лялась  к даниэлеву,  ждавшему помощи,  органу,  придавала ему  форму,
дарила утраченные возможности и необходимую выносливость.




     .. я - я - я.........................................

     Тина  пришла  с  работы  усталая, в плохом  настроении.  Виновата  была
постоянная  клиентка, доверявшая  себя в  течение  десяти  лет только мягким
Тининым рукам. При массаже лица, похожего на печеное яблоко,  и расхлябанной
шеи  она  вдруг  заверещала: "Почему как-то  не  так? почему?  где  приятное
чувство?  вы ж сказали - приятно будет..." А как дело до выдергивания бороды
дошло, взбесилась совсем: "Больно! вызовите скорую! сейчас же, мне плохо..."
Тина молча нашлепала  ей на лицо двойную маску,  прихватив и рот,  вопли  на
какое-то время прекратились.
     Обрабатывать верную клиентку пришлось вдвое дольше, чем обычно. Ждавшая
своей очереди дама в  шляпе с  красненьким ободком и перышками несколько раз
хорошо поставленным голосом продемонстрировала свое нетерпение. Весь рабочий
день  Тина порхала  между  ждуще-недовольными  и мечтала только  об одном  -
скорей  скинуть  ангельские  одежды  в придачу  со  спрашиваемой  улыбкой  и
переодеться в уютное домашнее.
     Тина зашла в  дом. Дочка сидела в  своей комнате  перед  телевизором  -
опять эти ток-шоу,  не может и дня без них. Уроки не сделаны, но с подружкой
давно  договорилась,  бежать  надо.  Схватила   на  ходу  банан  и  исчезла.
Просмотрев  почту,  Тина  наткнулась на  извещение о штрафе  в сто  марок за
быструю  езду  - Даниэль уже предупредил,  что  засветили, не знал,  правда,
сумму.
     Помыла  остатки  посуды,  не вместившейся  в моечную машину,  затолкала
постельное   белье  в  стиральную.  Нужно   еще  цветы   прополоть,   а   то
муж-жена-пенсионеры с соседнего дома, она уже приметила, часами разглядывают
ее  клумбы в  театральный бинокль. А  где  ж  Даниэль? Ах,  да, сегодня ведь
четверг -  сбор в рыболовном  обществе,  везде  взносы плати, часа через два
должен быть. Тина устало зевнула. Завтра опять работа,  клиентки косяком - в
шляпках  и с косичками,  с черными жирными  угрями  и  расхлябанными  шеями,
печеными и свежими лицами, с бородами и без.
     Тина   зашла  в   гостиную  -  пыль  на  черной   мебели  добросовестно
скапливалась  каждый  день,  обтереть нужно.  На  журнальном столике  лежала
маленькая круглая металлическая коробочка. При взгляде  на нее мягкая Тинина
улыбка тут же переродилась в голливудскую, от ушей до ушей, - сегодня ж день
виагры, как всегда, раз в неделю, их день.
     Странно,  - мягкие Тинины руки потянулись к коробочке,  - почему раньше
все   наперекосяк  было   и  вот  только   теперь...   Она   взяла   в  руки
голубую-маленькую, аккуратно разломила ее на две половинки. Одну  оставила в
коробочке, другую осторожно - не раскрошилась  бы -  вернула в упаковку, где
лежали еще несколько таблеток. Глянула в окно -  ах, да пусть смотрят в свой
бинокль, сколько хотят, какие клумбы... лучше приму ванну.
     - Тина, ты дома? - донесся энергичный голос Даниэля, - я пораньше ушел,
чего там высиживать...

Нина Беттгер. Оставить след в теле


     © Copyright Нина Беттгер
     Email: nina1@germany.ru
     Date: 03 Jan 2002


     Cнова привиделся Алле этот сон.
     Россия, морозные  воскресенье и  понедельник.  Часы  пустоты и раскола,
отторжения от нормы и насильственного прирастания к запредельному.
     Алла в своей маленькой уютной квартирке, тут же и Антон. Оба повязаны -
многим и  ничем. Все уже обговорено и решено: никогда больше не встречаться,
не созваниваться, запрет на воспоминания.
     Вместе  на постели, но лишь потому, что в крошечной обители нет другого
угла  для  спанья.  Это  их  последняя  ночь.  Без  секса  и  нежности,  без
экспериментов на софе.
     Утром  на  работу.  После завтрака  каждый  бы отправился  в  привычном
направлении, каждый - сам  по  себе,  и теперь уже  навсегда.  Так  виделось
обоим.
