весьма
уязвима.
     - Дальше.
     - Мне хочется снова увидеться с нею, но говорить о своих делах мне бы
не хотелось. В сущности... лучше было бы не встречаться  с  нею,  пока  не
разделаюсь  с этим  делом Оуэна.  Не то  Лоран ей может  заинтересоваться.
Или...  она может увлечься мной и я, возможно, причиню ей боль... Я ничего
не упустил?
     - Похоже, нет. Ты должен был ей позвонить. Если ты несколько дней  не
сможешь с ней встречаться, то позвони и скажи ей об этом.
     - Хорошо. - Я повернулся, но вовремя  вспомнил  причину,  по  которой
сюда пришел...
     - Знаю, тебе нужно время контроля. Давай я буду проверять тебя каждое
утро в 9.45?
     - Это немного рановато. Обычно я нахожусь в смертельной  опасности  в
разгар ночи.
     - По ночам я бездействую. Девять сорок пять - это все,  что  я  могу.
Мне очень жаль, Джил, но ничего не  поделаешь.  Так  что,  брать  тебя  на
контроль или нет?
     - Бери. 9.45.
     - Хорошо. Дай мне знать, если добудешь реальное  доказательство,  что
Оуэн был убит. Тогда я дам тебе еще одно контрольное время. Ты ведь  тогда
больше будешь подвержен конкретной опасности.
     - Согласен.
     - Я тебя люблю. Ох,  я  опаздываю,  -  и  она  проскользнула  в  свою
комнату, а я пошел звонить Таффи.
     Ее, конечно, не оказалось дома, а где  она  работает  и  работает  ли
вообще, я не знал. Автооответчик предложил записать, если  нужно  что-либо
передать. Я назвал себя и сказал, что позвоню позже.
     И вот я скучаю здесь уже пять минут. До полудня еще полчаса. Рядом со
мной, на столе, телефон. Я не в состоянии найти никакого  предлога,  чтобы
не посылать письма Хомеру Чандрасекару.
     Мне не хотелось с ним говорить, ни тогда,  ни  вообще.  Мне  уже  раз
крепко досталось от него еще в те добрые, старые времена, когда я  виделся
с ним в последний  раз.  моя  бесплатная  рука  означала  отказ  от  жизни
поясовика и стоила мне уважения Хомера. Мне не хотелось  с  ним  говорить,
даже в одностороннем порядке, а в особенности  мне  не  хотелось  говорить
ему, что Оуэн мертв.
     Но кто-то же все же должен сказать ему об  этом.  Может  быть,  и  он
сможет что-то найти. А я уже сутки все откладываю это дело.
     Пять минут меня прошибало потом, а  потом  я  сделал  дальний  вызов,
написал письмо и отправил его на Цереру. Точнее,  я  переписал  его  шесть
раз, прежде чем остался доволен.
     Потом снова позвонил Таффи - может быть, она пришла  домой  к  ленчу.
Никто не отозвался.
     Повесив трубку, я задумался - справедливы ли слова Джули?  Что  может
нас ждать, меня и Таффи, кроме приятного ложа? Ведь это у  нас  уже  было,
так же, как с другими, ни лучше, ни хуже.
     Однако едва ли Джули следует в чем-то упрекать. Если она считает, что
Таффи относится к уязвимому типу людей, то получила она эту информацию  из
моего собственного подсознания.
     Чувства мои смешались. И все же приятно сознавать, что есть  на  кого
положиться...  что  ты  кому-то  небезразличен...  кого-то  волнуют   твои
хлопоты. И это в то время, как остальным все до лампочки.
     - Естественно, я подумал  об  убийстве,  -  сказал  Ордац.  Я  всегда
рассматриваю возможность  убийства.  Даже  когда  моя  безгрешная  матушка
упокоилась  после  самого  нежного  и  заботливого  ухода  моей   сестрицы
Марии-Анжелы, я тотчас подумал, не поискать ли следов от уколов шприцем  в
области головы.
     - И что-нибудь нашли?
     Лицо Ордаца тотчас застыло. Он отставил пиво и начал подыматься.
     - Успокойтесь, - поспешно сказал я. - Я не хотел вас обидеть.
     Какое-то мгновение он выглядел еще сердитым, потом  сел  и  попытался
улыбнуться.
     Мы выбрали открытый ресторан на пешеходной дорожке. По другую сторону
живой  изгороди  (действительно  живой,   зеленеющей   сочными   побегами)
движущийся тротуар нес в одну сторону непрерывный поток  покупателей.  Еще
дальше  другая  лента  несла  точно  такой  же  поток  в   противоположном
направлении. Мне казалось, будто движемся мы, а не они.
