улась на левый бок, так  крепче
спалось - будет все по другому.  Только вот в новой жизни важно как  следует
высыпаться.

     _____________________________


     Дана  глотнула  кофе  из  именного   бокала,  подаренного  шефом,   все
сотрудники такие получили, зевнула во весь рот, хрустнув челюстями. Опять не
выспалась,  и  все  из-за  Алекса,  ее  безвредного  милого Алекса - умного,
серьезного,  ах,  да, занудного тоже иногда. Правая  бровь выше левой, серые
глаза справа и слева от носа,  рот как рот, никаких волос на груди, фигура -
фитнесс-центр-два-раза-в-неделю. День без него - нормально, а вот три -  уже
много, слишком много.
     Отдельное   от   Алекса   существование  все  больше  отравляло  жизнь.
Оставаться на  ночь у него она не могла  из-за сына - один тот ночами только
бы и сидел за играми или в интернете, а потом отсыпался  бы на уроках.  Если
же друг к  ней с ночевкой выбирался, спальное  время сокращалось наполовину,
ну а это никак не совмещалось с ее новой ответственной работой.
     Чего бояться?  Дана напрягла фантазию и начала раскрашивать позитивными
цветами будущую картину совместной жизни.
     Первое - они непременно  находят время друг для друга. Иногда ссорятся,
но не  злокачественно,  потом  обязательно мирятся,  да так, что чувства  от
этого крепнут еще больше. Готовят то его, то ее любимые блюда.
     Секс - вдоволь, по настроению и не обязательно только ночью.  Днем тоже
- когда сын  гуляет  (редко!)  или торчит у компьтера  (надежнее). И  потом,
почему только на кровати?  Можно и под  душем, у телевизора, под  столом, на
балконе, наконец.
     Так,  еще  один  штрих  -  Алекс  помогает  сыну  с  уроками  и  тот  с
удовольствием принимает помощь старшего друга. Прекрасно!
     За положительными полезли негативные мысли.
     А что, если быстро надоедят друг другу,  станут раздражаться? Она может
достать  Алекса  своими  умными речами  и нетерпеливым  характером,  а он  -
приступами занудности, удлинись они по времени.
     И что  с Яном? Привыкнет  или нет?  Сейчас он в сложной фазе, поведение
портится.  А,  может, все-таки  попробовать да  рискнуть? Любят же они  друг
друга, точно любят,  какие  еще сомнения... ах, кто знает,  что лучше... или
подождать или..?
     Дана  встряхнула  обмякшей,  дернувшейся было книзу  головой.  Надо  ж,
начала по настоящему засыпать. А если б шеф увидел? Она влила в себя остаток
холодного  кофе без молока  - все, работать!  Нажала кнопку с правой стороны
стола, включила диктофон. Энергию - в мозги и тело, поехали!
     Зашла пятнадцатилетняя девчонка-милашка  с круглыми голубыми глазками и
красивой грудью.
     - Здравствуйте, - сказала чуть вызывающе, поигрывая при этом подвеской-
дельфином.  Талисман  послушно   акробатился   между   пальцами  с  длинными
темно-зелеными ногтями.
     - Проходи, садись. - Дана улыбнулась и указала  на неуклюжее  оранжевое
кресло.
     Это кресло  из множества разноцветных, разной формы сидений она выбрала
сама.  Шеф  предоставил  сотрудникам  свободу  в  оборудовании  кабинетов  -
разрешил ориентироваться на себя, на свой  стиль работы с посетителями. Дане
понравилось кресло сразу и ее расчет на реакцию приходящих  оказался точным.
Ничего  от  перфекционизма  -  он  съеживает человека,  мгновенно  к чему-то
обязывает,  дисциплинирует,  подчиняет. Ну а ее громоздкое оражевое вызывало
улыбку и доверие, подпитывало посетителя уверенностью.
     Девчонка села, тут  же постаралась запихать крепкие, хорошей формы ноги
под  кресло  как  можно   дальше.  Тело  застыло   неестественным   изгибом.
Потребность  выглядеть  стройнее  и   независемее  демонстрировалась  черным
одеянием - расклешенными  брючками,  тонким свитерком и  туфлями на огромной
"платформе".
     -  Ты  знаешь,  что нужно  рассказать всю  правду? Пожалуйста,  никакой
фантазии, предположений, только правду. Я не  собираюсь тебя воспитывать или
учить жить. Все  сказанное будет фиксироваться, но  анонимно, не  под  твоим
именем,  -  Дана  произнесла  это  мягко, как  бы между  прочим,  и  тут  же
предложила на выбор кока-колу, фанту и слен.