     Но утро явилось другим. Уход Антона в никуда, без чая  и бутербродов...
страх...  Аллин вопль, взбудораживший  соседей... звонок в университет,  где
работал Антон... предупреждение профессора.
     В  какой  раз уже  привиделся  Алле этот  сон... Сон  - как  регулярное
напоминание, как настырное и нежеланное вмешательство в судьбу.

     В Германии Алла прижилась. Прошлая жизнь выныривала на поверхность лишь
в сновидениях да  редких воспоминаниях. Застревать в ушедшем не привлекало -
хотелось  жить,  интересно жить.  Общество не плясало  вокруг  нее,  но и не
топтало,  дышалось  свободно - это  и казалось главным.  Появление же  ранее
неведомых  границ, очерченных новым сообществом граждан и несущих незнакомые
проблемы,  Аллу  не  смущало.  Все в  жизни  относительно  и  не  ей  менять
устоявшийся порядок.  Это она, с годами помудрев, хорошо усвоила. Важно было
приспособиться,  не  надорвавшись,  расслабиться и открыть  себя  для  всего
позитивного.
     Алла стала больше любить себя и ценить свою внешность. Длинные, густые,
пепельного цвета волосы, красивый рот. Стройная, ну а здесь - она это быстро
поняла - аккуратная фигурка  являлась одной из главных добродетелей женщины.
Следовало лишь  научиться  преподносить  очевидные  достоинства  окружающим,
несколько  отличавшимся  своим  восприятием  красоты  и  гармонии  от бывших
соотечественников.
     От  максимализма,  нередко  мучавшего ее  в прошлой жизни, и повышенных
ожиданий  Алла постепенно  освободилась.  Годы приспосабливания  приучили  к
большей сдержанности. Человеческие  слабости никому  не чужды, ей тоже,  так
зачем всех  по  высшему счету  судить? Пока  очерченную  ею границу  другие,
обремененные  паршивыми  человеческими  слабостями, не  нарушали,  она и  не
протестовала.
     Внимательнее  стала  к  мелочам,  способным  украсить  жизнь  мажорными
цветами. Их прилежное  коллекционирование не просто радовало,  а и вооружало
надежной защитной реакцией против всего негативного.
     Когда рождались  желания - действовала, стараясь не  упустить  при этом
отпущенный шанс. А если что  не получалось, не давалось, так и это принимала
за  нормальное.  Жизнь  -  Алла  убедилась и на  своем  и на чужом  опыте  -
непредсказуемо  изменчива:  раз с  улыбкой,  раз  обдаст равнодушием,  а  то
возьмет и огорошит пакостной неожиданностью из-за угла.
     Незаметно  как-то  выучился язык.  Тут же вернулась бывшая уверенность,
добавилась  к  ней  и  приобретенная,  замешанная  на  знании своих  прав  и
обостренном   чувстве   собственного   достоинства.  Воздушная   современная
внешность Аллы стала  радостно оповещать всех: я знаю, чего хочу, у меня все
хорошо, я сильная, удачливая. Очередной  шаг на пути к  полноценной  жизни -
обучение  на курсах,  готовящих  специалистов для  банков,  уже  три  месяца
пролетело - дался ей и вовсе без труда.
     Самой  главной  проблемой  в  новой,  вылепленной  практическим умом  и
природным чутьем жизни оказалось подкачавшее здоровье. Левая нога, стройная,
с женственной  коленкой  и длинными пальцами, ничем не отличалась от правой,
кроме одного - два раза за последний год ломалась.
     Почему это происходило,  было  пока не ясно. Алла верила, что с помощью
разных  сложных  и дорогостоящих приборов все в скором времени разъяснится и
она непременно получит необходимую медицинскую помощь. И тогда... ее главная
проблема  лишится  важности и власти,  а она,  Алла, еще с большей  энергией
примется лепить дальше свою новую жизнь. Жизнь, в которой  непременно должно
найтись  место  и новому мужчине. Кто знает, быть может, им мог бы оказаться
Рольф - крепыш, оптимист,  цепкий взгляд, светлая  шевелюра и нерастраченный
запас нежности, - ее новый, двухмесячной давности знакомый.

     Каждый раз после настырного сна-напоминания, а  являлся он примерно раз
в два  месяца, на  Аллу нападала меланхолия  или,  скорее, размытая в  своих
очертаниях тоска. Избавляться от непрошеной  она приспособилась на свой лад,
проверенными приемами.