     Робот-официант с корпусом, напоминающим шахматную  пешку,  извлек  из
своего торса еще дымящиеся тарелки с перченым мясом, аккуратно поставил их
перед нами и скользнул прочь на воздушной подушке.
     - Естественно, я принял во внимание убийство.  Поверьте  мне,  мистер
Гамильтон. Это ваше предположение ничем не подкреплено.
     - Мне кажется, я бы мог сделать из этого весьма приличное дело.
     - Можете, разумеется, попытаться. Более того, я окажу  вам  всяческую
поддержку. Прежде всего, мы должны  допустить,  что  Кеннет  Грэхем,  этот
продавец счастья, не продавал Оуэну  Джеймисону  дроуд  и  штекер.  Скорее
всего, Оуэна принудили к  операции.  Записи  Грэхема,  включая  письменное
согласие на операцию, поддельные. Мы вынуждены сделать все эти  допущения,
разве не так?
     - Верно. И прежде, чем вы скажете мне, что  у  Грэхема  незапятнанная
репутация, позвольте мне возразить, что это совсем не так.
     - Да.
     - Он связан с бандой  органлеггеров.  Это  секретная  информация.  Мы
установили за ним слежку и не хотим, чтобы это стало всем известно.
     - Вот это новость! - Ордац потер подбородок.  -  Органлеггерство!  Ну
что ж, а какое отношение имеет Оуэн Джеймисон к органлеггерам?
     - Оуэн - поясовик. В поясе  астероидов  всегда  жесточайшая  нехватка
трансплантируемых материалов.
     - Да... Туда импортируется немалое количество медицинских  товаров  с
Земли. Не только органы в морозильных камерах, но  также  и  лекарства,  и
протезы. Что же с того?
     - В свое время Оуэн провозил множество всяких грузов, минуя  таможню.
Его несколько раз ловили, но он всякий раз опережал правительство. У  него
репутация  удачливого  контрабандиста.  Если  крупный  органлеггер   решил
расширить свой  рынок,  он  вполне  мог  прощупать  почву  у  поясовика  с
репутацией удачливого контрабандиста.
     - Вы ни разу не упоминали, что мистер Джеймисон был контрабандистом.
     - Зачем? Все поясовики - контрабандисты, если они считают,  что  есть
шанс не попасться. Для поясовика контрабанда - не безнравственное занятие,
но органлеггеру это, скорее всего, невдомек. Он считал бы,  что  Оуэн  уже
преступник.
     - Вы полагаете, что ваш друг... - Ордац нерешительно  замолчал,  щадя
мои чувства.
     - Нет! Оуэн не стал бы органлеггером. Но  он  мог  попытаться  выдать
одного из них. Вознаграждение за сведения, ведущие к поимке, конфискации и
так далее, весьма солидное. Если кто-то завербовал Оуэна, тот  вполне  мог
бы попытаться проследить контакт самолично. Сейчас банда,  за  которой  мы
охотимся, опутала половину западного побережья.  Она  очень  крупная.  Это
банда  Лорана,  преступника,  на  которого,  возможно,  работает   Грэхем.
Представим себе, что у Оуэна вдруг  появилась  возможность  встретиться  с
Лораном лично?
     - Вы полагаете, что он так поступил?
     - По моему мнению, так оно и было. Я полагаю, что он отрастил волосы,
чтобы выглядеть, как землянин и тем самым убедить Лорана, будто  он  хочет
не вызывать своим видом подозрений. Я думаю,  он  собрал  как  мог  больше
сведений, а потом попытался выпутаться, не повредив при этом своей  шкуры.
Но это ему не удалось. Вы не обнаружили его заявления на выдачу нудистской
лицензии?
     - Нет. Я понимаю ход ваших мыслей, - кивнул полицейский. Он откинулся
назад, не обращая внимания на еду перед собой. - Загар мистера  Джеймисона
равномерно покрывает все  его  тело,  кроме  лица,  характерно  еще  более
темного. Я полагаю, в Поясе он практиковал нудизм.
     - Да. Там для этого не требуется разрешения. Здесь  он  был  бы  тоже
нудистом, если бы не скрывал чего-то. Вспомните тот шрам.  Он  никогда  не
упускал возможности выставить его напоказ.
     - И он на самом деле считал, что может  сойти...  -  Ордац  запнулся,
колеблясь, - за плоскоземельца?
     - С этим  загаром  поясовика?  Нет!  Он  и  так  уже  перестарался  с
прической. Возможно, Оуэн считал, что Лоран его недооценивает.  Однако  он
не рекламировал своего  здесь  присутствия.  В  противном  случае,  он  не
оставил бы дома свои глубоко личные вещи.