     -  Меня предупредили.  А  у  вас ничего тут.  Надо ж, и  плакат с  моей
любимой  музыкальной   группой   висит.   Этот   слева,   Том,  оказывается,
гомосексуалист. Только  вчера  узнала.  Как  он мог,  ужас  просто.  Столько
девчонок сохнут  по  нему, он и поет  ведь для нас, а не  для  парней. Слава
богу,  что мой  Крис нет. Вон тот, тоже слева, второй, с короткой  стрижкой,
глаза  обалденные.  А  двигается...  голос  тоже  ничего.  Слен  мне  налей,
лимонный. Могу на ты, да?
     - Конечно, - Дана обрадовалась, что девчонка разговорилась.
     Расслабленный  посетитель   -   это  было   главным  условием   успеха.
Разговорить,  завоевать полное  доверие мог  не каждый  обученный. Но  Дане,
видно, от природы достался талант к раздеванию  душ, к  быстрому раздеванию.
Улыбнется, посмотрит внимательно в  глаза, попросит  открыть дверь, шагнет в
ответ на приглашение и - останется. Чтоб почувствовать открывшего как себя и
суметь допрочитать невысказанные мысли. Контакт удавался практически всегда,
шеф хвалил за это.
     - А апельсиновый не любишь? Смотри-ка, лимонный оказывается тоже  есть,
- Дана достала  из  холодильника слен, подала.  - Твой Крис, по моему, самый
симпатичный  из  всех,  и  прическа что  надо.  А  глаза... я тебя прекрасно
понимаю. Хороший вкус, очень даже.
     Девчонка засияла,  тут же  забыла про свои запиханные под  кресло ноги,
расставила их как  попало,  без расчета на посторонние взгляды.  Подвинулась
чуть ближе к Дане:
     - Ну  чего, рассказывать, да? Меня предупредили, что времени на каждого
не так много.
     - Давай!
     -  Знаешь,  как я живу?  Прихожу со  школы, ем, а  потом часами торчу у
зеркала.  Подруги зовут гулять, почти не хожу. Правда, у меня их только две.
У Инки  вон -  змея  настоящая -  так  у  нее,  наверно, четверть  класса  в
приятелях.  Ну,  иногда,  правда,  вылезаю  прошвырнуться.  Да  нет,  редко,
конечно.  Маски  всякие  на  лицо  нашлепываю,  прыщи  давлю,  талию  меряю,
взвешиваюсь по десять раз на дню.
     Тело свое ненавижу.  Эти толстые ляжки, торчащие уши, противные волосы.
Посмотри -  а  щеки...  щеки  на  что  похожи?  Чистый  хомяк.  Хорошенькая,
крепенькая, говорят многие. Какое там... Уродка я, настоящая уродка. Кое-что
мне в  себе,  правда,  нравится  -  ну,  брови ничего, ногти  длинные  и  не
ломаются, как у Ани. И все! Этого мало, понимаешь? Мрак.
     - Хочешь еще слен? - Дана подала девчонке бутылку.
     - Ну, наливай. А туалет где? А... там, куда мой смотрит... Представляю,
если к  нему  такая  за  автографом  бы  потащилась, с  окороками  по бокам,
поросенком настоящим... глянул бы он на меня, как же.
     -  Тебе  кто-нибудь  говорил,  что  ты толстая? Ну,  знакомые  там  или
родственники?
     - Не, в общем-то нет. Да какое это имеет значение? Я ж сама все вижу. В
какой журнал ни посмотришь - все худющие и глядится на них все классно. Да и
по  телевидению тоже. Везде,  в общем.  А на  мне  все сидит как на  корове.
Знаешь, если б я вдруг проснулась стройной девчонкой ростом  метр семьдесят,
во  мне-то, представляешь, всего  метр шестьдесят  с  хвостиком - вот было б
счастье. Или нет, не счастье. Ну, я просто почувствовала б себя нормальной.
     Знаешь, диеты ведь  уже всякие перепробовала. Ни черта  не  получается.
Три дня не ем, а потом такой аппетит страшный наваливается. Раз  попробовала
вырвать, что съела. Противно стало, больше не смогла. Но другие-то делают, а
у меня и это не получается. Надо еще попробовать.
     -  Можешь  отличить, когда  у тебя  настоящее  чувство  голода, а когда
просто тянет запихнуть что-нибудь в рот, потому что в проблемах тонешь?
