люком.
   Отвалили мотор, распахнули крышку.
   - Маэстро! - крикнул Кострецов, - выходи, нас тут много.
   Кто-то из спецуры процедил:
   - Да засадить вниз гранаткой.
   Кострецов пристроился у лаза и попросил парней:
   - Посветите.
   Те нырнули руками вниз с зажженными фонарями. Капитан осторожно  заглянул
туда.
   Он увидел ванну, на которую до  этого  в  горячке  не  обратил  внимания.
Мертвый Маэстро лежал на ее краю, воткнувшись в омут кислоты головой...
   Когда в дуэльной темноте Кострецов двинулся к стеллажам,  Маэстро  пополз
из своего угла в сторону ванны, откуда был  кратчайший  путь  к  лазу.  Зная
подвал до подробностей, он привстал около ванны, чтобы аккуратнее ее обойти.
Но огненно ударила боль в ране, Маэстро не удержал равновесия, поскользнулся
в лужицах кислоты на полу и полетел в ванну.

***

   Спустившись  в  подземелье,  Кострецов  в  свете   фонарей   с   рыбацкой
приметливостью рассмотрел, что орден, зажатый Маэстро в ладони,  при  взмахе
руки упал в ванну. Но даже со дна, через бурые слои он по-прежнему доблестно
сиял.


    Владимир ЧЕРКАСОВ
    ОПЕР ПРОТИВ СВЯТЫХ ОТЦОВ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


      Текст    данной    книги    предоставлен    издательством    "ВАГРИУС"
http://www.vagrius.com

ЧАСТЬ I

ПАЛОМНИЧЕСКИЙ ПИРОГ

Глава 1

   На Чистых прудах, в доме за рестораном "Самовар", относящемся  к  участку
оперуполномоченного Сергея Кострецова, был очередной труп  нового  русского.
Расстрелянное тело хозяина квартиры лежало  рядом  с  бронированной  дверью.
Капитан милиции Кострецов, прозванный в здешних  пенатах  Костью,  со  своим
помощником,  молодым  лейтенантом  Геной  Топковым,  осматривал   лестничную
площадку, хотя и не надеялся, что убийца наследил.
   Работал, очевидно, профессионал: четкий "почерк" - пули в живот и голову.
Капитан Кострецов задержался тут, прежде чем зайти в квартиру к  истерически
рыдающей жене убитого, потому что  через  окно  подъезда  заметил  во  дворе
своего стукача Кешу Черча. Тот, несмотря на холодное осеннее утро, мотался в
распахнутой  легкой  курточке,  всем  своим   видом   демонстрируя   крайнюю
озабоченность.
   Кеша, он же Иннокентий, по полной кличке - Черчилль, словно  бы  сигналил
Кострецову,  что  важное  "имеет  сказать".  Сергей   подошел   вплотную   к
распахнутому окну, чтобы его было видно со двора. Дождался, когда Черч кинет
в его сторону глаз-ватерпас, и вроде бы рассеянно покивал  кудрявой  головой
на случившееся несчастье, давая ответный знак стукачу.
   Щуря свой наметанный глаз,  капитан  отправился  в  квартиру.  Напоследок
отметил, что кровь из ран убитого  почти  не  видна  на  кашемировом  пальто
сливового цвета, в котором тот вышел из своих хор?ом последний раз в жизни.
   Жена убитого Алексея Пинюхина, тридцатилетняя  красотка  с  растрепанными
прядями крашеных волос, в атласном халате поверх кружевной  ночной  рубашки,
успокаивала себя за столом  в  гостиной  коньяком  из  хрустального  бокала.
Всхлипывая, она горестно поморгала  длинными  ресницами  покрасневших  глаз,
когда Кострецов назвал себя и лейтенанта Гену.
   - Я еще тепло Алешиных губ  помню,  -  сдавленно  произнесла  женщина.  -
Поцеловала его, как всегда, в прихожей на дорожку. Он дверь  захлопнул  -  и
сразу: бац! бац!..