     - Значит, он имел дело с органлеггерами и они разоблачили его прежде,
чем он мог связаться  с  вами.  Да,  мистер  Гамильтон,  все  это  неплохо
продумано. Но боюсь, что в жизни так не бывает.
     - Почему же нет? Я ведь не пытаюсь доказать, что это  было  убийство.
Пока я лишь хочу показать, что это  могло  быть  убийством  с  не  меньшей
вероятностью, чем самоубийством.
     - Но это не так, мистер Гамильтон.
     Я вопросительно посмотрел на Ордаца.
     - Рассмотрим детали этого предполагаемого убийства. Оуэна Джеймисона,
без сомнения, накачали наркотиками и привели в  кабинет  Кеннета  Грэхема.
Здесь ему вживили штекер наслаждения. Для этого подошел стандартный дроуд,
который  затем  был  изменен  любительским  образом,  с  помощью  нехитрых
инструментов, включая паяльник. Мы уже видим дотошное внимание  к  деталям
со стороны  убийцы.  Потом  то  же  самое  мы  обнаруживаем  в  поддельных
документах Кеннета Грэхема с  разрешением  на  операцию.  Они  безупречны.
Потом Оуэна Джеймисона возвращают в его  квартиру.  Это  должна  быть  его
собственная квартира, не так ли?  Вряд  ли  имело  смысл  помещать  его  в
какую-либо   другую.   Шнур   от   его   дроуда    укорочен,    опять-таки
непрофессионально. Мистера Джеймисона связали...
     - Интересно, это вы с чего взяли?
     - А почему его не  должны  были  связать?  Его  связали  и  позволили
проснуться. Возможно, ему объяснили происшедшую метаморфозу, возможно нет.
Это  зависит  от  характера  убийцы.  Потом  убийца   подключает   мистера
Джеймисона к стенной розетке. Сквозь его мозг течет ток и  Оуэн  Джеймисон
впервые в жизни испытывает чистое, ничем не  омраченное  наслаждение.  Его
оставляют связанным, ну, скажем, на три часа. После первых  же  нескольких
минут он, я полагаю, уже безвольная жертва пагубного пристрастия...
     - Вы должны больше моего знать о жертвах электростимуляции.
     - Даже я не хотел бы хоть на  мгновение  оказаться  связанным.  Чтобы
выработалось неизлечимое пристрастие, достаточно нескольких минут даже при
небольшой обычной силе тока. Но каждая  жертва  электростимуляции  просит,
чтобы ей сделали операцию, уже зная о последствиях, которые операция будет
иметь  для  всей  ее  остальной   жизни.   Электростимуляция   -   симптом
безысходного отчаяния. Возможно, после  кратковременного  воздействия  ваш
друг еще мог бы высвободиться. Поэтому-то его и  связывают  на  три  часа.
Потом разрезают путы. - Мне едва не стало дурно.  Зловещие,  отталкивающие
картины, нарисованные Ордацем, совпадали с моими до малейших подробностей.
     - Не более, чем на три часа, положим. Дольше, чем на несколько  часов
они остаться  бы  не  осмелились.  Они  разрезают  путы  и  бросают  Оуэна
Джеймисона на голодную смерть. В течение месяца следы отравления исчезнут,
так же, как и любые ссадины от веревок. Исчезнут опухоли на голове,  следы
шприца и все такое. Тщательно разработанный, хорошо продуманный  план,  не
так ли? Вы с этим согласны?
     Я с трудом убеждал себя, что  Ордац  вовсе  не  мерзавец.  Просто  он
делает свое дело. И все же очень трудно было ответить объективно.
     - Это хорошо совпадает с нашими представлениями о Лоране. Он во  всем
очень скрупулезен. Все, что он делает, отличается тщательной подготовкой и
хорошо продумано.
     Ордац подался вперед.
     - Неужели вы не понимаете? Этот тщательно  подготовленный  план  весь
целиком ошибочен.  В  нем  есть  решающее  упущение.  Предположим,  мистер
Гамильтон вытащит дроуд?
     - Разве он мог это сделать? Вы серьезно?