     Помогало пробежаться по магазинам, посмотреть просто или купить что-то,
хоть пустячок. Настроение тут же заметно улучшалось. Порой как к противоядию
тянуло к книгам, напоминавшим о прошлом. В состоянии тоски обзавелась Алла и
уцененным Ельциным за пять марок и Горбачевым по случаю за три пятьдесят. По
такой же цене попадались иногда и классики.
     Умиротворяющая  музыка тоже  порой  выручала  Аллу. Устроившись на софе
поудобней,  она  забрасывала  ноги   на   подушки   и  начинала   постепенно
расслабляться.   Особенно  хорошо  получалось   под  гороскопную  мелодию  -
специальную, как раз для нее, для львицы.
     Сегодня,  чтоб  отвлечься от  поганого  сна,  Алла решила  выбраться  в
магазин и купить себе "Марусю", духи от модельера Славы  Зайцева. Две недели
назад  увидела  ее,   наполовину  уцененную,  в  "Россмане".  Тогда   просто
зарегистрировала факт, совершенно не думая о покупке. Теперь же точно знала,
что хочет "Марусю". Верилось, что  парфюмерные  волны сметут мысли  о сне  и
успокоят почти беспрестанно нывшую левую ногу.
     Но  пока еще "Россман" не открылся, Алла  могла  спокойно позавтракать,
потом покраситься.  Она глотнула  крепко  заваренный  чай  -  к  регулярному
кофепитию так себя и не смогла приучить. Вот и Антон тоже очень любил чай.

     Ах, Антон, Антон... Первая встреча с ним оказалась скандальной.
     Алла трудилась  в строительной конторе, в бухгалтерии. Иногда, особенно
когда  шли квартальные  отчеты,  приходилось  много  перерабатывать. Это  не
нравилось,  но за работу она держалась - устраивала во  всем остальном, не в
последнюю очередь и в зарплате.
     В том памятном  декабре  начальница отдела укатила по горящей  путевке,
так что Алле, ее заместителю, пришлось взвалить на себя всю ответственность.
А  это означало- постоянно  задерживаться после рабочего  дня,  прихватывать
выходные.
     Вот и этой субботой пришлось пожертвовать.
     Алла  позвонила в  дверь  четырехэтажного здания,  где располагалась ее
контора,  и  стала  терпеливо   ждать.   Пожилые  вахтеры  обычно   медленно
преодолевали путь от своего рабочего места,  стола со стулом и телефоном, до
входной двери.
     Но в этот  раз дверь  открылась неожиданно быстро.  В ее  проеме возник
незнакомый  молодой  человек  с  непривычно  яркими рыжими волосами, хлипкой
конструкции, неприветливый.
     - Здравствуйте, мне нужно поработать, часа три, - нейтрально произнесла
Алла.
     - Не, не могу впустить. Откуда мне знать, кто вы, если нет  письменного
разрешения,  подписанного  вашим  директором,  -  голос  хлипкого  прозвучал
категорично. И он тут же приготовился запирать дверь.
     -  Надо  ж, первый  раз такое. Все вахтеры  меня знают, никогда никаких
проблем не было,  первый  раз вот  с вами. Смотрите - у меня ключ от комнаты
"Бухгалтерия",  написано  ведь тут. Откуда  ему  взяться, если  б  я там  не
работала? - Алла мирно пыталась убедить непреклонного рыжего.
     - Меня все это не интересует. Нет разрешения - значит нельзя.
     - Но мне очень надо, понимаете?
     Аллу начал бесить хлипкий вахтер:
     -  Я должна работать и мне наплевать на разрешение. Это  ваша проблема,
что меня не  знаете. Теперь вот будете  знать, что есть  такая, - она  резко
отодвинула его и быстро направилась к своей комнате.
     С этого момента вахтер ее больше не интересовал. Он же не мог  простить
Алле бесцеремонности и  неповиновения. Пару раз врывался без  стука и каждый
раз нудил: "Покиньте  помещение, вы  без  разрешения..." Лишь заперевшись на
ключ, Алла  обрела  покой и необходимую  концентрацию. Комнату она  покинула
только после  того, как была готова. Уходя, не сказала вахтеру "до свидания"
и даже не глянула в его сторону.
     По дороге домой ухватила место в трамвае, набитом субботним народом. За
десять минут езды мысленно выругала, но теперь уж  как  следует, без  всяких
"вы"  и "пожалуйста", хилого стража. Надо ж, возмущалась она, всякие вахтеры
были, но таких еще не попадалось.
