можно на этом и кончить. (Пауза.) На  этом  и  кончить.  (Пауза.)  Лежать  в
темноте и... блуждать. Снова идти в сочельник лощиной, собирать остролист, в
красных  ягодах  остролист.  (Пауза.)  Снова  воскресным  утром  брести   по
туманному Крогану с той сучкой, останавливаться, слушать колокола.  (Пауза.)
И так далее. (Пауза.) Снова, снова. (Пауза.) Снова вся эта давнишняя  маета.
(Пауза.) Одного раза тебе мало. (Пауза.) Зарыться лицом в ее груди...
     Долгая пауза. Вдруг он наклоняется  над  магнитофоном,  выключает  его,
сдергивает ленту, отбрасывает, ставит другую, перематывает вперед, к нужному
ему месту, включает магнитофон, слушает, глядя прямо перед собой.
     Лента. "...крыжовник", - она сказала. Я опять говорил,  что,  по-моему,
все это обречено, все напрасно и зачем продолжать, и, не открывая глаз,  она
соглашалась. (Пауза.) Я попросил ее на меня поглядеть,  и  спустя  несколько
мгновений... (пауза) спустя несколько мгновений  она  попыталась,  но  глаза
были - щелки, из-за палящего солнца. Я склонился над нею, и глаза  оказались
в тени и раскрылись. (Пауза. Тихо.) Впусти  меня.  (Пауза.)  Нас  отнесло  в
камыши, и мы в них застряли... Как вздыхали они,  когда  гнулись  под  носом
лодки. (Пауза.) Я лежал ничком, зарывшись лицом в ее груди, и одной рукой  я
ее обнимал. Мы лежали не шевелясь. Но все шевелилось под нами, и  нас  нежно
качало - вверх-вниз, из стороны в сторону.
     Пауза. Губы Крэппа шевелятся. Ни звука.
     Полночь миновала. Никогда я не слышал  такой  тишины.  На  земле  будто
вымерло все.
     Пауза.
     На этом я кончаю свою ленту. Коробка (пауза) три, катушка (пауза) пять.
Возможно, мои лучшие годы прошли. Когда была еще надежда на счастье. Но я бы
не хотел их вернуть. Нет. Теперь, когда во мне этот пламень. Нет,  я  бы  не
хотел их вернуть.
     Крэпп неподвижно смотрит прямо перед собою. Беззвучно крутится лента.


ЗОЛА

     Радиопьеса

     Едва слышный шум моря.
     Шорох гальки под ботинками Генри. Он останавливается.
     Шум моря чуть слышней.
     Генри. Вперед. (Шум  моря.  Голос  становится  громче.)  Вперед!  (Идет
вперед. Шуршит под ботинками галька.) Стоп.  (Шорох  гальки.  Он  продолжает
идти. Голос громче.) Стоп! (Останавливается. Шум моря чуть громче.)  Садись!
(Шум моря. Голос громче.)  Садись!  (Шорох  гальки.  Он  садится.  Шум  моря
заполняет все дальнейшие паузы.) Кто сейчас со мною? (Пауза.) Старик, слепой
слабоумный старик. (Пауза.) Отец, воскресший  из  мертвых,  чтоб  побыть  со
мной. (Пауза.) Как будто он не умер. (Пауза.)  Нет,  просто  он  воскрес  из
мертвых, чтобы побыть со мной, в этом странном  месте.  (Пауза.)  Слышит  он
меня? (Пауза.) Да, пожалуй, слышит. (Пауза.) И будет мне отвечать?  (Пауза.)
Нет, не отвечает. (Пауза.) Просто он побудет со мной. (Пауза.) Звук, который
ты слышишь, - это шум моря. (Пауза. Громче.)  Я  говорю,  звук,  который  ты
слышишь, - это шум  моря,  мы  сидим  на  берегу.  (Пауза.)  Я  ведь  потому
объясняю, что звук странный и не похож на шум моря, и если  не  видеть,  что
это - так и не догадаться. (Пауза.) Стук копыт! (Пауза. Громче.) Стук копыт!
(Звонкий стук копыт по дороге. Скоро он замирает. Пауза.) Еще!  (Снова  стук
копыт. Пауза. Возбужденно.) Научить бы их отбивать шаг на  месте!  Подковать
стальными подковами, привязать к коновязи, и пусть бьют копытом  весь  день!