     - Вполне мог бы. Ничтожное движение  пальцев.  Электрический  ток  не
нарушает мышечную координацию. Но  возможно  ли  это?  -  Ордац  задумчиво
пригубил пиво. - Я многое знаю об электростимуляции,  но  не  знаю,  какие
ощущения она вызывает на самом деле, мистер  Гамильтон.  Обычный  любитель
злектростимуляции  вытаскивает  свой  дроуд  столько   же   раз,   сколько
вставляет, но сквозь мозг вашего друга шел десятикратный ток. Возможно, он
десятки раз вытаскивал дроуд и каждый раз мгновенно ставил его на  прежнее
место. Ведь считается, что поясовики - люди со  стальной  волей,  с  очень
высокоразвитой индивидуальностью. Кто знает, может быть, даже через неделю
пристрастия ваш друг все еще был в состоянии освободиться,  смотать  шнур,
сунуть его в карман и  сбросить  с  себя  бремя  наслаждения?  Был  еще  и
дополнительный риск, заключающийся в том, что кто-нибудь мог к нему зайти,
например, ремонтник, обслуживающий автоматические  системы  квартиры.  Или
кто-нибудь мог заметить, что он целый месяц не  закупает  еду.  Самоубийцы
идут на такой риск. Они обычно оставляют  себе  лазейку,  дающую  им  шанс
передумать. А вот убийца? Нет! Даже  если  останется  хоть  один  шанс  из
тысячи, убийца, разработавший столь подробный план, никогда не  пойдет  на
подобный риск.
     Солнце начинало припекать. Ордац  вдруг  вспомнил  о  своем  ленче  и
принялся за еду.
     Я наблюдал, как за изгородью бурлит жизнь. Одни  пешеходы  собирались
небольшими группками поговорить, другие смотрели на витрины  расположенных
на пешеходной дорожке магазинов или смотрели, как мы едим. Были  и  такие,
хоть и немного, кто целеустремленно проталкивался сквозь  толпу,  торопясь
пробраться на скоростной тротуар, развивающий скорость до  десяти  миль  в
час.
     - Может  быть,  они  следили  за  нами.  Возможно,  в  квартире  была
соответствующая аппаратура.
     - Мы тщательно обыскали помещение, - покачал головой Ордац. - Если бы
было какое-то оборудование для слежки, мы бы его обнаружили.
     - Его можно было убрать.
     Ордац хмыкнул.
     Я  вспомнил  об  автоматических  камерах  в  меблированных   комнатах
"Моника". Чтобы вынести аппаратуру для слежки, кто-то должен был  войти  в
квартиру. Он мог испортить  снимок  при  помощи  какого-либо  излучения...
может быть, но это тоже оставило бы следы.
     И квартира Оуэна находилась внутри здания. Следить за нею снаружи  не
было возможности.
     - Есть еще одна  деталь,  которую  мы  упустили,  -  сказал  я  через
некоторое время.
     - Что же это такое?
     - Моя фамилия в бумажнике Оуэна в качестве  ближайшего  родственника.
Он привлекал мое внимание как раз к тому,  над  чем  я  работал.  К  банде
Лорана.
     Ордац опустил вилку.
     - Это можно трактовать двояко, мистер Гамильтон. Но мне кажется,  это
может придтись вам не по душе.
     - Не обращайте внимания, - усмехнулся я.
     -  Что  ж,  давайте  рассмотрим  ваше   предположение.   С   мистером
Джеймисоном   устанавливает   контакт    агент    Лорана,    органлеггера,
намеревающегося продавать поясовикам органы для пересадки. Он  согласился.
Перспектива  разбогатеть  была  слишком  заманчива.  Спустя  месяц  что-то
заставило его понять, какую ужасную ошибку он  совершил.  Поэтому  Оуэн  и
решил покончить с собой. Он обратился к торговцу наслаждением и в его мозг
был вживлен проводник. Потом, прежде,  чем  подключить  дроуд,  он  сделал
попытку искупить свое преступление.  Он  занес  вас  в  свои  документы  в
качестве ближайшего родственника, чтобы вы  могли  догадаться,  почему  он
умер и, вероятно, чтобы  вы  могли  воспользоваться  этим  знанием  против
Лорана. - Ордац посмотрел на меня. - Я понимаю, что вы никак не  можете  с
этим согласиться. Но ничего не  поделаешь,  я  могу  только  истолковывать
улики.
     - Я тоже. Но учтите, что я знал Оуэна!  Он  ни  за  что  не  стал  бы
работать на органлеггера и ни за что не покончил бы самоубийством. Если же
был бы вынужден к этому, то никогда не прибег бы к такому способу!
     Ордац ничего не ответил.
     - А как насчет отпечатков пальцев?
     - В квартире? Никаких.
     - Никаких, кроме Оуэна?
     - Даже его отпечатки были обнаружены только на креслах и на  столике.