   Она уткнулась в ладони с перламутровыми ногтями и снова зарыдала.
   - Два выстрела слышали? - уточнил севший напротив нее Кострецов.
   Пинюхина кивнула, не поднимая лица. Капитан пододвинул к ней коньяк.
   - Еще выпейте. Чем ваш муж занимался?
   Женщина отерла глаза, пригубила коньяк.
   - Директор круизного агентства "Пальма".
   Кострецов переглянулся с Топковым: фирма в  их  краях  известная.  Сергей
спросил Пинюхину:
   - Его офис в здании бывшего общежития ЦК ВЛКСМ, в Лучниковом переулке?
   - Да.
   - Гостиницей он тоже руководил?
   - Да.
   - Ваш муж арендовал это здание?
   Та недоуменно взглянула.
   - Конечно. А как иначе?
   - Ну, может быть, выкупил его в свою собственность.
   Пинюхина остро поглядела на Кострецова.
   - Вы представляете себе, сколько этот дом рядом с Лубянкой может стоить?
   - Нет, но возможности у вашего супруга были. - Сергей посмотрел  в  глубь
многокомнатной квартиры, уставленной антикварной мебелью.
   Женщина вдруг жалко сморщила лицо и почти выкрикнула:
   - Возможности? Вон все его возможности! -  Она  ткнула  рукой  в  сторону
прихожей.
   Капитан промолчал, потом посмотрел на так и не  присевшего  Топкова.  Тот
под пронзительным взглядом опера приземлился на краешек стула.
   - Можете что-то конкретное сказать  о  причинах  гибели  вашего  мужа?  -
по-прежнему сдержанно спросил Кострецов.
   Помотала головой Пинюхина, вздохнула.
   - Как у всех, полно было у Алеши врагов.
   - У кого - у всех? - осведомился опер Кость.
   - У крупных людей я имею в виду, - с раздражением ответила дама.
   Она всмотрелась в Кострецова, словно только что обнаружила его в комнате.
Достала  из  пачки  "Мальборо"  сигарету,  прикурила  от  золотой  зажигалки
"Дюпон". Предложила Сергею, взмахнув ресницами на уже сухих глазах:
   - Закуривайте.
   У опера в кармане тоже лежала пачка "Мальборо".  Из  роскошной  жизни  он
только эти сигареты себе и позволял. Сергей вежливо улыбнулся.
   - Спасибо. Я к "Беломору" привык.
   - Неужели эти папиросы еще выпускают?  -  удивилась  дама,  поправляя  на
роскошном бюсте расшитый драконами халат. - Или их  выдают  вместо  пайка  в
милиции? - уже весело добавила она.
   - Паек мы  другим  берем,  -  невозмутимо  сказал  опер.  -  А  "Беломор"
действительно ментам бесплатный. У блатных  отнимаем,  эта  марка  -  высший
воровской сорт. - Он встал из-за стола. - Спасибо вам  за  посильную  помощь
следствию.
   Они с Топковым раскланялись и вышли из квартиры.
   На лестничной площадке, откуда уже увезли труп, Кость наконец  закурил  и
напутствовал Топкова:
   - Давай, Гена, за мотивом убийства.
   - Прямо так сразу - за мотивом? - улыбнулся лейтенант и потрогал грудь.
   На последнем деле, которое он тоже вел вместе с Кострецовым, Гену  ранили
в  грудь,  она  еще  побаливала.  Сергей  разогнал  рукой  от  лица  Топкова
сигаретный дым.
   - Тянет рана-то?
   - Самую малость.
   - О-о, - улыбнулся капитан, - по-простому, в натуре, студент, базаришь.
   Топков пришел в уголовный розыск после окончания исторического факультета
МГУ. Кость постоянно подтрунивал над напарником, хотя переживал: Гена  вышел
на службу, до конца не долечившись.
