еялся и возвел очи к небу:
   - Только вы его не  получите.  Смотрите,  -  продолжал  он,  стараясь
говорить помедленнее, - если я дам вам оружие, мне крышка.  Стоббз  ждет
не  дождется  того  момента,  когда  сможет  написать  приказ   о   моем
увольнении, а Доннелли всегда готов подписать его.
   - С командиром Доннелли я сам столкуюсь. Ридзик не знал,  то  ли  ему
смеяться, то ли плакать.
   - Неужели? Да он же просто чертова  газонокосилка.  Не  льстите  себя
надеждой, что с ним столкуетесь. Он крутой и твердый полисмен.
   - Он держит рыбок.
   - Ну, уж рыбки, по  крайней  мере,  лучше,  чем  какой-нибудь  сраный
попугай.
   "И что за хренотень я болтаю", - подумал Ридзик.
   - Вы же говорили, что ничего не имеете против попугаев, - Данко,  как
видно, по-настоящему обиделся.
   - Ладно, ладно, - Ридзик  сунул  руку  в  отделение  для  перчаток  и
выволок оттуда огромный револьвер. - Вот, - он  протянул  его  Данко.  -
Поздравляю. Теперь у вас в руках самое мощное из ручного оружия в мире.
   Данко оглядел  револьвер  и  взвесил  его  на  руке,  примериваясь  к
тяжести. Оружие было прекрасное - это было видно. Только он вовсе не был
уверен, что Ридзик сказал ему правду.
   -  Самое  мощное  ручное  оружие  -  это   советский   Подбирин   9,2
миллиметров.
   - Будьте посерьезней, товарищ. Всем известно, что первенство  в  этом
деле держит Магнум 44. Данко защелкнул барабан.
   - В следующий раз вы еще станете доказывать мне, будто это американцы
изобрели телефон.
   В Москве это, наверно, вызвало бы бурю смеха. В  Чикаго  такая  фраза
повлекла за собой лишь долгий недоумевающий взгляд Ридзика. Он нахал  на
стартер и автомобиль рванулся с места.
   - Трудно поверить, - пробормотал Ридзик, качая головой.

Глава 9

   Придерживаясь того правила, что полицейский никогда не бывает  мокрым
и голодным,  Ридзик  остановил  машину  возле  одной  из  круглосуточных
закусочных  и  рванул  сквозь  дождь  в  теплый  и  безопасный   закуток
заведения.  Он  был  измучен,  зад  болел,  а  его  еще   ожидала   куча
незаполненных бланков. Данко  тоже  выглядел  устало,  но  теперь  и  он
оказался голодным, так что просто жевал свой чизбургер, наблюдая как его
несчастный партнер стонет над бумажками.
   Ридзик разложил  бланки  перед  собой,  так  как  понимал,  что  если
собирается сегодня ночью еще и поспать, а к десяти утра сдать отчеты, то
пора начинать.
   - Не знаю, как там у  вас,  ребята,  -  сказал  Ридзик,  перелистывая
бланки, - но здесь, в добрых старых Штатах, каждый раз, когда что-нибудь
случается - ну просто любая  мелочь,  -  то  приходится  приниматься  за
канцелярщину.
   Данко что-то хрюкнул, продолжая есть.
   - Вы так считаете? - сказал Ридзик  кисло.  -  Нужно  сдать  отчет  о
местонахождении,  предварительный  отчет,  потом  отчет   о   собственно
случившемся, потом заполнить анкету для следственного отделения. А потом
еще большой рапорт о ведении дела, который к тому же нужно напечатать на
машинке в трех экземплярах, что особенно забавно, знаете ли, потому  что
я не умею печатать.
   Он сгорбился,  сжимая  в  руках  чашку  кофе.  Молодая  и  прелестная
официантка, в тесной  мини-юбке,  из  той  породы  женщин,  которые  при
нормальных обстоятельствах  мгновенно  разогнали  бы  у  Ридзика  всякую
грусть, подплыла к их столику, предлагая подлить кофе.
   - Ну, ребятки, как с утра пораньше идут дела?
   - Грандиозно. Меня швырнули о кофейный  стол  и  воткнули  в  задницу
лошадиную иголку.
   - Очень жаль слышать такое, - она потянулась к чашке Ридзика, но  тот
схватил ее за руку.
   - Мадам. Я только что добился идеального цвета  своего  кофе.  И  это
единственное, что я смог сделать ради себя.
   Она оглядела его с головы до ног:
   - Могу поверить, - ответила она. Ридзик не любил людей,  которым  так
весело в полчетвертого утра. Он снова вернулся к своим бланкам.