(Пауза.) Десятитонного мамонта воскресить бы, подковать стальными подковами,
и пусть  топает,  затаптывает  весь  мир  к  чертям.  (Пауза.)  Прислушайся!
(Пауза.) А теперь прислушайся к свету, ты всегда  любил  свет,  такой,  чтоб
вскоре после полудня, и весь берег в тени, и море видно до  самого  острова.
(Пауза.) Ты ни за что не хотел жить на этой стороне бухты, тебе  нужно  было
солнце на воде для твоих этих вечных вечерних купаний.  Но,  заполучив  твои
денежки, я перебрался сюда, как ты, может быть, знаешь. (Пауза.)  Тело  твое
мы так и не нашли, знаешь  ли,  и  с  утверждением  завещания  вышла  жуткая
проволочка, нам говорили - а где доказательства, что он от вас не  сбежал  и
теперь жив-здоров, под чужим именем не скрывается в какой-нибудь  Аргентине,
и мама ужасно страдала. (Пауза.) Я в этом смысле в тебя, когда оно далеко  -
не могу, только я-то в него никогда не вхожу, да, в  последний  раз  входил,
кажется, с тобой вместе. (Пауза.) Мне бы только быть рядом. (Пауза.) Сегодня
оно тихое, но часто я его слышу даже дома или бродя  по  дорогам  и  начинаю
говорить, ах, просто  чтоб  его  заглушить,  а  никто  ничего  не  замечает.
(Пауза.) Но теперь я, где бы ни был, все говорю, говорю, раз поехал  даже  в
Швейцарию, чтоб быть от  этого  проклятья  подальше,  и  все  время  там  не
умолкал. (Пауза.) Раньше мне никто не был нужен,  я  сам  с  собой  говорил,
рассказывал разные истории, была одна дивная история про  старика  по  имени
Боултон, я ее так и не кончил, я ни одной истории так и не кончил, я  ничего
не кончал,  все  продолжалось  вечно.  (Пауза.)  Боултон.  (Пауза.  Громче.)
Боултон! (Пауза.) У огня, когда ставни... нет,  шторы,  шторы,  когда  шторы
плотно закрыты и не впускают света, света  нет,  только  свет  от  огня,  он
сидит... нет, он стоит на ковре в  темноте  у  огня,  опершись  на  каминную
доску, стоит и ждет в темноте у огня в своем старом красном халате, и в доме
ни звука, лишь треск огня. (Пауза.) Он стоит в своем красном халате, который
вот-вот займется огнем, как в детстве когда-то, но нет, то была пижамка,  он
стоит и ждет в темноте, света нет, только свет от огня, он стоит, он старик,
он в беде. (Пауза.) И вот снова звонок в дверь, он - к окну, он  выглядывает
из-за шторы, а там: славный малый, крепкий старик, ясная зимняя ночь, и снег
кругом, трескучий мороз, все бело, ветки кедров гнутся под  тяжестью;  потом
рука снова тянется к звонку, и он узнает... Холлоуэя... (долгая  пауза)  да,
Холлоуэя, узнает Холлоуэя, идет к двери и открывает. (Пауза.) Снаружи  тишь,
ни звука, только брякнет собачья цепь или сук вздохнет, если долго стоять  и
вслушиваться - все бело, и Холлоуэй со своей черной сумкой, да, и ни  звука,
трескучий мороз, и  луна,  белая,  маленькая,  и  петляющий  след  от  калош
Холлоуэя, и ярко-зеленая Вега в созвездии Лиры. (Пауза.) И ярко-зеленая Вега
в созвездии Лиры. Следующий за тем разговор происходит на  крыльце,  нет,  в
комнате, уже в комнате,  итак,  разговор  происходит  в  комнате.  Холлоуэй:
"Боултон, дружище, уже за  полночь,  и  я  бы  хотел..."  Тут  он  умолкает.
Боултон: "Пожалуйста, ну ПОЖАЛУЙСТА!" И - мертвая  тишина,  ни  звука,  лишь
треск огня, угли все догорают, Холлоуэй, на  ковре,  пытается  согреть  себе
зад, а Боултон - да, где же Боултон? -  света  нет,  только  свет  от  огня,
Боултон стоит у окна, за  шторами,  чуть  их  раздвигая  рукой,  выглядывает
наружу, и там все бело, даже шпиль побелел, даже флюгер, это редко бывает, в
доме тихо, ни звука, только треск в камине,  но  уже  это  не  пламя,  зола.