     -  Чего  там отличать,  не  задумываюсь  об  этом.  Только знаю -  если
настроение  плохое, хватаюсь  сразу за  еду. Сладости  - это  мне  в  первую
очередь надо. Иногда мама попрячет все от меня, не покупает ничего, да еще и
карманных  денег  не додаст.  А...ничего  не помогает. Когда  без  сладостей
оказываюсь, начинаю жрать все подряд. Ночью, родители ведь спят, встаю и ем.
Полбанки  мармелада могу опустошить, другие запасы - огурцы там маринованные
или  мясо консервированное.  А хлеб вообще могу постоянно жевать.  Мама, как
такое заметит, начинает снова карманные деньги выдавать и сладости покупать.
     Дан, ну почему мне так тяжело жить?  Вообще-то я бы на жизнь особо и не
жаловалась, только мне бы похудеть и подрасти.  Не знаешь, может, есть какие
гормоны там или  другое что,  чтоб сантиметров  десять добавить?  Счастливые
они, длинные  и  худые.  Ну почему  не я,  почему? Эта  змея Инка  - вот она
стройная. Нет, чтоб на нее килограмм двадцать навесить.
     Ну и родители еще - все время тыкают мне, что их расстраиваю, учат, как
надо питаться, книжки по здоровью  подпихивают. Не понимают,  почему фигурой
не довольна. В  общем,  достали меня.  И у самих  покоя нет и меня задергали
своим воспитанием.
     - Посещаешь психотерапевта?
     - Конечно,  мама меня  давно отвела.  Троих уже  поменяли.  Теперешняя,
молодая, -  ничего так. Ну, пока ничем не  помогла,  но и вреда нет. Прошлые
хуже были, я из-за них еще больше жрать-голодать стала. Да, не веришь? Ой, я
щас приду.
     - Верю, - Дана улыбнулась девчонке.(
     История  ее не  была  особенной,  таких  приходило  немало, -  типичный
Schlankheitssucht1  .  Хорошенькая,  как будто  не из-за  чего  и
страдать,  но...  страдает, зациклена на  главной цели-проблеме. Балансирует
между  Ess-Brech-Sucht2'ом  и  Magersucht3'ом. Второй,
правда, - в этом Дана была почти уверена - ей не грозил, требует силы воли и
дисциплины. До  настоящей депрессии дело пока не дошло и  в клинике курс  не
проходила. Еще не все потеряно, есть время.
     А вот  у другой посетительницы его уже не было. Два дня назад привела к
Дане мать свою восемьнадцатилетнюю дочку за руку -  Magersucht в продвинутой
стадии.  Врачи заявили,  что  больше ничего  не могут  сделать,  шанс выжить
небольшой. Когда больная опустилась в огромное  кресло,  на нем не появилось
почти ни одной вмятинки.
     Дана  даже растерялась в  первый  момент -  окруженные нелепой  смешной
оранжевостью, на нее уставились коленные и локтевые суставы, лодыжки, скулы,
обтянутые сероватой кожей.  Изголодавшееся  существо  начало слабым  голосом
рассказывать о новой  запланированной диете. Мать плакала, просила помочь, а
что  могла  Дана? Только одно - занести ее  имя в  рубрику особо  угрожающих
случаев и разослать информацию  по нужным, в  том числе и интернациональным,
каналам, а потом надеяться на чудо. Впрочем, слова надежда, чудо наполнялись
смыслом  только  для матери,  дочь  же дисциплинированно  шла  к  финалу  по
избранному ее подсознанием жизненному пути.
     На беседу с одним посетителем отводилось сорок минут. К концу разговора
девчонка в черном поведала Дане, что сохнет по Максу из соседнего класса. Он
ходит с врагиней Инкой,  а с ней только флиртует. Сказал, что если  похудеет
до Инкиных  пропорций, пригласит в  дискотеку. Потом,  правда,  добавил, что
пошутил. А к чему относится шутка - к  похудению или приглашению - она так и
не  поняла. Не  знает  вообще,  что дальше  делать. Послать подальше или  не
обращать внимания - нет, не может. Как он глянет на нее- тут же  умирает  от
любви.
     Девчонке Дана дала свой  телефон.  Сотрудникам разрешалось поддерживать
контакт  с  посетителями,  правда, не чаще одного раза  в месяц  и  только с
подростками.  Целью было  -  наблюдение  за развитием зухтов.  В  угрожающих
случаях информировались  специальные клиники,  письма  с просьбой  о  помощи
отправлялись от имени министерства. На всех все  равно бы не хватило времени
и  потому  шеф  остановил   выбор  на  подрастающем  поколении.   "У  нашего
разрушительного будущего, - смеялся он, - надо разрушить главный потенциал -
разрушительный."