   - А вы, кажется, расстроены, - заметил Данко. - Даже не взглянули  на
ее попку.
   - А вы кто такой? Братья Джойс?
   - Но у того травести вы от зада взгляд не могли отвести.
   Ридзик не поднимал взгляда.
   - Е.., я вас, Данко.
   - Это комплимент?
   Ридзик решил, что  порою  было  бы  предпочтительно,  чтобы  у  Данко
отсутствовало чувство юмора. Он решил игнорировать Данко. Ридзик вытащил
шариковую ручку и начал  писать  предварительный  отчет,  что  есть  сил
старясь вести себя так, словно Данко нет и в помине.
   Данко  откусил  очередной  гигантский   кусок   чизбургера   и   стал
рассматривать происходящее в ресторане. Пригляделся к попке  официантки.
Попка была чудесная.
   Ридзик что-то пробормотал, отпил кофе и взглянул на часы.
   - Отличные у вас часы, - сказал Данко.
   - Спасибо.
   - Очень дорогие.
   - Ага.
   Ридзик снова стал писать, отрываясь только для того,  чтобы  глотнуть
кофе. Данко опять нарушил молчание:
   - Очень дорогие. Как вы могли себе позволить такие?
   - Что?
   - Часы. Это ведь "Ролекс", да? - у их майора тоже был "Ролекс".
   - Ага. Я купил со скидкой.  У  меня  двоюродный  брат  занимается  их
продажей.
   - О!
   Ридзик вернулся к работе. Он почувствовал, как Данко склонился ближе,
наполовину сокращая расстояние между ними.
   -  Ради  Бога,  Данко,  шестьсот  пятьдесят  долларов,  без  пошлины,
автоматические, с указанием дня и даты,  и  идут  с  точностью  до  трех
секунд в год - или что-то около того, - что приносит  мне  чертову  кучу
пользы, потому что с этими вот отчетами я опоздаю дня на три, если вы не
перестанете мне мешать.
   - Я не собирался спрашивать вас про часы.
   - Понятное дело, что нет. Вы хотели узнать, где тут можно по  дешевке
прикупить видеомагнитофон, чтобы, воротившись в Москву, забраться в свою
холостяцкую берлогу и смотреть, сколько влезет, "Броненосец Потемкин".
   - Я хотел сказать вам, что мы достанем Виктора, Ридзик.
   Ридзик продолжал писать.
   - Ясное дело. Я как раз подхожу сейчас к той части -  она  называется
"Советские методы", - где эта девчонка возвращается и  решает  прокинуть
Виктора, а не меня.
   - Ключ. У нас же остался ключ.
   - Ага, - пробормотал Ридзик. - Я это тоже сюда  запишу.  Да  мы  ведь
этого засранца просто в угол зажали, - он поднял сердитый  взгляд.  -  Я
вам начистоту скажу, Данко: мой  послужной  список  и  так  выглядит  не
больно здорово. А теперь, когда мы с вами поработали вместе, то глядишь,
меня и вовсе отправят на улицу регулировщиком - (Ридзик не  догадывался,
что даже этот скромный пост будет закрыт для него.) -  Не  знаю,  может,
Галлахер был прав, может, я и не хочу возвращаться.
   - Возвращаться откуда? Ридзик отмахнулся:
   - Черт с ним. Забудем об этом. Данко отодвинулся:
   - Понимаю. Не мое это дело, верно?
   - Верно, - Ридзик снова взял ручку, но вместо того чтобы писать, стал
играть ею, вертя между пальцев. - Что за дерьмо, - сказал он, наконец, -
все остальные знают, могу и вам рассказать - только не сообщайте об этом
в "Правду".
   - Что случилось?
   - У меня сейчас в отделении испытательный срок. Я должен  следить  за
своей задницей на каждом шагу, иначе меня пошлют на хрен. Три месяца мне
нужно быть помесью Бетмена и матушки  Терезы.  Но,  как  видите,  начало
вышло не больно замечательное, - он снова отпил глоток кофе.
   - И как это произошло?
   - Просто. Шесть недель я занимался слежкой  за  какими-то  дерьмовыми
ворами. Один парень  тащил  телевизоры  с  большим  экраном  из  винного
магазина на Южной Стороне.
   Данко недоуменно глазел на него:
   - У вас в России есть телевидение?
   - Две программы.
   - Грандиозно. Ну так вот, торчу я один в машине шесть недель  подряд.
Ничего не происходит. Этот  долбоголовый,  которого  мы  подозревали  за
телевизоры, просто торгует себе спиртным.
   - Арестовали бы его по подозрению, - предложил Данко.
   - Этого делать нельзя.