(Пауза)  Зола.  (Пауза.)  Беглый,  оплошный,  неверный  звук,  жуткий  звук,
Холлоуэй - на ковре, славный малый, огромный, крепкий, ноги расставил,  руки
за спину заложил, под фалды старого пальто, Боултон - у окна, он старик,  ну
и вид у него в старом красном халате, он стоит спиною к шторам, руку поднял,
чтобы еще их раздвинуть, он выглядывает наружу,  там  бело,  и  беда,  и  ни
звука, и зола, и беда, и бело, и ни звука. (Пауза.) Нет, ты слушай! (Пауза.)
Закрой глаза и слушай, ну что, как тебе, а? (Пауза.  Взволнованно.)  Капель!
Капель! (Стук капели, быстро нарастает, вдруг обрывается.) Еще! (Снова  стук
капели, начинает нарастать.) Нет! (Стук  капели  обрывается.  Пауза.)  Отец!
(Пауза. Взволнованно.) Истории, истории, годами эти истории, и  вот  наконец
захотелось, чтоб кто-то со мною был, кто угодно, чужой, и чтоб я говорил для
него, и воображал, будто  он  меня  слушает,  так  годами  и  шло,  а  потом
захотелось, чтоб кто-то, кто... знал меня, знал  когда-то,  чтоб  кто-то  со
мною был, и меня слушал, такого, какой я теперь. (Пауза.) Все равно  не  то.
(Пауза.) Опять не то. (Пауза.) Надо снова попробовать. (Пауза.) ...Все бело,
и ни звука. (Пауза.)  Холлоуэй...  (пауза)  Холлоуэй  говорит,  что  уходит,
какого черта ему  торчать  всю  ночь  у  черной  каминной  решетки,  это  же
представить себе невозможно. Как! Вытащить человека, старого друга, в  стужу
и темь, нужно, мол, до зарезу, и он притащился, с сумкой, и вот без  единого
слова, без объясненья  -  ни  тепла,  ни  света.  Боултон:  "Ну  пожалуйста.
ПОЖАЛУЙСТА!" Холлоуэй: "Не накормить, не обогреть, он продрог до костей, тут
и насмерть простыть недолго,  это  же  представить  себе  невозможно  -  так
обойтись со старым другом!" Он говорит, что уходит, но не двигается, и -  ни
звука, огонь догорает, и в окне белый луч, сцена жуткая, и зачем  он  только
явился, не то, огонь догорает, и стужа, беда, бело, и ни звука, не то.  Нет,
не то. (Пауза.) Не то. (Пауза.) Не вышло. (Пауза.) Ты слушай! (Пауза.) Отец!
(Пауза.) Ты бы меня не узнал теперь, пожалел бы, что меня произвел на  свет,
да ты уж и так  жалел.  Ничтожество.  Последнее,  что  я  от  тебя  услышал.
Ничтожество. (Пауза. Изображая голос отца.) "Пойдем искупаемся?" - "Нет".  -
"Идем,идем". - "Нет". Злобный взгляд,  ты  идешь  к  двери,  оборачиваешься,
опять злобный взгляд. "Ничтожество, вот ты кто! Ничтожество!" (Страшный стук
двери. Пауза.) Еще! (Стук двери. Пауза.) Так хлопнуть дверью жизни! (Пауза.)
Ничтожество. (Пауза.) Вот если бы она тогда... о Господи!  (Пауза.)  Ты  Аду
никогда ведь не видел, или видел, не помню, неважно, ее теперь бы  никто  не
узнал. (Пауза.) Из-за чего она так настроилась против меня, как ты  думаешь?
Наверно, из-за девчонки - отвратительное маленькое существо, Господи,  лучше
бы ее у нас не было, я с ней гулял по полям, и какой это ужас  был,  Господи
Иисусе, вцепится в мою руку, а я не могу говорить и с ума схожу:  "А  теперь
побегай, Адочка, погляди на овечек". (Изображая голос Адочки.) "Нет,  папа".