   Капитан продолжил, как ни в чем не бывало:
   - А почему не за мотивом? Ты ж историк: сметаешь хронологическое досье на
Пинюхина, поисследуешь фактуру. На поплавочную удочку,  даже  не  на  донку,
мотивчик вполне можно подсечь. В жирном омуте Пинюхин плавал.
   - Живец на этот раз  не  понадобится?  -  усмехался  Гена,  передразнивая
рыбацкую терминологию капитана, заядлого рыболова.
   Небезосновательно   тоже   намекал:   знаменит   был   Кость   внедрением
завербованных в стан противника и сам не раз "живцом" выступал.
   Жилистый, "костяной" капитан белозубо улыбался, попыхивая "Мальборо".
   - На нашей рыбалке, как всегда, по ходу лова  видно  будет.  Эхма,  и  не
нужна нам денег тьма!
   Стояла  холодная  осень  1999  года  по  Рождеству  Христову,  трепыхался
вечнозеленый доллар на высочайшей отметке, в подъездах престижных домов  все
чаще звучали заказные выстрелы. Двое "земляных" оперов -  молодой  Гена,  но
уже "крещеный" и матерый в свои тридцать три Кость, тоже не раз изувеченный,
-  шли  в  очередной  розыск,  прикрываясь  шутливостью,  чтобы  попусту  не
нервничать.
   Попрощавшись с Топковым, отправившимся собирать  информацию  о  Пинюхине,
Кострецов  перешел  Мясницкую  к  Банковскому  переулку  напротив.   В   нем
располагалась любимая пивная Кеши Черча. Сергей не сомневался, что тот  ждет
его для разговора.
   С помощью генеральского сынка Кеши, еще в школе прозванного Черчиллем,  а
теперь - спивающегося бомжа Черча, капитан  провел  не  одно  расследование.
Кеша был цепкой рыбкой в криминальных заводях Чистяков, как местные называли
эти края, и никогда просто так оперу на глаза не лез.  Они  обставляли  свои
встречи на людях вроде случайно, разыгрывая старое школьное приятельство.
   Капитан потянул дверь пивной и очутился в ее чреве, еще не  взлохмаченном
по грустному настроению похмеляющихся с утра. Кеша стоял за угловым столиком
с кружкой. Кострецов кивнул ему, будто бы впервые сегодня увидев, а Кеша,  в
обычной своей вымогательской манере, крикнул:
   - Кость, с тебя кружка пива в честь встречи!
   Черч в стукачах старался больше из любви к оперскому искусству,  так  как
когда-то состоял в добровольном комсомольском оперотряде, а теперь к тому же
отрабатывал свои уголовные грешки.
   Сергей  принес  и  поставил  на   стол   пару   кружек   любимого   Кешей
"Адмиралтейского".
   - Без пива флотскому никуда! - моментально осушив  халявные  полкружки  и
крякнув, произнес Черч, улыбаясь ртом с выбитыми зубами.
   Каждый раз, видя  Черча  вблизи,  Сергей  поражался,  что  судьба  с  ним
сделала. Не верилось, что эта изношенная физиономия со слипшимися  остатками
волос принадлежала  когда-то  преуспевающему  генеральскому  сыну,  знающему
английский сызмальства и обученному  игре  на  фортепьяно.  После  окончания
института   Черч   плавал   на   подводных   лодках,   работая    наладчиком
экспериментальной аппаратуры судостроительного  завода.  Именно  поэтому  он
навечно зачислил себя в моряки. После смерти родителей, опускаясь все ниже и
ниже, Кеша безвозвратно вылетел на обочину жизни.
   - А при чем пиво во флоте? - поинтересовался Кострецов,  очень  уважавший
этот напиток.