   - Рассказали бы ему про Миранду - и потом арестовали по подозрению.
   - Это тоже не выйдет.
   - Арестовали бы за спиртное.
   - Так он торговал легально.
   - А...
   - Ну и вот, как-то  на  сорок  четвертый  день  почувствовал  я  себя
малость одиноко, - теперь, оглядываясь назад, он признал,  что  поступил
весьма глупо. - И я пригласил свою подружку меня навестить. Лежим  мы  с
нею, значит, на заднем сиденье и я аккурат учу ее искусству любви, когда
подымается буча. Не на сорок третий день, не на сорок пятый  -  не-е-ет,
как раз на сорок четвертый в  3  часа  45  минут  дня.  Наряд  в  формах
налетает с переднего входа, а вся малина линяет  с  заднего  -  прямиком
мимо меня.
   - И что случилось? Даже в Советском Союзе коллега-милиционер не донес
бы о вашей этой.., деятельности.
   - И даже в Соединенных Штатах, Данко.  Только  дежурным  следователем
был тогда сержант Неллиган - вы знаете Неллигана. Ну, он и донес на меня
"за пренебрежение служебными обязанностями". На месяц меня отстранили от
работы без оплаты, и вот теперь три месяца испытательного. Господи! - он
допил свой кофе.
   -  А  они  поймали  того  долбоголового?  -  спросил   Данко.   Слово
"долбоголовый" он собирался запомнить и потом посмотреть его в словаре.
   - Ага. Парочку  долбоголовых,  -  Ридзик  помахал  официантке  пустой
чашкой. - Эй, сладкощекая!
   Официантка, не слишком  восхищенная  таким  зовом,  принесла  кофе  и
наполнила чашку.
   - Не переусердствуйте с дозаправкой, милая. Она поставила кофейник  и
вытащила счет жестом полисмена, радостно выписывающего штраф за неверную
парковку "феррари".
   - Это все, сэр?
   - Не знаю. Как вы, Данко?
   - Я бы выпил чаю, пожалуйста.
   - В стакане, - сказал Ридзик, - и с лимоном. Я  прав?  Данко  кивнул,
явно удивленный, откуда это Ридзику известно, как  русские  предпочитают
пить чай. Ридзик пожал плечами:
   - Я смотрел "Доктора Живаго".

***

   К рассвету пошел сильный беспрерывный ливень.  Казалось,  что  прошло
уже несколько дней с тех пор, как они в последний раз были в  "Гарвине".
Туда захотел отправиться Данко, и Ридзик не мог винить его за это.  Даже
Ивану Грозному нужно немного поспать. Он притормозил у тротуара.
   - Встретимся через пару часов, - сказал Ридзик.
   - Хорошо.
   Ридзика подобная роскошь в ближайшее время не ожидала. Он двинулся  к
центру города, моля Бога,  чтобы  удалось  уговорить  одного  из  ночных
дежурных напечатать ему отчет.
   Портье в "Гарвине", спавший уткнувшись носом в стол,  поднял  голову,
когда вошел Данко, и обратил на него свой туманный взор.
   - Сообщения есть? - спросил Данко.
   Портье зевнул и потянулся. Стоя в нескольких  шагах  от  него,  Данко
вдыхал запах его пота и застоявшуюся вонь сигаретного дыма.
   - Ну, через полчаса мы выключаем горячую воду, если это вас волнует.
   - Сообщения по телефону.
   Клерк пошарил в ящике для ключей от номера Данко:
   - Ага, есть вам послание. От какой-то юбки. Уверяла, что это срочно.
   Он перебросил Данко смятый клочок бумаги.  Данко  схватил  телефонную
трубку и немедленно стал набирать номер.
   - Будьте как дома, можете пользоваться телефоном, если это,  конечно,
местный...
   На звонок ответила Кэт. Говорила она  медленно  и  устало.  Еще  один
участник пьесы, не спавший всю ночь.
   - Очень вовремя, - сказала она.
   - Вы что хотели?
   Кэт нервно облизала губы и попыталась собраться с мыслями.  Оставался
только один выход - продать все это дело русским.
   - Слушайте, я не могу в этом участвовать, -  страх  прорывался  в  ее
словах, путая тщательно подготовленные фразы. - Если Виктор узнает... Вы
обещаете, что...
   - Что вы хотите? - прервал ее  Данко,  отчетливо  выговаривая  каждое
слово. Кэт сделала глубокий вдох:
   - Я могу выдать вам Виктора, если вы пообещаете отпустить меня, когда
все  это  кончится.  Свободной  и  чистой.  И  без  "может   быть"   или
"посмотрим".