     Действительно,  всякие.  И пропащий алкоголик, которого  утром не могли
добудиться.  И  девица, глядевшаяся  скромной,  несчастной  и  всем  за  все
благодарной,  а  потом  выяснилось,  что  разных мужиков по ночам приводила.
Докопались только после того, как из одной комнаты пропала  пишущая машинка.
Так   что    самыми   надежными   оказывались   бабульки-пенсионерки   самых
разнообразных весовых категорий и разной сохранности.
     Придя  домой,  Алла тут же выкинула  происшествие  из  памяти.  Вон, на
мозговую помойку - до него  ли? Глянула в зеркало -  выдра, месяца два собой
не  занималась. Яичный  желток в  волосы  надо б вбить и на лицо нашлепать -
слава богу, яйца всегда можно купить, да и недорогие они. Ногти обработать -
заусеницы надоели, да что сделаешь, резиновых перчаток не достать.
     Как всегда, накопилось стирки, убраться надо, ковер на двор  вынести да
вытрясти как следует  - пылесос слабый, никакого толку. В воскресенье  гости
должны нагрянуть, никогда еще у  нее не были -  родственники  из  Прибалтики
проездом, сами русские. Нет  там покоя, трясет их республики -  свободу всем
подавай,  демократию.  А  ей вот еды  надо  как следует  наготовить  -  тоже
проблема. Да и конфет хороших к чаю нет - где взять теперь?.
     Алла злилась на  Горбачева  за  его  перевернутые  реформы.  Она  точно
помнила,   когда   пропали   сладости.  Началось  закрытие,   реорганизация,
укрупнение  и   переворачивание  министерств  и   пошла  карусель.  Как   до
министерства  пищевой  промышленности  докатилось,  так  и исчезли  сразу  и
"Красные  шапочки" и "Красные маки"  и ее любимые  "Мишки  на  севере". А до
того,  помнит,  одна  журналистка  как-то целую газетную страницу  конфетной
проблеме посвятила: мол, беда, что так много у  нас их  производится, плохо,
что  конфеты  залеживаются  на  складах, появляется  беловатый налет,  а это
признак старения, и как все это нехорошо.
     Зато теперь  прекрасно, как же, ни  одной конфетки  в доме. Алла решила
спросить  у соседки  Тони  -  может,  та  где  достала и займет ей.  Повезло
все-таки  с Тоней.  Одинокая,  как  и  Алла,  умная,  самостоятельная,  даже
слишком,  таких не  так  уж и  много  среди  женщин.  Внешне  ничего,  да  и
сексапильная, а  это для мужиков еще важней.  И  все от  природы, совсем  не
красится. Правда, мировые проблемы ее вечно волнуют, всюду вмешивается, чтоб
по  справедливости  было.  Такой трудно мужика для жизни найти,  но  она  их
никогда и  не искала,  сами к  ней  цеплялись. Правда, не для  жизни,  а для
другого.
     Тоню это, однако, не смущало.  Она  ценила  секс с подходящим партнером
при  подходящих условиях,  а в любви, говорила,  давно  разочаровалась. Да и
характер свой считала неподходящим для семейной  жизни. А ей, Алле,  все  по
другому виделось: мужчину как  опору надо  было, а  не только для секса, и о
семье мечтала.
     Про секс, бывало, они с Тоней такое  загибали  - если б кто послушал...
Встретятся после любовных приключений и ...:
     - Слушай, и ты только в трусиках танцевала, прям на столе, да ты что? А
он чего?
     - А зачем ты дала ему, надо было потянуть, если привязать хотела.
     - Ну и как тебе эта поза, кончила?
     Алла ни с кем больше не  могла так открыто о спанье  и мужиках болтать,
только с Тоней.
     А  теперь  вот пойдет  занять конфеты и точно знает, что если запасец у
нее есть,  поделится.  И попросит помочь вытрясти паршивый ковер, тяжеленный
такой. И та не откажет. Нет, правда, повезло с соседкой.
     Алла  нажала  кнопку  звонка,  торчавшую  из  дырки,   прокрученной   в
коричневом утепленном дермантине, которым была обита дверь. Тоня, к счастью,
оказалась дома.
     На  выбивание ковра  ушло минут  двадцать,  лучше  всяких мужиков  дело
провернули. Наконец, Алла с Тоней, уставшие, вволокли в  дом отбитый палками
и вывалянный  в  снегу  посвежевший,  пахнущий  морозом, ковер. Остановились
передохнуть на первом этаже - надо было на четвертый, а лифт не работал.