- "Иди,иди, побегай". (Слезливо.) "Нет, папа". (В бешенстве.) "Кому  сказано
- иди, погляди на овечек!" (Громкий рев Адочки. Пауза.) Ну и Ада -  тоже,  с
ней разговаривать - это же Бог знает что, это, наверно,  как  в  преисподней
разговоры, под лепет Леты, про доброе старое  время,  когда  мы  еще  только
мечтали о смерти. (Пауза.) О ценах на маргарин пятьдесят лет назад. (Пауза.)
И теперь. (Пауза. С торжественным негодованием.) Отец! (Пауза.)  Устал  я  с
тобой разговаривать. (Пауза.) И вечно одно и то же, гуляем с тобой по горам,
говорим, говорим, и вдруг - мрачность,  молчок,  и  потом  ты  дома  молчала
неделями, хмурая, кислая, уж лучше бы ты умерла, лучше  бы  умерла.  (Долгая
пауза.) Ада. (Пауза. Громче.) Ада!
     Ада (голос все время тихий, дальний). Да.
     Генри. Давно ты тут?
     Ада. Недавно. (Пауза.) Ну, чего замолчал? Не обращай на меня  внимания.
(Пауза.) Может, мне уйти? (Пауза.) Где Адочка?
     Пауза.
     Генри. С учителем музыки. (Пауза.) Ты будешь сегодня мне отвечать?
     Ада. Не сидел бы ты на холодной гальке, это вредно для  твоей  опухоли.
Встань-ка, я шаль подстелю. (Пауза.) Представляю, как  ты  замерз,  белье-то
шерстяное надел? (Пауза.) Генри, ты надел шерстяное белье?
     Генри. Было так - я надел, потом снял, потом снова надел,  снова  снял,
снова надел, снова...
     Ада. Но сейчас-то оно на тебе?
     Генри. Не знаю. (Пауза.)  Стук  копыт!  (Пауза.  Громче.)  Стук  копыт!
(Звонкий стук копыт на дороге. Тотчас замирает.) Еще!
     Снова стук копыт. Пауза.
     Ада. Слышал?
     Генри. Не совсем.
     Ада. Это они галопом?
     Генри. Нет. (Пауза.) Может ли лошадь делать шаг на месте?
     Пауза.
     Ада. Что-то я тебя не пойму.
     Генри (раздраженно). Можно ли выучить лошадь стоять смирно  и  отбивать
шаг на месте всеми четырьмя ногами?
     Ада. О! (Пауза.) В моем воображении все исключительно лошади это умели.
(Смеется. Пауза.) Ну засмейся же, Генри, ведь не  каждый  день  мне  удается
отмочить шутку. (Пауза.) Генри, засмейся, ну засмейся ради меня.
     Генри. Ты хочешь, чтобы я - я засмеялся?
     Ада. У тебя когда-то был такой  изумительный  смех,  этим-то  я  прежде
всего и пленилась. Твоим смехом, твоей улыбкой. (Пауза.) Ну давай же,  пусть
все будет, как в старые времена.
     Пауза. Он пытается расхохотаться, у него не получается.
     Генри. Начну-как я с улыбки. (Пауза для  улыбки.)  Ну  как,  пленилась?
(Пауза.) Ладно, последняя попытка. (Долгий, кошмарный смех.) Ну и  как?  При
мне мои прежние чары?
     Ада. О Господи.
     Пауза.
     Генри. Нет, ты только его послушай! (Пауза.)  Оно  засасывает,  когтит!
(Пауза.) Бежать! От него подальше! В пампасы! А? Что?
     Ада. Успокойся.
     Генри. А я живу на самом его краю! Что причиной? Профессиональный долг?
(Резкий  смешок.)  Интересы  здоровья?  (Смешок.)  Семейные  узы?  (Смешок.)
Женщина? (Смешок, которому вторит Ада.) Родная могила, которую я не в  силах
покинуть? (Пауза.) Ты только послушай! На что это похоже?
     Ада. Похоже на старый звук, который я уж слыхала когда-то. (Пауза.) Как
в другое время на том же месте. (Пауза.) Оно  тогда  бурлило,  нас  обдавало
брызгами. (Пауза.) Странно, и чего оно  тогда  бурлило.  (Пауза.)  А  теперь
тихое.