   - Я не понимаю. Голос Кэт стал жестким:
   - Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы получаете Виктора,  а
я - свободу. Понятно? Свободу.
   Данко на секунду задумался. Это дело. И если  он  не  согласится,  то
потеряет эту девчонку,  а  как  следствие,  и  свою  последнюю  связь  с
Виктором. Но, с другой стороны, он не мог говорить от имени  американцев
- и не мог обещать женщине свободу в обмен на Виктора. Впервые за все то
время, что он провел  в  Америке,  Данко  хотел,  чтобы  рядом  оказался
Ридзик.
   Кэт снова нервно заговорила:
   - Может, ты не понимаешь, старик,  но  я  хочу  получить  возможность
поступить правильно. Смотрите: город платит мне пять восемьдесят пять  в
час за обучение танцам детей, чтобы  те  не  стали  наркоманами.  Виктор
заплатил мне десять штук просто за то, что я вышла за него. Подсчитайте,
- она не могла понять, почему изливает душу этому человеку, но не  могла
забыть и прошлой их встречи, когда именно ему, русскому, она поверила. А
не американскому фараону. - Слушайте, Виктор должен со мной связаться. Я
могу узнать, где и когда состоится крупная сделка, и тогда позвоню.
   Данко нарушил молчание:
   - А почему он вам об этом скажет?
   - Он мне верит. Я ведь его жена, - она  остановилась,  чувствуя,  как
напряжение охватывает ее до предела.  -  Ну,  отвечайте  же,  Данко,  не
дышите мне в ухо.
   Наконец он ответил:
   - Я получаю Виктора, вы получите свободу,  -  и  он  повесил  трубку,
надеясь, что сможет сдержать свое слово.
   - Женщины, - сказал  портье,  который  прислушивался  к  каждому  его
слову. - Абсолютно невозможно с ними жить.  И  абсолютно  невозможно  их
пристрелить.

***

   Если уж они собираются отключить горячую воду, то первым делом  нужно
было искупаться. Данко включил душ, спуская  ржавую  воду  пока  она  не
стала горячей и чистой, потом вернулся в спальню, стащил с себя рубашку.
Задернул грязные шторы и включил свет в комнате.
   С противоположной стороны улицы, стоя на крыше многоквартирного дома,
Виктор внимательно изучал обшарпанный экстерьер гостиницы. Он видел, как
Данко вошел в номер, разделся, повесил одежду и затем  исчез  в  ванной.
Виктор перевел бинокль на окна номера, расположенного рядом с  тем,  что
занимал Данко. Привлекательная молодая проститутка,  готовясь  то  ли  к
своему последнему клиенту за ночь, то ли к первому за день, вылезала  из
облегающего платья. По разорванной шторе он понял, что она  находится  в
его бывшей комнате.
   - Виктор, - сказал один  из  Бритоголовых,  сгрудившихся  у  него  за
спиной, - в каком он номере?
   - В моем бывшем, Али.
   - Что он ответил? -  переспросил  другой  Бритоголовый.  Этого  звали
Джамал.
   - В его бывшем номере.
   - Так пойдем и возьмем его.
   Виктор снова взглянул в бинокль. Он  увидел,  как  Данко  выходит  из
ванной, забирается на стул и что-то делает с пыльной лампой, свисающей с
потолка посреди комнаты.
   - Слушай, Виктор, старик, пошли уже, - сказал кто-то из Бритоголовых.
В общей сложности их было четверо.
   Виктор кивнул.

***

   Ночной портье не привык, чтобы  в  такую  рань  приходилось  выносить
столько хлопот. Он уже заснул, примостив голову на стол, когда в  дверях
появился Виктор со своей командой. Шума от них было столько, что  портье
снова проснулся.
   Он уже было сказал:
   - Вам что, ребята, номер нужен? - когда сообразил, что шум производит
вырываемый из стен телефонный провод.
   - Эй!..
   Виктор съездил этим телефоном клерка  по  голове  и  тот  вернулся  к
своему излюбленному бессознательному состоянию, хотя  и  не  совсем  был
согласен с использованными для этого Виктором методами.
   Четверка  Бритоголовых  направилась  к  лестнице,  сжимая   в   руках
пистолеты.
   - Вперед, - произнес Виктор тоном пехотного командира, приказывающего
своему отряду занять намеченную высоту. На третьем этаже они свернули  и
Бритоголовые  решительно  двинулись  вперед,   а   Виктор   на   секунду
задержался, чтобы выглянуть в единственное выходящее отсюда окно.  Тремя
этажами ниже бурлила грязная речка Чикаго.