     Как только девчонка в черном вышла, Дана тут же схватилась за телефон -
между визитами полагались десятиминутные паузы.
     - Ян, ты поел? А овощи? Вкусные же... А что с уроками?
     Сыночек  на  другом  конце   телефона   пробубнил,   что  позвонила   в
неподходящий момент - сгружает программу из интернета, которую долго  искал.
Из гимназии пришел рано, два урока  выпали из-за болезни учителя, теперь вот
пользуется свободой.  Данины мысли  скачком преодолели  расстояние  от  темы
зухты-на-работе до  актуальной  домашней - кошмар-сын-в-пубертете. Нет, надо
все-таки  быть  построже  с  ним,  ограничить сидение за  компьютером,  чаще
контролировать уроки, а то  оценки ухудшились,  больше  беседовать.  Ах, все
надо, надо... Так, еще есть время Алексу звякнуть...
     - Скуча-а-ю, очень-очень, - пропела Дана  вместо приветствия, - правда,
только в паузах. Закрой глаза, чувствуешь - я целу-у-у-ю тебя. Любишь?
     Она тут же представила, как при  ответе "Конечно, ты же  знаешь..." его
правая бровь ползет  еще  выше, оставив далеко позади  левую, свободная рука
отбрасывает волосы со лба, губы  растягиваются  в небудничной  улыбке, глаза
сияют.  Так  он  всегда  выражал  свои  чувства   -   короткими   фразами  и
прилагавшейся к ним неизменной мимикой.
     После обмена  телефонными  чувствами пошло  обсуждение  Алексовых  дел.
Наконец, он спросил:
     - Как сегодня, тяжело?
     - Да нет, с утра были  относительно безобидные зухты.  Вот после  паузы
первым будет Gewaltsucht4 , потом Spielsucht.5 Шустрая
компания, да? Позвоню еще через пару часиков,  чтоб расслабиться,  всю паузу
отдам тебе, не возражаешь?
     Дана  положила  трубку,  нажала  кнопку  с правой стороны  стола. Дверь
открылась  -  в  комнату  вошел  ухоженный  мужчина  лет  тридцати  пяти,  с
дипломатом в руке.


     _____________________________


     Первые полгода необычной  занятости пролетели быстро. Дана исповедывала
домашних   хозяек  и  школьников,  студентов  и   пенсионеров,  проституток,
специалистов всех  направлений  и  политиков. Встречавшиеся  зухты  удивляли
общностью,  непохожестью  и  неиссякаемым разнообразием.  Она  описывала  их
характерные признаки, выделяла редко встречавшиеся особенности.
     Собранный материал поступал к шефу. При помощи специальной компьютерной
программы он обрабатывал итоговые данные и... что происходило дальше, никому
не  было  известно.  Привлекал,  правда, к  работе  и  помощников  из  числа
сотрудников, но менял их  он каждую неделю  и  потому  никто  не представлял
силуэта общей картины. Когда-нибудь узнаем, - думало большинство.
     К  шефу  у Даны  со временем  родилась бескомпромиссная симпатия. С ним
было приятно  флиртовать  - совсем  чуть-чуть,  для  поддержания формы,  без
страха перед  неожиданными осложнениями. Оба знали, что ничего друг от друга
не ожидают.  Просто  каждый  полуосознанно занес своего коллегу  в  компанию
мужчин и женщин, обитающих на одной и той же с ними биологической волне.
     Кроме  нее, на шефову гостеприимную волну угодили еще три сотрудницы, в
том  числе, конечно, и Дуня.  Но  Дана не  ревновала - помогала  привычка не
поддаваться  разрушительным инстинктивным  порывам, приобретенная с  помощью
многолетней дрессировки.
     Шеф оказался ко всему еще  умным и справедливым мужиком. Общаться с ним
было в  удовольствие -  не  показывал  своего превосходства,  умел молчать и
слушать.  Никто  из  коллег не  представлял  даже,  какие  недостатки-вывихи
характера  могли быть погребенными  в глубинах его подсознания. Или их вовсе
не было?
     Как и другие,  Дана быстро привыкла к манере руководителя обрушивать на
них   всяческие  загадки,  навешивать  неожиданные   задания.  Рассматривать
сюрпризы, какими бы  они не были, как мотивацию к  самосовершенствованию,  -
стало золотым правилом сотрудников. О последней своей идее шеф сообщил перед
выходным. Каждый  теперь должен будет периодически погружаться на  неделю  в
атмосферу   одного  определенного  зухта   -  чтоб  лучше  понять,  вжиться,
прочувствовать.