     Вдруг  Тоня выпустила ковер из  рук, быстро огляделась кругом и цыкнула
на Аллу:
     - Смотри по сторонам, предупредишь, если кто пойдет.
     Затем быстро сдернула объявление-плакат со стены, сунула Алле:
     -  Хватит,  порядочно  уже  повисело.  Долгого  чуда  не бывает,  нужен
короткий шок, а потом...
     - А что потом? - Алла подхватила откнопленный лист.
     -  Когда-нибудь  все  позабудется, начнут  снова гадить. Что  ж,  опять
повешу этот текст или еще что-нибудь придумаю.
     Соседка  доверилась  только Алле,  больше  никому. В  их  десятиэтажном
доме-башне  уже два месяца  висел большой плакат. И  написала  его не святая
сила,  как,  наверняка, думали соседи, а Тоня. И  никто его  не  срывал,  не
чиркал по нему и два месяца  в доме не было никакого  вредительства. А текст
был таким:
     Милые мальчики и девочки,
     развлекающиеся сжиганием кнопок в лифте, битьем стекол, порчей стен
     и дверей!
     Не забывайте, только не забывайте о том, что с вами, творящими зло,
     когда-нибудь обязательно случится что-то ужасное, сопровождающееся
     мучениями.
     Вы спросите - почему?
     Да потому, что негативное биоэнергетическое поле, концентрирующееся
     вокруг вас, со временем обретет разрушительную силу. И совсем
     необязательно, чтоб жильцы знали вас в лицо, главное -
     они все желают вам только плохого за чинимое зло.
     Это доказано. Подумайте, милые, о себе.
     Дай Бог вам разума!
     Алла  впихнула плакат  в пустое нутро ворсистой  трубы-ковра.  Все,  на
покой, отслужил свое, правильно говорит соседка - долгого чуда не бывает.
     Уборку Алла провернула, успела и  еды как  следует наготовить. От всего
этого страшно устала и  снова  пошла  к Тоне, теперь уже  с другой  целью  -
поплакаться на каторжную жизнь. Ну а,  вернувшись, тут же нырнула в одинокую
холодную постель и сразу заснула.
     На следующее  утро Алла проснулась от колющей боли в животе.  С  трудом
разогнулась, еле доплелась до туалета. Наверно, что-нибудь не то  съела, вот
пронесет как следует  и тогда все пройдет, решила  она, да и  активированный
уголь еще приму. Но поноса не было. Боль не прошла и после завтрака, правда,
немного  притупилась.  Настроение  стало  паршивым,   мысли  зациклились  на
страшных болезнях.
     Наезд гостей Алла  как-то пережила.  Улыбалась  то  и  дело,  подавала,
уносила, а сама только и ждала, когда ж начнут  прощаться. Что рассказывали,
о  чем  смеялись  -  все  выпало  из  памяти,  а   может  туда  и  вовсе  не
закладывалось.  Одно  лишь задержалось - ужимают их там,  русских,  худо им,
раньше лучше  было.  Признаться,  что  живот  болит,  не решилась,  тогда  б
родственнички уж точно почувствовали себя после визита отравленными  и  всем
бы только об этом и рассказывали.
     К понедельнику боль  тоже не  прошла. Порой лишь  ослабевала,  но потом
снова заявляла  о  себе  с  еще большей  силой. Алла сидела поникшей бледной
поганкой  за  рабочим  столом,  заваленным  бумагами,  которые  не  ждали  и
страдала. Начальницы не будет  еще целую неделю, а отчет делать надо. Она не
может  просто  взять  больничный,  отлеживаться и отпаиваться  какими-нибудь
травами. Директор сгрызет, что-то надо предпринимать.
     На  известных  экстрасенсов  Кашперовского  и  Чумака,  довольно  часто
выступавших по телевизору, было мало надежды. Они, правда, обещали поставить
на ноги все больное и полуздоровое население огромной страны, но...
     Первого она  избегала - черный маг, властелин, таким ей  представлялся,
боялась попасть  под влияние. Увидев первый  раз на экране, ужаснулась - что
же будет, если ему  еще  больше власти  дать? Да  потом  еще  этот  страшный
случай:  одна  тридцатидвухлетняя  с  отцовой работы  умерла ночью  от почти
нулевого  давления  после сидения  у телевизора  с  Кашперовским,  обещавшим
нормализовать  давление  и  тем,  у  кого  оно  повышенное  и  тем,  у  кого
пониженное.  Быть м