   Затем он проследовал по коридору вслед за бритоголовыми, но  не  стал
подходить к дверям своей бывшей комнаты, как те. Он остановился  позади,
выжидая.
   Али и Джамал обрушили свой вес  на  непрочную  деревяшку  гостиничной
двери. Когда дверь слетела с петель, они увидали  проститутку,  которая,
выпрямившись, сидела на кровати.
   - Где он? - спросил Али.
   Шлюшка никогда прежде не  видала  таких  бритых  черных  легавых,  но
решила, что лучше быть сговорчивой.
   - В ванной... Только, вы кто такие?
   Они не ответили ей. Али и еще один Бритоголовый  направили  пистолеты
на двери ванной и принялись  палить,  сотрясая  тонкое  дерево  тяжелыми
пулями. Дверь дребезжала и трескалась,  пули  рикошетом  разлетались  по
всему помещению. Из ванной раздался приглушенный крик и звуки  бьющегося
стекла и кафеля.  Бритоголовые  не  оставили  находящемуся  там  никаких
шансов: они разрядили оба свои пистолета. Наконец наступила тишина.  Али
пробрался сквозь синеватую  завесу  порохового  дыма  и  толчком  открыл
дверь. Из изуродованной комнатенки вывалился  изрешеченный  пулями  труп
жирного мужика и мешком рухнул к ногам Бритоголовых.
   - Не тот! - воскликнул Али.
   - Вот дерьмо!
   Когда началась стрельба, Данко возился с ремешками  своих  часов.  Не
колеблясь, он схватил револьвер и,  пригнувшись,  отворил  дверь  своего
номера, оглядел коридор -  пусто  -  и  побежал  в  ту  сторону,  откуда
доносились выстрелы. Свернув за угол, он тут же принялся стрелять и сам.
Оглушительный грохот его тяжелого  орудия  заполнил  помещение  и  долею
секунды спустя, когда пуля  пробуравила  тело  Али,  одним  Бритоголовым
стало на свете меньше.
   Приятель Али отправился вслед за своим другом почти тут же.  Пистолет
бухнул дважды и замолк.
   "С двоими покончено, - подумал Данко, - но сколько еще осталось?"
   А осталось еще двое, но оружие их было готово к бою -  и  они  знали,
где Данко, а где они - он не знал. И они решили,  что  справятся  с  ним
запросто. Можно считать, что он уже труп.
   Джамал со  своим  дружком  выскочили  из  открытых  дверей  номера  в
коридор. Данко услышал их шаги,  но  у  него  даже  не  хватило  времени
спрятаться. Однако первый выстрел раздался не со  стороны  Бритоголовых.
Данко  с  удивлением  увидал,  как  посреди  лба  у  Джамала   появилась
аккуратная маленькая дырочка. Данко сознавал, что стрелял это не он, но,
впрочем, в тот момент ему было все равно, кто это сделал. Это давало ему
время привести в боеготовность свою артиллерию.  Смит-энд-Вессон  дважды
полыхнул  огнем,  отбрасывая  последнего  Бритоголового  к  стенке   уже
мертвым.
   Данко оглянулся. За ним, в прекрасной  боевой  позе,  стояла  молодая
шлюшка, держа в руке дымящийся револьвер.
   - Они убили моего клиента, - молвила она.
   - Сколько их еще?
   - Не знаю.
   Сзади из коридора донесся звук бьющегося стекла. Виктор разбил лампу,
висящую на потолке в номере Данко. На пол посыпались мертвые  насекомые,
пыль - и ключ. Мрачно усмехнувшись, Виктор поднял его. Ключ у него, дело
улажено. Теперь оставалось только прикончить Данко. Это доставит ему  не
меньше удовольствия, чем операции торгового характера -  а  может,  даже
больше.
   Проститутка заскочила к себе  в  номер,  набросила  плащ  и  натянула
туфли. Она решила,  что  единственная  возможность  выбраться  из  этого
дерьма - держаться за этого здорового парня. Она осторожно двинулась  за
ним по коридору.
   Но у Данко возникли проблемы. Он был уверен, что Виктор  находится  в
его номере, а звук разбитого стекла означал, что он нашел ключ. То  есть
Данко нужно пробраться внутрь и отобрать  ключ.  Но  в  номер  вели  две
двери: одна - в спальню, а другая выходила в коридор из ванной.  О  том,
что такое поле обстрела, Данко прекрасно знал по службе и помнил, что  в
номере - в углу спальни - есть такая точка, откуда Виктор мог следить за
обеими дверьми. В какую бы из них ни вошел Данко, Виктор  сразу  же  его
увидит. Если бы у Данко был партнер - пусть даже Ридзик,  они  могли  бы
попробовать ворваться одновре