     Пауза.
     Генри. Встанем, пойдем?
     Ада. Пойдем? Куда? А как же Адочка? Она ужасно расстроится, если придет
и увидит, что ты  ушел  без  нее.  (Пауза.)  Как  думаешь,  из-за  чего  она
задержалась?
     Смачный удар цилиндрической  линейкой  по  пианино.  Адочка  неуверенно
играет восходящую и нисходящую гамму ля бемоль мажор, сперва левой и  правой
рукой в одном направлении, потом в разных. Пауза.
     Учитель музыки (с итальянским акцентом). Санта Чечилия!
     Пауза.
     Адочка. Можно я теперь пьесу сыграю, да?
     Пауза. Учитель музыки выстукивает линейкой  два  такта  вальса.  Адочка
играет вступительные такты пятого вальса Шопена  ля  бемоль  мажор,  учитель
легонько отбивает такт. В первом басовом аккорде, такт пятый, она  берет  ля
вместо фа. Раскатистый удар линейки. Адочка прерывает игру.
     Учитель музыки. Фа!
     Адочка (в слезах). Что?
     Учитель музыки (сердито). Фа, фа!
     Адочка (в слезах). Где?
     Учитель музыки (сердито). Фа! (Изо всех сил лупит по клавише.) Фа!
     Пауза. Адочка начинает снова, учитель легонько отбивает линейкой  такт.
Дойдя до того же места, она делает ту же ошибку. Оглушительный удар линейки.
Адочка перестает играть, начинает хныкать.
     Учитель музыки (в бешенстве). Фа! (Лупит  по  клавише.)  Фа!  (Удар  по
клавише.) Фа!
     Оглушительный удар по клавише,  крик  учителя  "Фа!",  хныканье  Адочки
разрастаются до предела, затем вдруг все смолкает. Пауза.
     Ада. Ты сегодня неразговорчивый.
     Генри. Мало было выволочь ее на этот свет,  так  нет  же,  еще  она  на
пианино должна играть.
     Ада. Она должна учиться. И будет учиться. Этому... и верховой езде.
     Стук копыт бредущих лошадей.
     Учитель верховой езды. Ну, мисс! Локотки прижмем! Руки  опустим,  мисс!
(Копыта отбивают рысь.) Ну, мисс! Спинку прямее,  мисс!  Прижмем  коленочки!
(Легкий галоп.) Ну, мисс! Вберем животик! Выше  подбородок,  мисс!  (Галоп.)
Ну, мисс! Смотрим вперед, мисс! (Адочка начинает хныкать.) Ну, мисс! Ну!
     Стук копыт, крик "Ну, мисс!" и хныканье Адочки разрастаются до предела,
потом вдруг все обрывается. Пауза.
     Ада. Ты о чем думаешь? (Пауза.) Меня никогда ничему не учили,  а  потом
уж поздно было. Я всю жизнь жалела.
     Генри. Да, в чем-то ты была сильна, я забыл?
     Ада. А-а... В геометрии, наверно. Планиметрия и стереометрия.  (Пауза.)
Сперва планиметрия, потом стереометрия. (Генри встает,  шуршит  галька.)  Ты
чего встал?
     Генри. Подумал, может, подойти к самой воде. (Пауза, вздох.) И обратно.
(Пауза.) Размять свои старые кости.
     Пауза.
     Ада. Ну так что же ты? (Пауза.)  Не  надо  стоять  и  про  это  думать.
(Пауза.) Не надо стоять и смотреть. (Пауза.)
     Он идет к морю. Шуршит под ботинками галька. Он проходит шагов  десять,
останавливается у края воды. Пауза. Шум моря чуть громче. Голос дальний.
     Не надо ботинки мочить хорошие.
     Пауза.
     Генри. Не надо, не надо...
     Море начинает бурлить.
     Ада (двадцать лет назад. Умоляюще). Не надо! Не надо!
     Генри (тогда же. Настойчиво.) Милая!
     Ада (тогда же. Слабее). Не надо!
     Генри (тогда же. В восторге). Милая!
     Море бурлит. Ада кричит. Крик и рокот  моря  разрастаются  до  предела,
потом все обрывается. Воспоминание кончилось. Пауза.  Море  спокойно.  Генри
бредет по откосу обратно. С трудом продвигаясь по гальке. Остановился.  Идет
дальше. Остановился. Пауза. Едва слышный шум спокойного моря.
