавшись, я разобрала следующее: "Мы идем ловить привидение, ля-ля, вот
сейчас мы его поймаем, и оно никого не будет пугать, трепещи, привидение, мы
идем". "Сенька нервничает", - подумала я и решила держаться к нему  поближе,
мало ли что, он еще ребенок...Данила вставил ключ в замочную скважину и  без
труда открыл  дверь,  ржавые  петли  заскрипели  так,  что  зубы  свело.  Мы
оказались перед входом в подвал. Три ступеньки вели вниз.
   - Ну? - вздохнула я. - Идем?
   Сенька достал фонарик  (признаться,  о  фонаре  я  от  волнения  даже  не
подумала) и осветил ступени, а затем  низкие  своды  из  белого  камня.  Луч
скользнул по стене вниз, и тут стало ясно: это не склеп, а  помещение  перед
ним, выражаясь проще, что-то вроде предбанника. Сообразив, что ни гробов, ни
костей здесь не будет, я отважно спустилась вниз и осмотрелась. "Предбанник"
выглядел внушительно: квадратная комната примерно три на три метра,  впереди
еще одна дверь. Я подошла ближе и убедилась, что  кто-то  проявил  заботу  о
том, чтобы в склеп нельзя было  проникнуть:  дверь  была  заварена  со  всех
четырех сторон. Человек сквозь такую дверь не пройдет, значит, искать надо в
"предбаннике". В углу виднелись какие-то ящики и коробка из-под  телевизора.
Отдав Сеньке фонарь,  чтобы  светил,  я  принялась  их  обследовать.  Данила
Дьяконов сидел на ступеньке возле  распахнутой  двери  и  насвистывал,  а  я
подумала, что, если бы он убрался оттуда, я бы  вполне  могла  обойтись  без
фонаря. Открыла коробку и увидела свернутое одеяло и подушку без  наволочки,
рядышком  стояли  древняя  керосинка  и  пластиковая  бутылка,   наполненная
какой-то жидкостью, понюхав, я определила:  керосин.  Нашлось  еще  кое-что:
например, ковш и чайник с ручкой, перетянутой изолентой, все  это  указывало
на то, что в склепе не так давно обретало  отнюдь  не  привидение.  Тут  мое
внимание привлекли ящики, сложенные у стены. Я пригляделась повнимательнее и
поняла: сооружение похоже на импровизированную лестницу.  Встала  на  нижний
ящик, задрала голову и сказала Сеньке:
   - Выключи фонарь.
   Так и есть: слабый свет пробивался откуда-то сверху,  я  поднялась  выше,
протянула руки, и свод потолка в этом  месте  легко  подался,  а  я  увидела
солнечный свет.
   - Это доски, - сообщила я желающим  услышать  -  свод  обвалился,  и  его
прикрыли доской.  Дыра  довольно  внушительная,  взрослый  человек  запросто
пролезет, так что дверь ему без надобности.
   - Ага, - отозвался Данила.
   - Теперь понял, кто твой граф? Обыкновенный бомж, он то живет  здесь,  то
нет, наверное, у него есть место и получше, а исчезает таинственно вот в эту
самую дыру: Хоп - и нет его.
   - Должно быть, так  оно  и  есть,  -  согласился  Данила.  -  Будешь  еще
осматривать?
   - Не буду, - отмахнулась я.  -  Ведь  знала  прекрасно,  все  это  глупые
сказки...
   Мы покинули склеп, Данила запер дверь и вдруг нахмурился:  взор  его  был
обращен к могиле Турка, до которой отсюда было рукой подать.
   - Они у меня дождутся, - неожиданно завопил он и потряс кулаком.  Сенька,
подхватив свою палку, зашагал по тропинке, а мы двинулись за ним.
   Неподалеку от церкви, там, где сходились  три  аллеи,  сидел  сгорбившись
человек в чем-то коричневом и невероятно грязном. Он разглядывал  асфальт  у
своих ног и раскачивался, увеличивая амплитуду, и казалось, что  вот-вот  он
непременно свалится со своего ящика.
   - Новый нищий, - сообщил Данила. - Глухонемой.
   Мы поравнялись с нищим,  он  поднял  голову  и  посмотрел  на  нас,  а  я
поморщилась: даже Чугунок, возвращаясь домой после  дневных  странствий,  не
был столь чумаз. Такое впечатление, что  мужик  не  мылся  лет  двадцать,  а
время, свободное от сидения на ящике, проводил в навозной куче. Он  протянул
руку, что-то невнятно мыча,  и  я  увидела  омерзительную  язву  на  тыльной
стороне ладони. Сенька испуганно сунул нищему рубль, тот опять замычал, а мы
зашагали дальше.
   - Что скажешь? - хмыкнул Данила.
   - Вид у него точно у блаженного из  фильма  об  Иоанне  Грозном,  а  язва
эта... просто мерзость.
   - Вот и я бате сказал... жулик из жуликов, по морде видно.
   Не знаю, что видел Данила, я ничего, кроме грязи, разглядеть  не  успела,
но нищий мне показался ужасно подозрительным своей театральностью.
   - Так он сегодня появился? - спросила я.
   - Ага. С утра пораньше. Заступил, так сказать, на пост.
   Я замерла, пытаясь вспомнить: что такое пришло мне в голову  и  мгновенно
исчезло... Нищий на посту... а Турка, непонятно  почему,  в  закрытом  гробу
хоронили.
   - Что-то тут не так, - сказал а я вторично в этот день.
   То же самое я повторила вечером, когда появился Родионов.
   - Почему Турка в закрытом гробу хоронили? - напустилась я на него.
   - Так братья решили. Говорят, заморозку сделали не правильно,  Коля  ночь
дома стоял и малость того... а день сегодня жаркий,  тридцать  два  в  тени.
Решили, что он своим внешним видом испортит людям праздник, вот и простились
дома, а здесь крышку снимать не стали. Что не так?
   - Все так,  только  подозрительно...  Сегодня  с  утра  склеп  Салтыковых
осматривала.
   - Ну и как тебе склеп?
   - Склеп как склеп, ничего особенного... там бомж живет. Я вот что  думаю:
уволочь чужой героин - мероприятие опасное, и  похитителю  эта  затея  может
выйти боком. Вот если бы ты решил спрятать его до лучших  времен,  какое  бы
место выбрал?
   - Склеп, что ли? - фыркнул Сашка.
   - Склеп тоже неплохо. Но можно еще надежнее. Там,  где  никто  искать  не
станет и где наркота пролежит полгода или даже год, пока все не утрясется. И
тогда Мороз, или кто там все это затеял, спокойненько извлечет  ее  на  свет
божий и реализует. Наркота, как золото, надежное вложение капитала.
   - Ну и?.. - хмыкнул Родионов.
   - Подумай.
   Он думал минут пять.
   - Хочешь сказать... - начал он насмешливо, посмотрел на меня и замолчал.
   - Хочу, - кивнула я. - Надо вырыть  гроб  Турка  и  проверить.  Только  и
всего.
   - И кто его вырывать будет? - насторожился Сашка.
   -  Милиция,  разумеется,  -  обиделась  я.  -  Кажется,  это   называется
эксгумация.
   - Да ты спятила?
   - Может быть. В таком месте, как это, спятить немудрено. Вон  Сенька  уже
Карамазовых читает, скажи, это нормально? Говорю тебе: героин в гроб