     Зеленоглазый Тим получил  первое  задание  на  работу с  алкоголиками и
нейтрально среагировал на  это, из него  вылетело лишь  лаконичное:  "Работа
есть работа."
     Красавица Дуня  должна была окунуться в  Magersucht.  Прочитав задание,
она перегнулась через стол и прошептала Тиму:
     -  Прекрасно. От  малоежек узнаю о самых разных диетах и перепробую  их
или... мне и без диет можно жить? Что скажешь?
     -  Конечно,   испробуй  их  все,  станешь  тогда  невесомым  прозрачным
трупиком,  который мы  будем  с  удовольствием исследовать -  такого  еще  в
программе  не  было.  Первая жертва нашумевшего на всю Европу проекта - наша
Дуня... большая честь, кстати. Шефа пересадят в другое кресло, а нас...
     -  Можешь  дальше  не  продолжать,  -  в  Дуниных  серо-голубых  глазах
скопились грозовые тучи.
     Дана  с удовлетворением наблюдала за сценой. Конечно, красавица ожидала
ответ типа "Что  ты,  у тебя идеальная фигура, такую редко встретишь...", но
не получила его и теперь разочарованно замолкла.
     Седовласому коллеге Джону достался Vermullungssucht.6
     - Самое  правильное для меня, - прокомментировал он, -  вот бы немножко
заразиться... Обладатели этого зухта  тонут  в беспорядке,  захламляются, не
могут ничего выбросить у себя дома,  а я наоборот - выкидываю все уж слишком
быстро, малейший хаос выводит меня равновесия.
     Дане  выпала  неделя  погружения  в Selbstverletzungssucht.7
Хорошее  начало, подумала  она,  могло  бы  что-нибудь  и  попривлекательнее
оказаться - Spa?sucht,8 например. А с  другой стороны, не все  ли
равно, что первое?
     Неделя началась и  потянулись чередой девочки-подростки  с  начинавшими
отрастать  грудками, зрелые  женщины,  редкие представители  мужского  пола.
Каждый  на  свой  манер демонстрировал  Дане болячки-ушибы-царапины.  Самыми
страшными  экспонатами оказались незаживающие  раны на  изрезанных  бритвами
разных марок руках и ногах.
     Тотальное  погружение  в  зухт  захватило  Дану, аналитической  функции
головного  мозга  без  конца  подкидывалась  работа.  В какой-то момент  она
обнаружила, что  экстремальные  формы  зухтов ее больше не удивляют.  Они не
оставались незамеченными и воспринимались  как  болезнь. Общество  суетилось
вокруг их носителей в меру своих возможностей и убежденности, психотерапевты
сбивались с ног в поисках козлов отпущения. Все шло своим чередом.
     Зухты же малого калибра встречались  много чаще, чем принято думать. Их
обладатели реже обращались за психотерапевтической помощью, порой страдали и
скрывали свои проблемы от чужих глаз, ну а иногда мирно уживались со  своими
властителями.
     Первым посетителем  оказался  банковский сотрудник  - на вид  солидный,
уверенный. Устроившись в громоздком оранжевом кресле, он начал рассказывать.
     - Вечером люблю у телевизора посидеть, на софе. Новости - это закон, ну
и другие передачи тоже. Когда  документальные программы заинтересуют, иногда
и  детективы,  смотря по  настроению.  Ну  вот, сижу,  порой  и  прилягу,  и
расцарапываю себе подошву правой ноги, иногда и левую, каждый раз до крови.
     От своего мелкого зухта банковский  работник страдал. Иногда появлялись
проблемы  во время ходьбы -  результат постоянной травматизации. Пятна крови
на носках - тоже было делом не очень  приятным. Жена  не хотела понимать его
проблему,  пилила поначалу,  а потом  настояла на втором телевизоре,  теперь
проводят вечера в разных комнатах.
     Второй зашла  девушка - нормальная внешность,  все на месте. Оказалось,
выдавливает  несуществующие  прыщики, каждый день.  Потом  умело накладывает
грим.
     - Ты пробовала бороться с зухтом? - спросила Дана.
     - Конечно.  Сколько раз пыталась себя обмануть. Даже такое пробовала. Я
ковыряю обычно перед зеркальцем  небольшим,  на  подставке, у меня на  столе
всегда  стоит. Как-то подумала,  а  что  если  его спрятать?  Отдала матери,
веле