Черт бы побрал того, кто изобрел  робота-уборщика.  Каждая  поверхность  в
этой квартире была вычищена до блеска сорок четыре раза за то время, какое
провел там мистер Джеймисон.
     - И все-таки допустим хотя бы на мгновение, что я прав. Допустим, что
Оуэн вышел на Лорана и тот убрал его. Оуэн  понимал,  что  затеял  опасную
игру. Он не хотел, чтобы я занялся этим типом прежде, чем у него все будет
готово. Он хотел награды себе! Но, возможно, оставил что-то и для меня, на
всякий случай. Что-нибудь в абонентном ящике, в камере хранения  аэропорта
или на космодроме. Какую-то улику. Не на свое имя и не на мое. Потому  что
кое-кому может быть известно, что я сотрудник РУК. А вот...
     - На какое-нибудь имя, знакомое вам обоим.
     - Верно. Например, на имя Хомера  Чандрасекара.  Или...  Именно  так!
Кубс Форсайт! Оуэн посчитал бы это самым подходящим. Ведь Кубс мертв!
     - Мы это проверим. Вы, однако, должны понять, мистер  Гамильтон,  что
это может не подтвердить ваши предположения.
     - Конечно. Все, что  вы  найдете,  Оуэн  мог  бы  сделать,  снедаемый
угрызениями совести. Но все же проверьте. И дайте мне знать,  что  удастся
раздобыть, - сказал я и, поднявшись, направился из ресторана к  пешеходной
дорожке.


     Я пристроился на движущемся тротуаре, совершенно безразличный к тому,
куда он меня несет. Просто чтобы иметь возможность успокоиться.
     Неужели Ордац прав? Неужели?
     Однако чем больше я  углублялся  в  дело  Оуэна,  тем  хуже  выглядел
Джеймисон.
     Следовательно, инспектор мог быть прав.
     Или нет?
     Оуэн работал на органлеггеров? Нет! Скорее уж он мог стать донором!
     Оуэн, получающий счастье из стенной розетки? Да ведь он даже  никогда
не смотрел трехмерного телевидения!
     Оуэн покончил с собой? Нет! Но если и да, то только не так!
     Но даже если бы я и мог все это переварить...
     Оуэн  Джеймисон  дал  мне   знать,   что   он   работает   заодно   с
органлеггерами? Мне, Джилу Гамильтону из РУК? Дал мне знать об этом?
     Тротуар двигался все дальше и  дальше,  мимо  ресторанов  и  торговых
центров, церквей и банков. Гудение автомобилей, сильно ослабленное высотой
в десять этажей, отделяющей пешеходный уровень от  транспортного,  все  же
непрерывно стоял в ушах. Небо было узкой ярко-голубой щелью между  черными
громадами небоскребов... Дал бы он мне об этом знать? Никогда!
     Однако не лучше была и странно противоречивая версия  самоубийства  в
изложении Ордаца.
     Я задумался - а не упустил ли что-нибудь Ордац? Для чего  это  Лорану
избавляться от Оуэна столь тщательно подготовленным способом?  Ведь  Оуэну
достаточно было просто-напросто исчезнуть в банках органов, чтобы  никогда
больше не тревожить Лорана!
     Магазинов постепенно  становилось  все  меньше  и  в  такой  же  мере
уменьшались толпы людей. Тротуар сузился, вошел в жилую зону, и притом  не
слишком респектабельную. Я позволил ему занести себя слишком далеко. Начал
озираться по сторонам, пытаясь выяснить, куда же я попал.
     Оказывается, я был в четырех кварталах от кабинета Грэхема!
     Подсознание сыграло со мной злую шутку. Я хотел посмотреть на Кеннета
Грэхема лицом к лицу. Искушение следовать дальше было почти непреодолимым,
но я подавил его и  на  ближайшем  поворотном  диске  сменил  направление.
Мучительные раздумья не оставляли меня.
     Я мог бы зайти в кабинет Грэхема, а потом уйти: может быть! Я мог  бы
прикинуться потерявшим надежду, пресытившимся, нерешительным;  поведал  бы
Грэхему, будто нуждаюсь в электростимуляции, беспокоился бы вслух  о  том,
что скажут жена и друзья, а потом передумать в самый последний момент. Ему
пришлось бы отпустить меня,  зная,  что  мое  исчезновение  может  кого-то
насторожить.
     Может быть...
     Но Лоран, должно быть, знает про РУК больше, чем  мы  о  нем.  Вполне
возможно, что Грэхему уже показывали голограмму вашего  преданного  слуги.
Стоит только известному агенту РУК переступить  порог  его  кабинета  -  и
органлеггер запа