   Черч ощерился, снова изображая улыбку, и  блеснул  знаниями,  которые  по
привычке от  бывшей  благополучной  жизни  иногда  и  сейчас  вычерпывал  из
брошенных газет:
   - Еще при Петре Первом по его "Уставу  морскому"  матросу  полагалось  на
месяц семь ведер пива, ежедневно литра три.  А  как  же?  В  походах  сплошь
солонину ели, жажда, и вообще обезвоживание  организма.  Потом,  правда,  во
флотях на водочку больше перешли. Четырежды в неделю свистали на  "коробках"
к чарке по сто грамм. - Кеша подсосал щелью рта воздух. - Сегодня и  мне  за
твой счет, Кость, не грех чарку грамм в пятьсот выпить.
   - Что-то по убийству Пинюхина слышал? - тихо спросил капитан.
   - Видел, - прошипел Черч.
   - Неужели самого исполнителя?
   -  Да,  вроде  похож  на  мочильщика  тот  мужичок,  -  проговорил  Кеша,
придвигаясь к Кострецову.
   Сергей не торопил его, зная высокомерную в таких  случаях  ухватку  Черча
говорить монологом. Кеша отхлебнул из кружки и сказал:
   - Я ж в дворах за "Самоваром" часто кантуюсь. Иной раз на чердаках ночую,
там они покультурнее.
   - А еще из-за мемориальности, - с улыбкой подсказал Кость.  -  Банк,  где
Паршин ночевал, рядом.
   Сергей  вспомнил  легендарного  медвежатника   Паршина,   который   обвел
уголовку, разыскивавшую его по всей  Москве,  между  тем  как  сам  спокойно
ночевал прямо в этом банке на Мясницкой.
   - Вот-вот, - серьезно произнес Черч. - А этой ночью в тех занырах  другой
крутой притаился. Я-то наверх полез, сунулся под одну крышу - чую, кто-то на
чердачке есть. Нюхом как бы надыбал, тот тихо-тихо сидел. И как-то  нехорошо
я себя почувствовал. Словно тот  штымп  пулю  или  перо  готов  был  в  меня
всадить. Я раком да в люк обратно сполз. Дай-ка сигаретку.
   Курить  кострецовское  "Мальборо"  тоже  было  Кешиным  ритуалом  при  их
встречах. Он подымил и продолжил:
   - Выскочил я во двор и стал за подъездом  сечь.  Такой  осторожный  штымп
должен был со своего насеста из-за моего шухера соскочить. И правда,  гляжу,
канает... Плоховато я его  в  темнотище  разглядел,  но  одно  точно:  брови
сросшиеся. А так - в  подходящей  спецодежде:  все  черное,  штаны,  куртка,
шапочка на лоб. Я брови-то под ее краем и отметил.
   - С меня, Кеша, бутылка, - сказал опер.
   - Как бы не две, - усмехнулся Черч. - Еще видел,  как  он  одну  штуку  в
карман засовывал. Должно быть, перед  выходом  на  улицу  ею  последний  раз
пользовался. Такая, с экранчиком, а внизу кнопочки, слева - пара или  тройка
клавишей.
   - На сканирующий приемник похоже. Он способен прослушивать  радиоэфир,  в
том числе пейджинговых и сотовых компаний.
   - Тебе, Кость, виднее. Я-то в последнее время никакой  аппаратуры,  кроме
стакана да пивной кружки, не держу, - печально проговорил Кеша.
   Кострецов отсчитал деньги и сунул их Черчу под столиком.
   - Донесение на литр тянет, но извини, даю только на бутылку. Ты ж знаешь,
из кровных отстегиваю.
   Черч иронически взглянул на него.
   - Когда на лапу от крутых научишься брать?
   - Никогда, - буркнул Кость, допивая свое пиво.
   - За это еще со школьных драк тебя, Серега, и уважаю.
   Кострецов вышел из пивной и зашагал снова за ресторан "Самовар" к дому  с
указанным Кешей чердаком.
   Там опер поднялся в люк,  через  который  минувшей  ночью  пятился  Черч.
Внимательно оглядел помещение: никаких заслуживающих  внимание  следов,  как
было и утром на лестничной площадке с трупом Пинюхина.  Зато  из  чердачного
оконца отлично проглядывались окна пинюхинской квартиры.