     Ада. Не надо, ну чего ты стоишь столбом. Сядь. (Пауза. Он садится.  Шум
гальки.) Вот сюда,  на  шаль.  (Пауза.)  Ты  что  -  боишься,  что  до  меня
дотронешься? (Пауза.) Генри.
     Генри. Да.
     Ада. Тебе надо к врачу, смотри-ка, ты все разговариваешь, хуже и  хуже,
подумай, как это может отразиться на Адочке? (Пауза.) Знаешь,  что  она  мне
сказала как-то, когда была совсем маленькая, она сказала: "Мамочка, а почему
папочка все время говорит?" Она услышала, как ты говорил в уборной. Я  прямо
не знала, что ответить.
     Генри. Папочка! Адочка! (Пауза.) Я же тебе говорил -  сказала  бы,  что
это я молюсь. (Пауза.) Неистово молюсь Господу и всем святым.
     Ада. Это очень вредно для ребенка. (Пауза.)  Глупости,  будто  это  для
того, чтоб его не слышать, вовсе это тебе не помогает его не слышать, а если
б даже и помогло и ты бы его не слышал, все равно у  тебя  что-то  не  то  с
головой.
     Пауза.
     Не верю я, что ты его слышишь. Ну а если и слышишь,  что  тут  плохого,
это же такой  нежный,  убаюкивающий  звук,  почему  же  тебе  так  противно?
(Пауза.) А если тебе так противно, почему бы не  держаться  подальше?  Зачем
вечно сюда приходить? (Пауза.) Нет, у тебя что-то не то с головой, тебе надо
показаться Холлоуэю, он ведь жив еще, да?
     Пауза.
     Генри (в бешенстве). Грохот, я хочу слушать грохот! Вот так!  (Собирает
гальку, берет два камня покрупней, трясет их в ладонях.)  Камень!  (Грохот.)
Камень! (Грохот, крик "Камень!" и плеск разрастаются до предела,  потом  все
обрывается. Пауза. Он бросает один камень. Слышно, как он падает.)  Вот  что
такое жизнь. (Бросает второй камень. Слышно, как он  падает.)  А  не  это...
(пауза) засасывание.
     Ада. Почему - жизнь? (Пауза.) Почему - жизнь, Генри? (Пауза.) Есть  тут
кто-нибудь?
     Генри. Ни одной живой души.
     Ада. Так я и знала. (Пауза.) Когда мы  мечтали  побыть  вдвоем,  всегда
кто-нибудь рядом оказывался. Теперь вот не надо и - пожалуйста, никого.
     Генри. Да, ты всегда ужасно боялась, как бы тебя не застукали за нежной
беседой. Малейший дымок на горизонте - и ты оправляешь платье и углубляешься
в "Манчестер гардиан". (Пауза.) Ямка еще сохранилась.
     Ада. Ямка? Да мало ли в земле ямок?
     Генри. Та самая, где мы наконец-то впервые решились.
     Ада. А-а, да, вроде вспомнила. (Пауза.) Здесь все так, как было.
     Генри.  Нет,  не  так.  Я-то  вижу.  (Доверительно.)   Все   постепенно
выравнивается! (Пауза.) Сколько ей теперь?
     Ада. Я сбилась со счета.
     Генри. Двенадцать? Тринадцать? (Пауза.) Четырнадцать?
     Ада. Я правда не знаю, Генри.
     Генри. Она у нас получилась не сразу. (Пауза.) Бились годами.  (Пауза.)
И в конце концов добились. (Пауза. Вздох.) В конце концов добились. (Пауза.)
Послушай его, послушай! (Пауза.) Наверно, когда уж в него войдешь - легчает.
(Пауза.) Мне, наверно, надо было пойти в торговый флот.
     Ада. Это ведь только на поверхности так. Внизу - тишина, как в  могиле.
Ни звука. Весь день, всю ночь ни звука.
     Пауза.
     Генри. Я теперь хожу с граммофоном. Сегодня вот только забыл.
     Ада. Никакого в этом смысла. (Пауза.) Никакого смысла нет стараться его
заглушить. (Пауза.) Покажись Холлоуэю.
     Пауза