   "А  со  сканирующего  приемника,  -  прикинул  капитан,  -   можно   было
перехватывать  все  телефонные  переговоры  Пинюхина  по   сотовику,   чтобы
определить время, когда он должен  выйти  из  квартиры.  Его  шофер,  скорее
всего, подъезжая утром к дому, боссу отзвонился".
   Кость спустился  во  двор,  пересек  его  и  поднялся  снова  к  квартире
Пинюхина. Ему открыла вдова, уже накрашенная, затянутая  в  черный  траурный
костюм.
   - Извините, - любезно сказал капитан, - я на минутку. Ваш муж,  наверное,
ездил на машине с шофером?
   - Да.
   - Он сегодня с водителем перед выходом из дома по телефону говорил?
   - Конечно. Как обычно, по сотовому. А вы как догадались?
   - Курение "Беломора" помогает, - с  неподдельным  добродушием  улыбнулся,
тряхнув кудрями, опер.
   Он махнул рукой и сбежал вниз по лестнице.

***

   На следующее утро расторопный Топков докладывал Кострецову  по  биографии
Алексея Пинюхина:
   - В начале девяностых годов Пинюхин являлся вице-президентом акционерного
общества "Главтур". Это  была  крепкая  организация,  оказавшаяся  наряду  с
другими  преемником  Госкоминтуриста  СССР.  "Главтур"  владел   несколькими
гостиницами и административными зданиями в  центре  Москвы.  Но  в  середине
девяностых его стал "осваивать" президент Национального фонда  спорта  Борис
Федоров.
   - Тот, которого ранили при покушении? И который этой весной все же умер?
   - Так точно. Но  тогда  еще  Федоров  был  в  отличной  форме,  дружил  с
тогдашним министром  спорта  Тарпищевым,  приближенным  по  своим  теннисным
заслугам  к  Ельцину.  Пинюхин  же  был   из   другой   команды   и   сильно
противодействовал Федорову. Как-никак, сражались  за  акционерное  общество,
через которое ежегодно проходило миллионов  десять  бюджетных  долларов.  На
Пинюхина стали наезжать, уже тогда грозили убийством.
   - Пинюхин жаловался в органы? - спросил капитан.
   - Да какое там! Обычная коррупционная конспиративность. Пинюхин предпочел
уйти из "Главтура",  но  открыл  собственное  турагент-ство  "Пальма",  стал
директором одноименной гостиницы. Но и здесь пуля достала.
   - Думаешь, отомстили за расправу его команды над Борисом Федоровым в свое
время?
   - Чья была, Сергей, расправа, до сих пор официально не установлено. Да  и
вряд ли стали бы за то  мстить.  Ведь  Пинюхин  теплое  место  в  "Главтуре"
бросил. Скорее всего, влез Пинюхин в какую-то новую опасную историю.
   - История-то, может,  новая,  а  счеты  старые.  Кто  стал  руководителем
"Главтура" после ухода Пинюхина?
   - Некий Александр Ячменев.
   - Человек Федорова?
   - Может быть. По нему у меня  мало  информации.  Федоров  тогда  создавал
мощный холдинг, хотел подмять и туризм.  Но  Федорова  самого  на  тот  свет
подмяли, так что этот Ячменев теперь под другим боссом.
   - Отработай, Гена, как следует Ячменева.
   - Хорошо.
   - Та-ак, - Кострецов покрутил ручку в пальцах, бросил ее на  стол,  -  по
Пинюхину, раз он в таких звонких делах крутился, что-нибудь  обязательно  из
тех сфер всплывет. А у меня уже есть наводка по убийце этого туриста.
   Топков заинтересованно глянул из-за своих окуляров.
   - На свидетеля повезло?
   - Да, причем на моего стукача. Тот более-менее рассмотрел парня,  который
в  ночь  перед  убийством  на  чердаке  против  пинюхинских  окон  сидел   и
перехватчиком  телефонных  переговоров   пользовался.   Сканирующий   этакий
приемничек.
   - Клюнуло!
   Кострецов усмехнулся.
   - Пока плотвичка лишь поплавок  тронула.  Но  примета  есть  -  сросшиеся
брови.
   - О-о! Сергей, в народных поверьях, помню, много чего есть про  сросшиеся
брови.
   - Существенное нам  подспорье  в  расследовании,  -  иронически  протянул
капитан, закуривая. - И что сообщается?
   - Старые люди твердили, что нельзя верить человеку со сросшимися бровями.
   - А мы ему и не поверим, когда возьмем.
   Лейтенант уныло поглядел на него.
   - Киллера, который пользуется фирменным радиоустройством?
   - Да, неплохо  был  экипирован  этот  Сросшийся,  хорошего  класса  спеца
наняли.  Видно,  что  не  из  блатных.  Те  больше  на  свои  органы  чувств
полагаются. Однако спецура же обычно  не  засвечивается,  а  этот  на  улице
приемничек в карман совал.
   - Но ухлопал Пинюхина и скрылся четко. Ведь понимал,  что  того  жена  до
двери может провожать. Промахнись он, мог бы влипнуть.
   - И это верно, Гена. Тем более что у подъезда его  шофер  ждал.  Опросили
шофера?
   - Так точно. Никого выходящим из подъезда в это время он не видел.
   - Значит, Сросшийся через чердак ушел. Наверняка он все окрестные чердаки
изучил. Проверяли подъезд?
   - Люк на чердак был открыт.
   - Ну вот, ушел Сросшийся по нему и  спустился  через  другой  подъезд.  Я
систему чердаков в этом доме знаю: почти везде в старых домах  по  Мясницкой
так же. Уйти поверху - милое дело. Мог даже по крышам, они там друг к  другу
лепятся.
   - Маловато у нас примет по этому Сросшемуся.
   - Ничего, брови не сбреешь.  Оставим  пока  исполнителя,  мотив  убийства
нужен. Кто мог Пинюхина заказать? После покушения  на  Бориса  Федорова  там
следаки все вылизали. И вряд ли на этом пепелище что-то новое  накопаешь.  А
по Ячменеву, который в "Главтуре" основным стал, что слышно?
   - Из комсомольцев, начинал в ЦК ВЛКСМ...
   - Погоди, Гена! А пинюхинская-то гостиница "Пальма"  как  раз  из  бывшей
цековской общаги переоборудована.
   - Ну, уж общаги! Жильцы, наверное, неплохо жили.
   -  Кое-какие,  конечно.  Но  теперь  ее  не  узнать,  весь  дом   изнутри
перестроили. Знаешь, как сейчас крутые  организации  перелопачивают?  Ломают
всю начинку дома, вплоть до перекрытий, лишь  стены  остаются.  А  потом  по
международному классу внутри отстраивают.
   - Ты не случайно об аренде этого дома жену Пинюхина спросил?
   - А то как же? Здание внутри - конфетка, забредал  я  туда  по  делам.  Я
почти был уверен, что хозяин его  не  Пинюхин,  слишком  лакомый  кусок  для
директора турагентства. Наверное, Москомимущество  домом  владеет.  А  какие
криминалы нынче по туристам этим? Раньше не особенно их  убивали.  Вернее  -
тех, кто жирел на путешественниках.
   - Безусловно, - раздумчиво сказал Топков, - это же  не  нефтяной  бизнес.
Правда, много было дел по облапошиванию  желающих  осмотреть  чудеса  света.
Создавали подставные турфирмы, собирали с людей деньги и исчезали.
   - Вряд ли Пинюхин  таким  гоп-стопом  стал  бы  заниматься.  Ведь  был  в
верхушке  "Главтура"  с  его  ежегодными  миллионами  баксов.  Тем  более  -
бюджетных, мог черпать из  них  царской  рукой.  Что-то  здесь  должно  быть
другое. Поковыряй связи  комсомольца  Ячменева.  Тот